***
Рождественские каникулы прошли быстро, словно их и вовсе не было. Элизабет взяла с собой всего по минимуму, но всё равно по итогу её зачарованный саквояж был целиком заполнен, и чары облегчения веса еле-еле справлялись со своей задачей. Первые дни перед Рождеством Лиззи ещё кое-как справлялась с ролью соскучившейся внучки и большую часть времени проводила с бабушкой, рассказывая ей обо всём, что узнала в школе и с кем успела познакомиться за семестр. Анна-Мария никогда не выглядела такой довольной, и улыбка с её лица не сходила ещё почти сутки после приезда внучки. Женщина была крайне довольна тем, что Лиззи нашла себе компанию и даже поделилась мыслью о том, что она, кажется, уже слышала фамилию Беннет раньше, из-за чего могла кое-что, да рассказать Лиззи о семье Макниса. После Рождества Лиззи получила впервые в своей жизни целую кучу подарков от друзей. Среди них были две большие коробки от Матильды, в одной из которых были сладости, а в другой — сам подарок, представляющий собой собрание всех томов Джанетт Т. Юманс, любимой писательницы подруги; один небольшой свёрток с тёплым тёмно-синим шарфом ручной вязки от Торндайк, которая таки простила их с Лейдлоу выходку на уроке ЗОТИ; совсем небольшой кулёчек от Макниса, в котором обнаружился кулон с чарами определения сглаза и порчи (достаточно было поднести тёмно-зелёный камушек к вещи или чему-то съестному, на что могло быть налажено вредоносное заклинание, и камушек загорался красным). Бабушка подарила Элизабет две новые мантии и тёплую-тёплую шубу, в которой Лиззи предстояло ходить на занятия по гербологии и астрономии всю зиму. Также от неё девочка получила нашивку-карман для палочки на всех мантиях, старых и новых, чему была несказанно рада, ведь рукава у её школьных мантий были широкими и не совсем удобными, а доставать палочку из рубашки, которая предполагала плотно застёгнутые манжеты, вообще оказывалось нереальным. Лиззи старательно выполнила всю домашнюю работу на каникулы почти сразу же, из-за чего у неё осталась уйма времени на личные дела и планы. Девочка начала таки изучать окрестности Олстона: она обошла весь район, в котором они с бабушкой жили, и ближайшие парки, торговые дома, спортивные площадки и книжные магазины. Время от времени она делала это с бабушкой, если у той было свободное время, но в основном Лиззи ходила по Олстону одна. Она всё ещё считала магловский мир странным и немного скучным, но теперь относилась к нему терпимее, чем раньше. В её лексикон плотно вошло определение «не-маг» и статут о секретности Лиззи старательно соблюдала, намеренно оставляя палочку дома. Из-за того, что зимой световой день был намного короче, чем ночь, Элизабет уже к пяти часам была дома. В маленькую коллекцию книг Элизабет вошли несколько магловских произведений, в основном из числа художественной литературы. К большому разочарованию Элизабет, книги Джанетт Т. Юманс оказались на редкость унылыми. Элизабет попробовала почитать что-то из коллекции её бабушки, но также пришла в уныние от содержания магической авторской книги. Из-за этого у неё сложилось впечатление, будто бы маги совершенно не умеют писать что-то, помимо учебных пособий и научных трудов. Элизабет, к слову, всё ещё помнила и скучала по большой коллекции её покойного отца, в кабинет которого посылала своего домовика за сборниками, изданными в одном-двух экземплярах. Она помнила приятное покалывание от книг о тёмных искусствах, которые таскала ей Малуша по её просьбе, и пальцы сами невольно бегали по страницам книг, которые она в момент погружения в воспоминания держала в руках. Нет, библиотека школы, конечно, тоже содержала в своей коллекции достаточное количество интересной литературы, но проблема была в том, что первокурсников к этой коллекции абсолютно точно не допускали. К слову, библиотекой являлся тот самый зал, в котором Элизабет довелось выбрать свою палочку. Небольшой коридор, отделяющий большой зал от библиотеки, раздваивался в конце, и именно левый проход