***
— Господа офицеры, спасибо, все свободны, — Соломин встал. — Владимир Викторович, задержитесь. «А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться», — промелькнуло в голове у Пригова. Соломин дождался, пока все выйдут, и укоризненно сказал: — Что же Вы командно-штабные учения игнорируете, товарищ генерал-майор? Срок сдачи — завтра, а Вы даже конверт с заданием до сих пор не забрали. — Виноват, — буркнул Пригов. — Не до того было. Соломин достал из папки конверт формата А4: — Держите. И извольте сдать всё вовремя. — Есть. Разрешите идти? — Идите. «Кому они нужны, эти КШУ? — злился Пригов по пути в КТЦ. — У меня тут террористы собирались пол-Питера взорвать, а я в это время должен был солдатиков на карте расставлять, да?» Впрочем, злился генерал не на Соломина, а на то, что не удастся провести вечер с Таней. Заехал в канцелярский магазин, купил всё необходимое, из машины позвонил Татьяне: — Привет! Не приеду, Тань, начальник загрузил срочной работой. Нет, отложить нельзя. Всё, пока. ...В кабинете Пригов вскрыл конверт, прочитал условия, подумал — и через пять минут задачу решил. Набросал на бумаге схему. Оставалось самое неприятное — перенести всё на карту. В дверь коротко стукнули, заглянул Бизон: — Здравия желаю! Как совещание? — Нормально, — вздохнул Пригов. — Тебе чего? — Пойдём чайку попьём, Викторович. — Да некогда мне! — Понял, исчез. — Бизон, подожди! Где Мура? — Не знаю. Дома, наверно. Ты же вчера сам «юннатов» отпустил отдыхать на два дня. — А, ну да... Бизон ушёл, а Пригов с тоской уставился на будущую карту. Так бы поручил Мурашовой рисовать, но... — Володя, занят? — в кабинете появилась Рита. — Можно у тебя посидеть немножко? — Посиди, Багира Степановна, посиди, — Пригов задумчиво грыз карандаш. — Если кофе хочешь, сделай сама, а то у меня тут КШУ, будь они неладны. — Что у тебя? — Командно-штабные учения. Завтра сдавать, а я забыл напрочь, даже конверт не взял на прошлом совещании. Соломин мне сегодня его вручил — с приказанием сдать всё вовремя. — Трудное задание? — На, смотри. Багира взяла условие, прочитала, отняла у Пригова погрызенный карандаш: — А если вот отсюда зайти? — Можно и отсюда. Но есть риск нарваться на засаду. Небольшой, но есть. А я вот такую схему придумал, — генерал протянул ей листок с решением. — Ну а что, — одобрительно кивнула Багира. — Изящно и неожиданно. Пригов, мозги у тебя гениальные. И что ты так невесело карандаш жуёшь, если решение уже есть? — Так теперь это всё надо на карту перенести! — Тоже мне проблема, — вздохнула Рита. — Пусти, я сделаю. А ещё художник! Пригов охотно выбрался из-за стола, уступив Багире кресло, и пошёл к кофемашине. — Рисую я, когда вдохновение есть. А тут скучное задание... Через сорок минут Рита сказала: — Готово. Можешь хоть сейчас везти в штаб. — Завтра отвезу, сегодня поздно уже. Степанна, ты золото! Как же хорошо, что ты с Беловым не уехала! В смысле, я не это имел в виду... — Да ладно, Пригов, — Рита села рядом с генералом на диван. — Я и так знаю, что ты рад. — Ну, рад, да. Но если бы ты уехала, я бы понял. — Угу. — Рит, — осторожно спросил Пригов. — А что случилось-то? Поругались? — Вроде бы нет. Или да... Не знаю, Вовка.***
