Сердце из пены морской

Ло очнулся от того, что кто-то не сильно, но чувствительно хлопнул его по щеке. Открыв глаза, он встретился с внимательным взглядом Детки пять: — Ура! Проснулся, наконец, спящий красавец. Вместо ответа Ло простонал что-то невнятное и попытался сесть. Ему удалось это с третьей попытки, и Детка пять не старалась ему помочь. Просто, молча, наблюдала за его действиями. Трафальгар отметил, что его нарядили в узкие тёмные брюки-стрейч и атласную серую рубашку с длинными рукавами и кокетливым вырезом. Очевидно, что этим занималась Детка пять, пока он пребывал без сознания. Понимая, в каком именно виде его застала бывшая напарница, Ло скрипнул зубами. До чего же мерзко. И хотя сейчас на кровати не было ни следа крови и спермы, а также проклятого ювелирного набора из белого свинца, а запястье было туго забинтовано, и о произошедшем ничто вроде бы не напоминало, пират умирал от стыда. Хорошо, что свет в комнате опять погасили. Хотя… Не совсем. Детка пять включила вертящийся светильник, который отбрасывал на стены алые сердца. Ло мысленно отправил очередное проклятие в адрес «пернатого». Тот, очевидно, решил достать его с напоминаниями о «червонном троне» и участи нового Корасона. Ло не хотел начинать разговор. Он с удовольствием бы погрузился в собственные, заполненные болью и отчаяньем мысли, прокручивая произошедшее и пытаясь осознать, сможет ли вообще жить дальше после того, что случилось. Тело откликалось на работу мозга вялой тупой болью. И неприятнее всего зудело простреленное силой фрукта запястье. А ещё Трафальгар не мог избавиться от ощущения, что к нему до сих пор прикасаются нити Фламинго, словно тот, даже отсутствуя в комнате, всё равно дотрагивался до него. Ло испытал острое желание залезть под ледяной душ. Там, по крайней мере, паутина этого паука разорвётся. — Ло, ну сколько можно молчать? — недовольно пробурчала Детка пять. Ло бросил в её сторону короткий хмурый взгляд, отмечая, что она снова красуется в одежде медсестры, и юбка, кажется, стала ещё короче. Вместо ответа он передёрнул плечами. Но если мужчина думал, что отделаться от девчонки получится легко, то он глубоко ошибался. — Как твои дела, Ло? Как настроение? — звонко прощебетала Детка пять. И тут Ло не выдержал. О чём эта дура спрашивает, если видела, что сделал с ним Дофламинго?! — Паршивое настроение. Довольна? Детка вдруг нахохлилась, словно голодный воробей, вся подобралась, отодвинувшись от него подальше и обвинительно сложив ладони на груди: — Ты — точно белая ворона в нашей семье, Трафальгар Ло! Подумать только, такой слабак! Знаешь, почему? Если бы я спросила, как дела у Требола, тот ответил бы «как скажет Доффи». Задай я такой вопрос мистеру Пинку, он уверил бы меня, что всё отлично, Диамантэ сказал бы «станет ещё лучше, когда я кого-нибудь сегодня убью», Баффало бы предложил почистить его пропеллер, если у меня есть время на глупые вопросы, Верго бы просто подмигнул, а Монэ… Монэ бы сказала «пойдём, выпьем чашечку чая, отличный денёк сегодня». И только ты вечно ноешь, Ло! Трафальгар рассеянно моргнул, он приготовился услышать хотя бы пару слов утешения, но никак не новые упрёки. Чёрт, это было даже обидно. — Детка, ты видела, что со мной сделал Дофламинго. И предлагаешь… по-прежнему радоваться жизни? — А почему нет? — по лицу Детки скользнуло незнакомое жёсткое выражение. Он видел у неё такое, когда она ударила его там, в тронном зале. — Ты причинил Доффи боль. И, вместо того, чтобы извиниться, продолжаешь его злить. Он сегодня разнёс зал на первом этаже, так психовал. Кого из вас двоих я должна пожалеть? Ло не ответил. Он уже понял, что поддержки тут не получит. И бесполезно пытаться давить на жалость или подговаривать девчонку помочь ему сбежать. На самом деле, пират впервые столкнулся с таким отношением. Он никогда не нуждался ни в чьей жалости, но в этот раз ему показалось, что её полное отсутствие у Детки пять сродни предательству. А девушка вдруг сменила тему и начала болтать о подготовке к свадьбе Ло и Доффи, которая ведется более, чем активно. Рассказывала, что свадебный торт заказали через связи с семейством Шарлотта, объясняла, с каких островов привезут поваров и музыкантов, а также как собираются украсить центральную улицу и площадь к празднику. И, чем больше Ло её слушал, тем больше ему казалось, что Детка пять не в