***
Берлин наивно полагал, что я не слышала их прошлый разговор с братом и продолжал приходить ко мне в комнату под разными предлогами. Его глаза внимательно останавливались на мне, пронизывая взглядом в попытках прочитать непрошеные мысли. Мягкий бархатный баритон отдавался неприятным гулом в голове. Изображая вынужденную, приветливую улыбку на губах Андромеда не позволяла отыскать крупицы своего сознания. Лицо ее оставалось неизменным: приподнятый уголок губ, вздернутый подбородок и прищур глаз. Руки же Берлина проворачивали ежедневную рутинную работу, прокладывая путь к спине девушки, не стесняясь лишний раз нечаянно прикоснуться, испытать подушечками пальцев открывшийся, голый участок кожи. И Чернобыль стойко держалась, изображая на устах расслабленную ухмылку, а в мыслях беспрестанно крутилось: — Ну уж нет, сукин сын, найди себе другую жертву для своих игр. Неделю девушка вела себя как обычно. Все перевенчалось, когда наступила середина весны. Присущий любезный тон сошел на нет, заставляя мужчину закрасться сомнениями. «Всему свое время, сеньор»<i>,— насмехалась в мыслях девушка, предвкушая победу. Наш дорогой Профессор, по совместительству брат Андреса, должен был поручить на днях важную работу Берлину. Получение этих данных должно было сыграть в дальнейшем важную роль в окончательном формировании напарников для финального рывка перед самым значимым ограблением нашей жизни. Я нисколько не сомневалась, что Берлин раздобудет нужную информацию и справится, в его понимании, с пустяковым заданием, но дать ему и его дорогому братцу понять, что игры со мной не приведут к ничему хорошему я считалась делом чести. Так продолжалось ещё некоторое время, а любые попытки Берлина понять причину смены моего настроения заканчивались полным провалом. Я замечала, как это потихоньку выводило его из себя, заставляя бросать на меня гневные взгляды. Не осталось незаметным то, как Профессор лично подходил к нему, и тогда они что-то громко обсуждали. Берлин относится к тому типу мужчин, которые пока не узнают причину возникшей проблемы, не смогут спокойно вернуться к прежней жизни и моя задача заключалась в том, чтобы протянуть время разгадки как можно дольше. Я не собиралась раскрывать все карты перед ним так быстро. Мне нужно было видеть его удивленным, раздражённым, мучающимся от бессонных ночей в попытках понять причину изменения условий его же собственной игры. Таким образом, каждая наша встреча завершалась непонятными, двусмысленными взглядами. Окружающие даже не подозревали о нашей маленькой войне, перетекающей с успехом в опасную. С целью сбить Профессора с навязчивых мыслей, я свела к минимуму наши случайные встречи и стала больше времени проводить с Марселем. С удивлением для себя я поняла, что общение с ним привносит в мою жизнь только положительные эмоции. Марсель, к моему удивлению и восторгу, оказался знатоком кинематографии, а его любовь к животным только добавляла шарма этому с виду неприступному мужчине. — И почему я за все это время ни разу не видела тебя сидящим перед телевизором и смотрящим фильмы, — как-то воскликнула я, когда застукала его за просмотром «Подозрительных лиц». Мужчина резко обернулся на мое восклицание и фыркнул. — Возможно потому что ты слишком витаешь в облаках и зациклена не на том, на чем следует. — Взгляд, которым одарил меня мужчина показался чрезмерно серьезным и мне стало неловко. Словно он залез в мои мысли и разузнал о планах. Я внимательно посмотрела на него и нахмурила брови. Заметив мой настрой, Марсель подпер рукой подбородок и похлопал по дивану рядом с собой. Я довольно заулыбалась и похлопала в предвкушении лучшей компании и фильма в ладоши. — Только принесу нам попкорн и напитки, — и не дожидаясь возражений, бросилась прочь. Лишь повисшая в воздухе рука Марселя пыталась что-то мне сказать, но поняв бесполезность данной затеи, вернулась на колено хозяина. К моему приходу Марсель достал откуда-то плед и пуфик (который я сразу использовала как подложку для ног), вырывая очередные обреченные вздохи от напарника. Плюхнувшись рядом с Марселем, я криво пристроила попкорн на коленях и предложила товарищу отведать немного, но получила отрицательный кивок с коротким: — Не люблю во время просмотра фильмов отвлекаться. Мой