Рита вспомнила, как они с Беловым поссорились за неделю до его отъезда. Утром он разбудил Риту: — Вставай, Багирушка! Ты помнишь, что мы сегодня расписываемся? Мне в штаб надо, но в ЗАГСе буду вовремя. — Лёнь... Ну что это за семья — ты в Москве, я здесь? — Я всё-таки надеюсь, что ты передумаешь и поедешь со мной. Рита покачала головой: — Не передумаю. — Ну... Будем приезжать друг к другу. Москва не так уж далеко. Мне пора, машина уже ждёт. Не опаздывай, — Белов поцеловал Риту и ушёл. В ЗАГС она не пошла. Отправилась гулять, оставив телефон дома: знала, что Белов будет звонить. Вечером он приехал, молча переоделся, ушёл в ванную. Рита сидела на кухне с чашкой чая и скармливала Самураю кусочки сыра. Белов подошёл, сел напротив: — А я тебя ждал. — Я знаю. Извини. — Стоял там дурак дураком... Рита, что происходит? Она промолчала. Взяла на руки Самурая, уткнулась носом в рыжий мохнатый бок: — Лёнь, ты же не заберёшь кота? — Забрал бы, да коты к дому привыкают, — Белов поднялся. — А ужинать? — окликнула его Рита. Он не ответил, ушёл в свой кабинет. И на следующий день уехал в штаб рано, Рита ещё спала. Весь день она переживала — нужно было принимать какое-то решение... — Я к себе перееду, — полувопросительно сказала Рита за ужином. Белов пересел к ней, обнял: — Нет уж, Багирушка. Оставайся здесь. Тем более и кот тут прижился. А я буду приезжать на выходные. Четыре часа на «Сапсане» — ерунда. И ты ко мне приедешь. Познакомлю тебя с Машей. И с Лёнькой. Такой пацан смешной! Машка недавно звонила, рассказала: они с Андреем, с мужем её, кино смотрели, а Лёня в детской играл. Потом выходит: «Мама, папа, идите сюда, я крепость построил! Правда, тут не убрано. Но я знаю, как пройти!» Нагромоздил в комнате стулья, диванные подушки, накидал вокруг машинки свои — это, говорит, ловушки, чтобы враги не пробрались... Рита улыбнулась: — Будущий военный растёт. — Да, мечтает форму носить. — А он, выходит, тоже Леонид Андреевич, как ты? — И тоже Белов. Машка не стала заморачиваться и вышла замуж за друга детства Андрюшу Белова. Они с первого класса дружат, все в школе сначала думали, что брат и сестра. — И фамилию менять не пришлось. — Это да, моя прагматичная дочь так и сказала... Ну что, приедешь в Москву? — Если Пригов даст отпуск — приеду. Ну, или на выходные. — Кстати, о Пригове. Зови-ка его в субботу в гости. И Витю Князева с Наташей. А я Серёжу Соломина приглашу с Ирой. — Ты его давно знаешь? — С училища ещё, он помладше был, правда. И потом в Афгане пересекались, в Чечне, и пока я в Москве работал, тоже виделись часто. Сын у него в Чечне погиб в 2000-м, срочную там служил. Хотел после армии в Рязанское десантное поступать, но вот... не получилось. — Господи, — жалобно сказала Рита, — я как подумаю, сколько раз ты мог погибнуть, и мы бы с тобой не встретились... — А я заговорённый, — Белов поцеловал Риту в макушку. — Пойдём спать? — Пойдём. Мурик вон уже в уголке свернулся и сопит. — И зачем ты ему купила домик, если кот спит где угодно, но не в нём? — Он там сидит иногда. — Заначки он там прячет. Я недавно выгреб четыре твоих резинки для волос, свой карандаш, сторублёвую купюру и горсть сухого корма. Рита засмеялась: — Запасливый у нас кот. — Это у меня один запасливый кот и одна вредная кошка. — Ну Лёня! — Хорошо, не вредная кошка, а упрямая коза. Рита стукнула Белова в плечо, он сгрёб её в охапку: — Попалась? Будешь теперь так жить. — Ладно, — Рита устроилась поудобнее. — Лёнь... — М-м? — Не уезжай, а? — Снова-здорово! — вздохнул Белов и отпустил Риту. — Ведь обсудили всё уже. — Не всё. — Что «не всё»? — Ну не сердись! Что в субботу готовить — это мы ещё не обсудили. Твой Соломин всё ест? — Мой Соломин всё ест. А Пригов любит пирог с грибами. Испечёшь? — Испеку. Не сердишься? — Сержусь. Но если ты меня поцелуешь — возможно, перестану. ...