***
В огромном зале лилась прекрасная, традиционная мелодия, разносясь по огромному помещению с большими окнами. Прекрасные девицы ловко цепляли своими тоненькими пальчиками золотые струны за струной традиционного белого каягыма*. Каждый инструмент в нежных руках был сделан из лучших материалов и на каждом был свой индивидуальный рисунок, нанесённый золотой краской. Длинные столы ломились от изобилия еды и блюд. Весь зал был украшен традиционными фонариками и лентами красно-золотого цвета. Дорого и со вкусом. В зале сидели прибывшие гости и негромко вели беседы между собой. Здесь были многие, кого знал Чонгук. Вон тот мужчина с серыми волосами — лучший друг отца, рядом с ним его жена и сыновья. Чуть дальше сидела женщина, управляющая парой домов с прекрасными кисэн*, которые также присутствовали на этом вечере. Прекрасные девушки исполняли изящные танцы в центре зала и привлекали множество взглядов, но лишь императору не были интересны прекрасные девушки, танцующие народные танцы и кокетливо стреляющие глазками. Не интересно. — Прибыли послы из далёкой Индии! — произнёс мужчина и поспешил удалиться. Вот они гости, которых так давно ожидал император. Мужчина ставит на небольшой деревянный столик свою керамическую стопку, исписанную синими, причудливыми узорами и на половину полной изысканного соджу. — Великий Император! Солнце Кореи, мы, послы из далёкой Индии, прибыли к вам на празднование, чтобы выразить своё уважение и вручить Вашему Высочеству скромный подарок! Наш правитель Аурангзеб Варма Второй не смог посетить ваш пир из-за слабого здоровья, поэтому мы, покорные слуги, отправились в этот долгий путь! Примите же подарок нашего правителя! — произносит мужчина, низко склоняется и, дождавшись утвердительного кивка от императора, махнул рукой своим подчинённым. В огромный зал внесли огромную клетку, накрытую ярко-красным бархатом с позолоченными на ней рисунками павлинов. Что же там? Интерес охватил императора и заставил чуть сузить глаза в ожидании. — Снимите ткань, — приказал император и посол тут же поклонился в знак уважения, потянул ткань вниз. Дорогой бархат красиво упал на деревянный пол, напоследок блеснув золотом в лучах солнца, и наконец открыл взор на подарок императора. В зале все затихли. Никто не смел и слова вымолвить. — Великий Император, это существо является для нас святым. Это не человек, это божество — белый павлин — знак королевского величия, красоты, богатства и долголетия! В нашей стране верят, что белых павлинов оберегают жрецы, а нашего бога изображают сидящим на этом животном сверху! Этот павлин необычен тем, что является редкой особью в своём роде. Это самка-павлин. К тому же является альбиносом. По нашей стране ходит много белых павлинов, но это лишь окрас. У обычных белых павлинов ярко-голубые глаза, но не у этого. Его глаза ярко-красного оттенка, а волосы и кожа белы, как дорогой мрамор прекрасного Тадж Махала! Мы нашли это божество у морских границ на юго-западе. Эта часть, увы, ещё мало изучена нами. Примите этот подарок, Великий Император Чон! — заканчивает посол и кланится. Дыхание императора перехватывает, когда он видит существо, сидящее в клетке. Это был мальчик с белой, почти что прозрачной кожей, мягкими, будто белый шёлк, волосами и… выразительными, ярко-красными и такими печальными глазами. На хрупких плечах мальчика висели полупрозрачные шелка, открывающие вид на острые ключицы, неширокую грудь и тонкую, будто девичью, талию. Всё тело украшали увесистые, золотые украшения, отделанные ярко-красными турмалинами. Тяжёлые браслеты на руках, отделанные всё теми же красными камнями, казались оковами, тяжёлое золото удерживало тонкие запястья мальчика внизу, не давая возможности поднять их. На открытом лбу у божества располагалась тика*, отделанная всё теми же маленькими турмалинами. Император был очарован красотой