возмущённый и офигевший взгляд вызвал у него смешок. Дальше я испытала незабываемое впечатление от сюжета и смекалки напарника, которому удавалось предопределять события фильма. К середине, я чувствовала как ногам похолодало и я прижала их под себя и ещё к большему удивлению почувствовала на себе мягкий плед, любезно накинутый Марселем. Под конец фильма я поняла, что моя голова лежит на плече мужчины, а его рука на грядушке дивана, едва касаясь меня. Широкие плечи Марселя, каштановые пряди, щекочущие нос, смуглая шея, к ещё большему моему удивлению, вовсе не смущали, а наоборот, успокаивали. Но главным своим достижением я считала скармливание Марселя попкорном, характеризующего себя как человека, отказывающего от пищи во время просмотра фильма. Все шло замечательно, но судьба (в лице нашего Профессора) решила преподнести нам подарок в виде поездки в Париж. Меня это даже обрадовало. Теперь я лично смогу контролировать наш маленький план, но я не забыла о своей главной слабости – азарте. — Чернобыль, мне нужно, чтобы ты отправилась в Париж встретиться с нашим другом, который будет отвечать за план Париж. Весь выход в мировую связь будет осуществляется через Вас. Поезжайте и узнайте, к чему нужно подготовиться. — Хорошо, Профессор, когда вылет? — хищная улыбка на моих губах заставила Профессора засомневаться в целесообразности моего присутствия там. — Через два дня, ночным рейсом, — нервно поправив очки, сказал он. Я кивнула, когда он протянул мне один билет, а второй держал в руках, — я перевела вопросительный взгляд на него. Он протянул руку вперед, указывая на моего спутника, им оказался, конечно же, Берлин, который подошел и забрал свой билет, не удостоив меня взглядом. — А нельзя мне поехать с Палермо, мы с ним уже нашли общий язык, — повернувшись обратно к Профессору, проговорила я, выполняя роль недовольного пассажира. Он удрученно покачал головой. Кажется, он и сам не в восторге от нашей общей поездки, но знать мои искренние намерения ему необязательно. — Палермо должен доработать план, у нас осталось не так много времени, — я с пониманием кивнула и отправилась к себе в комнату собирать вещи. Эти два дня прошли быстро, за исключением тех моментов, когда Марсель не спускался на привычный ежедневный завтрак. Я решила, что он занят подготовкой Софи. Стоя перед воротами монастыря, я вздохнула поглубже, успокаивая себя, что один день в Париже не испортит мне план. В конце концов, мне всего лишь нужно продолжать игнорить его, а этому я научилась от него же. Сев в машину, Берлин завел его. Мне казалось, что он обязательно заведет разговор, но он оставался молчаливым, придерживаясь неизвестного плана. Благополучно пройдя проверку, мы уже сидели в самолете. На этот раз мне досталось место возле окна, и так как не было Палермо, то никто не посмел отбирать у меня сидение. Плюхнувшись, я как обычно положила ранец к себе на колени и достала ноутбук. Когда я его вытаскивала, то заметила «1984». Не знаю, на кой черт прихватила эту книгу, не смотря на то, что я ее уже прочитала. — Ты так и не пришла ко мне, чтобы обсудить Оруэлла, — голос Берлина прозвучал слишком близко, вынуждая повернуть голову и увидеть губы мужчины в нескольких сантиметров от моего лица. — Мне не показалось, что ты смог бы зачитать мне важную лекцию, — сказала я, придав голосу незаинтересованный тон. Его голова откинулась назад на сидение, и он поднял палец к губам, покусывая его. — Ты как-то странно поменяла свое отношение ко мне, дорогая, — он заново наклонился ко мне со своего места, образуя на затылке мурашки. Так как место между нами пустовало, ему приходилось расставить руки по обе стороны от меня, сокращая расстояние на минимум. Если бы не услышанный мною разговор, я бы наверное притянула бы его и поцеловала, вложив всю страсть, но реальность такова, что я хотела проучить его. Берлин, выглядел сейчас как хищник, готовый наброситься на жертву, чтобы припугнуть ее, и он сделал бы это, если бы не мужчина, неловко покашливающий в ожидании своего сидения. Мы любезно ему улыбнулись и предоставили его законное место. Я сидела, сжимая края красного ранца изо всех сил, пытаясь восстановить дыхание. Что ж, Андромеда, если ты так продолжишь, то недолго продержишься.***
