***
Дазай раскрывает глаза и видит перед собой потолок. Неудивительно, но это что-то знакомое… Осознание приходит медленно, и Осаму хмурится. — Господи Иисусе… — он медленно поворачивает голову вбок, где, по ощущениям, кто-то стоит, и видит в тени, в самом углу кабинета Акико. — Ты по мою душу?.. — Ну конечно, милый. — Йосано, которая уже пару часов выжидала, пока шатен придёт в себя, желая подольше растянуть удовольствие, теперь дьявольски улыбалась и цокала каблуками к койке, где лежал больной. — Итак… У тебя сломаны три ребра, ссадины, ушибы, вся щека синяя, я даже хотела бы тебе показать… ну и сотрясение. Чувствуешь тошноту? — М… Да, определенно, чувствую. Но не уверен, что это из-за головы, по-моему оно от предвкушения лечения, — страдальчески бормочет Дазай. — Тоже хочется поскорее начать, да?! — На лице врача играл азарт. — Конечно, милая. Давай сделаем это. — Осаму попробовал пошевелиться, чтобы знать, как долго ему предстоит мучаться. Было больно, но… недостаточно, чтобы сказать, что шатен скоро умрет. Далеко нет. Эх, всегда так. — Постарайся не… ААААААЙ!***
Чуя слегка зевал, потому что его «каникулы» закончились, и сейчас, в шесть утра, его вели за руку в агентство. — Ацуши, ну куда ты так скачешь, ради всего святого… — Накахара лениво плёлся следом, стараясь не думать о том, что идёт на свое возможное место работы. — Куникида-сан не любит опоздания! — А что он любит? Мучать бедного меня? Кто вообще додумался до этого тест-драйва? — Я даже не могу сказать, чья это идея… Я тоже это проходил, ну, когда меня позвали здесь работать. — Накаджима слегка замедлился, задумавшись о том, чья же изначально это была задумка. — А вчера меня просто Дазай-сан позвал и спросил, хороший ли я актёр. Ну и объяснил, что делать. — … — Чуя с отвращением поморщился. — Ты плохой актёр. Вы все не очень. Чтобы хоть как-то приподнять настроение Чуи, Ацуши принялся рассказывать о том, как он проходил тест. История затянулась, потому что тигрёнок пересказывал всё подробно, не жалея речевых оборотов, так что к тому моменту, когда рассказ дошёл до «и я упал на эту бомбу, причём в такой позе, ну прям задницей кверху, Чуя, ну блин!» и Накахара ржал, согнувшись и истерически хватая ртом воздух, они уже дошли до здания агентства. Внутри здания была такая светлая атмосфера, чем-то даже схожая с студенческими аудиториями: много окон, столов и почти что ребятни. Ну и математик. И врач. Чем не универ? Чуя очень сильно выбивался с первых же секунд; в чёрных брюках, чёрном плаще и сером жилете он, казалось, всё ещё работник мафии. — Здравствуй, Чуя. Как твоё здоровье? — Куникида вошёл слегка потрёпанный, стараясь убрать челку со лба. — Ты нам очень помог, и поэтому ты здесь. — Ага, здрасьте. Я в норме. — Чуя измотанно улыбнулся, а правый глаз, под которым красовался синяк, указывающий на то, что Накахара не выспался, слегка задёргался. Было что-то необычное в том, чтобы изначально увидеть этого мужчину в бою, а уже теперь в такой тихой обстановке. Он явно симпатизировал рыжему — такой спокойный, с серьёзным лицом, не то, что всякие клоуны. По правую руку от Чуи врач, которая очень уж настойчиво предлагала Накахаре личный осмотр в её кабинете; слева какой-то парень чавкал сладостями, за спиной робел Накаджима, а тут вон какой статный красавец Доппо Куникида. — Чу! — Кёка вбежала в кабинет, сразу же бросаясь на шею к старому другу. — Ты теперь будешь с нами, да? — Угу. — Накахара чувствовал себя более чем счастливым, обнимая эту девочку, пусть и на глазах у малознакомой публики. Он получил достаточно любви и понимания за