Всю следующую неделю Рита честно старалась успокоиться — и не могла. То всхлипывала ночами — тихонько, чтобы не разбудить Белова. Он, естественно, просыпался и утешал её. То злилась и на него, и на себя. То начинала думать, не написать ли всё-таки рапорт и не уехать ли с Беловым в Москву. Но эту мысль сразу отгоняла. В субботу вечером, когда все разошлись, Белов мягко отодвинул её от стола: — Иди отдыхай, Багирушка, я всё уберу. — Лёня, что я без тебя буду делать? — жалобно спросила Рита. — Да всё, что и обычно делаешь. — Вот что ты за чурбан бесчувственный! — вспыхнула она. Белов поставил на сушилку вымытую тарелку и взял следующую. — Скажи мне, Самурай, — обратился он к сидящему на столе и наблюдающему за струёй воды коту, — почему Багира заводится на ровном месте? Не знаешь? Вот и я не знаю. Но мы с тобой всё равно её любим. Провожать его Рита не поехала: — Разревусь на вокзале — и тебе будет за меня неловко. Белов застегнул сумку, взял с вешалки ветровку: — Эх ты, Кошечка... Иди ко мне. Он обнял её, поцеловал, погладил кота: — Самурай, Риту береги! Всё, мои хорошие, я пошёл. Приеду — позвоню.***
— Не знаю, Вовка, — Рита допила кофе, поставила чашку на столик. — Лёня звонит каждый день, а я все эти две недели после его отъезда реву в кота. Ты мне отпуск дня на три дашь? — В Москву хочешь съездить? Дам. На этой неделе Петров в отпуске. Вернётся — и ты пойдёшь. — А Мурика будешь кормить, пока я в Москве? — Буду, буду. Только не плачь, ладно? — Ладно. Ну что, по домам? — Да, пойдём. Я завтра в штабе с утра, а потом появлюсь. — Ты бы отдохнул лучше. Посмотри на себя — замученный совсем! Батя завтра здесь, Шадрин тоже, так что сдашь свою карту — и гуляй. — И то верно. Вымотался, пока с Бурнашовым разбирались. — Пригов, — задумчиво сказала Рита, — вот ходишь ты по улицам, люди на тебя смотрят и не знают, что живы благодаря тебе. — Почему мне? Всем нам — и тебе с твоими аналитиками, и «Смерчу». — Но просчитал всё именно ты. Так что можешь смело сказать: «Я молодец». — В слове «команда» буквы «я» нет, Багира... Так, карту взял, отчёт взял. Пойдём. ...На следующий день Пригов сдал отчёт о последней операции и карту, вышел из штаба, выдохнул, глянул на часы — и отправился бродить по городу. Смотрел на прохожих, на прогулочные теплоходики, заполненные туристами, на уличных музыкантов. Около паренька и девушки с гитарами остановился: ...Вновь потянутся в октябре Птичьи стаи за облаками, Серый питерский снег-блокадник Упадёт в проходном дворе. Как туман — дымовая взвесь, Цепи якорные — как путы. Наши месяцы, дни, минуты Метроном отмеряет здесь. Будешь в Питере — поклонись Ленинградцам на Пискарёвке. Трёхсотлетние полукровки, В межсезонье мы родились. В нашем говоре сто корней — Финский, русский, немецкий, разный, Но поэзии голос властный Всем велит покориться ей...* Пригов положил в гитарный футляр деньги и пошёл дальше. Он совсем не был склонен к мистике, но знал, чувствовал, что город вот так — беззаботными улыбками людей, ласковым ветерком, солнечными бликами на воде, хорошей песней — говорит ему спасибо.***
Недалеко от Таниного дома была кондитерская, и Пригов зашёл купить миндальные круассаны для Митьки и набор крошечных эклерчиков для Тани. Расплатился, взял пакет — и услышал: — Володя! За столиком у окна сидела Людмила. — Здравствуй, Люда. Кого-то ждёшь? — Нет, просто живу недалеко, часто сюда захожу. Ты торопишься? Пригов покачал головой. К ним подошла официантка, он заказал два кофе. — Я в прошлый раз не стала тебя слушать... — Злишься на меня? — Уже нет. — Я после той командировки вернулся в Питер и долго убеждал себя в том, что не подхожу тебе. — Володя, я ведь понимаю, почему ты мне не позвонил. Это вопрос доверия, да? Пригов заметил, что у Люды дрожат пальцы, накрыл её руку своей. Помолчал и кивнул. — А мне оказалось