Предел

{timeline: after three week’s of five years of Vongola Ring Conflict} В этом году весна в Италию пришла довольно поздно — и тем не менее, окончательно прогоняя зимний холод, она постепенно раскрашивала яркими красками всё вокруг, стирая серое уныние. Скуало стоял оперевшись о ствол здоровенного дуба, возрастом явно не в один век, и повидавшего не мало. Могучие корни покрывала толстой шапкой прошлогодняя листва, пожухшая и потемневшая; на ветвях пониже уже набухли красновато-бурые почки, которые потихоньку начинали раскрываться, а на верхушке дерева почки раскрылись давно, и вовсю росли маленькие листочки. Как аллегорично. Природа толком ещё не успела облагородить это место, и поэтому сейчас длинноволосый мечник попросту сливался с этой мрачной картиной, будто он и сам вмиг посерел, словно хамелеон, подстроившийся под окраску окружающей среды. Скуало больше по душе буйство красок ранней осени, когда всё словно горело в огненном зареве закатного солнца, а обнаглевшие жёлтые листочки, шумно кружась в вихре прохладного ветерка, приземлялись прямо на макушку, путаясь в длинных волосах, заставляя того возмущаться и с раздражением выковыривать их из густой шевелюры — они будто сбрасывали невесомые оковы оцепенения и пробуждали от рутинной дрёмы, вынуждая прочувствовать и рассмотреть красоту момента здесь и сейчас. Размягчить уже давно очерствевшую душу — задачка крайне трудная, и даже весне придётся постараться. Но зарождение жизни — весьма трепетное событие, требующее молчаливого созерцания: именно в этот период в голове отрешённо проносились мысли о вечном, вводя лихорадочное сознание в уютный медитативный транс. А философскую рефлексию Суперби терпеть не мог, предпочитая никчёмным думам изматывающую тренировку. И почему его день рождения приходился на весну? От этого вдвойне тяжелее находиться здесь — окружающая обстановка невольно заставляла всё глубже погружаться в пучину томных дум; стальной взгляд, обманчиво сконцентрированный на единственной тёмной точке извне, был обращён внутри себя. Острым ухом мечник услышал хруст сухих веток и звук неторопливых шагов — и рефлекторно оскалился — он мгновенно узнал гостя по уверенной, но искусственно тихой, подступи. И также можно было, не оборачиваясь, почувствовать чужую обеспокоенность — она осязаемо вторглась на место звенящей тишины, заполняя пространство и немного разгоняя депрессивные мысли, так тяжело давящие балластом. Его ученик, словно раскрытая книга, большинство эмоций с лёгкостью считывались по шагам. Глубоко вздохнув, Скуало задумался об истинной причине присутствия здесь японца. И зачем он только таскает его с собой? С целью не потеряться в ворохе собственного разочарования и вернуться обратно? Не дожидаясь, Скуало ловко вынырнул из сумрака и остановился на тропинке: заглянув в глаза Такеши, он увидел мириады ярких искорок, делающих взгляд невероятно тёплым, живым. Вот оно — запечатлённая осень, застывшая в потемневшем янтаре. Ямамото остановился тоже и напряжённо глянул в ответ, без привычной улыбки на лице, будто усиленно пытался понять, что творится в таинственной душе учителя. Но во взгляде читалась безусловная любовь, заставляющая измождённого собственными демонами итальянца с головой окунуться в безграничную и столь необходимую сейчас душевную сердечность. Неужели именно этим Ямамото зацепил его? Непозволительно долго сохраняя зрительный контакт, Суперби серьёзно задумался. Похоже, что высокие помыслы и откровенная доверчивость медленно разъедали его извечный цинизм, но сдаваться было не в приоритетах Императора мечей. Такеши же, обладая необычной и весьма незаурядной для японца внешностью — высокий, жилистый и довольно загорелый, просто обязан отречься от своих идиотских помыслов и наконец отыскать вторую половинку. А дальше у них всё сложится, просто непременно: с большой долей вероятности их дети унаследуют талант владения мечом, и так родится следующая форма Шигуре Соэн Рю. Какого чёрта он задумался об этом? С силой сжав механическую кисть, Скуало рывком сел на скамейку: холодный чёрный мрамор с изображением разинутых львиных голов на раскидистых ножках — слишком изящно