«Сумерки» - солнце полуночи

Я откинулся в сугроб, от чего сухой снег под моим весом принял новую форму. Моя кожа была так же прохладна, как и воздух вокруг, и крошечные частички льда под ней казались бархатом. Небо надо мной было ясным, оно искрилось от звезд, некоторые из которых сверкали синим, другие желтым. Звезды выглядели величественно, образовывая водоворот образов в черном космосе — необыкновенное зрелище. Исключительная красота. Или точнее должна быть исключительной. Должна, если б я был способен по-настоящему ее увидеть. Лучше не становилось. Прошло шесть дней, шесть дней я прятался здесь в необитаемой пустыне, но я не стал ближе к той свободе, которой обладал, с тех пор как в первый раз почувствовал его запах. Когда я посмотрел наверх, на небо, будто бы украшенное драгоценными камнями, показалось, что есть препятствие между моими глазами и этой красотой. Препятствием было лицо, простое, ничем непримечательное человеческое лицо, но я не мог выкинуть его из своей головы. Я услышал приближение мыслей еще до того как услышал шаги, сопровождавшие их. Звук передвижения был лишь слабым шелестом по мягкому снегу. Я не был удивлен тем, что Сана последовала за мной сюда. Я знал, что она обдумывала эту беседу последние несколько дней, откладывая ее до тех пор, пока не будет уверена в том, что именно хочет сказать. Она появилась в поле зрения на расстоянии 60 ярдов, прыгнув на склон выходящей на поверхность черной скалы и балансируя там босыми ногами. Кожа Саны была серебристой в звездном свете, и ее длинные светлые кудри тускло сияли, приняв почти розовый с клубничным оттенком цвет. Ее янтарные глаза сверкнули, когда она заметила меня, наполовину погребенного в снег, и ее полные губы медленно растянулись в улыбке. Исключительная. Если б я был по-настоящему способен видеть ее. Я вздохнул. Она склонилась к острому выступу камня, кончики ее пальцев касались скалы, ее тело изящно изгибалась. — Пушечное ядро, — подумала она. Она взметнулась в воздух, ее силуэт стал темным, сливаясь с тенью, в то время как она изящно крутилась между мной и звездами. Она приняла форму кольца, когда врезалась в занесенный сугроб за мной. Вокруг меня образовалась снежная буря. Звезды стали черными, и я был глубоко погребен под легкими ледяными кристаллами. Я вновь вздохнул, но не сделал ничего, чтобы избавиться от погребшего меня снега. Темнота под снегом не препятствовала и не улучшала осмотр. Я все еще видел тоже лицо. — Чонгук? Затем снег вновь полетел во все стороны, так как Сана быстро откапывала меня. Она очистила мое неподвижное лицо от снега, не встречаясь со мной взглядом. — Прости, — прошептала она. — Я просто пошутила. — Я знаю. Было забавно. Ее рот искривился. — Наен и Джихё сказали, что мне следует оставить тебя одного. Они считают, что я докучаю тебе. — Вовсе нет, — уверил я ее. — Напротив, это только я веду себя грубо — отвратительно грубо. Мне очень жаль. — Ты собираешься домой, ведь так? — подумала она. — Я…пока… не решил еще. — Но ты здесь не останешься. — Ее мысль звучала тоскливо, печально. — Нет. Не похоже на то, чтобы это… помогало. Она сделала гримасу. — Это из-за меня, разве нет? — Конечно, нет, — из вежливости солгал я. — Не будь джентльменом. Я улыбнулся. — Я причиняю тебе неудобства, — виновато сказала она. — Нет. Она подняла одну бровь, выражение ее лица было таким недоверчивым, что я засмеялся. Один короткий смешок последовал с очередным вздохом. — Ну, хорошо, — признался я. — Чуть-чуть. Она тоже вздохнула и положила подбородок на руки. В её мыслях было разочарование. — Ты в тысячу раз прелестнее звезд, Сана. Конечно, ты уже хорошо в этом осведомлена. Не позволяй моей неуступчивости подрывать свою уверенность. — Мне стало смешно оттого, как неправдоподобно это звучало. — Я не