Ты мне нужен

Когда же разрушился этот баланс? Кихён не помнит. Наверное, когда они стали толкать их в аэропорту. Когда они впервые разбили лагерь перед общежитием. Когда Кихён не смог выйти из дома даже за треклятой зубной пастой, чтобы за ним не увязались. Иногда перед концертом у него пробегали мурашки. Фанаты кричали и кричали. Они уже не замолкнут. Не будет той тихой минуты для того, чтобы собраться с силами и подготовить свою тушу для шоу. Но, может, он просит слишком многого. Он сам этого хотел. И сам выбрал этот путь. Он понимал, во что ввязывается, когда много лет назад пожертвовал школой, друзьями и семьёй ради единственной мечты. Он больше не должен просить тихой минутки. Аплодисменты фанатов — это его жизнь. Вот она, его жизнь. Если бы только в этой жизни не было постоянной боли в горле, никак не проходящего головокружения, вечной усталости. Она с ним так долго, что, кажется, стала его неотъемлемой частью. Такая усталость, которую не утолить хорошим обедом и сном. Ах, да — у айдолов нет хорошего сна и редко бывают грандиозные обеды. Всё оказалось сложнее, чем ему думалось, когда он стажировался — даже теперь, спустя два года после дебюта. Такую жизнь любому трудно вынести. Он видел приступы гипервентиляции у Минхёка, видел, какие опухшие были глаза у Чжухона, когда Кихён будил его, не дав поспать и трёх часов, видел, насколько вялым становился Вонхо после бесконечных часов практики. Они себя этим убивают. Но, кажется, это того стоит. Они все считают, что раз имеют шанс, то стараться нужно ещё больше. Иногда Кихён думал, что всё пришло как-то быстро. Когда Шону тренировался до изнеможения, а потом уверял менеджера, что отдых им не нужен — они ведь могут забыть часть программы, например. Или когда Кихён, Вонхо и Хёнвон попали в небольшую автомобильную аварию и не поехали в больницу, чтобы следовать расписанию. Иногда Кихён видел, как Чангюн рыдает в подушку — хоть No.Mercy уже закончилось, ему никак не удавалось забыть. Слишком высока цена за жизнь, в которой чувствуешь себя полумёртвым ради одной минуты под прожекторами, ради восхищённых криков школьниц, хватающих друг друга за волосы, прыгающих повыше, чтобы увидеть тебя. Чтобы осознать, каково это, когда тысячи людей подпевают тебе. Слишком высока цена. И иногда Кихён представляет, сколько ещё им придётся заплатить. В последнее время было тяжело — Кихён понимал, что не ему одному, и поэтому молчал. Скрывал чувства за безупречной самоуверенностью, которую скоро все стали ждать от него как должное. Всё, что он делал и считал своим преимуществом, слишком легко. Ему стало проще терпеть всё это, полюбив себя. Без этой уверенности вдруг становится невероятно сложно вставать по утрам и будить остальных. Теперь Кихён понял, почему Вонхо боролся больше всех под этим давлением. Понял, сидя в студии на одиннадцатом дубле. Запись ещё не возобновлена, собственный голос кажется ему невыносимым воем. Остальные не ощущали себя в безопасности; они не понимали, что с ним не так. Обычно Кихён был самым уравновешенным. Они нечасто видели его в таком состоянии, и Кихён жалел, что не оставил всё как есть. Сейчас он слишком изнурён, чтобы готовить в общежитии. Большинство из них всё равно пропускало ужин, чтобы выглядеть хорошо для фанатов. Хотя это нормально для людей, которые падают спать ещё до того, как блюда приготовятся. Кихён устал. Он хочет закрыть глаза, но не может, ведь тогда контактные линзы прилипнут как клей к его глазам, и он уже не проснётся. Скоро они выйдут на сцену. Кихён чувствует, что сейчас находится совсем не здесь — будто плавает около своего тела, не существует. Он так устал. От краски для волос болит голова, от тренировок ломит ноги. Живот расстроен, потому что Кихён не съел обед. С той стороны кричит толпа. Кричит, кричит. — Хён, — говорит кто-то и садится рядом. — Там закуски лежат, не забыл? Это Чангюн. Следы акне на щеках, покрытые кучей макияжа — Кихён всё ещё их видит, спутников Чангюновой юности. Ещё одна жертва. Кихёну казалось иногда, что сам Чангюн реже оплакивает свою потерянную юность. — Не забыл, — шепчет Кихён. Болит горло — не следовало так много тренироваться на