для такого совсем не изящного приземления. Здесь абсолютно всё выглядело помпезно и неуместно, собственно расположенная напротив погребальная плита, по которой прыгал лучик света, воровато пробираясь сквозь крону раскидистого дуба. Такеши безмолвно стоял, не решаясь пошевелиться и присесть рядом. Он сих пор пребывал в глубокой задумчивости, неуверенный в уместности своего присутствия здесь. Да и сама встреча выбивала из колеи. Сначала его изрядно напугал внезапный звонок Каваллоне, и, сорвавшись с места, без особых уточняющих вопросов о произошедшем, мечник полетел по названному адресу. А дальше откровенное непонимание резко сменилось удивлением. Прибыв к месту встречи, он в ожидании сидел на оживлённой террасе открытого кафе и спокойно потягивал ароматный капучино, пока не услышал за два квартала оттуда бешеный рычащий звук мотора. Спорткар мечника, выезжающий из гаража исключительно по особым случаям — узнать несложно, и не составляло никаких проблем отличить его шум движка от любого другого. Только нынешнее звучание никак не походило на привычное урчание Уайры, ярко отличаясь агрессивностью тонов и невероятной громкостью. Достаточно мига и зеленого света, как в непосредственной близости от веранды озорно остановился эффектно бликующий на солнце яркий спорткар, весьма впечатляющей и жутко знакомый. Такеши пару раз видел его у подножья Вонголы и Варии. Алые, стремительно изломанные, линии притягивали любопытные взоры, каждого зеваку завораживал кричащий мощью и престижем автомобиль, впрыскивая яд зависти под кожу. Хотя зная непосредственно самого владельца, никакого иного впечатления возникнуть и не могло. Тонированное стекло опустилось, являя за рулём Скуало, вольготно расположившегося в роскошном салоне с огненной прострочкой. Выглядел он в чужом спорткаре довольно странно, настолько, что мысленно рисовался образ красивой клетки, которая, привлекая жертву, впоследствии со звоном захлопнется, оставляя навечно её томиться в ожидании свободы. Напряжение усиливалось со скоростью не меньше, чем у этого спорткара — садиться в зловещее дерзкое нечто, изготовленное из лёгкого углепластика, не было никакого желания, пускай даже это и стоило баснословных денег. Только брошенный поверх очков красноречивый взгляд серых глаз упрямо приказывал молча и безропотно подчиниться. — Садись, не кусается, — весело хохотнул водитель и расплылся в хищном оскале, щёлкнув разблокировкой дверей. — В ней что встроили реактивный двигатель? — Такеши ответно улыбнулся, оставаясь сидеть за столиком. — Нет, иначе мне сложно было бы ею управлять, и так нужно быть предельно сосредоточенным и аккуратным. Любое резкое движение и в кювет, если ничего похуже. Ямамото громко вздохнул, допил остатки кофе и под пристальным взглядом сотни глаз поднялся. Вытащив из кармана брюк помятую купюру, аккуратно прижал ее блюдцем, и махнув на прощание официантке, покинул кофейню. Обогнув спорткар, он намиг задержался, следя за озорным бликом открываемой навстречу двери, однако нетерпеливый звук клаксона заставил очнуться, и Такеши сел в салон. Впрочем, ничего страшного не произошло, оказавшись внутри, он не провалился в какую-то иную реальность и не почувствовал ничего сверхъестественного. Всё первоклассно сделано в стиле Ламборгини. Только ощущение тревоги отдавалось учащённым сердцебиением, едва он взглянул на Скуало, с преувеличенной расслабленностью восседающего на водительском кресле. То, куда они направлялись стало сродни ужасному ритуалу, но использовать для поездки любимую машину Занзаса было в новинку. Японец искренне не понимал, как ему следовало воспринимать чужие причуды, и куда делась Уайра, уточнять почему-то не хотелось. Спорткар резко тронулся с места, оставляя мощными шинами борозды на асфальте. — Она создана, чтобы нарушать правила, — пояснил Суперби, уловив на себе укоризненный взгляд пассажира. Дальше они ехали в полнейшей тишине, изредка разбавляемой отзвуками рычащего двигателя. С каждой минутой проведённой в машине, японец чувствовал себя всё более и более неловко: царившая атмосфера казалась невероятно враждебной. Казалось, автомобиль полностью пропитался духом