привыкла к отказам, — проворчала она, и её губы красиво надулись от досады. — Конечно, нет, — согласился я, пытаясь с небольшим успехом блокировать ее мысли, когда она анализировала воспоминания о тысячах своих успешных покорений. Обычно Сана предпочитала человеческих мужчин — с одной стороны, их было намного больше, и их преимущество в том, что они были мягкими и теплыми. И они всегда, безусловно, желали ее. — Суккуб, — поддразнил я, надеясь прервать поток картинок, вспыхивающих у нее в голове. Она усмехнулась, сверкнув зубами. — Самый настоящий. В отличие от Намджуна, Сана и ее сестры постепенно раскрывали в себе свою совесть. В конце концов, любовь к мужчинам заставила сестер больше не убивать. Теперь мужчины, которых они любили… оставались в живых. — Когда ты здесь появился, — медленно произнесла Сана. — Я подумала, что… Я знал, о чем она подумала. И я должен был догадаться, что она будет чувствовать. Но в тот момент я не был в состоянии аналитически мыслить. — Ты подумала, что я изменил свое мнение. — Да. — Она нахмурилась. — Я ужасно себя чувствую оттого, что играю с твоими ожиданиями, Сана. Я не хотел — я не подумал. Это все потому, что я уехал… в спешке. — Может, ты мне скажешь почему? Я сел и обхватил ноги руками, приняв оборонительную позу. -Я не хочу об этом говорить. Сана, Наен и Джихё очень хорошо справлялись с жизнью, которой были привержены. В чем-то даже лучше Намджуна. Несмотря на безумную близость, они признавали для себя, кто должен быть — и был когда-то — их жертвой, они не совершали ошибок. Мне было бы слишком стыдно сознаться Сане в своей слабости. — Проблемы с женщинами? — угадала она, игнорируя мое нежелание. Я холодно усмехнулся. — Не то о чем ты подумала. Затем она утихла. Я слушал ее мысли, в то время как она делала разнообразные догадки, пытаясь разобраться в значении моих слов. — Очень холодно, — сказал я ей. — Одну подсказку? — попросила она. — Пожалуйста, брось это, Сана. Она вновь замолчала, все еще размышляя. Я игнорировал ее, тщетно пытаясь любоваться звездами. Она сдалась после мгновенья тишины, и ее мысли последовали в другом направлении. — Куда же ты пойдешь, Чонгук~и, когда уедешь? Обратно к Намджуну? — Не думаю, — прошептал я. Куда я пойду? Я не мог думать ни об одном месте на всей планете, которое могло бы меня заинтересовать. Не было ничего, что я бы хотел увидеть или сделать. Потому что, куда бы я не пошел, это будет не от того, что я туда собирался — я просто убегаю от… Как же я это ненавидел. Когда же я стал таким трусом? Сана взметнула свою тонкую руку и положила её на мои плечи. Я напрягся, но не отклонился от ее прикосновения. Она не имела в виду ничего, кроме дружеского утешения. По большому счету. — Я думаю, что ты поедешь обратно, — сказала она, в ее голосе сохранился лишь намек на ее давно забытый японский акцент. — Неважно, что это… или кто это…это преследует тебя. Ты встретишься с этим лицом к лицу. Ты такой. Ее мысли были такими же уверенными, как и ее слова. Я старался разглядеть свой образ, который был у нее в голове. Единственный, кто никогда ничего не избегал. Было приятно вновь о себе так думать. Я никогда не сомневался в своей смелости, способности сталкиваться с трудностями, до того недавнего ужасного часа в старшей школе на уроке биологии. Я поцеловал ее в щеку, мягко отстранившись, когда она повернула свое лицо к моему, ее губы уже вытянулись. Она уныло улыбнулась моей стремительности. — Спасибо, Сана. Мне нужно было это услышать. Ее мысли заполнились раздражением. — Ну, пожалуйста. Мне бы хотелось, чтобы ты был более сносным, Чонгук. — Прости, Сана. Ты же знаешь, что слишком хороша для меня. Я просто… не нашел еще то, что ищу. — Хорошо, если ты уедешь прежде, чем я тебя вновь увижу… пока, Чонгук. — Пока, Сана. — В