Madness

Шумно, очень шумно… Тяжёлая, басовая музыка донельзя давила на уши и Марил хотелось выключить её. Голова разрывалась, а мир перед глазами кружился, озарённый светом тысячи сафитов. Цвета слишком яркие, совсем ядовитые. Лучше выколоть себе глаза, чем стоять под дождём неоновых лучей. Вдобавок к этому ужасу, Уэйн стояла в самом центре переполненного танцпола задыхаясь от тесноты. Но опьяненной и окрылённой эйфорией толпе на это было конечно же наплевать. Люди присвистывали, смеялись и танцевали, вторя быстрому ритму и совершенно не обращали на неё внимания. Марил же щурилась, прижимая ладони к больной голове, всеми силами пытаясь вспомнить что здесь делает. Однако, мелькающие перед глазами яркие пятна и тесно прижимающиеся тела плохо способствовали мыслительному процессу. Краешком уха она уловила что песня сменилась и мелодия, конечно же, не стала тише. Толпа быстро подхватила латиноамериканский мотивчик и с воплем кинулась в пляс с новыми силами. Голова девушки грозилась лопнуть, как спелый арбуз. Кислорода стало поступать ещё меньше. Кто-то больно ударил Марил локтем в спину и она, вскрикнув, сморщилась и сцепила зубы. Накрывшая злость и усилившаяся в разы раздраженность словно прибавили Марил сил и решительности. Она твердо решила выбраться из этого ужасающего замеса, так и не вспомнив то, как здесь оказалась. Прокладывать себе путь к свободе оказалось гораздо труднее и болезненнее, чем Марил себе представляла. Каждый норовился наступить ей на ногу, задеть конечностями или же, целенаправленно ухватиться и пройтись потными ладонями по молодому телу. Честно говоря, Марил даже не представляла куда идет. Она просто двигалась, пытаясь выползти из этого капкана. И Уэйн не могла ни о чём думать, и ни о чём вспомнить. Всё стёрлось из мыслей и забылось. Лишь глубоко в сознании мелькало нечто важное, необходимое и живое. Но как бы Марил не старалась, она не могла ухватиться за эту мысль. Марил не знала сколько времени прошло, когда она, выглянув из-за спины очередного парня, наткнулась на просторную и открытую площадку, скрытую за прозрачным занавесом от посторонних глаз. Тяжело дыша и всё ещё маясь от головной боли, Марил встала как вкопанная, совершенно не зная что ей следует делать дальше. Но получив очередной болезненный толчок в бок, ожила и трясущейся рукой отодвинув занавес, за которым маячили чьи-то силуэты, скрылась за ним. Марил встретил дым кальяна. Резкие звуки заглушились, что было несомненно странно. И в отличии от танцпола, здесь преобладали белые цвета. Однако глазам всё же было трудно к ним приспособиться. Перестав наконец щуриться, Уэйн приметила шест на невысокой сцене. Пустой. И не успела девушка сделать облегчённого выдоха, решив что тени — всего лишь игра её воображения, как по комнате разнёсся глубокий, устрашающий смех с хрипцой… В мгновение ока кожа покрылась мурашками и не успела Марил толком испугаться, взгляд её наткнулся на Джокера, который расслабленно восседал на диване. Одна нога его была запрокинута на колено, а золотая трость упиралась в пол. Как только их взгляды встретились он внезапно затих, резко запрокинув голову влево, не переставая наблюдать за Марил. Взгляд его был прожигающий, и девушка не могла не чувствовать его каждой частицей своего тела. По обыкновению бледный, в алой, расстёгнутой на все пуговицы рубашке, хищник наблюдал за своей жертвой. Всё бы ничего, да жертвой несомненно являлась Уэйн. Марил замерла будучи не в силах шелохнуться и сделать хоть какое-либо движение. Её била мелкая дрожь и воздуха стало катастрофически не хватать. Джокер всё продолжал смотреть на неё, пытая диким прищуром серых глаз в которых плескалось чистое безумие. Безумие, которое она только