темпераментного босса Варии — как при этом чувствовал себя свободно и раскрепощённо сам мечник, оставалось невероятной загадкой. Ловко лавируя между плотным потоком машин, он резво жал педаль газа, разгоняя автомобиль и заставляя вжаться в кресло. Отпускал, лишь когда эйфория, смешиваясь с ощутимым давлением на грудную клетку, требовала большего. Другие участники движения неимоверно раздражали, мельтеша под глазами, а окружающая реальность искажалась, представляя мир за стёклами в диковинном неприятном свете. Не следовало садиться, что-то явно шло не так. — Не спи, Такеши, — насмешливо поддел мечник, ощутимо толкая того локтём в бок, вырывая из воспоминаний прошедшего часа. Парень встрепенулся и удивлённо огляделся вокруг. Даже и не заметил, как успел присесть на холодный мрамор рядом с учителем. Ямамото здесь не нравилось, он всегда не любил посещать кладбища. И сейчас, находясь в непосредственной близости к холму с раскидистым дубом, явно ощущал себя лишним и чужим, а смотреть на мраморную плиту напротив вовсе было невыносимо. Яркое подтверждение важного постулата: всё зыбко, и не знаешь, что тебя ждёт завтра. Наступит ли оно вообще… Именно в этом месте яро одолевали мрачные мысли, кои в повседневной жизни удавалось более менее успешно гнать прочь. Неотрывно разглядывать высеченные буквы и римские цифры, навечно заключающих в себе пугающую реальность, вдруг стало невозможно. Здесь невероятно сложно обманывать себя. — Скуало, что происходит? — в ответ мечник лишь перевёл отрешённый взгляд, ничего не значащий, пустой. Особенно Ямамото не выносил молчания. В такие моменты физически ощущался холод, пробирающий до костей. С каждым прожитым месяцем всё только усложнялось, становясь хуже. Ему нестерпимо захотелось встряхнуть учителя, лишь бы не видеть эти потухшие глаза, подёрнутые печальной дымкой. Стереть её, возвращая привычный живой блеск. В действительности он боялся смотреть в страшную глубину и случайно заметить проблески безумного желания оказаться по ту сторону мира — не желал когда-нибудь повстречать смертельную тоску. Сейчас Скуало пребывал в собственной искорёженной реальности, наспех слепленной, во избежании потери рассудка. Временами Такеши задумывался, что удерживало мечника в этом мире? Сомнительно, что дело заключалось в озвученной клятве. Человека, которому она предназначалась, это уже мало интересовало. Скуало до сих пор пытался удержаться, цепляясь за несуществующие шаткие конструкции. Банальное осознание вмиг взбесило Ямамото. Клятва — единственное, заставляющее мечника не отправиться вслед. Вслед за Занзасом. Абсолютно всё здесь разъедало израненную душу. Невыносимый и страшный ритуал по самоуничтожению — апогей слепого безумия. Такеши возненавидел это место всей душой, у босса Варии даже после смерти получилось навечно приковать мечника к себе. И пускай на первый взгляд они просто общались через холодный мрамор, для капитана это являлось нечто большим — невесомо прикоснуться к камню, провести кончиками пальцев, смахивая осевшую пыль, и отрешённым взглядом блуждать по выгравированным буквам. Ямамото сглотнул, он не должен был наблюдать, следовало скорее отвернуться с неотвратимым осознанием, что навсегда останется лишним. Безнадёжное отчаяние и ничем не прикрытая горечь сожаления — глубоко интимное и личное. То, что могло происходить только между ними двумя. Скуало никогда не отпустит Занзаса. Такеши рывком поднялся с места, не выдержав накала внезапных откровений. Окинул беглым взглядом итальянское кладбище и, опустив голову, понуро побрёл по направлению к выходу. Сейчас, как никогда в жизни, ему необходимо было отвлечься. Продрогнув до глубины души, невыносимо хотелось согреться. За сколько раз, находясь здесь, он разочаровывался в итоге и решал больше не приходить? Будет несравненно лучше, если они встретятся у парковки, после того как мечник справится с последним испытанием длинного дня и вернётся к нему в привычном образе. И Ямамото продолжит с лёгкостью обманывать себя дальше. Возможно, наступит день, когда он сможет стать для учителя кем-то большим, чем несмышлёным мелким пацаном, только вступившем на путь