последнее время, улыбался примерно каждые десять минут, отчего щёчки снова начали периодически заливаться краской, а цвет волос стал таким же ярко-огненным, как и прежде. Чуя расцветал как цветок. Изуми отошла на пару шагов, и, озадаченно надув губы, принялась рассматривать рыжего с ног до головы. — Да, надо тебя будет во что-нибудь переодеть. — Ацуши подошёл к Чуе и принялся одергивать чужую портупею, слегка выбившуюся из жилета. — Ой, всем доброе утро! Какие люди! — Всё обернулись к застрявшему в дверях шатену, который одновременно со своим приветствием старался стереть ладонью кровь из носа. На секунду взгляд шатена остановился на Куникиде, и они уставились друг на друга, как баран на новые ворота, отчего в голове Чуи созрел ответ на вопрос «Почему Доппо такой потрёпанный?» — «Дрались». — Осаму, поранился? Хочешь я как-нибудь помо- — НЕТ, Йосано, спасибо, не стоит, — оборвал Акико Дазай, который всё ещё не оправился от прошлого акта лечения. Руки Ацуши так и остались на ремнях у груди Чуи, и Дазай, ухмыльнувшись, проворчал что-то типа «Бедный Рюноске», что заставило Накахару резко оттолкнуть не менее смущённого тигрёнка в сторону, пока Осаму, недовольно кряхтя, уселся за свой рабочий стол. Через пару минут уже все были заняты своими делами, а Накахаре устроили экскурсию по зданию. Он был напряжен, потому что неожиданно чувствовать себя настолько в комфорте. Все улыбаются, смеются, ну конечно пока на горизонте не появляется Доппо… Но это создаёт какое-то равновесие во всем агентстве. Через пару часов ходьбы за ручку с Кёкой по ВДА можно было считать, что первое знакомство с новым местом работы выдалось успешным. Так как Кёка знать не знала, что делать дальше, просто направила отыскать Доппо и спросить самому. Чуя встал у двери в кабинет, готовясь открыть, потому что ему правда нужно было вдохнуть и выдохнуть пару раз, прежде чем снова увидеть Осаму. — Да хватит пялить на меня так, бинтованный, это не я вмазал тебе по щеке. Псих. — А кто, Куникида?! Зачем было так сильно, будто мне грозы по рёбрам мало было! — Я тебе еще раз говорю — это сделал Накаджима. — Мужчины одновременно поворачиваются лицом к Ацуши, который ну абсолютно никого не трогал (по крайней мере в данный момент) и печатал что-то за ноутом. — Ацуши, это правда ты сделал? — М? — Тигрёнок научился полностью игнорировать детские разборки взрослых напарников, поэтому ему потребовалась минута, что бы воспроизвести в голове весь диалог Куникиды и Дазая. — А, ну да… Нужно было как можно скорее спасти Чую, а вы не просыпались… — Не-ет, Ацуши, рыжий не стоит того! — Дазай канючит, взявшись за свою щеку, которая конечно же уже полностью в норме. — Всё, идиот, хватит ныть, а то я вмажу посильнее, чем Ацуши. — Мы не применяем такие методы, Куникида! — продолжил клоунаду Осаму. — По отношению к людям — по возможности да, по отношению к тебе? Когда угодно. Чуя сжал кулаки. «Рыжий не стоит того»? Чёртов самовлюблённый кретин. Единственная причина, по которой Накахара не жалеет, что активировал порчу — это факт, что теперь у него есть место работы и новые друзья. На Осаму поебать. Он даже трогать его не станет, много чести. Просто научится игнорировать это недоразумение. Однажды он научился вслед за Дазаем хотеть умереть, а теперь возьмёт с него пример в похуизме. Да, решено. Чуя весь бледный и открывает дверь в кабинет, почти забыв, что ему нужно было. Ему даже не пришлось ничего спрашивать, потому что у Куникиды уже было готовое решение. — Та-ак, Чуя. Вот ключи от твоей квартиры, ну, новой. — Доппо протянул связку из двух одинаковых ключиков. — Я