то время как я говорил эти слова, я мог это видеть. Я смог увидеть себя уходящим. Достаточно сильный для того, чтобы вернуться в то единственное место, где я хотел быть. — Еще раз спасибо. Она поднялась на ноги одним ловким движением, а спустя секунду уже убегала, двигаясь как призрак по снегу так быстро, что ее ноги не успевали погружаться в него; она не оставила ни следа за собой. Она не оглянулась. Мой отказ беспокоил ее сильнее, чем она показывала раньше, даже в мыслях. Она не хотела видеть меня опять, вплоть до моего отъезда. Мой рот огорченно искривился. Мне не нравилось обижать Сану, хотя ее чувства были неглубокими, вряд ли непорочными, и, как бы там ни было, я не мог на них ответить. От чего я все еще не чувствовал себя джентльменом. Я опустил свой подбородок на колени и вновь устремил взгляд на звезды, но почувствовал неожиданную тревогу за предстоящую дорогу. Я знал, что Тэхен увидит меня, на пути к дому, так что он сообщит остальным. Это их обрадует — особенно Намджуна и Джина. Но я пристально взглянул на звезды еще раз, пытаясь увидеть его сквозь лицо, что все так же оставалось перед глазами. Между мной и сверкающими огоньками в небе пара растерянных шоколадного цвета глаз смотрели на меня, и казалось, что они спрашивали, что будет означать это решение для него. Конечно, я не мог быть уверен, что его любознательные глаза именно это спрашивали. Даже в моем воображении, я не мог слышать его мыслей. Глаза Пак Чимина продолжали вопрошать, и полная видимость звезд продолжала ускользать от меня. С тяжелым вздохом я сдался и поднялся на ноги. Если я побегу, то доберусь до машины Намджуна менее чем за час… Торопясь увидеть свою семью — спеша вновь быть Чонгуком, встречающим проблемы лицом к лицу — я помчался по освещенному звездами снежному полю, не оставляя следов. — Все будет хорошо, — выдохнул Тэхен. Его глаза не были ни на чем сосредоточены, и Юнги одной рукой слегка поддерживал его за локоть, ведя вперед, в то время как мы шли в обветшалый кафетерий плотной группой. Дженни и Хосок были впереди, Хосок выглядел нелепо, как телохранитель посреди вражеской территории. Джен тоже казалась настороженной, но намного более рассерженной, нежели обороняющейся. — Конечно, будет, — проворчал я. Они вели себя глупо. Если бы я не был уверен, что смогу держать себя в руках, то остался бы дома. Неожиданная перемена в нашем нормальном, хоть и наигранном, утре (ночью прошел снег) — Юнги с Хосоком, воспользовавшись тем, что я отвлекся, атаковали меня снежками из подтаявшего снега. Когда им наскучило отсутствие реакции с моей стороны, они принялись друг за друга — учитывая эту преувеличенную бдительность, все это должно было бы меня забавлять, если б это так не раздражало. — Его здесь пока нет, но он идет… он не будет на ветру, если мы сядем там, где сидим обычно. — Конечно, мы сядем там, где обычно. Хватит, Тэхен. Ты действуешь мне на нервы. Со мной все будет хорошо. Он прищурил глаза, в то время как Юнги помогал ему сесть, и наконец-то его взгляд сфокусировались на моем лице. — Хмм, — сказал он удивленно. — Я думаю, ты прав. — Естественно, — пробормотал я. Я ненавидел быть в центре их внимания. Внезапно я почувствовал симпатию к Юнги, вспомнив, как мы когда-то вертелись возле него, пытаясь оградить. Он встретил мой быстрый взгляд коротко и усмехнулся. — Раздражает, не так ли? Я скорчил ему гримасу. Неужели всего неделю назад это длинное серое помещение, казалось мне столь убийственно скучным? А нахождение здесь, было сродни оцепенению или даже как коме? Сегодня мои нервы были туго натянуты, как струны пианино, которые от слабейшего давления, издают звуки. Все мои чувства были обострены до предела: я изучал каждый звук, каждый взгляд, каждое движение в воздухе, который касался моей кожи, каждую