Встреча с Жаном не заставила себя долго ждать. Это был приятный молодой человек с кудрявыми темными волосами. Когда он улыбался, у него появлялись ямочки на обеих щеках. Он был веселым, молодым, здоровым. Я видела, что заинтересовала его и не прочь была бы провести с ним ночь. И честно говоря, все шло к этому. Мы уже убирали всю гарнитуру и, одевшись, собрались уйти предположительно к нему в квартиру, когда у порога появился Берлин, сверливший нас недобрым взглядом. Я удивленно посмотрела на него, неловко улыбнувшись парню. Берлин схватил меня за руку и, в последний раз посмотрев на Жана, отвел на шумную улицу, к машине, занимая водительское место. Я могла бы вырвать руку, сворачивая его собственную, но мне было смешно от треснувшей маски и эго мужчины. Когда мы остановились напротив огромного белого здания, носящего название «Национальный народный театр», я спросила о деле: — Так что за срочное задание? И почему Профессор не сообщил мне? — Оно прямо перед тобой, — Берлин не изменял своим привычкам говорить загадками, я посмотрела на него, разведя руками. Он указал на огромное здание передо мной, говоря, что это и есть наш пункт назначения. До меня начало доходить его поведение. Он специально вырвал меня из рук Жака, потому что считал, что кроме него никто не смеет проявлять ко мне знаки внимания. Мимо нас проходила толпа людей, многие обходили нас стороной, кидая фразы, чтобы мы освободили проход, но все что я хотела сделать это схватить за грудки Берлина и вытрясти из него всю дурь. Да кем он себя возомнил? Моим хозяином, любовником, возлюбленным, но мне даже не пришлось предпринимать какие-то попытки, потому что Берлин сам притянул меня к себе, плотно прижав к груди, не позволяя пробежавшему мужчине в спешке задеть меня. — Чего ты хочешь, Берлин, зачем ты все это организовал? — проговорила я, подняв голову, чтобы взглянуть в его глаза, замечая в них, впервые за все время, борьбу. Его глаза бегали по моему лицу, остановившись на моих губах. — Ты так и не сказала, почему переменила свое отношение ко мне? — он все еще удерживал меня, хотя и опасности уже и не было. Берлин не собирался отпускать меня так быстро, а я не торопилась вырываться из его объятий. — Это всего лишь обычные наши с тобой отношения. — Ты так думаешь? — спросил он прижав меня плотнее к себе, сокращая расстояние между нашими губами. Я чувствовала, как напряглось тело под моей рукой, лежащей на его груди. И если бы кто-то из нас хотя бы приблизил лицо на дюйм, наши губы соприкоснулись бы. — Мне кажется ты слабая девчонка, возомнившая себя невесть кем, полагающаяся, что способна разыгрывать из себя крутую, но на самом деле не способная даже контролировать собственный стук сердца. — Берлин, — скрипнула зубами я, — иди к черту! — и оттолкнула его. Мужчина сильно схватил меня за руку и приблизив лицо выплюнул следующие слова в лицо: — Не играй со мной, девочка. Ты не в том положении, чтобы строить козни за моей спиной. А теперь ступай в противоположное здание и взломай чертову сигнализацию, когда я тебе скажу, — рука мужчины задела мочку моего уха, цепляя наушник, и небрежно тряхнула, взъерошив волосы. Я смотрела на гордый, удаляющийся силуэт мужчины и сжимала кулаки, обещая ему следующие несколько часов провести в агонии. Посмотрим кто с кем играет, ублюдок.***
Все пошло наперекосяк. Все провалилось ровно в тот момент, когда я услышала звук выстрела через гарнитуру. Все заплясало перед глазами, когда я услышала голос Берлина, зовущий Марселя и просящий держаться в сознании. Я слышала судорожные вздохи мужчины, болезненные стоны и очень много мата. Голова шла кругом, гул не исчезал, а имя Марселя не переставало звучать. Андрес пыхтел, явно таща на себе объемную тушу Марселя. Ряд выстрелов прозвучал в очередной раз, а затем послышался отборный мат. — Марсель, hermano, не отключайся. Я не вытащу нас обоих отсюда в одиночку. Чернобыль, что за чертовщина, запирай двери, — прокричал голос в динамик, пока мои пальцы судорожно пытались набрать код. —Чернобыль, они надвигаются, закрывай чертовы двери и отключи долбанную сигнализацию. Когда все пошло не так? Когда я решила напомнить Берлину его место или когда во мне проснулся зверь, желающий лицезреть его кровь. Почему там оказался Марсель, его ведь не было с нами, он