так понимаю, тебе бы хотелось зайти на свое прежнее место жительства и забрать все вещи, деньги там? Чуя, почти игнорируя Куникиду, просто уставился на Осаму, который кликал мышкой, уткнувшись в компьютер. Этот взгляд невозможно было не почувствовать, да и боковым зрением Дазай его ловил, но не отвлёкся на бывшего ни на долю секунды. — А? Да, я хотел бы зайти к себе… Но там может быть мафия. — Чуя говорил, не отводя взгляда от шатена. — Именно поэтому пойдёшь сейчас с кем-нибудь из наших. Вдвоём, в случае чего, справитесь. — Дазай, которого заебало чувствовать, что за ним наблюдают, теперь тоже повернулся на Накахару. Они продолжили смотреть друг на друга, к полнейшему интересу Ацуши и Рампо, которые так же сидели в кабинете. — С бинтованным что ли хочешь? Странный выбор, но ладно. Дазай, собирайся и идите. Потом покажешь ему новую квартиру. Если опустить пререкания, которыми так разбрасывался следующие полчаса Дазай, то сейчас бывшие напарники с максимально недовольными лицами подходили к квартире в роскошном районе, где раньше обитал рыжик. Дазай горько вздохнул, окунувшись в ностальгию; он хорошо помнил этот дом. — Я надеялся, что после сегодняшнего задания твою шляпу расплющит, а ещё лучше — тебя целиком. — Не дождешься, кретин. — Несмотря на то, что Чуя сильно устал, а Дазай ещё сильнее портит настроение подьёбами, голубоглазый улыбается. В конце концов этот день закончится тем, что они завалятся спать, а завтра им дали выходной после успешной миссии. — Чуя, я хочу карри, — ноет Осаму, стягивая пальто с напарника. — Сделай, а. У них всегда всё было с переменным успехом, но из двух зол выбирают меньшее: рыжего юношу больше привлекала учесть няньки и кухарки, нежели игрушки, которую можно использовать и бросить. Спину сильно ломило и очень хотелось отдохнуть, ведь пока Дазай отвечал за переговоры, Чуя отвечал за саму битву; но он потопал на кухню готовить. — Эй, бинтованный, сейчас всё остынет, и если ты не собираешься есть, я в тебя сам запихну. — Чуя ставит тарелку на стол, но ничего кроме шипения в сковородке не слышит. — Осаму? Судя по звукам, минут десять назад он был в душе, ну а теперь что? Опять съебал, чтобы на утро вернуться с запахом чужих духов? Не в этот раз. Чуя зашёл в комнату и увидел, как шатен уснул, развалившись на всю двухспальную кровать, а одежда валялась бесформенной кучей на полу. Накахара недовольно выдохнул. И зачем только готовил? В животе урчало, но мясо рыжик не любил, поэтому всё, на что хватало сил, это снять рубашку и пристроиться на самом краю кровати, куда не доставали не бинтованные руки, не ноги. Попыток дотронуться до партнёра Чуя больше не делал — тому это никогда не нравилось. В итоге Осаму бы проснулся и всё закончилось бы тем, что один из них отправится спать на диван. Никого возле дома не оказалось. Ну конечно, мафия в курсе, где теперь работает бывший мафиози и лучше придёт там устраивать нападения, чем в бывшей квартире. Все вещи были разбросаны, посуда разбита, а шкафы открыты. Акутагава здесь хорошо похозяйничал. Пока Чуя принялся бегать по комнатам и комкать вещи в чемодан, попутно выискивая кошелёк с кредитками и телефоном, Дазай спокойно расхаживал по груде мусора и изучал, что где лежит. Может даже удастся подъебать рыжего какими-нибудь вибраторами или косметикой, кто знает? Но под руку, а точнее под ногу, подвернулся кусочек ткани, сделанный из дорогого черного бархата. Дазай подцепил его пальцем, ближе рассматривая чокер и теребя его в руках. — Чуя, тут, кажется, что-то твоё. — Здесь всё моё, идиотина, — крикнул Накахара из соседней