***
Эти двое счастливы сейчас, в эту самую минуту, совершенно не замечая, как их обоих испепеляют мрачным взглядом, желая стереть эту бесячую улыбку с лица вчерашнего знакомого. Юнги буквально не спал всю ночь из-за глупых мыслей, периодически написывая своему (единственному) другу из интернета о своих чувствах. У него всё пошло под откос из-за странного парня, что сейчас растягивает свои губы в квадратной улыбке. Существование Тэхёна — словно неприятное напоминание о хрупкости его репутации в данный момент. Прямо сейчас он может лишь бессильно злиться на проклятую «судьбу», желая, чтобы и метка, и этот человек просто-напросто исчезли, что, к сожалению, невозможно. Парень скрипит зубами, ощущая едва заметную боль, и глаз не отводит, продолжая упрямо смотреть в их сторону, словно желая прожечь невидимым лазером. Его невероятно бесит, что только он один в их странной паре ощущает всю безнадёжность ситуации и не может нормально существовать без страха быть пойманным в ловушку, а этот Тэхён там флиртует с его игрушкой и улыбается своей фирменной улыбкой. Вчера так яро уверял, что ждал, что так хотел увидеться и даже согласился слушаться его, что унизительно для «главного» в паре соулмейтов, а что теперь? Получил пару колких фраз в ответ и всё, решил забить и найти себе кого-то получше? Покладистый Чиминни с мерзкой улыбочкой и сладким голосом как раз подходит на роль сабмиссива, вместо такого грубого Юнги со сложным характером. Мин и сам не понимает, откуда такая слишком агрессивная реакция на общение соулмейта с другим. Он должен быть наоборот рад, что к нему не лезут и никак не пытаются раскрыть его секрет. Сам же этого хотел, сам же считал лучшим исходом ситуации, если тот просто будет делать вид, что они незнакомы. Но, почему-то, внутри что-то сжимается до боли, заставляя злиться без особой причины и раздражаться из-за любой мелочи. Это определённо не ревность, тогда какое чувство? Он встретил этого странного мальчишку совсем недавно, да и разговаривали они лишь раз. Может, это лишь слегка уязвлённое самолюбие, ведь вместо того, чтобы пытаться наладить отношения со своим предназначенным, этот якшается с Чимином. С Паком, который с невероятной лёгкостью вживается в роль жертвы, молча терпит побои и строит из себя пай-мальчика. Юнги хорошо знает его характер, и что за доброй улыбкой скрывается отнюдь не невинная овечка, а такая же прогнившая насквозь душа, как и у всех в этом сраном мире. Пожалуй, кроме Кима, что так раздражает своим поведением и выражением лица. Тэхён сколько угодно может вестись на его милые глазки и дешёвый флирт, да и пошёл он, раз так легко ведётся на подобное актёрское «мастерство». Рядом громко переговаривается «его» компашка, болтая о какой-то ерунде, смеются раздражающе, едва ли не до головной боли. Неприятно ноет плечо, особенно в области ключицы, словно не даёт расслабиться и является болезненным напоминанием отвратительного дня. Он вчера попытал надежду стереть этот позор с тела, остервенело мыл мочалкой плечо, но всего лишь стёр кожу, а метка осталась в таком же идеальном состоянии. Блядство, полное. Парень резко встаёт, ударяя ладонями по столу, и подрывается на выход из столовой, подхватывая лишь рюкзак. И плевать, что там, на столе, остался полный поднос с едой, к которой он так и не притронулся, — как только увидел счастливую парочку, весь аппетит пропал напрочь. И плевать на прожигающие и удивлённые взгляды «друзей», замечающих неладное в поведении привычно холодного Юнги. Он быстро покидает помещение, залетая в туалет, пугая тем самым какую-то парочку, что зажималась возле кабинок. Смотрит на них уничтожающим взглядом, отчего те быстро ретируются, не желая попадать под горячую руку. Все прекрасно знают, что Мин Юнги лучше не злить, а когда он взбешён — тем более. Возле него лучше вообще не находиться в такое время — потенциально опасно. Агрессия — это страшно, но в купе с безэмоциональностью — ещё хуже. Мин выдыхает рвано и дышит тяжело, словно километр пробежал, и лёгкие теперь горят. Вот только у него не от бега всё внутри болит, а от неприятного и скользкого чувства, что заставляет выйти из себя по щелчку пальцев. Он понятия не имеет, с чем это связано, отчего перекладывает всю вину на жгучую метку. Ему мало что рассказывали о сабах, только вот он краем уха слышал, что те испытывают сильную эмоциональную привязанность к своему соулмейту, намного большую, чем