мысль. Особенно мысли. Было лишь одно чувство, которое я заблокировал, отвергнув его. Обоняние, конечно. Я не дышал. Я ожидал услышать побольше о Чонах в мыслях, в которых рылся. Весь день я был в ожидании, ища каких-либо новых знакомых Пак Чимина, которым он мог бы довериться, пытаясь уловить след новой сплетни. Но ничего не было. Никто не обращал внимания на пятерых вампиров в кафетерии так же, как и до прихода нового парня Некоторые из людей здесь все еще думали о нем, думали все то же самое, что и неделю назад. Вместо того чтобы счесть это невыразимо скучным занятием, сейчас я был им зачарован. Он никому ничего не сказал обо мне? Нет никакой возможности, что он не заметил моего черного, убийственного взгляда. Я видел, как он отреагировал на это. Уверен, я напугал его до безумия. Я был убежден, что он расскажет об этом кому-нибудь, может даже в чем-нибудь преувеличит, чтобы сделать историю чуточку лучше. Придав мне ещё несколько пугающих штрихов. И потом, он также слышал, как я пытался отделаться от нашей совместной биологии. Он должен был поразиться этому, после того как видел мое выражение лица, во всяком случае, причиной тому был он. Нормальная омега спрашивала бы повсюду, сравнивала бы свой случай с другими, в поисках простой причины, которая могла бы объяснить мое поведение, так чтобы он не чувствовал себя особенным. Люди иногда бывают безрассудны, чувствуя себя нормально, приспособившись. Смешаться со всеми остальными вокруг, как невыразительное стадо овец. Потребность в этом бывает чрезвычайно сильной на протяжении неуверенных юношеских лет. Омега не был исключением из правил. Но никто не обращал внимания на нас, сидящих здесь, за нашим обычным столом. Чимин вероятно крайне скромен, если он ни с кем не поделился. Возможно, он поговорил со своим отцом, может у них были весьма крепкие отношения… хотя, не похоже на это, учитывая тот факт, что он провел так мало времени с ним на протяжении всей своей жизни. Он должен быть ближе со своей матерью. Однако мне следует обратить внимание на шефа Пак в ближайшее время и послушать, о чем он думает. — Что-нибудь новенькое? — спросил Юнги. — Ничего. Он… должно быть ничего не сказал. От этой новости у них всех поднялись брови. — Может ты не такой страшный, как думаешь? , — сказал Хосок, хмыкнув. — Спорю, что смог бы напугать его лучше, чем ты. Я закатил глаза. — Удивительно почему? — Он вновь ломал голову над моим открытием об уникальной скромности этого парня. — Мы же говорили об этом. Я не знаю. — Он идет, — прошептал затем Тэхен. Я почувствовал, как мое тело стало неподвижным. — Попытайся выглядеть как человек. — Ты сказал человек? — спросил Хосок. Он выставил свой правый кулак, крутя пальцам, чтобы показать снежок, который он сохранил в ладони. Конечно, он там не растаял. Он спрессовал его в округлую ледяную глыбу. Его глаза были устремлены на Юнги, но я видел направление его мыслей. И Тэхен тоже, естественно. Когда он резко метнул ледяную глыбу в него, он отбросил его небрежным взмахом руки. Лед срикошетил и пролетел по всей столовой, слишком быстро, чтобы глаза человека могли это заметить, и врезался с звонким треском в кирпичную стену. Стена тоже треснула. Все головы в углу столовой повернулись, чтобы посмотреть на груду разбитого льда на полу, а затем завертелись в поисках виновного. Они стали выглядывать его за ближними столами. Никто не посмотрел на нас. — Очень по-человечески, Хосок, — сказала Джен злобно. — Почему бы тебе не пробить стену кулаком, раз ты уже сделал это? — Всех больше впечатлит, если это сделаешь ты, крошка. Я пытался уделять им внимание, сохраняя усмешку на лице, будто бы принимая участие в этой шутке. Я не позволял себе смотреть по направлению входа, где, я знал, стоял он. Но это было все, что я