этого мальчика, его большие, пухлые губы так и пленили к ним прикоснуться, испробовать, растерзать их в порыве страсти. Взгляд Чонгука скользнул ниже. Мальчик был в меру худым и с привлекательными изгибами, пухлыми бёдрами и шикарным, длинным, белым, как снег, павлиньим хвостом. Перья его хвоста были разные по длине, они располагались по черепичному принципу — самые длинные были покрыты более короткими пёрышками. Хвост был аккуратно сложен вместе и красивым шлейфом тянулся за мальчиком, прикрывая его худенькие ножки. Мальчик молча смотрел императору в глаза и не смел произнести и слова. Ему приказали, а если ослушается, лишится жизни. — Я принимаю ваш подарок, благодарю вас за такую щедрость, — император подаёт знак слугам и те быстро подбегают к клетке и уносят её в покои императора. — Скажите, почему вы назвали этого мальчика самкой-павлином? Ведь я вижу лишь несформировавшегося мальца с птичьим хвостом и необычной внешностью, — задумчиво произнёс император Чон и, взяв стеклянную рюмку, опустошил её, вливая в себя остатки жгучего соджу. Мужчина лишь хмыкнул на вопрос императора. — Вы правильно меня услышали, Великий Император. Эта редкая особь павлинов имеет способность к деторождению. Мы изучили строение его тела. Органы этого создания отличаются от мужских, но они не похожи на женские. Нам многое неизвестно о нём, но могу гарантировать вам, что питается это существо исключительно овощами. Сам он довольно послушен и выполняет всё беспрекословно, — произнёс посол и вежливо поклонился. Император сузил глаза и кинул взгляд на шепчущихся гостей. Чонгук тяжело вздохнул и одним движением руки отпустил посла, чтобы тот смог насладиться праздником. — Какой удивительный подарок тебе сделали. Я надеюсь, ты поделишься своей новой игрушкой? — знакомый мужской голос доносится до ушей императора и тот неосознанно расплывается в тёплой улыбке. — Мечтай. Рад, что ты смог приехать, брат, — император подаёт знак своим слугам и те приносят ещё один сосуд с дорогим соджу, а также ещё одну керамическую рюмку для младшего брата Императора. Хосок лишь широко улыбается и плюхается рядом с императором. - Тебе сегодня тридцать два исполнилось, так глядишь и скоро на пенсию! Я слышал о вашей ссоре с отцом. Он опять заставляет тебя жениться? — Чон младший разливает спиртное по рюмкам и внимательно наблюдает за реакцией брата. Лицо императора нахмурилось. Он был явно обеспокоен ссорой с бывшим императором. — Мне не интересен брак и продолжение рода. Если я умру, то ты займёшь трон, так что мне не стоит волноваться. Ты справишься, Сок-и, — император заметно расслабляется, когда младший брат заботливо похлопывает старшего по плечу и нежно улыбается. — Сегодня должен приехать Тэхён с Юнги. Они сделали смелый шаг… Однополый брак в нашем мире запрещён категорически, но Тэ смог сломать эти стереотипы ради Юнги. Я даже завидую, — мечтательно вздохнул Хосок и глотнул жгучий алкоголь. — Тэхён глупый дурак, а такие люди, как он, не остановятся даже перед богами, — хмыкает Чонгук и задумывается на некоторое мгновение. А смог бы сам Чон поступить так же ради любимого человека? Глупости, Чон Чонгук не знает любви и не познает никогда. Он волк одиночка и так будет до его смерти. — Тот парнишка, подарок от индийских послов… Я никогда не видел людей с такой внешностью. Альбиносы… В мире существует даже такое… Белые как снег люди, — Хосок вырывает императора из раздумий и обращает на себя его внимание. — Они назвали его божеством, но так ли это? Если это окажется в конце глупой шуткой, я пойду войной на индийское государство, — холодно ворчит Чонгук и хмурится ещё сильнее, когда слышит смех Чона младшего. — Ох, Гук-и, ты такой забавный! Я бы посмотрел на твоё лицо, когда этот парнишка отлепит этот хвост и смоет с себя белую краску! — мужчина смеялся, представляя себе эту картину, а император в своё время сжал бедную рюмку так сильно, что та разбилась в сильных руках императора. Он был зол и обязательно проверит настоящий ли это хвост или же глупая шутка правителя Индии. — А вот и Тэхён с Юнги! Давайте выпьем! — предложил Хосок и лучезарно улыбнулся подходящей паре.***