сейчас смогла узреть в нём в полной мере. Ей стало страшно. Захотелось чтобы Король Готэма перестал так смотреть на неё. И Уэйн знала что на свете есть человек который может спасти её сейчас, но не могла вспомнить ни его имени, ни лица… К Марил медленно начала поступать паника и она часто задышала, грозясь потерять сознание и распластаться на полу. Когда Уэйн почувствовала что по её щекам потекли слёзы, оставляя соленые дорожки. Джокер одними губами прошептал:  — Иди ко мне… Но Уэйн отчётливо расслышала его, словно в замедленной съёмке наблюдая за тем, как мужчина вытягивает руку в приглашающем жесте. Сиянье его колец ослепляло, а дьявольский шепот слов казалось навсегда отпечатался в её сознании. «Он приглашает меня к себе… Но куда? И должна ли я идти к нему?». Пребывая в сомнениях, девушка пытливо скользила по его лицу, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы. После она перевела внимание на его руку, потом на длинные ровные пальцы, которые он всё ещё протягивал ей. Но он был не чтим для Марил. Закрыт. Однако, чем больше Марил смотрела на него, тем больше ей хотелось сорваться с места и ухватиться за его ладонь. И не отпускать, поддавшись безумию. Но что-то мешало, удерживало на земле мешая отдаться гравитации. — Марил… — игриво, чуть укоризненно, словно отчитывая маленькую проказницу шептал зеленовласый, растягивая кровавые губы в широкой улыбке. Джокер весело качает указательным пальцем, толика разочарования проскальзывает в его взгляде. Марил в смятении наблюдала, как Король Преступного мира убирает протянутую руку. Что то в нутри неё оборвалось при виде этого действия и невыносимая горечь заполнила сердце. Будучи не в силах вынести это омерзительное чувство, Марил уже приготовилась сорваться и броситься в сторону Клоуна, но резкий отклик остановил её. — Не смей! — грозно скалясь, бросила не весть откуда взявшаяся Харли, крутанувшись около шеста, она отошла от него и стала приближаться к Уэйн. Марил резко обернулась, с непониманием и страхом посмотрела на злодейку. Харли, как дикая кошка ступала плавно и дерзко, в невинных глазах пылал огонь ненависти и ревности, а на кукольном личке образовалась нечеловеческая ухмылка. — Не смей! Не смей к нему приближаться! — Королева Готэма всё повышала и повышала голос, пока не сорвалась на крик. Марил беспомощно наблюдала как обезумевшая блондинка приближается к ней, чувствуя могильный холод веющий от неё и смертельную опасность. Разум твердил, что нужно спасаться, но тело словно окаменело и никак не хотело двигаться. Марил стало страшно и она поспешила обернуться в сторону Джокера, готовая умолять о спасении. Но Король Готэма исчез… Марил в ужасе почувствовала, как холодные и тонкие пальцы Харли сомкнулись на её шее и с нечеловеческой силой стали душить её. Не было: ни мыслей, ни страха, ни надежды, ни боли… Лишь пустое белое сиденье перед глазами, бешенный стук ещё живого сердца под ребрами и полный ненависти и безумия, раскатистый смех Королевы Готэм-Сити… Марил резко вынырнула из плена сна, закашлялась и широко распахнула глаза. Ночной кошмар властвовал над её чувствами, пока Уэйн не поняла, что шею её сжимают не пальцы, а обвившийся вокруг её тонкой шеи край одеяла. Чувствуя, как тяжело стучит в груди сердце, Марил остервенело принялась выпутываться, параллельно проклиная дурной сон, белоснежное одеяло и солнечный свет, который потоком лился из окна и больно резал глаза. В добавок, от внезапного пробуждения и не менее резких движений у Марил дьявольски разболелась голова. «Это же нужно было суметь так накидаться…» — проскользнула негодующая мысль в голове девушки, когда в памяти калейдоскопом пронеслись огни клуба, музыка и бесчисленные стопки со