был в Испании, в особняке, нянчился с Софи. Он должен был только приступить к ужину сейчас в окружении остальных участников, а не истекать тут кровью. Издалека опять прозвучал голос Берлина, орущий во всю глотку, чтобы я закрыла двери и подняла здание на воздух. — Чернобыль, черт тебя побери, соберись сейчас же или на тебе будет не один возможный труп, а целых два, — мысль о возможной смерти Марселя отрезвила меня и я принялась быстро взламывать защиту и через минуту дверь оказалась заперта. Голос Берлина звучал нервно, он кричал мне, чтобы я собрала всю аппаратуру и выехала на задний двор и ждала их в машине. Я же понимала, что мне осталось еще кое-что, иначе лица моих друзей завтра будут лицезреть все жители Парижа. Я принялась взламывать камеры наблюдения здания. Какого хрена Берлин вообще оказался на другом этаже, а вместе с ним еще и Марсель. Я укусила губу до крови и удалила к черту все записи за сегодняшний день. Судорожно вздохнув, я принялась за ноутбук и портфель, раздобытый во время нашей первой миссии и вылетела пулей из заброшенного здания. Заприметив вдали черный Бентли, я сразу же встала рядом с ним в ожидании напарников. Заметив двух мужчин вдали, ковыляющих до машины, я сняла сорочку, бросив его на заднее сидение, оставаясь в желтой футболке, и бросилась навстречу мужчинам. Марсель полностью оперся на Берлина, тот же в свою очередь тащил его изо всех сил. Я подбежала со свободной стороны и как можно мягко взялась за раненный бок мужчины, сжимая его. Мы кое-как доковыляли его до машины. Берлин занял место водителя, я же села на заднее сидение, когда услышала взрыв, прогремевший сзади. Дыхание мужчины было сбивчивым, волосы слиплись, а меж бровями залегла глубокая, болезненная морщина. Он стиснул зубы, когда я сильнее надавила на рану поверх его руки недавно брошенной тряпкой, стараясь хоть как-то остановить кровотечение. Я прислонила его голову к груди и принялась свободной рукой гладить по волосам. — Ему нужно к врачу, Андрес, — мужчина резко вздёрнул голову и через боковое стекло злобно взглянул на меня, — он потерял много крови. Не успел Андрес раскрыть рот, как Марсель хрипло прошептал: — Никакой больницы, нас там достанут. Езжай к Паоло, ты знаешь ку, — не успел он договорить, как голова мужчины упала на мое плечо и он потерял сознание. Я принялась сильнее давить на рану, крепко сжимая его плечи во время резких поворотов, молясь про себя, чтобы все обошлось. — Давай же,здоровяк, хватит с меня смертей. Давай же, держись за свою чертову жизнь. — Марсель продолжал оставаться в бессознательном состоянии, а продолжала прижимать его к себе и говорить всякие глупости. Этой ночью я собственноручно проучила не Берлина, а ранила товарища, напарника, человека, который решился довериться мне. Этим же утром мы вернулись в Испанию. Придерживая Марселя за бок, я шла рядом с ним как его спутница, чтобы никто не обратил внимания на него. С тростью в одной руке, в привычной шляпе и костюме-тройке, в компании молодой девушки он походил на богатого господина, нежели на раненного киллера. Берлин за весь обратный путь не проронил ни слова. Встреча нашей компании Профессором и остальными не прошла бесследно. Первым делом мы помогли разместить Марселя на диване, а затем Профессор, убедившись, что его жизни ничто не угрожает, принялся выслушивать наш доклад. — Мы выполняли задание, которое ты нам поручил, но там помимо охраны оказались еще и наемные убийцы. Скажи мне, Профессор, с кем ты связался, что стоило нам вступить за пределы здания, как мы обнаружили гору трупов. Серхио продолжал отмалчиваться, но выражение его лица постепенно принимало удивление. — Они начали палить в нас, как только заметили, а ведь мы практически уже выходили и даже не столкнулись с ними лицом к лицу, — палец Берлина ударил в грудь мужчины. — Я-я всего-лишь договорился по поводу оружия и все. Они получили деньги за это. — Берлин раздраженно закатил глаза, а затем повернулся ко мне, злобно сверля взглядом. — Тыыы, ты не заблокировала дверь как только я сказал тебе. Ты ослушалась приказа! — Крикнул он. Я хотела было возразить, но прекрасно понимала о чем он говорит. — Ты захотела почувствовать себя Богом, дергающим нас за нить и прерывающим по прихоти наши жизни, — продолжал