Тишина. Слышно лишь собственное дыхание и учащённое сердцебиение в груди. Чимин не знал, как долго уже сидел в этой клетке, его тело ужасно болело от постоянного сидения, а украшения неприятно натирали нежную кожу и оставляли яркие синяки. Ужасно хотелось снять с себя всё лишнее, завернуться в одеяло и уснуть. В покоях императора было просторно и довольно прохладно, поэтому божество поджало ноги и забилось в дальний угол своей клетки. Какой же позор для Чимина, божества, воплощения величия, сидеть в этой клетке, как зверь, так ещё и быть чьим-то подарком. Чимин до сих пор ощущает этот пристальный взгляд императора, осматривающий его с ног до головы, оценивающий, будто товар. Ему страшно думать, что же с ним будет делать император Чон. Пусть Чимин и является божеством, но все свои силы растерял из-за людей дальней Индии. Они забрали у него силы, свободу и человечность. Он всего лишь красивый подарок императору. Божество тихо стонет, когда боль в теле ощущается острее. Чимин скоро с ума сойдёт, если не выйдет отсюда. Тихие шаги заставили мальчика замереть в неудобной позе и невольно затаить дыхание. Император, будто дикий зверь, крадётся так тихо и осторожно, будто боится спугнуть свою добычу. Божество прислушивается к каждому шороху, его сердце билось так сильно и громко, что грозилось проломить грудную клетку и убежать. Звуки затихли. Щелчок. Дверца клетки с омерзительным скрипом полностью открывается, являя божеству свободу, но Мин не спешит выходить. Страх был сильнее гордости. — Выходи, — властный голос мужчины звучал ровно и с какой-то хрипотцой. Удивительный и завораживающий баритон заставляет подчиниться. Божество осторожно выходит из своей клетки. В покоях императора стояла тишина, в которой проносился лишь тихий звон прекрасных украшений, что звенели только от одного лёгкого движения мальчика. Чимин не смел поднять головы и смотрел себе под ноги. — Подними голову, — прозвучало как приказ, от которого божество сильнее сжалось. Чонгук лишь тяжело вздохнул и, осторожно протянув руку, коснулся нежной щеки мальчика. Чон поднимает опущенную голову и заставляет утонуть в своих глубоких, как омут, чёрных глазах. В этих очах, казалось, покоилась вся усталость этого огромного мира. Этот человек устал. Очень устал. Нет, не от шумного праздника и долгого дня… Нет, эта усталость копилась в нём годами. Сердце Чимина невольно сжалось от взгляда императора. Руки невольно потянулись к прекрасному лицу Чона и невесомо коснулись острой скулы. Тёплая кожа. Мужчина растерялся, явно не ожидая такого от мальчика. Он чувствовал лёгкое покалывание на своей щеке, а волнение всё нарастало внутри. — Как твоё имя? — тихо спросило божество не отрывая взгляда от растерявшегося императора. Чон не ожидал такой смелости и такой реакции его сердца на тихий голос мальчика. Его тихий голос казался тихой мелодией, чарующей каждого, кто услышит её. Гипнотизирует. Завлекает в свои силки. Мужчине казалось, что прекрасное создание, стоящее в метре от него, вот-вот исчезнет и окажется лишь волшебным сном. Император хмыкнул и чуть прикрыл глаза, полностью растворяя чары хрупкого мальчика. — Нет в мире человека, не знающего имени Великого Императора Кореи. Чон Чонгук — двенадцатый правитель Кореи из династии Чон, — гордо произнёс мужчина и схватил мальчика за тонкое запястье, чуть сжимая. Лицо божества чуть исказилось от неприятной боли, что приносили сильные руки, но издать хотя бы малейший звук Чимин себе не позволил. Гордый, хоть и напуганный. Чон лишь хмыкает на такую реакцию мальчишки и, разворачиваясь, ведёт за