слушал. Я мог слышать нетерпение Лисы к новенькому, который к тому же выглядел рассеянным, неподвижно стоя у входа. Я увидел в мыслях Лисы, что к щекам Пак Чимина вновь прилила кровь, от чего они стали ярко розовыми. Я сделал короткий неглубокий вздох, готовый к тому, чтобы избавиться от дыхания, если почувствую даже намек на его запах в воздухе. О Сехун был с обеими омегами. Я слышал оба его голоса, внутренний и внешний, когда он спросил у Лисы, что такое с Пак. Мне не понравился ход его мыслей, вившихся вокруг него, проблеск уже укоренившихся фантазий, затуманивших его разум, когда он смотрел, как он вздрогнул, поднял глаза, оторвавшись от раздумий, словно он забыл о его присутствии. — Ничего, — я услышал, как Чимин сказал это своим тихим, ясным голосом. Звук казался перезвоном колокольчиков среди болтовни кафетерия, но я знал, что причиной тому было то, что я слушал его слишком внимательно. — Сегодня я возьму только содовую, — продолжал он, в то время как быстро шел вперед. Я не смог удержаться и бросил быстрый взгляд в его сторону. Он смотрел на пол, кровь медленно отходила от его лица. Я мгновенно отвернулся к Хосоку, который смеялся сейчас над страдальческой улыбкой на моем лице. — Ты плохо выглядишь, брат. Я сменил выражение лица так, чтобы оно казалось смешным и естественным. Лиса вслух удивилась отсутствию аппетита у девушки. — Ты не голоден? — Вообще-то я чувствую себя не очень хорошо. — Его голос стал тише, но все ещё был ясным. Почему это меня волнует — покровительственное участие, исходившее от мыслей О Сехуна? И какая разница, что это похоже на собственничество? Если Сехун и испытывает к нему излишнюю озабоченность, то это не мое дело. Возможно, на него все так реагировали. Не хотел ли я сам инстинктивно защитить его? До того как мне захотелось его убить, да… Но был ли омега болен? Было трудно судить — он выглядел таким слабым от своей полупрозрачной кожи… Потом до меня дошло, что я тоже беспокоюсь, совсем как глупый мальчишка, и я решил больше не думать о его здоровье. Не взирая на это, мне не нравилось смотреть на него через мысли Сехуна. Я переключился на Лису и внимательно наблюдал, в то время как они втроем выбрали за какой столик сесть. К счастью, они сели с обычными собеседниками Лисы за один из первых столиков в столовой. Не по ветру, как и обещал Тэ. Тэхен толкнул меня локтем. — Сейчас он посмотрит, веди себя, как человек. Я стиснул зубы в усмешке. — Полегче, Чонгук, — сказал Хо. — Честно. Ну убьешь ты одного человека. Ну не конец же света наступит. — Ты об этом узнаешь, — проворчал я. Хосок засмеялся. — Тебе следует быть выше этого. Как я. Вечность — долгий период времени, за который ты успеешь во всем раскаяться. И тогда Тэ метнул небольшую горстку льда, которую прятал, в лицо ничего не подозревающего Хо. Он поморщился, удивленный, а затем усмехнулся в предвкушении. — Ты сам напросился, — сказал он, когда склонился над столом и встряхнул своими волосами, покрытыми льдом, прямо в него. Снег, растаявший в теплом помещении, слетал с его волос градом — наполовину вода, наполовину лед. — Фу! — возмутилась Джен, в то время как она с Тэ отпрянули от этого дождя. Тэ засмеялся, и мы все к ней присоединились. Я сумел увидеть в голове Тэ, как он удачно создал этот идеальный момент, и я знал, что тот парень — я должен был перестать думать о нем так, будто он был единственным на свете — что Чимин будет смотреть на нас смеющихся и играющих, выглядящих такими счастливыми и человечными и невообразимо идеальными, как картина Нормана Реквелла. Тэ смеялся и поднял свой поднос, будто бы щит. Парень — Чимин, должно быть, все еще наблюдал за нами. -…вновь пялится на Чонов, — подумал кто-то, захватив мое внимание. Я автоматически посмотрел в направлении нечаянного оклика, поняв, в