вёл в кладовую знаний. Что находилось справа — Элизабет не знала, но у неё ещё было много времени, чтобы узнать это. Черчение созвездий на ватманах и расчёты по астрономии, формулы зелий и описание их действий и свойства входящих в них ингредиентов, отрабатывание движений палочкой для чар… Элизабет успокаивала учёба, а дома она и вовсе чувствовала себя спокойнее удава, находясь в своей комнате в полном одиночестве. Школьные пакваджи были ужасно своенравными, а ещё гербологию у них вёл полукровка — совершенно хмурый и нелюдимый профессор Вильсон, являющийся, по слухам, тем самым предком пакваджи Уильяма, который в своё время помог Изольде Сейр, одной из основателей школы. В отличие от домовых эльфов и гоблинов, которым пакваджи являлись ближайшими родственниками, они были выше и плотнее сложены. У пакваджи волосяной покров был гуще, а их носы не торчали острыми крючками и больше походили на корнеплоды. Лиззи однажды уловила момент и увидела вживую того полурослика, который был закреплён за их с Матильдой комнатой: тот довольно быстро забрал две корзины для стирки и магией (беспалочковой, конечно же) встряхнул их ковёр, а затем перестелил постели, заправив новое, чистое бельё. Пакваджи были хмурыми и неразговорчивыми, а ещё больше не любили заботиться о чужих домашних животных. Элизабет в первый же день поставила в их с Лейдлоу общей ванной комнате лоток для Саймона и периодически чистила его, вводя заботу о коте в привычку, дабы не тревожить этим соседку. Единственное, в чём персонаж школы помогал Лиззи — это в кормлении её зверя. Пакваджи в отсутствие девочек в комнате наполнял жмыру миску свежим мясом и водой, а к зиме Элизабет стала отпускать Саймона гулять по их факультетской башне, убедившись однажды в том, что он всегда сможет найти путь обратно. Теперь в рацион зверя входили ещё и пойманные им крысы и мыши. Бытовые чары совершенно не давались Элизабет. Она пожаловалась бабушке: они обсудили эту проблему, попытались её решить. Ни одно из решений не помогло, и Лиззи совсем отчаялась, а чуть позже Анна-Мария написала ей в блокноте, когда девочка ещё не покинула школу, что из-за специфики её магии и палочки бытовые чары могут и вовсе оказаться ей неподвластны. Хмурая, как грозовая туча, Элизабет сообщила профессору Домоводства о своей проблеме, и та со скрипом и неохотой разрешила ей сдавать вместо практики тесты и писать рефераты. Потом уже, находясь в своей комнате, Элизабет посветлела и обрадовалась такому исходу, ведь теперь ей можно было посещать только лекции, а практику (два сдвоенных урока по пятницам после Зелий) посвящать подготовке к другим предметам. Вот уж очень ей нужны были бытовые заклинания! Элизабет, впрочем, была немного разочарована тем, что любая поломка или стирка не обходилась без её участия или покупки новой вещи взамен сломанной. Она искренне сочувствовала маглам, которые буквально всю свою рутину выполняли вручную и находили решение без помощи магии.***
Второй семестр первого курса оказался чуть более напряжённым, чем первый. В отличие от британской школы чародейства и волшебства, американская предполагала экзамены после окончания каждого курса. Их называли промежуточными, и они демонстрировали уровень подготовки студента, необходимый для перехода на следующую ступень обучения. Помимо промежуточных экзаменов, существовали ещё и основные, стандарты которым задавал Конгресс. С их помощью волшебник мог определить к выпуску свою специализацию, то есть в каком ответвлении магии он желает двигаться дальше. Выпускные экзамены сдают летом после восьмого курса, а после волшебник решает — желает ли он пойти на девятый или уйдёт на практику в Конгресс. Девятый курс предполагал узкую подготовку к работе в различных департаментах МАКУСА или же защите своих научных работ в научных интернациональных сообществах. День рождения прошёл мимо Элизабет. Первое февраля 1937 года Лиззи провела за учебниками по трансфигурации, пытаясь превратить гранёный стакан в торшер, а про