проще разозлиться на тебя. Но себя ведь не обманешь — я сама всё испортила. — Ну что ты! — Володя, у тебя были бы неприятности на службе из-за того, что ты мне поверил, когда я про лекарства соврала. Или тебя убить могли, когда ты меня спасал... — Люда, всё закончилось хорошо — и слава богу. Не вини себя. Она вынула свою руку из приговской, прикоснулась к его щеке: — А этой морщинки у рта раньше не было. — Да? Старею, наверно. Люда улыбнулась: — Не стареешь. Просто лицо стало другое. — Какое? — Немножко жёстче, немножко грустнее... Знаешь, я по-хорошему завидую той женщине, которую ты любишь и к которой сейчас пойдёшь. — Почему ты решила, что я к кому-то пойду? — Потому что вряд ли ты купил столько пирожных для себя. Пригов засмеялся: — Ты права. Я рад, что мы поговорили. — Я тоже. Мне пора, Володя. Спасибо тебе!***
Пригов выбрал букет в цветочном магазине рядом с Таниным домом, в дверях парадной столкнулся с пожилой дамой, которая вела на поводке такого же пожилого пуделя. — Осторожнее, молодой человек! — величественно сказала дама. — Виноват, — Пригов придержал дверь, пропуская даму и пуделя, потом вошёл в парадную. «Давно меня никто не называл молодым человеком», — усмехнулся он, доставая ключи. В прихожей погладил вспрыгнувшего на тумбочку Ваську: — Привет, усатый-полосатый! Из комнаты вышла Таня, Пригов протянул ей цветы: — Это тебе. Она взяла на руки кота: — Не нужно. Уходи. Твои вещи я соберу, Митя потом привезёт. — Таня, что случилось? — Да ничего не случилось. Мог бы сразу сказать мне правду и не врать всё это время. — Ты о чём? — Вот об этих твоих «не могу говорить», «не могу приехать», «у меня срочная работа». Я сейчас шла мимо кондитерской и видела твою срочную работу. Красивая. — Таня... — Не объясняй ничего, не надо. Просто уходи. Пригов поставил на тумбочку пакет, положил рядом букет и ключи и ушёл. ...К вечеру похолодало, но он ничего не чувствовал. Вышел к Неве, спустился, сел на ступеньки. Размеренно подышал. Народу на набережной было много — сезон белых ночей. Но здесь, у воды, он был один. Смотрел на волны и вспоминал стихотворение Окуджавы, которое очень любил: Нева Петровна, возле Вас — всё львы. Они Вас охраняют молчаливо. Я с женщинами не бывал счастливым, Вы — первая. Я чувствую, что — Вы. Послушайте, не ускоряйте бег, банальным славословьем Вас не трону: ведь я не экскурсант, Нева Петровна, я просто одинокий человек. Мы снова рядом. Как я к Вам привык! Я всматриваюсь в Ваших глаз глубины. Я знаю: Вас великие любили, да Вы не выбирали, кто велик. Бывало, Вы идёте на проспект, не вслушиваясь в титулы и званья, а мраморные львы — рысцой за Вами и Ваших глаз запоминают свет. И я, бывало, к тем глазам нагнусь и отражусь в их океане синем таким счастливым, молодым и сильным... Так отчего, скажите, Ваша грусть? Пусть говорят, что прошлое не в счёт, Но волны набегают, берег точат, и Ваше платье цвета белой ночи мне третий век забыться не даёт. Пригов почувствовал, что рядом кто-то остановился. Повернул голову, увидел патруль. — Старший сержант Савельев. — Сержант Колесов. — Будьте добры, документы предъявите, пожалуйста, — сказал Савельев. Пригов поднялся, молча вынул удостоверение, раскрыл, протянул патрульным. Савельев прочитал, смутился: — Извините, товарищ генерал-майор. У Вас всё в порядке? — Всё в порядке, ребята, — кивнул Пригов. — Может, Вас домой отвезти? — Спасибо, сам дойду. «Ни хрена у меня не в порядке, — думал Пригов по пути. — Но старшему сержанту знать об этом не обязательно. И не только старшему сержанту. Так что отставить тоску и прочую лирику, генерал-майор». * Песня Андрея Земскова