то время как мои глаза нашли его обладателя и я узнал этот голос — я так долго вслушивался в него сегодня. Но мои глаза скользнули по Лисе и сосредоточились на проницательном взгляде парня. Он быстро опустил глаза, вновь спрятавшись за толстовской. О чем он думал? Напряжение, казалось, со временем становилось более острым, оно не наскучивало. Я постарался — сомневаясь в том, что делаю, так как никогда не пробовал раньше — испытать свой разум в тишине вокруг него. Мой экстра-слух всегда включался естественным путем, без вопросов, я никогда не заботился об этом. Но сейчас я сосредоточился, стараясь преодолеть любые помехи вокруг него. Ничего кроме тишины. — Да что это с ним? — мысль Лисы вторила моему собственному разочарованию. — Чон Чонгук смотрит на тебя, — прошептала она на ухо Пак, хихикнув. Не было и намека на ревность в ее тоне. Лиса, кажется, умело притворялась другом. Я слушал ответ омеги слишком увлеченно. — Он не выглядит злым, как ты считаешь? — прошептал он в ответ. Так, значит, он обратил внимание на мою дикую реакцию на прошлой неделе. Конечно, да. Вопрос смутил Лису. Я увидел собственное лицо в ее мыслях, когда она проверяла мое выражение лица, но я не встретился с ней взглядом. Я все еще был сфокусирован на парне, пытаясь услышать что-нибудь. Мое настойчивое сосредоточение, кажется, вовсе не помогло. — Нет, — сказала ей Лиса, и я знал, что ей бы хотелось сказать «да» — как раздражало ее изнутри мое пристальное разглядывание — хотя в голосе не было и следа на это. — А он должен? — Мне кажется, я ему не нравлюсь, — прошептал парень в ответ, подперев голову рукой, как будто внезапно устал. Я пытался понять этот жест, но мог лишь догадываться. Может, он устал. — Чонам никто не нравится, — уверила его Лиса.- Вернее, они слишком безразличны ко всем, чтобы им кто-то нравился. Они никогда и не пытались. Ее мысль была недовольным ворчанием. -Но он все еще смотрит на тебя. — Перестань на него смотреть, — с тревогой сказал парень, поднимая голову от руки, чтобы вынудить Лалису послушаться его. Манобан хихикнула, но все-таки сделала так, как она сказала. Пак так и не отрывал взгляда от своего столика до конца перерыва. Я подумал — хотя, конечно, я не могу быть в этом уверен — что это было умышлено. Казалось, что он хочет посмотреть на меня. Его тело слегка сдвинулось в моем направлении, подбородок начал поворачиваться, а затем он остановил себя, глубоко вздохнул и в упор уставился на того, кто говорил. Я по большей части игнорировал все прочие мысли вокруг Пака, так как они не были о нем на тот момент. О Сехун планировал после школы поиграть в снежки на парковке, кажется, он не знал, что снег уже превратился в дождь. Порхание мягких хлопьев снега по крыше стало скорее обычным стуком капель. Неужели он и вправду не услышал этой перемены? Мне она показалась громкой. Когда время ланча закончилось, я не сдвинулся с места. Люди выходили друг за другом, и я поймал себя на том, что стараюсь отличить звук его шагов от прочих, словно это было чем-то важным, или этот звук отличался от других. Как глупо. Моя семья также не сдвинулась. Они ждали моих действий. Пойду ли я в класс, чтобы сесть рядом с этой омегой, где, безусловно, я смогу учуять сильный запах и крови, и самого омеги, и почувствовать тепло от его пульса в воздухе и на своей коже? Был ли я достаточно силен для этого? Или одного дня с меня хватит? — Я… думаю все в порядке, — сказал Тэ нерешительно, — твой разум в порядке. Я считаю, что ты продержишься ещё час. Но Тэ прекрасно знал, как быстро я могу помяться. — Почему ты не бросишь это, Чонгу? — спросил Юнги. Хотя он не хотел испытывать самодовольство оттого, что я был сейчас единственным слабаком, я услышал, что он все же подумал об этом, немного. — Иди домой. Расслабься. — Да