домы, отчего легко поддаются подчиняющему тону. Юн вглядывается в грязное зеркало перед собой и думает, что выглядит сейчас хуже обычного, и любимый папаша за подобное по головке не погладит. Глаза красные, капилляры полопались, а под ними мешки, страшные от недосыпа. Что же, так он выглядит намного более грозно, чем обычно, это стоит признать. Парень усмехается, думая, что пора приводить себя в порядок, — не положено ему так выглядеть. Умывается холодной водой, надеясь хотя бы так прийти в чувства, и, вроде, даже получается. В голове немного проясняются мысли, ярость выходит на привычный, умеренный уровень, и мир уже не кажется таким ужасным. Всё как всегда, и он должен быть таким же. Во всяком случае, Тэхён держится подальше от него — это лучший исход событий. Никто под одежду лезть к Юну не собирается, из-за чего вероятность упасть в грязь лицом и стать жалким подобием человека в разы уменьшается, а общаться он может с кем угодно — это точно не его дело и не повод для переживаний. В кармане пиджака звенит телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Юнги лениво тянется за ним, второй рукой краем рукава стирая лишнюю влагу с глаз. Смотрит на экран, вчитываясь в пришедший текст, и снова становится всё более хмурым с каждым прочитанным словом. В буквальном смысле слышит этот отвратный голос с приказным тоном, желая выкинуть гаджет в окно. Ничего не меняется, в особенности его любимый отец — остаётся всё таким же придурком. Такой редкий, «хороший» настрой, словно рукой снимает, и руки чешутся ударить кого-нибудь, просто так, просто чтобы перестало так неприятно зудеть под кожей от своего бессилия перед человеком, который пытается сделать из него органического робота, что исправно выполняет все поручения хозяина. Однако он проглатывает обиду, понимая, что после сего действия съест себя вместе с костями и ненавидеть будет ещё сильнее. Смотрит в своё отражение, приподнимая уголки губ указательными пальцами, ощущая, как огонь надежды на лучшее потухает, оставляя лишь темноту. Мину кажется, что в скором времени он действительно сожрёт сам себя, ощущая себя полным отбросом. Юнги — словно свернувшийся в кольцо змей или дракон, кусающий себя же за хвост — жалкое зрелище. Светловолосый с невероятным усилием сдерживает порыв разбить зеркало кулаком.***
По дому снуют слуги под властный голос отца, что отдаётся эхом от высоких стен. Юнги стоит перед зеркалом и, кажется, дышит едва-едва, скучающим взглядом осматривая себя в огромном зеркале. На нём чёрный смокинг, и не то чтобы он очень удобный, зато выглядит со вкусом и дорого. Юнги вообще костюмы не любит, предпочитая более нейтральный стиль одежды. Стилист рядом ловкими движениями наносит лёгкий слой косметики, подчёркивая естественную красоту и скрывая следы недосыпа. Парень признаёт, что выглядит всё-таки довольно неплохо и даже прилично, претензии ему в этот вечер вряд ли предъявят. Сегодня его в очередной раз везут на какое-то «важное» мероприятие, чтобы показать друзьям, словно любимую куклу из коллекции, и похвастать достижениями в учёбе. Юноша привык к такому, старался абстрагироваться от всех этих людей с одинаковыми мыслями и говорил заученные слова. Улыбался тоже натянуто, но так, чтобы выглядело более-менее приятно, и глаз не резало. Хотя, возможно, старания были излишними. Там все себя так вели — искренности не было и в помине. Визажист наконец-то оставляет его лицо в покое и уходит, коротко поклонившись в знак уважения. Юнги замечает движение в зеркале и медленно оборачивается лицом к подошедшей женщине. Та выглядит как всегда красиво, но в глазах словно жизни нет, они мертвы уже давно. Она смотрит на него молча, чуть поджав губы, и эмоции её прочесть становится трудно. Юнги точно перенял эту черту от неё. О чём она сейчас думает? Ненавидит или жалеет? — Слушайся отца, — слова тихо, но слишком резко слетают со слегка покусанных губ, заставляя Мина вздрогнуть и невольно сделать шаг назад, — веди себя прилично. Почти потушенный огонёк прежней ярости вспыхивает вновь, словно в него кинули канистру с бензином. Лицо перекашивает неприятная усмешка, что больше похожа на волчий оскал и пугать должна. Мать смотрит на него всё так же безучастно и словно совершенно не обращает внимание на его эмоции. А что он, собственно, хотел? Услышать что-нибудь воодушевляющее или подбадривающее? Получить хотя бы улыбку, вместо холода глаз? Смешно. В случае их общения — надежда на хорошее умирает самой первой. — О, знаешь, — он делает несколько шагов вперёд, подходя к женщине почти вплотную. Мин не думает о своих словах и о том, как глубоко они могут ранить. Ему больно, и парень хочет сделать больно в ответ. Время жалеть об этом выборе придёт потом, — уж я-то определённо делаю это лучше тебя, ты так не думаешь? А это ведь твоя прямая обязанность. Ма-амочка. Взгляд показательно падает на темнеющий синяк на руке, а затем поднимается вновь к лицу, которое стало ещё бледнее. Последнее слово слетает с языка, словно оскорбление, сказанное хлёстко и с долей неприязни. Он попал прямо в точку — надавил на самое больное, это видно по тому, как всё же слетела идеальная маска безразличия, заставляя мать скривить губы. Она молчит. Наверное, не ожидала, что разговор выйдет именно таким, и, наверное, даже не осознаёт, что, по большей части, это её вина. Юнги — всего лишь глуп и наивен, она же — просто думает только о себе. — Ты… его копия. Вы двое так похожи. Настоящий сын своего отца. Такие слова должны говорить с гордостью, с намерением похвалить, но она выплевывает их, почти шипя, смотря прямо ему в глаза, и тоже бьёт прямо в цель — его главный страх и слабость она знала хорошо. Вот только реакции Юнги не дожидается, быстро покидает зал, оглушающе стуча по мрамору каблуками, оставляя сына наедине с этой правдой. Неужели он действительно медленно становится таким же? Главный страх становится реальностью? Место, в которое они прибывают, действительно роскошное и совершенно не чета предыдущим. Это — огромный коттедж, украшенный в лучших веяниях современной моды и стиля. Всё буквально кричит о лоске и богатстве, наверняка хозяин мероприятия хорошо раскошелился, не скупясь на всякие мелочи. Гости понемногу прибывают, вышагивая из дорогих машин по красной дорожке. Такая показуха, что глаза закатить хочется, но увы, нельзя — дурной тон. Парень идёт рядом с родителем, осматриваясь по сторонам. Официанты бегают туда-сюда, раздавая бокалы с алкоголем, домы громко переговариваются друг с другом, покровительственно оглядывая каждого гостя, а сабы тихонько стоят у фуршетного стола, словно элемент интерьера. Всё как всегда, и ничего необычного. Его внимание привлекает огромная люстра, свисающая с позолоченного потолка. Она переливается в свете других ламп, красиво отбрасывая блики стеклянными вставками. Возможно, если слегка тронуть её пальцами, он услышит перезвон колокольчиков. По крайней мере, ему нравится так думать. Единственная прелесть в таких местах — это любование различным декором, что больше напоминает произведение искусства. Как жаль, что никто этого не понимает и совсем не замечает эту красоту, предпочитая обсуждать более насущные вещи. — Юнги, вон там, — отец чуть наклоняется к нему ближе, привлекая внимание, и кивком головы указывает в сторону небольшой группки людей, — сын директора Чона. Настоятельно советую тебе с ним познакомиться. Слова отнюдь не звучат, как совет — как приказ. Юноша кивает бездумно, оглядывая нужного ему человека, проходясь по чужому силуэту снизу вверх. Обычный ребёнок высшего общества — довольно красив, улыбается ярко, но фальшиво, кажется слишком шумным и навязчивым со стороны. Знакомиться с ещё одним лицемером нет никакого желания, поэтому Юн решает проигнорировать эту «просьбу», надеясь, что за такую вольность ему ничего не будет. Он на время остаётся свободным, поэтому тоже перехватывает бокал с шампанским, медленно начиная попивать напиток. Очень хочется, чтобы всё это поскорее закончилось, и он наконец-то оказался дома, в мягкой постели и совершенно один. Хочется остаться со своими мыслями наедине, а не тратить своё время так бессмысленно среди этих клоунов. А ещё лёгкая паника заставляет сжать стеклянную ножку сильнее. Раньше без метки находиться тут было гораздо проще, а теперь появилось мнимое чувство тревоги — что его видят насквозь, что кто-то легко может узнать его тайну. Словно смотрят сквозь его дорогущую одежду и видят лишь аккуратную надпись на светлой коже. Юнги передёргивает плечами, сбрасывая неприятное наваждение, и продолжает расфокусированным взглядом осматривать элиту общества. Ему ещё долго мучиться — впереди очень «важные» разговоры с инвесторами, которых избежать точно не получится. Самым сложным в этом остаётся изображать искренний интерес, но с каждым годом он становится в этом всё лучше. Настоящий актёр чужого театра.