спиртным. При упоминании последних, живот Уэйн скрутило в рвотных позывах, а во рту почувствовалась наипротивнейшая горечь. Страшно захотелось пить. Откинув наконец злосчастное одеяло, Марил сморщилась, прикрыла ладонью глаза и с прищуром уставилась на прикроватную тумбу взглядом полной надежды. — Вот кто настоящий супергерой… Живи долго, Альфред Пенниурт! — сипло, но воодушевленно прошептала Марил, чуть ли не залпом осушая стакан с растворенным аспирином, который несомненно оставил дворецкий. Альфред всегда выручал её, возрождал после убийственных вечеринок и, в отличие от Брюса, никогда не досаждал нравоучениями. И, когда Уэйн была ещё ребёнком, Пенниурт всегда поправлял её одеяло, ведь Марил чудесным образом умудрялась заматать его вокруг своей шеи. Марил и в это раз умудрилась… Уэйн уставилась на одеяло, пребывая в мире далёких воспоминаний. На секунду ей почудились приглушённый свет ночника, еле уловимый скрип деревянной двери, высокий темный силуэт склонившийся над её постелью и теплые, родные пальцы, по отцовски касающиеся её виска. Марил качнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Желание поваляться в постели весь день испарилось, хоть в теле всё ещё чувствовалась слабость и дрожь. Совладав с собой, Уэйн не без труда сползла с мягкой постели и с видом побитой дворняжки заковыляла в ванную. У зеркала Марил невольно принялась осматривать свою шею, проводя по ней пальцами. И ей всё время чудились чужие прикосновения к своей коже. — Мало мне было чертового Джокера в своих снах, так ещё и его больная клоунесса прицепилась. Что за издевка судьбы? Утро было испорчено и Марил не могла не признать этого. К наихудшему физическому состоянию присоединились душевные муки и переживания. А ещё… Страх… Уэйн никогда не встречалась с Королевой Готэм-Сити лично. Но довольно часто видела соратницу Джокера по телевизору и на страницах газет. И даже этого ей было вполне достаточно, чтобы понять, что от Квинн стоит держаться как можно дальше. Стоит отдать должное вселенной, с Харли Марил ещё не сталкивалась лицом к лицу. А теперь Уэйн была сбита с толку, ведь с чего бы Готэмской преступнице мелькать в её сознании? Так ещё и пытаться убить… Наверное, впервые в своей жизни Марил пожалела что в особняке не было брата. Уэйн готова была вытерпеть все упрёки, шпильки в свой адрес и даже многочасовую лекцию о вреде алкоголя, лишь бы ощутить себя в безопасности под пристальным и заботливым взглядом Брюса. Помимо тоски по брату и желанию спрятаться под бэтменовский плащ, Марил ощутила обиду на Клоуна-принца преступного мира, который испарился, оставив её наедине со своей больной подружкой. Очень разозленной подружкой… Но не прошло и секунды, как Уэйн попыталась заглушить это чувство, ведь разум нашептал, что Джокер как бы ей ничем не обязан и спасать не должен. Они враги. Да и стоит ли принимать игру воображения всерьёз? Однако, несмотря на логику, неприятный осадок всё же остался. Ближе к полудню, проходя мимо гостиной, Марил заприметила на журнальном столике толстую книжку в коричневом переплёте. Руки сами подтянулись к ней. «Вещие сны» — гласило название. Уэйн не задержавшись, хмыкнула и недовольно прошептала: — Да вы издеваетесь? *** Утром солнце сияло над Готэмом, щедро одаривая всех своими тёплыми лучами. К вечеру, на ясном, безоблачном небе внезапно раскинулись грозовые облака и, вопреки прогнозам погоды, с помрачневшего неба полились холодные капли и загрохотали раскаты грома. Погода капризна и переменчива Брюс наблюдал за стремительно развивающейся непогодой из окна своего кабинета. Холодные капли с силой бились о прозрачное стекло, словно пытаясь дотянуться до него и намочить ткань дорого пиджака и классических брюк. Блики