собой. Божество молча шагает за мужчиной, гордо подняв голову. Каждый шаг давался ему всё сложнее и сложнее. Ещё чуть-чуть и он точно рухнет без сил на деревянный пол. Сильные руки легко подхватывают ослабевшее тело божества и прижимают к себе. Чимин переводит удивлённый взгляд на императора. Его лицо было привычно холодным, без единой эмоции и слабости. Непоколебимый мужчина, от которого мурашки бегут по всему телу, а кровь стыла в жилах. Его хотелось слушаться, подчиняться ему. Но гордость божества, увы, выше его чувств. — Отпустите! — прохрипел мальчик и сильнее сжал дорогой ханбок* мужчины. Император полностью проигнорировал все протесты божества и продолжил идти в том же быстром темпе. Через мгновение Чон остановился напротив расписной двери и именно теперь Чимин смог рассмотреть, что все стены в доме императора были расписаны вручную традиционными росписями. Прекрасные, летящие журавли в небе скрывались за пушистыми облаками необычных форм, палящее в дали солнце грело своими длинными лучами густой, бамбуковый лес, где дикий и вольный тигр высматривал свою жертву. Прекрасная картина, как раз подходящая к императору. Дверь перед ними открылась и мужчина шагнул вперёд в небольшую комнату, отделанную наполовину тёмным камнем. Стены, как понял Чимин, купальни были также покрыты рисунками теперь уже летающих, могущественных драконов и отважных хваранов, ступающих на кровавую войну. Дух захватывало от таких картин. Чонгук осторожно ставит божество на ноги и снимает длинный красный шёлк с белых волос, за ним и тяжёлую тику с головы, а затем тяжёлые украшения с уставшего тела. Тихий стон облегчения срывается с пухлых губ мальчика, вызывая множество непонятных эмоций и приятную дрожь в сильном теле. Император не мог оторвать взгляда от длинных, белых, пушистых, как снег, ресниц мальчика… Его белая, почти прозрачная кожа казалась невероятно мягкой и шелковистой, как самый дорогой заграничный шёлк. Ярко-красные глаза-турмалины казались чем-то диковинным, нездешним и необычным. Их блеск завораживал, притягивал и заставлял утопать в красных океанах, переполненных грустью и страхом. Лишь на дне этих омутов император видел еле заметный, игривый огонёк интереса. Чонгук хмыкает себе под нос и заводит руку за спину божества. Щелчок и белоснежная, обшитая красными цветами, сари* белого цвета падает на пол, полностью оголяя юное тело. Чимин даже не пытался прикрыться, казалось, мальчишка не знал чувства стыда. Удивительно. Мужчина скользит ровным взглядом по тонкой, лебединой шее, затем ниже, цепляется за острые, красиво выпирающие ключицы, отмечая для себя их утончённость и изящность. Чем ниже глаза спускались, тем напряжённее становился Чонгук, а нервы натягивались, будто струны. Неширокая грудь вздымалась от каждого вздоха божества. Казалось, что каждый вздох давался ему с трудом, будто боялся. Глаза мужчины расширились, когда в глаза бросились те самые красные турмалины, но на этот раз маленькие, красные камушки украшали аккуратные горошины сосков, так и призывая самые эротичные фантазии и порочные мысли. Чонгук сглатывает вязкую слюну и, чёрт, пытается хоть как-то оставаться холодным в такой ситуации. Большие руки осторожно опускаются на изгиб тонкой талии. Дыхание спирает, а сердце начинает свой новый танец, громко отстукивая быстрый ритм, когда взгляд опускается на плоский животик. Боги великой поднебесной! Аккуратный пупок красиво украшала серёжка с уже полюбившимися турмалинами. Боги, это изобилие красного будет сниться ему в мокрых снах! Длинные пальцы осторожно сжимают мягкую кожу под собой и император млеет от тихого и такого не сдержанного полустона, полувздоха, сорвавшегося с порочно пухлых губ этого невинного мальчика. — Не знал, что Великому Императору нравятся мужчины, — хмыкает Чимин и безразлично заглядывает в тёмные очи. Мужчина нахмурился и резко