Продукт своего времени

У императрицы свободное утро, никаких планов и желание посидеть у пруда. Такое сильное, что даже красное одеяние на любимой скамейке - что-то несуществующее. В отличие, впрочем, от Хунжима, который - не Вэньнин и интересуется, что же монарх забыл в своём собственном саду, в таком вольном виде. Она же не отвечает - не до того, смотрит на пруд, кувшинки, представляет себя дюймовочкой, откидывается на резную спинку. - Предпочитаете молчание разговору, красоте - темноту? - Спокойствие - войне, и тишину - пустым словам. Затихает, вскидывает голову, чихает от лепестка персикового дерева. Приоткрывает веко, видит ожидаемое, забирает - пытается - орудие помехи. - Не можете поймать? Императрица плюёт - не буквально - опускает руки по обе стороны, дышит - недолго - глубоко. - Прекрати, сейчас же. Каким бы Хунжим не был, ласкает он умело, нежно, волнующе, неторопливо и вообще очень хорошо. А она - о многом - жалеет, отстраняет - единственно-правильным способом - поворачивается и смотрит пристально, устало. - Какая же ты.... Не поясняет, не - обыденно - отвечает прикосновениями, лишь смотрит на розоватое лицо и вздыхает. как вообще получилось? Хунжим смазливый, нагловатый, распущенный, манерный, совсем-не-в-её-вкусовой и сам - вновь - тянется к ней к шее, ушку и впадинке между грудей. А она оттягивает за волосы и кусает - хоть бы больно - пухлую губу. Отстраняется и смотрит - диковато. - Кто же я? - Ты самая блядская сучка*, которую я здесь видела, мой дражайший Мунжим. Императрица не любит, ненавидит, не переваривает, слишком манерный, но буквально вталкивает непонимающего внутрь, валится сверху, получает удовлетворение. Потому что Хунжим - точно не продукт своего времени, а, значит - кое-что очень ностальгическое. По крайней мере, для неё.