надвигаться на меня мужчина, — или тебе хотелось подставить нас, а может это ты стукачка! Я немедленно преодолела расстояние между нами, а затем схватилась за лацканы его пыльного пиджака. — Послушай ты! Не будь меня вы бы даже не смогли бы выбраться из этой дыры, не будь меня твое провонявшее, синее тело изучали бы в морге. Да от меня больше толку, нежели от тебя, сноб чертов! Последние слова вызвали у мужчины гнев, и он попытался схватить меня за горло, но в этот раз я решила продемонстрировать ему свою силу. Поймав его руку в воздухе, я вывернула ее, заставляя мужчину согнуться и преклониться. Палермо хотел было вмешаться, но поймал мой озлобленный взгляд. — К твоему сведению, если я поддавалась, это не означает, что я обыкновенный компьютерный червь! — Я почувствовала движение справа от себя, но заметила Боготу, который поднял руки в примирительном жесте, но указал кивком на Адреса. Я выпустила его и оттолкнула от себя, когда послушался слабый голос Марселя, которого мы продолжали игнорировать в пылу выяснения отношения. — Черт бы вас всех побрал! — Марсель с трудом приподнялся, держась за спинку дивана. У меня сердце защемило от такой картины. Я подбежала к нему, пытаясь заново уложить, но наткнулась на раздраженный взгляд. Палермо поправил ему подушку, чтобы он мог прислониться спиной. Все в комнате услышали судорожный вздох, сорвавшийся с губ мужчины, и чувствовали каких усилий ему стоило не отключиться в данный момент. Мужчина перевел дух и принялся неторопливо что-то говорить: — Я знаю этих ребят. Вам наверняка уже известно, но моя прежняя работа заключалась в выполнении разного рода поручений подразумевающих под собой устранения любой цели, — Марсель прислонил голову к дивану и устало прикрыл глаза. — Парни, которых мы встретили – наемные убийцы. Оказались мы там не вовремя, так как они выполняли по-видимому одну и ту же миссию, но не вместе. И мы выжили именно по этой причине. Будь они напарниками, мы бы лежали там мертвыми, — светлые пряди Марселя упали ему на глаза, он попытался было заправить их, но сразу же поморщился. Я незамедлительно подошла к нему и аккуратно убрала их. Взгляд мужчины ненадолго задержался на мне, и он благодарно улыбнулся мне, а я смущенно отвела взгляд. Удивительно, но когда я увидела бледное лицо Марселя, кровавую одежду, то испытала неподдельный страх и чувство возможной потери мне не понравилось. Мне нужно было расслабиться... Иначе как ещё объяснить дальнейшее.***
При уборке кухни после неразберихи из-за ранения Марселя на глаза попалась его сорочка. Подняв ее с пола, я с силой сжала, замечая ряд дыр в зоне груди и плеча. У нас даже времени не было, чтобы как следует избавиться от вещей. Просунув палец через дыру, покрутив круговыми движениями, в мозгу воспроизвелось странные ассоциации. Словно кто-то брал и ковырялся в свежей, не затянувшейся ране. Наверное, так чувствовал себя Марсель, когда отражал пули грудью. Согнув палец через дыру в нагрудной области рубашки, в голову полезли навязчивые мысли о тесной связи иглы с ниткой. Когда нить проходит через иглу, она изворачивается, скукоживается, становится незаметной глазу. Иголка же остаётся неподвижной, грозно охраняет своё убежище, но не меняет форму, в отличие от нитки. Такими же я представляла Берлина и Марселя. Берлин, способный подстраиваться, справляться с любыми проблемами, не пренебрегающий использовать окружение в своих целях. В то же время Марсель, стойко выполняющий всю работу сам, не подставляя посторонних, осознающий масштаб катастрофы от одного неправильно выполненного действия. Марсель был иглой: твёрдой, жесткой, но профессионалом своего дела. Берлин же ниткой - таким же изворотливым и гибким, но с лучшими лидерскими качествами. Оба они готовы были принимать на грудь всю обойму, но их методы кардинально отличались. Мне же просто хотелось перестать испытывать угрызения совести. Вечером, приняв душ, смыв с себя сегодняшний пыльный день, я отправилась в спортзал, по пути навестив Марселя. Он мирно спал. Рядом с кроватью, на тумбочке лежали болеутоляющие, разные заживляющие мази и сигареты, выполняющие, скорее всего дополнительную роль болеутоляющего. Марсель очень редко прибегал к ним, а раз они тут, то ему совсем плохо. Хоть лицо мужчины