***
Белов посмотрел на часы — 00:52. Рита давно уснула, а он всё ворочался. Встал, натянул футболку и спортивные штаны и тихонько вышел из спальни. На кухне включил чайник. Тут же появился сонный Самурай. — А тебе чего? Иди спать. Котёнок прыгнул к Белову на колени и улёгся. — Ладно уж, так и быть, лежи здесь. Белов налил себе чай и задумался. Сначала о делах, но рабочие мысли вытеснила Аглая. Её взгляд, её низкий голос... Белов вдруг отчётливо вспомнил все свои тогдашние ощущения — от кнопки дверного звонка под пальцем до торопливого прощального поцелуя в прихожей, когда Аглая выпроваживала его, чтобы он не опоздал из увольнения. От своего первого робкого прикосновения к её груди до их последней встречи, когда Аглая, выгибаясь под ним, прерывисто шептала: «Лёнечка, мальчик мой любимый...» Вспомнил, как в Афгане после ранения лежал в госпитале, и врачи не знали, выживет он или нет. Когда было совсем плохо, увидел то ли во сне, то ли в бреду Аглаю. Она села на край его койки: «Не бойся, Лёня, я же обещала, что не возьмёт тебя смерть на войне». А потом врачи удивлялись, как быстро он пошёл на поправку. Вспомнил, как в Чечне полковник Лесин из контрразведки предложил его подвезти, по пути машина попала под миномётный обстрел, Лесин был убит, солдатик-водитель тяжело ранен, а он отделался осколком в бедре. А из скольких передряг выходил целым и невредимым — и не сосчитать... — Лёня, ты что тут сидишь? — Рита подошла, села рядом. — Не спится, Багирушка. Она взяла на руки котёнка и отпила чай из беловской кружки. Потом повернулась боком и поставила озябшие ноги Белову на колени. — Об Аглае думаешь? — О ней. А ты почему босиком? Лапы вон какие холодные! — Они у меня всегда холодные, — вздохнула Рита. — Проблемы с сосудами, как у всех бывших боевых пловцов. — Что всегда холодные — я заметил. Как залезешь под одеяло — так об меня пятки греешь, — проворчал Белов. — М-м... — Рита спустила ноги и прижалась к нему. — Пойдём, согреешь меня. — Ну, пойдём. Только Самурая отпусти. Котёнок выцарапался из Ритиных рук и недовольно начал вылизывать шёрстку. Белов усмехнулся: — Кота разбудила, а сама спишь совсем. — Не сплю, — сонно откликнулась Рита и устроилась поудобнее. — Пойдём, Багирушка, я тебя уложу. ...Белов укрыл Риту, лёг рядом. Она обняла его — и через минуту крепко спала. «Ревнивая ты у меня, — улыбнулся Белов. — Даже к далёкому прошлому приревновала. Эх ты, Кошечка...»***
Булатов набрал номер Людмилы. Послушал длинные гудки. «Да что ж такое? Третий раз звоню», — он сунул телефон в карман и стал вспоминать вечер пятницы, когда заехал за Людой после работы. Они поужинали в кафе, а на предложение поехать к нему Люда покачала головой: — Давай в следующий раз, Ваня. Я неважно себя чувствую. Он встревожился: — Что-то болит? Может, к врачу сходить? — Нет, всё в порядке, просто голова тяжёлая. На смену погоды, наверно. Ещё с отчётом возилась весь день, устала... — Отчёты — это да. У нас тоже когда Пригов над отчётом корпит — лучше ему на глаза не попадаться. Ты что, Люда? — Что? — Ты вздрогнула сейчас... — Тут дует, Ваня. Холодно. Он накинул ей на плечи свой пиджак и, прикоснувшись, почувствовал, как она сжалась на мгновение. Тогда не придал этому значения, а сейчас вспомнил. И когда отвёз её после кафе домой и поцеловал в машине, Люда на поцелуй не ответила. «Может, обиделась на что-то? Да ну, вряд ли. Хотя кто их разберёт, этих женщин...» — Булатов снова достал телефон и позвонил ещё раз. — Да, Ваня. — Ну наконец-то! Я уж начал волноваться, не случилось ли чего. Ты в порядке? — В порядке. Извини, что трубку не брала: телефон в сумке лежал, не слышала. — Сходим куда-нибудь? Или приезжай ко мне. Хочешь, я тебе такси закажу или сам за тобой заеду? — Ваня, я не могу сегодня. С подругой договорились по магазинам пройтись. — А вечером? После магазинов. Позвони мне, я подъеду, заберу тебя. — Ой, мы потом ещё в кино хотели... — Ну, понятно. И завтра ты тоже не можешь? — Завтра