***
Всю ночь старик кашлял, и я слышал, как Роуз бегает босыми ногами по полу. Да, поспать не удалось совсем. Страшное это дело — старость, особенно, когда ты вообще перестал отстреливать об окружающем мире. Разбитый, как надежды, или как стакан виски в баре у Бузта, что, на самом деле, часто смежные вещи, я побрёл к Лило. И нет, Лило не девушка, Лило, это немного дурковатый инженер. По его рассказам, батя Лило лично изобретал брички, а также отливал мракамень для стен. И действительно, фамилия Бракодел была у всех на слуху лет 15 назад. Но мы твёрдо решили — Лило пиздит, потому что сына известного инженера, как минимум, не назвали бы Лило. Более того, сын такого человека не пытался бы делать из пивных банок самострел. Жил он, к слову, тоже не как сын знаменитого изобретателя — в подвале жилого дома. Несмотря на всё это, мы любим этого парня. Ну, мы, то есть я и Батон. Батон тоже интересный типчик. Выглядит он на лет так 36, а весит все 150, не меньше. Он работает в пекарне своих родителей, и, вроде как, у него даже есть родня где-то на фермах, что престижно. В три лица мы часто зависаем в подвале Лило, ласково называя эту дыру «подземелье». — Ли-и-ило! Ты где зашился?! Батон ждёт в столовке, вылазь! — проорал я, пытаясь вызвать этого затворника. Подвал был достаточно большой, чтобы стать подземельем в светлых* (*не как день, а скорее как пиво, и судя по царящему хаосу, еще и нефильтрованное) умах молодёжи третьего района, и потерять там друга не составляло особого труда. Однако, хлопок в глубине тёмных недр оповестил весь район что Лило всё-таки где-то поблизости. — Лило? — ? — многозначительно ответил пацан. — Ты жив? — после этого вопроса последовала долгая пауза. Я готов поклясться, что слышал, как он думает. — Да, я почти уверен, что да. Минуту назад был точно. Столовка — это общепринятое название для кашеварни, где через день подавали или суп из отборного «бог-его-знает-чего», хотя я уверен, что только он и может это знать, или кашу из «лучше-бог-этого-не-знал». Естественно, я преувеличил, но еда здесь и правда была паршивая, хоть и дешёвая. Батон уже сидел на нашем месте, и теребил в руках знаменитый мякишный пакет. Там лежало куча разных частей всевозможной выпечки. Я с Лило горячо поприветствовали пакет, а потом и самого батона. — О, Парни! — протянул толстяк. — О, мякиш! — протянули мы с Лило, на что Батон предусмотрительно убрал пакет. — Подождите вы, черти. Мне сказали, что что-то готовиться, у пиджаков. Они хотят штурмовать третий район! — Батон явно нервничал. Он всегда был впечатлительным парнем. — Чего? Во умора! — небрежно прыснул я, получив поддержку от Лило — Слушай, пиджаки только и делают, что говорят и кричат с красной мордой. Ты наших шахтёров видел? Один Шлиц весь второй район разберёт на кирпичи, а недосдачу вытрясет с жителей. И это он ещё трезвый! Тут батон тоже прыснул, умею я снять напряжение. Хотя скажу честно, сам я напрягся. Надо будет на досуге подумать. — А теперь скажем мамке Батона спасибо за чудную снедь, что он притараканил в пакете! И мы принялись есть. Каждый взял себе похлёбку, нашпиговал её отборным хлебом, и прихрюкивая всосал. А дальше… А дальше мир перевернулся.Смерть ценой в сто дрянных жизней
16 января 2021 г. в 23:07
Из гребаного зомбоящика вновь доносился голос, хотя больше похоже на какое-то тошнотворное бурчание себе под нос:
— Сегодня утром на здание MagiсWand.corp было совершенно разбойное нападение в лице главы экстремистского движения Вингельма Бруско, а так же шести его поддельников. В данный момент все приговорены к посмертному поднятию и ожидают ссылки в район номер четыре. Глава корпорации комментирует ситуацию…
Единственный на весь район телик, по научному волновой транслятор, находившийся в баре «Шлюшья шарманка», сегодня был на пике своей популярности. Выходец третьего района, недавно сжёг к чёртовой матери целое офисное здание местного вельможи. С помощью каких-то забугорных реагентов сравнял с землёй настоящий небоскрёб. Герой нашего времени, что сказать.
Все смотрели в экран с такой ехидной улыбкой и удовольствием, что стало жутко даже мне. Теперь класс этого пузача резко упал, и после интервью его сошлют прямо во второй район, если повезёт конечно. А если нет, то скоро мы поприветствуем нового гостя. Ой, не сладко ему тут придется. Ой, как несладко!
На самом деле, умереть в третьем районе не самое страшное, что может с вами случится. Осуждённых по «смертным» статьям у нас отправляют в четвёртый, или, как его прозвали: «морг». Пара некромантов поднимает тебя в виде разумной нежити сразу после срезания большинства мышечных тканей и удаления всех жидкостей, а потом ты отправляешься батрачить до конца вечности под присмотром специальных оберегов, которые не дадут тебе выпилиться. В такие моменты думаешь: а нахера я вообще косячил? Ну или уже не думаешь, мозги-то вещь всяко не вечная.