свой день рождения вспомнила только под вечер и то только потому, что ей об этом сообщила Матильда, скромно вручившая ей один из первых экземпляров Истории Магии авторства Батильды Бэгшот. Элизабет недовольно поморщилась, вспоминая, чем обернулся прошлый «праздник» и попросила больше не делать никаких подарков, да и вообще забыть про существование её дня рождения. Лейдлоу не поняла мотивов подруги, но кивнула, молча удаляясь из спальни на ужин. За ней в этот вечер Элизабет не пошла, пропустив, тем самым, поздний приём пищи, и легла спать голодной. Элизабет только перед тем, как окончательно провалиться в сон, обратила внимание на то, что Гарриет молчала весь день, не проронив ни слова. Первокурсники, только-только влившиеся в студенческую жизнь, с неприязнью и страхом встретили промежуточные экзамены, на которые была отведена целая неделя в начале июня. Впрочем, почти все сдали все дисциплины с первого раза (исключая тех уникумов, которые позволили себе не посещать лекции по некоторым предметам в первом полугодии), а кто-то сделал это блестяще. В числе отличившихся учеников была «змиева троица», коими являлись Лиззи, Матильда и Макнис. Сначала их так называли исключительно старшекурсники, а уже потом инициативу подхватили и погодки. Ребята умудрились по всем предметам занять первые три положения в рейтинге успеваемости: варьировался только их порядок. Иногда в лидеры выходила Элизабет, если дело касалось ЗОТИ или Чар, где-то первое место занимал Макнис, который блестяще знал как теорию, так и безупречно сдавал практику. Матильда возглавляла рейтинг по Гербологии и по Современной истории магии. Девочке легко давались растения и различного рода даты, исторические события. В остальном же она твёрдо замыкала тройку лучших. — Хочешь… съездить ко мне на каникулы? — как-то невзначай спросил Макнис, при этом совершенно точно не волнуясь и не переживая за ответ Элизабет. — Моя сестра в этом году поступает в Хогвартс и от неё только и можно услышать, что разговоры о нём… — Хочешь иметь единомышленника под боком, чтобы наставить её на путь истинный? — в шутку сказала тогда Лиззи, но ожидаемой реакции со стороны сокурсника не увидела. Девочка давно уже успела заметить, что Макнис был обделён чувством юмора. — Ладно, не бери в голову. Да, я не против. Когда уезжаешь? — Послезавтра утром. За мной трансгрессирует отец, он вместе с домовиком поможет мне отвезти вещи. — М-м, — с неособым интересом промычала Элизабет, возвращаясь к чтению второго тома пособия по Чарам авторства Чедвика Бута. По этой книге им предстояло учиться на втором курсе. Всё, что касалось чужих семей, её мало интересовало. Хотя, однажды Элизабет удалось узнать, что мать Макниса была маглой. Её это мало волновало, но его неуверенность в обществе волшебников только подтверждала этот факт. — Я напишу бабушке, чтобы она не ждала меня в первую половину каникул. Я погощу у тебя недели две-две с половиной, договорились? — Д-да, конечно. Я буду рад принять тебя в нашем доме, — он сдержанно улыбнулся, хотя Элизабет видела облегчение в его глазах и то, как он расправил плечи. Беннет в принципе всегда походил скорее на забитого мальчика-заучку. Ему для полной картины только круглых очков не хватало, но он и без них справлялся. Форма на Макнисе всегда выглядела идеально новой и чистой, но в остальном сложно было сказать, что он из обеспеченной семьи. Макнис мало кушал, что было видно по его телосложению и низкому росту, и часто на его лице появлялась тень болезненности. Но, несмотря на всю свою несуразность и угловатость, забитым он не был: когда дело касалось его учёбы — мальчик с остервенением вгрызался в гранит науки и получал свои абсолютно честно заработанные «Отлично». Благодаря нему в факультетской чаше прибавилось как минимум пятьдесят баллов. К слову, чаша выглядела как небольшой медный кубок, который окольцовывала статуя Рогатого змея в вестибюле школы. Баллы представляли собой зачарованные светло-зелёные камушки. У каждого факультета