разгладилось, придавая ему умиротворенный вид, однако на переносице залегла единственная, одинокая, глубокая морщина. В таком виде он вовсе не походил на убийцу. Руки автоматически поднялись к его светлым, с проседью волосам. Мне всегда было интересно, какие они на ощупь. Мягкие, немного влажные после недавнего душа, они напоминали росу. Мужчина дернулся под моими прикосновениями, исчезла затерявшаяся морщина, а уголки губ потянулись наверх. Во мне блуждало желание вначале дотронуться, что я и сделала, а затем незаметно, легко поцеловать мужчину в уголок губ. Подушечки пальцев ощутили треснувшие от холода и напряжения губы, сейчас они казались сухими, но кто знает какими они окажутся на деле. Я прислонилась вниз, остановившись на уровне одном губ мужчины. Подняв взгляд на него, я отметила, что продолжал оставаться в царстве Морфея. В доказательство этого его грудь мерно вздымалась, а дыхание оставалось умеренным. Я уже собиралась было по-настоящему его поцеловать под воздействием непонятных чувств, но дрогнула в последний момент. — Ты не заслуживаешь быть использованным в таком состоянии, мой верный принц, — поцеловав его в лоб, я покинула комнату друга. Но вот друга ли?***
Пару ударов в грушу начали помогать справляться с эмоциями. Каждый удар забирал злость, гнев, разочарование. Я уже чувствовала, что выдохлась после часовых тренировок, но продолжала отчаянно бить, не позволяя эмоциям вырваться из-под контроля. Что за чертовщина лезла мне в голову. Какого хрена я пыталась поцеловать Марселя? Какого черта заигрывала с Берлином… Разве моей целью было не посадить на место этого чертого циника, так когда я успела вляпаться в такое дерьмо. Я не успела еще даже разобраться с одним, как начала привязываться к другому. Что творится в твоей чертовой голове, Андромеда! — Ты ведь знаешь, что я не уйду, пока не получу ответы. Что тебя так разозлило, Чернобыль, — я отмахнулась от этого голоса как от назойливой мухи. Кажется, его голос будет сниться мне еще долго. Повернув голову в сторону двери, я заметила Берлина. Он прислонился к косяку и повел плечами, расправляя их, а затем двинулся в мою сторону. Я отчаянно закрыла глаза, продолжая самозабвенно мотать головой из стороны в сторону. Этого оказалось достаточно, чтобы он оказался рядом. Что я испытывала глядя на этого мужчину. После всех произнесенных им фраз, после его триумфальной речи в спальне брата, я чувствовала, как трещина разделяется на несколько частей. Заслуживал ли он тех чувств, что я испытывала к нему. — Берлин, тебе и правда, кажется, что одни знаки внимания помогут мне забыть тот разговор? — хотелось бы мне спросить его об этом, хотелось бы бросить в него козырем, но тогда я признаю, что проиграю. Но так ли важен проигрыш? Я ненавидела себя за нерешительность. — Что же такого ты не можешь забыть? — Прозвучал голос в голове, а уста мужчины раскрылись и дергались в унисон его речи. Взгляд помутнел, являя все в ярких красках. А может это я просто переборщила с лекарствами. Берлин не мог понять причину, по которой я не смотрела на него. Он схватил меня за челюсть, заставляя посмотреть на него. — Я все слышала, Андрес де Фонойоса, прекращай вести себя, как ни в чем не бывало! — Я правда сказала это или это мое больное воображение взыграло со мной в шутку. Он не подал виду, что удивился сказанному, как и не показал, что заметил мою дрожь. — Что именно? — Берлин как никто другой умел играть на чувствах людей, заставляя тех первыми сдаваться. И сейчас он это делал с огромным успехом. Чернобыль откинула руку, сжимающую ее челюсть, и ударила его грудь пальцем: — Катись в Ад, де Фонойосса, ты не достоин ни малейшего внимания с моей стороны. Это я считаю отношения с тобой ниже своего достоинства, — она с отвращением выплюнула слова и ядовито усмехнулись. — Неужели так сложно столкнуться с правдой, а, принцесса? Ты же не думала, что в состоянии соблазнить такого как, — Берлин не успел докончить предложение, как почувствовал боль от пощечины на лице. Он знал, что переступил черту, назвав ее принцессой. Он понял это еще в прошлый раз, но разве Андреса это когда-либо останавливало. Он бы в жизни не признал свою ошибку. Берлин способен только жалить, думая о последствиях в одиночестве, но просить прощения за свой проступок