мне надо отчёт доделать. Давай во вторник? — Хорошо. Он положил телефон на тумбочку и пошёл готовить обед. Резал картошку и пытался понять, что происходит с Людой в последнее время. Она не то что его избегает, но... Ещё неделю назад сама к нему вечером приехала, без предупреждения: — Ваня, я ужасно соскучилась. Мы не виделись целые сутки. И целовать его начала прямо в коридоре. А потом, ночью, виновато сказала: — Громко я стонала, да? Не знаю, что твои соседи думают... — Завидуют, — усмехнулся он. А теперь, значит, не скучает Люда по нему? В чём же дело? Всё ведь хорошо было до... До какого момента? После спектакля он предложил ей пойти к нему, и Люда отказалась. А ведь собиралась! Булатов вспомнил, как у входа в театр подарил ей цветы, поцеловал и сказал: — Итак, программа на вечер — спектакль, ужин и продолжение того, чем мы занимались в понедельник. Люда засмеялась: — Не возражаю, товарищ контр-адмирал. А потом, когда они вышли на улицу, вдруг сказала, что устала и хочет домой. Перед этим ещё Багира позвонила, спросила, не говорил ли Пригов чего-нибудь насчёт участия «Смерча» в конвоировании Шарыгина. И Люда услышала про Пригова и сказала, что его знает. Неужели в Пригове дело? Может, у них там роман случился, когда Володя в командировку ездил? Но Люда ни о каких отношениях с ним не рассказывала. Да и Пригов едва её вспомнил: «А, Людмила с той фабрики...» Или сделал вид, что едва вспомнил? Но зачем? Булатов высыпал картошку в сковородку и подумал, что с Людой во вторник надо поговорить начистоту.***
В понедельник с утра Пригов заглянул в информцентр: — Всё тихо? — Привет, Пригов! — Рита крутнулась в кресле. — Всё тихо и спокойно. Тьфу-тьфу, не сглазить бы. А ты чего хмурый? — Никакой я не хмурый. Обычный. Появился Батя: — Всем привет! Может, по кофейку? — Иван, ты помнишь, что наши в среду на учения уезжают? — Разумеется, Пригов. — Так подготовь всё, что нужно! — Да давно всё готово. — Точно? А то вечно в последний момент выясняется, что чего-нибудь не хватает, бумажки какой-нибудь! — Когда такое было? — Ой, Михалыч, не начинай! Иди работай. — Я, что ли, начинаю? Ты же и начал. — Иван! Батя махнул рукой и ушёл, а Рита вздохнула: — Пригов, вот даже не говори, что ты не хмурый. Рычишь вон с утра... — Ну, рычу. Потому что завтра Шарыгина повезут из колонии в суд, а я не понимаю, что делать. — А маршрут известен? — Да маршрут-то известен, это мы с ФСИНовцами проговорили. Но вот чует моё сердце, что подлянка намечается. А начальство в лице Леонида Андреевича велело не дёргаться. — Так ты бы изложил начальству в лице Леонида Андреевича свои соображения. — Да изложил я! — А он что? — Не беги, говорит, впереди паровоза. В общем, моя попытка уговорить его использовать «Смерч» провалилась. Прямого запрета не последовало, правда. Но и разрешения не последовало. — Пригов, а может, наши там тихонечко за автозаком поедут, а? — Да я уже думал... Но засада в том, что именно завтра к нам заявится проверка очередная сверху. И спросят они: «А где это ваша прославленная группа "Смерч", товарищ генерал-майор? А как это вы задействовали своих бойцов без согласования?» Ну, ты понимаешь, что начнётся. Бюрократы, чтоб их! — Ну, ты раньше времени не переживай. Проверка — это, конечно, неприятно... — Да я не из-за проверки переживаю, а из-за Шарыгина и его дружков! Они таких дел могут натворить... А расхлёбывать нам придётся. Рита решительно встала: — Пойдём-ка, Пригов, кофе попьём всё-таки! — Кофе? Уговорила, пойдём. — А на Батю ты зря наехал. — Ну... — Ничего не «ну». Давай я его позову? — Ладно, позови, — Пригов и сам жалел, что не сдержался. — Я пошёл терзать кофемашину. Рита засмеялась: — Терзать приходится наш автомат в коридоре, а кофемашина у тебя сговорчивая. — А что, автомат опять доломали? — Пока нет, но в пятницу он Бизону эспрессо только с третьего раза налил. После того как Борька не выдержал и по нему стукнул. — Я вот ему стукну! — сердито сказал Пригов и ушёл.