они (баллы) выглядели по-разному. Так, например, у Пакваджи вообще вместо камней были стрелы, количество которых в колчане статуи менялось в зависимости и количества баллов. Тем же вечером, когда Макнис пригласил девочку к себе на каникулы, она написала письмо бабушке. Анамари отнеслась к приглашению спокойно и разрешила внучке поехать к Беннетам, аргументируя это тем, что их общество ничуть не испортит мировоззрение Элизабет и может даже наставит её на путь истинный. Женщина приписала мелким шрифтом к «пути»: «Я имею ввиду, что ты наконец-то перестанешь строить из себя зубрилу и предашься веселью, что свойственно вам, одиннадцатилетним детям. Ну, или должно быть свойственно по крайней мере. Прошу тебя, Элизабет, не убивайся учёбой хотя бы на каникулах. Помни — своевременный отдых способствует лучшему усвоению материала. Не перетруждайся.» Бабушка дело говорит, зря ты её не слушаешь, — Гарриет сказала это с укором, но Элизабет её проигнорировала, продолжая палочкой загружать саквояжи с вещами. «Отстань.» Через день в девять утра дети, груженные своими вещами, стояли около ворот школы, рядом со статуей Джеймса Стюарда. Элизабет попрощалась с Матильдой и Норой, которые отбыли ещё вчера утром, и поделилась с ними соображениями по поводу пребывания в доме семьи Беннет. Обе девочки, как и сама Лиззи, были отпрысками чистокровных семей, потому им было крайне любопытно узнать о союзе родителей Макниса. Не то, чтобы они собирались обсуждать его родителей, нет. Это было признаком дурного тона. Ими скорее руководствовало любопытство. Лиззи, впервые лично увидев мистера Беннета, знатно удивилась, признав в нём того самого мальчишку с фотографий бабушки. Его отец, бывший глава дома Беннетов, был коллегой Анны-Марии, но довольно рано уволился, когда в Америке стал наводить беспорядки Грин-де-Вальд. Девочка поделилась своими мыслями с отцом Макниса, на что получила удивлённое: — Да-да, припоминаю, мой отец рассказывал про мадам Уолкэст. Не ожидал, что мой сын будет учиться с её внучкой, — мужчина сдержанно кивнул, переводя взгляд на Макниса. Мальчик молчал, когда они покидали антиаппарационное поле, и почти не смотрел на отца. Кажется, он не слишком был рад его появлению, но другого выбора у них не было: мать Макниса не обладала магией и забрать сына из школы была не в силах. Дом семьи Беннет не казался таким же внушительным, как родовое поместье семьи Бёрк, с которым Лиззи его невольно сравнивала. Он представлял собой небольшой трёхэтажный котедж с палисадником в пригороде Детройта. Элизабет была наслышала про штат Мичиган и прилегающие к нему Великие озёра, поэтому без раздумий согласилась посетить дом семьи сокурсника, когда узнала, где именно он находится. Элизабет в большей мере интересовала флора и фауна Мичигана, а потом уже магловские достопримечательности. Когда их встретила миссис Беннет, Лиззи удивилась во второй раз: Амарил была по происхождению англичанкой, и её знатно выдавал акцент, даже несмотря на то, что она уже больше десяти лет не жила в Соединённом Королевстве. Женщина за ужином в тот же вечер рассказа про то, что она сама родом из Шотландии, где и познакомилась с Фергусом, за которым осталось решение переехать в Штаты после рождения сына. Знакомство с младшей сестрой Макниса прошло довольно коротко — Паулин изредко капризничала, желая быть единственной девочкой в доме, с которой мог бы общаться её брат, и на несколько недель уехала гостить к бабушке в Лансинг — столицу штата. — Я очень рада встретить друга Макниса так скоро. По правде говоря, у моего мальчика никогда не было друзей, — Амарил печально вздохнула, посмотрев на раскрасневшегося Макниса. — Мам, — он осуждающе посмотрел на мать, так как не хотел, чтобы она давила на жалость или окончательно расчувствовалась. — Я думаю, что ему нечего стесняться. Я до школы тоже ни с кем не дружила, — Элизабет сдержанно улыбнулась, доедая действительно вкусное овощное рагу с сардельками. — Ох, тогда это судьба! — мисс Беннет полными