было выше его сил. Он был рожден, чтобы побеждать. — Скажи спасибо, что я не разбила тебе нос, неохота руки марать об такого как ты, — голос Чернобыль шипел, словно змея. Она хотела, чтобы он исчез, чтобы его самодовольная улыбка стерлась, чтобы она больше не видела ее. Но все, что она услышала – это приглушенный смех с его стороны и то, как ее резко притянули, впечатываясь поцелуем в губы. Чернобыль подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но не успела. Он схватил ее и припечатал к стене, держа их над головой, завязывая откуда-то взявшимся ремнем, а затем не дав ей опомниться зацепил за турник, оставляя в немного неудобном положении. Она сжимала губы, не позволяя ему ворваться языком внутрь, не отвечая на поцелуй, но стоило Берлину свободной рукой начать блуждать по ее телу, дотрагиваясь до особо чувствительных мест, как тело отреагировало, приоткрывая рот от наслаждения. Этим незамедлительно воспользовался Берлин, который проник в ее рот языком, углубляя поцелуй. Оставив в покое ее чувствительные губы, он спустился поцелуями вниз по шее, заставляя Чернобыль прикрыть глаза от наслаждения. Рука Берлина, блуждающая по телу, медленно направилась вниз, широко раскрывая ее ноги. Из горла Чернобыль вырвался громкий стон, когда Берлин дотронулся до самой чувствительной зоны через ткань лосин. Этот стон вызвал улыбку у него. — Не похоже, чтобы ты противилась, грязная ты девочка, — он продолжал вырисовывать аккуратные неторопливые круги, постепенно набирая тепм, на ее ноющей от желания кис.— Девушка продолжала извиваться под ним, позабыв о недавних мыслях по поводу мужчины. Ее тело нетерпеливо двигалось навстречу его пальцам, желая поскорее получить желаемое. Чернобыль хотела вырвать руки, чтобы схватить его за шею, сжать, почувствовать под руками горячее тело, однако кожаные путы не позволяли этому свершиться. Берлин видел какой эффект воспроизводил на нее и чувствовал, что она уже на грани оргазма от одних только пальцев. Но его целью было не это, он хотел, чтобы она сама признала это, Берлин хотел подмять ее под себя, подчинить. — Скажи мне, Чернобыль, — он продолжал покусывать ее за мочку уха, задержав палец на пульсирующей точке, — когда ты трогала спящего, беззащитного, ничего неподозревающего Марселя, тебе также хотелось, чтобы он трогал тебя так, чтобы трахал тебя с завязанными руками. — Он резко убрал руку. Девушка резко распахнула глаза от услышанного. Выходит, этот больной ублюдок следил за ней. Ей вспомнилась ее недавняя шалость с Марселем. Заметив, что она задумалась не о том, о чем следует, он наигранно разочарованно вздохнул. Не получив от нее желаемого ответа, он вернулся к ее киске и принялся нещадно мучать ее и когда она дошла до пикового момента, он снова отдернул руку, вырывая у нее раздраженный стон. Она потерлась о него, желая ощутить его руки под тканью. Медленными, ласкательными движениями, он прошелся по ее животу, залезая под майку, останавливаясь на пупке и нежно дотрагиваясь до него. Чернобыль продолжала рвано глотать воздух, а также несколько раз дергала руками в особенно напряженные моменты, пытаясь вырваться из заключения. Продолжая путь волнистыми, едва прикасающимися движениями от пупка к лосинам, Берлин поцеловал ее в живот, а затем с хитрой улыбкой схватился за грудь, прикасаясь пальцами с соску. Андромеда вытянулась, чувствуя как горит от дикого желания. Он приблизил свое лицо к груди, но прозвучало следующее: — Ты еще не заслужила, чтобы я занялся тобой полностью, малышка. Андрес опять проложил путь вниз, дернув несколько раз сосок, а затем остановился возле резинки лосин, уделяя внимание полностью этой зоне. Подцепив резинку лосин, он стал медленно, мучительно прокладывать путь к желанному месту, ослабляя хватку на ее груди, позволяя Чернобыль вздохнуть. Остановившись на уровне ее бедер, он одним рывком дернул низ, заставляя Андромеду приподняться. Запах, ударивший ему в нос, заставил самодовольной улыбке расцвести на губах. Он отметил про себя ее черные кружевные трусы, не подходящие под комплект. Раздвинул ее ноги еще шире, бросив лосины в сторону, он прикоснулся к влажному месту у трусиков. Вырванный вздох с губ Андромеды заставил ее раскрыть губы и Берлин незамедлительно занял ее рот указательным