комнаты. Через минуту, справившись с симкой от телефона и сломав её, рыжик потопал туда, где «кажется что-то его». Осаму стоял, облокотившись о стену и крутил на пальце некогда подаренным им же чокер. Рыжий долго смотрел на это зрелище, сначала побледнев, а потом покраснев; но в итоге сжал зубы и, стараясь контролировать эмоции, процедил: — Сделай одолжение, выкинь туда. — Чуя кивнул в сторону ближайшего окна. — Сам можешь пойти следом. — Ну как же, Чу, тебе же эта штука, должно быть, дорога. — Не было до конца ясно, говорит ли Осаму про чокер или про свою жизнь, но эффект был сильный. Юноша, всё же потерявший контроль, кинулся на бывшего напарника и, схватив за воротник, откинул того в другой конец комнаты. Шатен больно стукнулся плечом об угол тумбочки и зашипел. — Я тебя, блять, презираю. — Чуя опять бросился к кареглазому, ударив ногой сидящего на полу в бок. Дазай хватает воздух, кряхтя от боли, но с места не двигается. Это было обменом любезностями, потому что оба парня понимали, что это рано или поздно случилось бы; поэтому суицидник не сопротивлялся, а Чуя, в свою очередь, бил недостаточно сильно, чтобы повредить внутренние органы. Нос бинтованного второй раз за день кровоточит после удара кулаком, и рыжий, увидев красные капли на лице бывшего, отступает назад. По сути он просто пятится на четвереньках, и, отползая на пару метров, колени перестают слушаться, поэтому он сидит на полу, упираясь о него руками, и всхлипывает. Жалость к себе сжирает, заставляя осознать, что все последние четыре года он посвятил тому, кто не думал о нем, даже находясь в одной кровати, даже находясь в нём. Всхлипы перерастают в истерику, в рыдания, в глазах туман и уже даже руки трясутся, не в силах держать рыжика в сидячем положении. Дазай не жалуется ни на один синяк, вообще ни разу. Он встаёт, упираясь о стену, и идёт к Чуе. — Вставай. — Осаму тянет к рыдающему свою забинтованную руку, терпеливо выжидая, пока тот обопрётся. Чуя оказывается в полуметре от Дазая и ненавидит свои желания. Ненавидит тот факт, что его бывший напарник тоже знает об этих желаниях, ненавидит то, насколько же бывшему поебать на них. Чуя бьёт кулаком в чужую грудь, снова и снова, больше яростно, чем сильно, продолжая заливаться слезами и всхлипывать. — Ну всё, всё. — Шатен прижимает к себе, тем самым не давая лупить по нему. — Всё хорошо. Накахара быстро успокаивается. Будь проклят этот бархатный голос и длинные руки, обхватывающие такого маленького, по сравнению с Дазаем, рыжика. Одно его слово и Чуя тает. Растекается в чужих удерживающих объятиях, не контролируя свои руки, которые обвивают спину кареглазого. Подушечки пальцев впиваются в бинты на лопатках, которые чувствуются даже через рубашку, и агрессия сменяется на слабость; её как всегда позже проигнорируют, если не высмеют. Осаму копошится в области чужой шеи, что почти не ощущается, когда перед глазами пелена и ты всё ещё периодически истерично всхлипываешь. Застёжка наконец поддается и чокер, который был на Накахаре, падает на пол. Чуя вопросительно задирает голову и смотрит на шатена, пока тот вытаскивает из кармана бархатную полосочку ткани, которую успел туда запрятать перед тем, как его опрокинули о стену пять минут назад, и надевает на Накахару. Она так мягко облегает светлую кожу шеи, что Чуя не удерживается и дотрагивается до чокера, стараясь подцепить ногтями и провести по внутренней стороне. — Ну вот, и выкидывать не пришлось. — Осаму делает пару шагов назад, тем самым разжимая объятия. — Ты всё собрал? Мне тебя ещё на новую квартиру вести, так что поторопись.