надежды глазами посмотрела на Лиззи, из-за чего по спине девочки прошёлся табун мурашек. Очевидно, мать её сокурсника очень и очень пеклась о сыне, делая из таких несущественных вещей трагедию. — Ладно, ребятки. Вам, наверное, уже наскучило ковырять вилками в тарелках, учитывая, что вы уже почти всё доели. Можете идти наверх! Я, к слову, постелила Лиззи в гостевой комнате. Она напротив комнаты Макниса. Солнце, покажешь её Элизабет, хорошо? — Да, мам. Поднявшись на второй этаж, дети прошли к концу коридора, где напротив друг друга располагались две двери. Левая оказалась комнатой Макниса, в правой же предстояло гостить Элизабет. Все вещи мистер Беннет уже отнёс в гостевую, а на руках у Элизабет оставалась только её школьная сумка, которую она перекинула через плечо. Из-за того, что они находились в магловском жилом квартале, Элизабет не рисковала носить мантию напоказ и уже по приезде в Детройт спрятала её в саквояж, оставшись только в строгом чёрном сарафане, надетом поверх светло-розовой рубашки со свободными рукавами. Макнис предложил посидеть у него и пообещал показать свою коллекцию отпечатков лап различных волшебных тварей, которые ему попадались в выписке ежемесячного журнала про магических существ. Лиззи усмехнулась про себя, когда услышала о том, что у лучшего ученика факультета, нелюдимого и незаинтересованного ничем, кроме учёбы, есть хобби. Оказывается, отличники — тоже люди.***
Каникулы у семьи Беннет пролетели довольно быстро. Элизабет каждый день заводила дискуссии с Макнисом о теории магии и использовании магловских изобретений в будничной рутине волшебников. Миссис Беннет, кажется, поставила себе цель — откормить обоих детей, но своего сына в первую очередь. Она дивилась тому, как сильно похудел Макнис, и грозила ему запретом на возвращение в Ильверморни, если тот будет морить себя голодом в школе. И ведь действительно — Лиззи обратила внимание на то, что жили они в достатке и могли себе позволить проводить полноценные завтраки, обеды и ужины, особо не экономя. Осунувшееся лицо Макниса зависело только от него самого, потому что мальчик пропускал ужины и обеды в школе из-за отсутствия над ним контроля старших. Элизабет перед отъездом домой в Бостон переговорила с Амарил после ужина, пообещав женщине, что сообщит старостам о недоедании её сына, и те обязательно будут его контролировать. Миссис Беннет расцвела и готова была расцеловать Лиззи, но сдержалась, смахивая скупую лезу радости. Дома дела обстояли по-старому. Анна-Мария встретила внучку жаркими объятиями и объявлением того, что она готова будет выкупить их квартиру к сентябрю окончательно, давая возможность её другу, арендодателю Янушу Вацлаву, купить на эти деньги дом в Канзасе и обосноваться в Штатах окончательно. На вопрос, откуда у неё столько денег, Женщина ответила загадочной улыбкой, а потом просто добавила: «Я продала свою квартиру в Нью-Йорке. Не до самой же смерти мне цепляться за наш с Аароном старый дом, верно? Надо двигаться дальше, мне ещё тебя растить». Заговорщицким тоном Анамари добавила, что, возможно, она выкупит и пустующую квартиру над ними, чтобы трансфигурировать между двумя этажами лестницу и сделать их апартаменты двухэтажными. Ей всё ещё не хватало лондонского дуплекса, который принадлежал семье Флинт и целиком отходил Анамари, как единственному живому представителю. Для Элизабет это означало, что соседняя с её комнатой комната бабушки также будет отдана ей, а стену между ними можно будет убрать, тем самым расширив комнату до размеров спальни и рабочего кабинета. Анна-Мария же планировала забрать себе большую комнату на втором этаже, целиком переделав её под свою спальню и библиотеку. На второй курс Лиззи собиралась не спеша. Её палочка была оставлена в Ильверморни, но под подушкой щёку грела палочка матери, которую она всё ещё страшилась использовать. Пусть её контроль и вырос за прошедший год, но уверенность в своих силах была не так высока. Ей ещё многое предстояло узнать и многому