пальцем. Продолжая вырисовывать круги на кружевах, он поднял руку и понюхал пальцы. Ядовитая улыбка расположилась на его губах, когда в нос ударил еще более сильный аромат возбуждения. Андромеда хотела было свести ноги, несмотря на желание, но Берлин отпугнул эту ее попытку, удерживая ее за ноги. Он принялся целовать ее за внутреннюю сторону бедер, вызывая тонну мурашек, пока его цепкие пальцы принялись лезть в нижнее белье девушки. Момент прикосновения голых пальцев к незащищенной плоти, вызвал у девушки пятна в глазах. В ход вначале пошел один палец, а затем он неожиданно добавил и второй, вдалбливаясь в нее всей силой, вырывая смачные звуки плоти. Адромеда закатила глаза, дергая бедрами, поворачиваясь под правильный угол, подстраиваясь под темп мужчины, желая получить поскорее разрядку. Берлин знал, что его попытка оставить ее без оргазма не останется прощенной, но он так хотел проучить ее. За ее своеволие, за самодурство, за флирт, за увлечением Марселем. Он принялся еще больше набирать темп, тело Андромеды дернулось готовое излиться, но тогда Берлин остановил движение и схватил ее за горло, не вынимая палец из нее. Он дарит ей наслаждение, если его хорошенько попросит. Адромеда застыла под ним, неверующе смотря на мужчину, не ожидая от него такой подлости в третий раз. — А теперь раскрой свой прекрасный ротик и скажи волшебное слово, — Андромеда нахмурилась и сжала зубы, — ну же, малышка, тебе же хочется получить удовольствие, — и в знак подтверждения своих слов, он дернул пальцем внутри нее. Она автоматически приподняла таз, желая ощутить большее, но Берлин самодовольно вздернул бровью. Андромеда приподняла голову, Берлин в ответ прислонился к ней и услышал отчетливое: — Иди к черту, сукин сын. Андрес усмехнулся на ее попытки воздержаться, а затем вытащил свой палец, заставляя ее злобно стиснуть зубы. В следующую секунду он даже не понял, что именно произошло, но когда лишний раз моргнул, то нашел себя уже распластанным под ней, а собственные руки завязанными за тот самый тренажер. Он попытался дернуться, но доставил себе еще больше неприятных ощущений. Чернобыль смотрела на него темно-синими глазами, зрачки которых расширились, и на ее лице возникла дерзкая улыбка. — Если ты думал, что заставишь меня всего лишь прикосновениями забыться, то ты глубоко заблуждался, — нависая над ним, не позволяя вырваться из ее хватки, она выглядела очень сексуально, и Берлин не мог отрицать это. Хрипло засмеявшись, он поднял голову, чтобы приблизиться к ее лицу и поцеловать, но Чернобыль лишь откинула голову назад, наблюдая за ним. Я чувствовала его напряженное тело под тонкой рубашкой, его часто вздымающуюся грудь, горевшие диким огнем глаза, но, тем не менее, он не пытался повторно вырвать свои руки, что удивило меня, ведь Берлин был тем, кто любит доминировать, а не подчиняться. Медленно наклонившись к нему, я поцеловала его шею, немного покусывая, заставляя его повернуть голову, открывая еще больший доступ. Открыв глаза, я заметила, что он держал их закрытыми. Это говорило лишь об одном – ему нравится. Отцепившись от его шеи, на которой я оставила заметный засос, я томно выдохнула рядом с его ухом: — Теперь я пойду к Марселю Фонойосса, к мужчине, который не станет издеваться и томить, а отдаст всего себя без остатка, — его глаза злобно сверкнули в ночи, — а тебе, моему питомцу с меткой, я советую не повторять этих трюков еще раз. Никакая сила на этом свете не заставит меня быть с тобой, — в последний раз сильно сжав его за подбородок, не позволяя вырваться из моего захвата, я встала и ушла. Смех, прозвучавший за моей спиной стал отрезвляющим фактором. Я резко распахнула глаза и резко выдохнула, прислонив ладонь ко лбу, чувствуя разгоряченную кожу под руками. Повернув голову вбок, я посмотрела на часы. 4:14… этот ублюдок манипулирует мной даже во сне. Раздосадовано вздохнув, я потёрла глаза и закрыла глаза, надеясь, что никакие неприличные сны не заставят меня шарахаться в течение нескольких дней. Андрес, лёжа у себя в кровати думал, что новые правила и озлобленность Чернобыль только заводили его. В голове крутилась мысль о том, как ей удалось разузнать его настоящее имя. Ему определенно нравилась новая игра и никакой Марсель не посмеет встать у него на пути.