схватил божество за подбородок, больно сжимая. — Не неси ерунды, ты всего лишь вещь, подаренная мне, — мужчина опускает руку на длинный, сложенный белый хвост и больно сжимает, тянет назад. Чимин вскрикивает от боли и больно впивается острыми, удлинившимися когтями в сильные руки императора. Красивое лицо мальчика искажается от боли, на что император лишь хмыкает и убирает руку. Хвост настоящий, значит его не обманули. -Ты совсем, что ли! — рычит божество, всё ещё впиваясь в кожу кровоточащей руки. Чонгук резко холодеет и с превосходством смотрит на напугавшегося Чимина перед собой. — Я не разрешал тебе обращаться ко мне неофициально. Будь послушным мальчиком и тогда твоя жизнь будет спокойной, а если ты ослушаешься меня, твоя жизнь станет адом. И это я тебе обещаю, — рычит мужчина и отпускает божество. Его рука сильно пульсирует, но Чон никак на это не реагирует. Боль лишь для слабаков. — Минхо, сопроводи мою игрушку в купальню. Я скоро вернусь, — напоследок бросает император и покидает купальни, так и не взглянув на Чимина. Парнишка лет пятнадцати тут же подбегает к божеству, низко кланится и, не смотря на божество, ведёт его к источнику. — Прошу вас, отдохните, хозяин скоро вернётся, — последнее, что говорит Минхо, когда Чимин по пояс заходит в тёплую воду. Слуга вновь склоняется в поклоне и оставляет мальчика наедине со своими мыслями. Ярко-красные глаза блуждают вокруг, осматривая прекрасный источник, над которым плавно сгущался пар, создавая некий туман, оседающий на хрупких плечах божества. Сам Чимин не очень любил мокнуть, ведь потом перья на его длинном хвосте долго высыхали и становились ещё более тяжёлыми, пропитанные влагой чистой воды. -Так тихо, — шепчет Чимин, боясь ненароком разрушить эту приятную тишину, где-то в далеке тихо журчала вода, а в траве громко трещали цикады, исполняя неведомую никому мелодию. Всё как и у него на родине. Климат здесь отличался от его родины. Было холоднее. Чистый воздух, ночное небо, осыпанное миллиардами ярких звёзд, и огромная, молочно-белая луна. Каждый раз, поднимая голову, Чимин восхищался её красотой, иногда луна сияла для него так ярко и так нежно, что божеству казалось, та влечёт его… Ему лишь нужно расправить крылья и улететь. Он не мог. Тоненькая рука осторожно касается лопаток, где всё ещё чувствуется рваный шрам. Он никогда не забудет эту боль, принесённую ему людьми Индии. В ту тёплую ночь его поймали люди императора и заковали в тяжёлые наручники, обездвижив его полностью. Его привезли к человеку, называвшего себя Богом. Он восседал на мягких подушках, испивал дорогое вино и утопал в похоти. Дальше всё, как в тумане. Очнулось божество уже тогда, когда оказалось в холодной комнате, тусклый свет свечи уже погасал, а тело налилось свинцом. Чимин пытался подняться или сделать хоть что-нибудь, но казалось, что всю его божественную силу высосали из него, оставив лишь оболочку и душу на растерзание. Голоса двух мужчин заставили мальчика вздрогнуть. Дверь открылась, но божество не могло разглядеть ничего. Его глаза были завязаны плотной тканью, не пропускающей свет. — Пора начать, — грубый, прокуренный голос эхом раздался в ушах и именно тогда страх поглотил Чимина полностью, заставляя начать шевелиться и пытаться сбежать. Он хотел жить. — Тихо, птичка, ты не умрёшь, но будет немного больно, — мерзкое хихиканье задалось у самого уха, а тело напряглось так сильно, что казалось ещё чуть-чуть и мальчик лопнет. Ещё пару мгновений и ушей касается холодящий кровь звук метала. Кажется, мужчина точит кинжал. Ожидание казалось ему самой худшей пыткой. Его тело сильно дрожало, а повязка на глазах уже пропиталась горькими слезами страха и отчаяния. Кровь в жилах стынет. Мужчина поднимается со своего места и подходит к мальчику. Мгновение и всё помещение заполняет душераздирающий крик боли. Теперь он понял, что