предстояло научиться, поэтому тёмно-красное древко палочки она надёжно прятала то в вещах, то под матрасом, оставляя её до поры до времени нетронутой. Количество учебной литературы на втором курсе не прибавилось. В школу 1 сентября 1937 года Элизабет отправилась с новыми силами и желанием прочесть в школьной библиотеке всё, что она сможет найти про обскури и использование ими магии на одном уровне с обычными волшебниками. Поприветствовав всех своих сокурсников, девочка сквозь толпу первокурсников (ей доставляло удовольствие знать, что это для неё — уже пройденный этап) выловила Саманту Корнуэлл, которая за лето практически не изменилась, оставшись до девятого курса в Ильверморни. Но, в отличие от неё, второй староста пожелал окончить школу и отправиться на практику в Конгресс уже в этом году, оставляя место старосты другому юноше — Саймону Роджерсу. Элизабет призналась соседке, что она теперь вряд ли сможет отделаться от привычки ассоциировать нового старосту с её питомцем. Ко Дню Благодарения Элизабет совсем отчаялась найти что-то полезное, облазив все ярусы школьной библиотеки и даже изучая литературу под потолком зала. Она отложила для себя несколько занятнейших трудов по трансфигурации, датирующихся шестнадцатым и восемнадцатым веками. К сожалению, почти ничего из того, что могло бы быть полезным в отношении явления обскури, записано до двадцатого века не было. В средневековье и в новое время эта тема была запрещённой, так как в обществе всё ещё существовало понятие «Святой Инквизиции», очищение волшебников от «дьявола внутри них» считалось обыденностью. Маглорожденные волшебники старательно прятали наличие у них магии, из-за чего и развивали внутри себя обскури, а после умирали в страданиях, забирая попутно жизни людей рядом с ними. Сила обскуров внутри них была разрушительна, но варьировалась от уровня заложенной внутри ребёнка магии. Неутешительным для Элизабет стало заключение, что она должна была обладать довольно обширным талантом в сфере трансфигурации, и ей вполне могли подойти сердцевины палочек, которые предпочитают выбирать волшебников в стезе мракоборчества. Рождество второго курса Элизабет провела в раздумьях. Анна-Мария уже выкупила их апартаменты и апартаменты на этаж выше, а потому всё свободное время посвящала планировке, изредка советуясь с внучкой в вопросе обстановки её комнаты. Элизабет мало интересовал интерьер и его цветовое решение, поэтому она отвечала стандартно, исходя из того, что у неё уже имеется, а цвета называла нейтральные — бежевый, белый, серый. Как обычно, она сделала всю домашку на каникулы за день до Рождества и оставшуюся неделю провела за книгами, копии которых попросила снять у библиотекаря. Это был один из немногих плюсов школьной библиотеки: ученикам, успеваемость которых была выше среднего уровня (вряд ли незаинтересованным в учебе шалопаям позволят брать книги из библиотеки в личное пользование), было дозволено снимать временные копии библиотечных фолиантов, срок службы которых ограничивался двумя-тремя неделями. Обычно это делали те ученики, которые брали себе большие проекты по интересующим их предметам. Проектных работ можно было взять три за весь курс, и свою первую Элизабет посвятила Истории магии, акцентируя внимание на разделе о средневековом магическом обществе и влиянии не-магов на принятие Статута о секретности. Элизабет выписала себе несколько учебников по Истории магии прошлых лет и довольно массивный «Закон Раппапорт». По правде говоря, профессор Тартовски, преподающий Историю в Ильверморни, скептически отнёсся к выбору темы Элизабет. Девочка почти весь ноябрь потратила, вылавливая профессора в школьных коридорах и в вестибюле, чтобы получить разрешение на создание проекта. В конце концов, он пал под натиском нескончаемых попыток Элизабет и дал её проекту зелёный свет, и тогда Уолкэст с головой закопалась в бесчисленной исторической литературе. Защитила она его в феврале, как раз в свой день рождения, и лучшего подарка, чем «А+» за проектную деятельность, сыскать было невозможно. Лиззи ходила с лицом сродне тому, если бы её кот Саймон наелся сметаны или поймал бы особенно жирную мышь в коридорах школы. Матильда и Нора диву давались, видя столь довольную и счастливую подругу, и расспрашивали о проекте Макниса, с которым они почти никогда не общались лично — лишь в компании с Элизабет. Мальчик не находил ничего удивительного в поведении сокурсницы и лишь пожимал плечами, объясняя, что и он сам бы обрадовался, если бы получил «отлично» за свою работу. Потом он, конечно, своё «отлично» таки получил, но реакция его всё равно не была столь же странной, что и у Уолкэст. Второй курс ребята закончили «на легке», так как выработали у себя стрессоустойчивость в отношении промежуточных экзаменов. Лиззи ещё в начале года попросила Саманту, чтобы та иногда посматривала за Макнисом, и её друг наконец-то начал появляться на обедах и ужинах, садясь напротив неё, рядом с сокурсниками — Нильсом Квергеном и Мэтью МакТавишем. Лиззи не видела, чтобы он разговаривал с ними в обшей гостиной, но во время приёма пищи и на занятиях мальчишки обменивались репликами, изредка поглядывая на Макниса, словно бы ища его одобрения. Беннет пользовался авторитетом за счёт того, что превосходно показывал себя во время командной работы — на занятиях по гербологии, где их делили на две группы по пять человек, Макнис всегда занимал позицию лидера и вёл свою команду к успеху, соревнуясь попутно с командой Элизабет, которая тоже почему-то пользовалась негласным авторитетом у сокурсников. Так продолжалось весь семестр: периодически Лиззи обскакивала Макниса в некоторых дисциплинах, с переменных успехом зарабатывая баллы для всего факультета. Старшекурсники смотрели на детей с нескрываемым любопытством, а к началу экзаменационной недели и вовсе просочился слух о том, что кто-то из семикурсников делают ставки в противостоянии «Уолкэст VS Беннет». Правда, об этом довольно быстро прознала Корнуэлл и Роджерс, лишив отчаянных игроков нескольких десятков баллов и назначив им несколько отработок у их декана. Перед тем, как уехать на каникулы домой в Бостон, Элизабет выловила крайне замотавшуюся выпускными экзаменами Саманту, которая теперь могла свободно колдовать вне школы, достигнув в этом году совершеннолетия. Американские волшебники считались совершеннолетними в возрасте восемнадцати лет, в отличие от британских. — Извини, Корнуэлл, я могу с тобой поговорить кое о чём, пока ты не занята? — Элизабет позволяла себе обращаться к старосте по фамилии не потому, что считала её ниже себя (всё было как раз таки наоборот, если иронично судить про рост), а потому что считала себя равной Саманте. Да и фамильярничать она не слишком любила — не для этого занималась этикетом с репетитором пару лет назад. — Я не займу у тебя много времени. Саманта оторвалась от своих конспектов, переведя взгляд на стоящую у диванов второкурсницу, и заторможенно кивнула, всё ещё грызя кончик своего пера. Она, как и все, писала перьевыми ручками, но находила некоторое очарование в классических перьях, потому купила себе ещё на пятом курсе пару штук и до сих пор ими пользовалась. — Да, думаю, у меня найдётся пара свободных минут. Уже мозг болит сидеть над этими связками, — девушка буркнула несколько проклятий в сторону аккуратно выведенных формул на пергаменте, которые являлись её выпускной работой по Древним рунам. Корнуэлл вытащила из своего низкого пучка палочку, которую иногда использовала в качестве украшения, и махнула ею над головой, невербальным Квиетусом образовывая купол вокруг них. — Выкладывай. — Я могу попросить тебя о небольшом одолжении? Это касается литературы. — Хочешь взять у меня копии учебников за девятый курс? Не выйдет, Уолкэст, я сама брала копии. Выпускникам учебная литература не предполагается, мы сами ищем необходимые для работ источники. — Нет, я понимаю это. И я не про школьную литературу. Мне нужны пособия по Истории магии за восемнадцатый и девятнадцатый