какой в этом смысл? — не согласился Хо — Одно из двух, он или убьет его, или нет. Впору покончить с этим любым путем. — — Я не хочу пока переезжать, — пожаловалась Джен. — Я не хочу начинать все заново. Мы почти окончили школу, Хо. Наконец-то. Я безотлагательно ухватился за его слова. Я хотел, очень сильно хотел, встретиться с этим скорее напрямую, а не убегать вновь. Но, тем не менее, я не хотел опять заходить далеко. Было ошибкой на прошлой неделе со стороны Юнги так долго не ходить на охоту; действительно ли это могло быть столь глупой ошибкой для меня? Я не хотел, чтобы из-за меня моя семья уезжала с насиженного места. Никто из них не поблагодарит меня за это. Но я хотел пойти на биологию. Я осознал, что вновь хочу увидеть его лицо. Вот что было решающим фактором для меня. Это любопытство. Я был зол на себя за это чувство. Разве я не обещал себе, что не стану сильно интересоваться этим парнем, чьи мысли никак не мог прочесть? И все-таки, вот он я, чрезмерно заинтересованный. Я хотел узнать, о чем он думает. Его разум был закрыт, но глаза были очень открытыми. Возможно, взамен я мог бы прочесть все в них. — Нет, Джен, я думаю, что все и вправду будет хорошо, — сказал Тэ. — Я вижу это. Я на 93% уверен, что ничего плохого не случится, если он пойдет на урок. Он посмотрел на меня пытливым взглядом, стараясь понять, что же поменялось в моих мыслях, раз его видение будущего стало более надежным. Было ли любопытство достаточным, чтобы оставить Пак Чимина в живых? Хо был прав, хотя, почему бы не поставить на этом точку? Я встречусь с соблазном напрямую. — Пойду на урок, — определился я и встал из-за стола. Я повернулся и зашагал прочь от них, не оглядываясь назад. Я смог расслышать беспокойство Тэ, осуждение Юнги, одобрение Хо и раздражение Джен, последовавшее после моего ухода. Я еще раз глубоко вздохнул возле двери кабинета, а затем набрал воздуха в легкие, так как зашел в маленькое теплое помещение. Я не опоздал. Мистер Ким все еще готовился к сегодняшней лабораторной. Парень сидел за моим, за нашим столом, вновь склонив голову, глядя на папку, на которой выводил каракули. Я оценил набросок, так как, похоже, я заинтересовался даже этим банальным выражением его разума, но он ничего не значил. Просто беспорядочные завитушки. Возможно, он не был сосредоточен на рисунке, а думал о чем-то другом? Я отодвинул свой стул с излишней резкостью, позволяя ему поцарапать линолеум; людям всегда удобнее, когда чье-либо приближение производит шум. Я знал, что он услышал звук; он не поднял глаз, но его рука пропустила завитушку в наброске, который он рисовал, что делало его незаконченным. Почему он не посмотрела наверх? Скорее всего, он был напуган. Я должен быть уверен, что на этот раз покину его с другим впечатлением о себе. Заставлю его думать так, что он воображал себе все, до этого. — Привет, — сказал я ему тихим голосом, который использовал, когда хотел, чтобы людям было спокойнее, состроив любезную улыбку, за которой не видно зубов. После этого он посмотрел наверх, в его расширенных глазах был испуг — почти растерянность — и бездна вопросов без ответов. То же выражение лица, что виделось мне на протяжении всей прошлой недели. В то время как я смотрел в эти странные глубокие, карие глаза, я осознал, что ненависть — ненависть, с которой я представлял этого парня каким-то образом заслужившую влачить жалкое существование — улетучилась. Не дыша сейчас, не ощущая его запаха, было трудно поверить, что кто-то такой ранимый может заслуживать ненависть. Его щеки начали краснеть, но он ничего не сказал. Я смотрел ему в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пытался игнорировать их привлекательный цвет. Мне хватило вздоха, чтобы сказать еще немного без дыхания. — Меня зовут Чон Чонгук