именно с ним делают. Божеству отрезают крылья. Его прекрасные белые крылья. Изверг мерзко хихикал и наслаждался болью Чимина. Он резал медленно с силой, глубоко под корень. Чимин молил высших Богов о помощи, но те молчали и никак не откликались на дикий рёв и плач парня. В ту ночь он сорвал себе голос и потерял сознание, а когда открыл глаза на следующий день, ужаснулся. Повязки на глазах уже не было, но зато рядом с ним, в каком-то жалком метре, валялись его белые крылья, пропитанные тёмно-алой кровью. Как оказалось позже, император Индии приказал отмыть белые крылья и повесить в своих покоях, как трофей. Эти моменты каждую ночь посещали его во снах, заставляя испытывать эту жгучую боль вновь и вновь. Чимин хмурит брови и впивается уже короткими ноготками в кожу до покраснения. Он ненавидит людей и их сущности. Именно эти существа отобрали у него всё. — Ненавижу, — шепчет Чимин и смаргивает выступившие, горькие слезинки боли. Он обещал себе больше не плакать, даже если ему придётся запихнуть всю свою обиду обратно внутрь, но Чимин клянётся… Пак Чимин, божественная птица рая, вернёт свои крылья, а люди, укравшие их, будут страдать в муках. Тихий всплеск воды вытягивает мальчика из своих мыслей и заставляет обернуться на источник звука. Глаза удивлённо расширяются, когда взгляд натыкается на широкую грудь, покрытую множеством мелких шрамов и одним огромным у самого сердца. Дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. Вновь этот Чон Чонгук заставляет его чувствовать себя так странно и уязвимо. Рядом с этим человеком вся его гордость прячется в сундук, позорно поджимая под себя хвост. — Откуда у тебя этот шрам? — срывается с неприлично пухлых губ и Чимин корит себя за длинный язык и своё любопытство. Мужчина напротив него даже бровью не повёл, лишь хмыкнул себе под нос. Понятно, этот человек не собирается ему отвечать. Божество уже хотело фыркнуть что-то, но не тут-то было. — Получил в сражении за наши земли. Я против сотни свирепых воинов. В тот день я пошёл на разведку, взяв с собой лишь пару лучников и одного хварана. Эта была моя ошибка. Мы попали в засаду. Меня чуть ли не убили, но мои соратники успели вытащить меня с того света, — мужчина подошёл ближе и тяжело вздохнул, закрывая на пару минут свои тяжёлые веки. Почему-то именно с этим мальчиком ему так спокойно сейчас. — Ты должен был умереть в тот день, — тоненькие пальчики легко проводят по огромному шраму, вызывая некую дрожь и волнение в теле мужчины. Обстановка становилась более интимной, а туман вокруг них сгущался. — Боги спасли тебя. Они увидели в тебе что-то, что решило изменить их решение. Дитё, рождённое в золотой броне и с острым мечом в руке. Ты живёшь ради сражений и правления своей страной… Я вижу, что империя будет процветать до тех пор, пока… — мальчишка резко отрывает руку и прижимает к своей груди. Сердце сжалось от боли. — До тех пор, пока что? Говори, — более твёрдо произнёс император, встречаясь взглядом с напуганными глазами. Что же такого знает этот мальчишка. — Тебя отравят и это приведёт к распаду империи, — голос божества дрожит. Он чётко видел невозмутимого Чонгука, сидящего в зале перед гостями. Было какое-то торжество. Очень важное. Чимин не мог понять, но видел рядом с Чоном силуэт, облачённый во всё белое. Точно, это будет его свадьба. Он выпьет содержимое в рюмке и тут же рухнет, как мешок с рисом. Чонгук умрёт и Чимин это чётко видел. — Когда это произойдёт? — император хмурит брови, ожидая ответа мальчишки. Всё его нутро напряглось. — На твоей свадьбе. В тот момент, когда ты станешь счастливым, твоя смерть настигнет тебя. Бокал с вином будет твоей смертью, — произносит Чимин и ожидает реакцию императора. — Я никогда не женюсь, — отрезает мужчина и, разворачиваясь, покидает купальню. Кажется не стоило говорить о своих ведениях. Всё будет хорошо, не так ли?