века. Я слышала, что у тебя в родственниках есть люди по фамилии Нортгемптон… — Ого, вот теперь ты меня заинтересовала. Копала на меня, значит… Похвально. Я осознаю твой интерес, Уолкэст, учитывая факт того, что я сама интересовалась наследием моих родственников со стороны матери, — Саманта аккуратно сложила школьные принадлежности, осознавая, что в ближайшее время они ей не понадобятся. — Род Нортгемптон прервался на моей бабушке, так как она вышла замуж за американца и уехала в Штаты. Знаю, скорее всего, ты в школьной библиотеке натыкалась на один из дряхлый учебников по Истории магии, изданный под её фамилией. Не поспорю, учебник очень занимательный, но ужасно устаревший, как и любой труд по истории, написанный более, чем двадцать лет назад. — Да, я читала Историю магической Британии от 1880 года, изданную под авторством Гвенивейн О. Нортгемптон. К сожалению, необходимую мне информацию я нашла там только в скудном объёме. Мне хотелось бы узнать, не найдётся ли у тебя сохранившейся литературы из семейных архивов? Может, она что-то увезла с собой в Америку в своё время? — Отчего же не найдётся. Найдётся, — Саманта сощурила глаза, рассматривая на удивление спокойную Элизабет. Знала бы она, сколько девочка репетировала перед зеркалом, заперевшись в ванной… — Только какая мне от этого польза? Не подумай, я не какая-нибудь тебе корыстная мегера. Просто странное дело — давать в личное пользование одиннадцатилетней девочке ветхие фолианты. Бабушка будет очень и очень против. — Мы можем обменяться некоторыми трудами из личных библиотек наших бабушек, если тебя это устроит. В том числе, моя является бывшим мракоборцем и успела за время работы на Конгресс построить блестящую карьеру. Если у вас возникнут проблемы с чем-либо — она может замолвить за твою семью словечко, так как всё ещё пользуется авторитетом у МАКУСА. Имя Анны-Марии Флинт тебе о чём-нибудь говорит? — Хм, — Корнуэлл действительно глубоко задумалась, так как предложение Элизабет было вполне себе достойным. Безусловно, она слышала об отличившейся мисс Флинт из Мракоборческого отдела, так как её отец там работает. Он говорил, что Флинты всегда имели особый успех в работе на Конгресс и личное знакомство с представителем этого благородного рода ему вполне прельщает. И Саманте вовсе не нужно знать, что Анна-Мария давно уже носит фамилию своего маглорожденного мужа и в кругах высокопоставленных чинов не фигурирует. — Ладно, договорились. Напиши мне тут свой адрес, — Саманта трансфигурировала фантик от шоколадной конфеты, которые целыми коробками съедала за работой, в маленький кусочек пергамента и передала его вместе с пером Элизабет. Девочка качнула головой, отказываясь от протянутого пера, и достала из своей сумки, перекинутой через плечо, ручку. Она наскребла на весу свой точный адрес и передала лист Корнуэлл, дождавшись, когда староста сделает то же самое. Получив свой листочек с адресом, Лиззи расплылась в довольной, но вполне сдержанной улыбке, и кивнула головой в знак благодарности, удаляясь в сторону лестниц, ведущих в спальни. Одно дело сделано — теперь Элизабет имела связи и расположение семьи Корнуэлл, происходящей из древнего британского рода. Девочка уже давно обратила внимание на то, что многие волшебники из Королевства покидают свои родовые имения, обосновываясь в Штатах: слишком уж много в Ильверморни было ребят с её Родины. Возможно, причиной тому были волнения, вызванные последователями Геллерта Грин-де-Вальда, который переметнулся в Европу, оставив, наконец, в покое Америку. Элизабет не слишком интересовали идеологии каких-то там Тёмных Лордов, а уж тем более политика в мире маглов. Она и понятия не имела, что уготовил миру Антикоминтерновский пакт, да и мало кто из волшебников знал, к чему он приведёт в дальнейшем. В отличие от Европы, Северная Америка отсекла себя от не-магов настолько, насколько вообще могла это сделать, и никак их мир не затрагивала: ни внешне, ни внутренне. …А в переди Элизабет ждал Третий курс.