себе. Что, с её головой что-то не так, и куда серьёзнее, чем даже с его собственным рассудком. Она, прекрасно зная, что произошло в этой комнате, продолжала изображать романтично настроенную девицу. Словно он поделился с ней своей проблемой, а девушка сознательно закрыла на это глаза, продолжая на полном серьёзе утверждать, как же Ло повезло в этой жизни. Если что Ло и ненавидел, так это таких людей, которые запросто закрывают глаза на чужое горе, отворачиваются и делают вид, что всё отлично. Просто потому, что ничем не могут помочь в этой ситуации. И, что главное, не хотят помогать. — Я никогда не спрашивал тебя, Детка… Но, что тебя связывает с Дофламинго? Что за высокие отношения? Почему ты так отчаянно держишься за него? Детка снова заморозила его колючим взглядом: — Что? Вдруг задумался о ком-то, кроме себя, Ло? Талантливого хирурга смерти стали волновать и другие люди в этой семье? А я думала, тебе плевать на всех. Ло не ответил на этот выпад. Он ждал, что она поделится. Или не расскажет. Ему, на самом деле, было всё равно. Ему было слишком паршиво сейчас, чтобы слушать историю чужой боли. Но, раз уж он спросил… Детка пять отвернулась от него, поправила чёрную повязку у себя на глазу, пробормотала себе под нос «как же хочется курить», и уставилась на бегающие по стенам лиловые сердечки: — Я была совсем маленькой, когда мать бросила меня в лесу в горах. В нашей семье и без меня хватало голодных ртов, я была восьмым ребёнком. И я оказалась самой маленькой. Бросив меня, она сказала на прощанье: «Ты бесполезна». Я пыталась догнать её, когда она уходила навсегда. Но её шаги оказались слишком быстрыми. Потом я долго блуждала по лесу, пытаясь найти дорогу к людям. И мне это удалось. Долгое время я скиталась по улицам и голодала. Выпрашивала куски хлеба, как попрошайка. У меня не было даже обуви — мать отвела меня в лес босую. Но именно мой жалкий вид позволял добыть пропитание… Приближались холода, и ночевать в придорожной канаве или в дырявом сарае становилось всё менее приятно. А потом появился Доффи… Впервые я встретила его возле одного питейного бара. Там мне везло с добрыми людьми больше всего. Тогда он вышел, покачиваясь, и прошёл мимо меня, даже не заметив моей протянутой руки. А затем у него развязался шнурок на ботинке, и он наклонился его завязать. В этот момент из его кармана выпал кошелёк. Я окликнула его «господин, вы потеряли кошелек!» Он удивлённо посмотрел в мою сторону, впервые меня замечая. Несмотря на то, что Доффи был в очках, я почувствовала, что мы с ним похожи. Его, как и меня, мучило одиночество. Затем он поднял кошелёк и просто ушёл. Я думала, что больше не увижу его. Но он явился на следующее утро, присел передо мной на корточки и протянул новенькие лаковые красные туфельки на каблуке с изящным бантиком. Он сказал: «Хочешь жить со мной, малышка? Я нуждаюсь в таких честных детях». Я была покорена и приготовилась следовать за ним хоть на край света. Ну, как тебе история, Ло? — Напоминает сказку, — Трафальгар инстинктивно погладил забинтованное запястье. — И что, этими лаковыми туфельками, он купил тебя навсегда? — Что ты понимаешь, — хмыкнула Детка, — с того дня я полюбила его. Я ждала, что однажды он обратит на меня внимание. Но у меня не было и шанса, пока вы с Корасоном оставались с ним рядом. Однако вы оставили его… Я окружила его заботой, надеялась заполнить в его сердце пустоту. Но у меня ничего не получалось. Я выросла и превратилась из маленькой девочки во влюблённую девушку. Он не замечал меня, как и прежде… До того памятного дня. Прошло пять лет со смерти Росинанта, это была неприятная дата. Той ночью он позвал меня к себе. Предложил выпить. И я не заметила, как оказалась в его объятиях. Я так об этом мечтала! И наяву всё было ещё лучше. Он был очень терпелив и нежен. Но наутро сказал, что наша единственная ночь — одна большая ошибка. Что он сожалеет, но относиться ко мне, лишь как к любимой младшей сестрёнке. Это было ужасно, Ло. Он был моим первым мужчиной… Но я переживала за него больше, чем за себя. Знаешь, все эти мужчины после него… Я безуспешно пыталась заставить его ревновать. Зато со временем я поняла одну простую истину. Если кто и может сделать его счастливым, так это ты, Ло. И не говори мне теперь, что он — злодей. Если ты не сделал ничего, для того, чтобы он стал лучше, тогда просто заткнись, Ло!