сверкающей молнии всё чаще и чаще отображались в задумчивых, карих глазах. — Снова подкрадываешся незаметно, — ровно проговорил мужчина, всё так же продолжая наблюдать за непогодой. Селина довольно ухмыльнулась и молча уселась в кресло во главе стола для переговоров, без зазрения совести закинув длинные стройные ноги поверх него. — Ты как некогда задумчив, Уэйн, — шатенка склонила голову, изучающим взглядом окидывая фигуру своего возлюбленного, продолжила: — Дай угадаю: пойманный мышонок оказался крепким орешком и не раскололся ни при каких обстоятельствах и теперь ты усердно думаешь над тем, как заставить его говорить. Я права? — Отчасти, — Брюс в последний раз окинул взглядом серые бетонные многоэтажки и медленно обернулся в сторону Кайл. При взгляде на дерзко ухмыляющуюся шатенку в районе груди Уэйна защемило. Селина показалась ему сегодня особенно прекрасной, однако мрачные мысли, назойливо крутящиеся в его голове, не давали Уэйну насладиться моментом. — Допросить нашу зацепку будет весьма проблематично. А если быть точнее, невозможно, — Кайл вздернула брови в немом вопросе и, мужчина, досадливо поджав губы, продолжил: — Гордон сообщил, что Питерсон отрезал себе язык и повесился. — Считаешь что ему помогли? — казалось Селину ничуть не удивил короткий, но весьма трагический рассказ Брюса. Да и вопрос, слетевший с её уст, скорее походил на утверждении. — Я в этом уверен, — согласно кивнул Уэйн, — Питерсон был пешкой. Его смерть была лишь вопросом времени и я допускал такой исход, но надеялся, что у нас есть в запасе еще пара дней. Как видишь, ошибся. — Не вини себя. Вряд-ли ты бы разговорил его. Мелким сошкам свойственно играть в партизан. Они держаться до последнего и не понимают что попавшись, становяться лишними картами в партии, — тон Селины смягчился. Женщина-кошка невольно старалась подбодрить Уэйна. Ведь несмотря на сдержанность и непоколебимое выражение лица, взгляд мужчины выдавал его усталость и озабоченность сложившейся ситуацией. — Лучше подумай-ка вот над чем: отрезал язык, умудрился повеситься и всё это в одиночной камере находясь под постоянным присмотром… И если я не ошибаюсь, его надсмотрщики мертвы, либо испарились чудесным образом. — Ты такая проницательная, — без тени иронии и сарказма, ровно проговорил Брюс и после тяжёлого вздоха продолжил: — Двое полицейских мертвы. Мне кажется это было предупреждением. Уж больно театрально и открыто убрали Питерсона. — Почему ты отрицаешь версию, что это Джокер затеял с тобой новую игру? — довольно резко оборвала своего оппонента Селина, — Клоун знает истинное лицо Бэтмена, он знает что ты Брюс Уэйн. Что ему мешает начать партию не с Тёмным Рыцарем, а с владельцем «Уэйн Интерпрайзес»? По моему мнению, для Джокера это было бы довольно забавным, — Кайл заявила на палец темную прядь и уставилась на мужчину с поистине кошачьим прищуром. На небе вновь грянул гром, сопровождаемый ослепительным всплеском молнии. Ливень ударился о прозрачное стекло с новой силой. Брюс обернулся через плечо, бросив задумчивый взор на всё ещё бушующую грозу. После неторопливо дошёл до стола и уселся в одно из кресел рядом с Селиной. — Я уверен в том, что бывший хозяин Питерсона и заказчик моего покушения на кладбище один и тот же человек. И это не Джокер. Он бы точно не стал убирать меня таким примитивным способом. Да и не зачем ему моя смерть. По крайней мере пока. — Хах, это тебе Джокер сказал? — не удержалась от колкости Кошка, — А как же карта? На ней была его личная печать. Её невозможно подделать. — Нет ничего невозможного… — философски изрёк Уэйн, казалось пропустив издевку Кайл мимо ушей. — Я больше склоняюсь тому, что кто-то хочет чтобы все мы думали, что это Джокер.