высоких нотах вчера. — Тебе нужно что-нибудь съесть, — говорит Чангюн и берёт Кихёна за руку. Тот подумал, что, может, эту жизнь терпит только из-за его участников. И ему вообще это удаётся только благодаря тому, что он не один. Кихён знает, что у него есть причина и право немного пострадать — он их видит в зеркале сзади. Иногда Кихён думал, что продолжает только для того, чтобы Чангюн вот так брал его за руку. Они никак это не называли. Чангюн просто заполз к Кихёну однажды в кровать, а немного позже и в сердце. Может, потому что они оба не любили усложнять. Может, потому что Чангюну был нужен кто-нибудь для поддержки, и Кихён вдруг понял, что ему тоже. Всё так удобно подвернулось, они смогли снять напряжение и успокоиться. Но другими преимуществами таких занятий они воспользоваться не смогут. — Я кое-что уже съел, — сказал Кихён и сильнее сжал руку Чангюна. Тот смотрел только на него. Кихён думал, зачем ему вообще пытаться что-то скрыть; его мемберы знают его уже так долго. Они сразу определят, кто здесь несёт чушь дни напролёт. — Хочешь ещё куда-нибудь сходить? Чангюн увидел ответ у Кихёна на лице и поднял его с места. Остальные участники знали, что сейчас нельзя их беспокоить — они идут в ванную; они уже всему научились. Ванная. То, что они там уже натворили, просто отвратительно, но что ещё делать, когда везде на тебе глаз стаффа или фанатов. Временами нервы Кихёна были на пределе, он дрожит и слабеет, зрение расплывается. Чангюн знает, как обернуть это в предвкушение. В остальное время он не знает, куда деть себя, свою тревогу и неуверенность в себе — и Кихён всегда рядом, чтобы заземлить его. Иногда для этого он отсасывает, иногда просто заводит беседу. Просто. Прямо. Не теряя ни минуты. Без какой-либо подготовки Кихён не смог бы двигаться по жизни столь стремительно. Он с Чангюном стали якорями друг для друга — так же, как и другие участники, но немного по-другому. Это «по-другому» часто тревожило Кихёна. Им нужно было соблюдать осторожность, попадать в неприятности с менеджером, притворяться, что они просто поют вместе, что как братья, что не целуют друг друга до боли в туалетных кабинках, даже если до смерти хочется всё рассказать. Но это всегда того стоит. Часть жизни айдола. И в конце дня Кихён всё ещё любит своих фанатов. — Я знаю, как это тяжело, — тихо говорит Чангюн, когда они уже за дверью, гладит Кихёна по щеке. — Мы видим, какой ты сильный в последнее время. — Прости. — Не надо. Мы справимся. Скоро снова станет легче. Легче — это значит всего на чуть-чуть не так тяжело, изматывающе. Вот и всё, по сути. Все MONSТА Х знали, что такое сражаться. Поэтому они и здесь. — Я знаю, — говорит Кихён. — Я просто сегодня устал. — Поэтому нужно что-то проглотить. Чтобы энергии прибавилось. — Если я сейчас поем, то не смогу верно танцевать. Чангюн вздохнул — он помнил об этом. Всё время помнил. Вместо ответа он подарил Кихёну поцелуй. Они жертвуют шансом на нормальные отношения. Хёнвон лезет вон из кожи, чтобы скрывать от агентства свою девушку. Они все сталкивались с этим и, по большей части, терпели неудачу. Каждый день Кихён благодарит мир за то, что ему не приходится так лезть из кожи. Почти всегда он может просто найти Чангюна и больше не сдерживать простые потребности и разочарование. — Прекрати думать, — сказал Чангюн, оторвавшись от его губ. — Прекрати мучиться. — Я не мучаюсь. — Замолчи. Кихён хотел бы напомнить Чангюну, что он его хён, даже когда они занимаются этим, но тот поцеловал его снова, ещё настойчивее. С его телом так просто забывать обо всех формальностях. Когда Чангюн дарит Кихёну столько внимания, что ему становится лучше, так просто забывать, что каждое движение ранит. — Ты готов к сцене? — спросил Чангюн, зарываясь пальцами в его волосы. Стилисты не обрадуются. — Готов петь? — Сейчас — да, — сказал Кихён и не соврал. Чангюн сжал его руку, и они вышли вместе. Фанаты кричали, кричали и кричали «MONSTA X», как всегда, перед каждым концертом, в каждой стране. Фанаты знают все строчки, на каком бы языке они не разговаривали. Фанаты радуются их музыке в любой точке мира. Иногда Чангюну нужно напоминать, что Кихён тоже их любит.