Скажем так, это отличный стимул быть послушной псиной и сидеть в своём углу. Однако, пусть эпоха героев и ушла несколько веков назад, подобные люди всё равно находятся и неизбежно оставляют след, пусть и не в истории, но в сердцах таких, как мы. Обречь себя на вечные муки, ради того, чтобы какой-то буржуй сожрал дерьма, не каждый сможет. Но лично я считаю, что это всё пусто и напрасно. Рухнул один офис — на его месте вырастет новый. Ушёл один пузач — на его место придёт двое ещё более пузатых. С тех пор, как появились районы, о равенстве и хорошей жизни для всех можно забыть. Не актуально. Лучший выбор — это ферма. Они почти не поменялись за сотни лет дерьма и капитализма, и пусть денег там нет, зато свежо и относительно безопасно, если не брать в расчёт расплодившуюся нечисть.
Отвлекая от раздумий, местный бармен по имени (или кличке, я так и не понял) Бузт, шлёпнул на стол здоровую кружку эля. Гнали, к слову, этот эль из каких-то особых тараканов, или подобной ереси. После того как они пожрут дерьма с улиц, в желудках вырабатывается глюкоза или типа того. Этих тараканов в бочки собирают, давят, а потом эта дрянь бродит неделю, и получается алкогольный напиток, который, кривя душой, а иной раз и рожей, здесь кличут эль.
— Знаешь, ты бы попробовал устроиться к какому-нибудь дядьке на фабрику… Ты молодой, может и свалишь из этой богодельни, — Бузт был прямо навеселе, и весь из себя пестрил идеями и советами. Его слова да ему самому в уши.
— Максимум - устроюсь брички разбирать, на фабрику со второго района даже полотёром не возьмут. Да и не нравятся мне, что за тяжкий труд платят бумагой, сам знаешь.
Пузач лишь хмыкнул. На самом деле, подобный диалог повторялся уже ни один раз, и не только со мной. По большому счету, он был всегда одинаковый. Можно сказать, что это такое своеобразное развлечение у местных — мечтать о том, как куда-то смотать или наконец-то прогнуть мир.
Праздник на улице черни. Будто никаких распрей и не было — все жмут друг другу руки, обнимаются, и кричат что-то неприличное про капитализм, даже на душе теплее. Не подумайте, я не так уж и плохо отношусь к капитализму, особенно, пока у меня в тарелке лежит свежая еда. Да, я терпеть не могу капитализм и да, абсолютно всегда.
Возвращаемся к теме праздника — дома тоже ждал сюрприз. Мать со стариком сидели за столом с несколькими кусками какого-то мяса.
Я сел рядом с родными. Мать была, как обычно, умеренно апатичная, а вот старый. У-у-у! Он будто сиял, и как-то недобро, заговорчески, даже больше чем обычно, смотрел на меня своим стеклянным глазом. Как всегда, мы ели молча, перебрасываясь лишь чем-то в роде: «как день? Как здесь? Как там?», и через десяток минут, прикончили главное блюдо сегодняшнего дня. Мать вышла из-за стола
— Послушай, малец, — старик придвинулся ко мне, — знаешь, чем наш мир отличается от сказки? — сказал он театральным шёпотом. Я перестал жевать и уставился со всей скептичностью своей души на деда. Опять понесло старого.
— Я думаю, чудесами? У нас нет чудес и хороших людей тоже нет, нет героев нормальных и злодеев, вместо них у нас вечно недовольные работяги, и толстые дядьки. И вообще у нас всё как-то воняет и смердит. Чудом такие дела не назовешь.
— Хрен тебе за воротник! — он резко подтянулся ко мне и остервенело уставился. Его стеклянный глаз будто смотрел мне прямо в глубь души. — Ничем, малой, ничем! У нас всё есть, колдуны есть, мир полный чудес есть, и даже герои, хоть и своеобразные, в конце-то концов! Только нам не хватает людей, которые могут жить как в сказке! Тебе, идиоту, сказали, что если жить хочешь, должен пахать как чёрт, а ты хрена лысого им должен, а не пахать! Тебя где-то серьёзно нагрели, и поимели, а скорее всего сделали это одновременно и бесцеремонно! — он оглянулся на кухню, где копошилась мать, и продолжил совсем тихо. — У меня осталось совсем мало времени, так что слушай, — дед схватил мою ладонь, и я почувствовал как там оказалось что-то округлое и тёплое, — когда ты поймёшь, о чём я тебе говорил, и намылишься сбежать из города, встань у северной стены и кричи. Кричи о том, как тебе плохо, как всем плохо, как несправедливы чинуши. А дальше… Бей кулаками и молись, что я не совсем выжил из ума!..
Старый начал задыхаться, подбежала Роуз, и уложила его на койку. Он и раньше был странным, но сегодня как-то по-особенному. Перегнул палку. Я заглянул в ладонь. Там лежал камень, красивый такой. Весь будто переливался. И вставлен был в красивый обруч, как из мрамора.
Не стоит слушать поехавшего старика, за стенами — другие города, с которыми у нас война, а ещё куча нежити и подобной ереси. А насчет этой брошки, я готов поклясться, что видел её на тучном платье старушки Ласки.
Да и что может сделать брошка, монолитной стене из чистого мракамня? Даже если она не такая обычная, и там, например, сидит мощнейшее заклинание, даже при этом, мракамень абсолютно не восприимчив к любой магии.
Хорошо, что завтра выходной, и я смогу нормально выпустить пар. Голова уже трещит от всего этого дерьма.