меча. Непременно у него получится заполнить образовавшуюся дыру в сердце мечника, пока тот не успел натворить дел, и больше не нужно будет проводить разрушительные ритуалы самопожертвования и наблюдать за распадом волевой личности. Как бы Суперби не пытался отпираться, закрывая глаза на очевидное, но с момента смерти Занзаса произошли кардинально страшные изменения. И если посторонним метаморфозы были мало заметны, то Такеши явственно наблюдал совершенно другую личность, точнее пустую оболочку таковой, механически движимую нерушимыми принципами и живущей одной проклятой клятвой. {timeline: after two year’s of Vongola Ring Conflict} Спустя год, Занзас достиг первоначальной цели. Какие только слухи о нём не ходили, но пробивному характеру и неукротимому желанию реализовать намеченное боссу Варии можно было позавидовать. Он брал от жизни всё, что хотел, а если ему это не принадлежало — бессовестно и нагло отнимал. На важных встречах Занзас вместе со своим капитаном устраивал демонстрационные показательные выступления, если сделка проходила не в пользу Варии или на горизонте наблюдались малейшие подозрения на срывы со стороны заказчика. Вёл жёсткую линию диалога без послаблений, стреляя сразу в лоб, либо благосклонно отдавая незадачливую жертву на растерзание мечнику, а последний, с предвкушением оголяя меч, наглядно показывал, что с независимым отрядом элитных убийц шутки плохи. Поэтому Вария, спустя лишь несколько месяцев, успела обрести репутацию серьёзной бескомпромиссной организации, соблюдающей омерту и не знающей пощады. Действовала исключительно без проволочек, демонстрировала профессиональный подход к делам, предоставляя мафии наилучшие ресурсы за непомерную плату. Чёрная пасть зверя, словно сошедшего с флага, торжествующе раскрылась, обнажая острые клыки. Развернувшаяся бурная деятельность отпугивала слабых и, мягко говоря, «нечистоплотных» боссов семей альянса. Привлекала только влиятельных заказчиков со сложными заданиями. Миссии стали дорогими (на радость Маммон) и местами невыполнимыми. Только для Варии последний факт являлся малозначительным, сродни повседневной рутине. Изначально так и предполагалось, чтобы важные толстосумы спокойно отлёживали и отсиживали обрусевшие тушки на премиальных диванах, пока варийцы еженощно устраняли сложные объекты, вычищая мафиозный мир от всякого дерьма. Демонстрируя миру эталон качества, они каждый раз подтверждали, что исключительно Вария является самым профессиональным отрядом убийц, обладающим экстраординарными способностями, идущими рука об руку с гениальностью. В качестве поднятия уровня бойцов они проводили жёсткий отбор желающих новобранцев и устраивали ежедневные тренинги совместно с высшим офицерским составом. Миссии начали приходить и с других континентов, даже пару раз прилетали запросы из территорий Северной Италии. Последние обескураживали, ведь Северный и Южный альянсы всегда были не в ладах. Им Вария всегда присылала лаконичный и уважительный ответ в письменной форме, что не было подходящих ресурсов, пускай те и предлагали баснословные суммы и невероятно интересные контракты. Да и в целом, распыляться ценными резервами не было лучшей стратегией. За какой-то год Занзас успешно возвёл Варию в ранг смертоносной организации, что вновь боялись произносить вслух. Заказы исполнялись не абы какие — эксклюзивность также заключалась в жёстких ограничениях: возможность обратиться и получить ответ была лишь у определённого круга лиц. Заказчики проходили суровый отбор самим боссом, в основном удовлетворительного ответа удостаивались главы самых влиятельных семей из Южного альянса. И то не существовало гарантий положительного ответа, Занзас мог отклонить по веским причинам или вовсе из-за личных побуждений, например отказать из-за паршивого настроения, что случалось нередко, вызывая нервные срывы у мечника. В такие моменты весь особняк сотрясался от жарких скандалов босса с капитаном. Начиналось с обычного: «Врой! Да ты совсем спятил!», длительно затягивалось гневными невыносимыми криками, а после эффектно завершалось угрожающим огненным взрывом где-то наверху. Как правило после царила звенящая тишина. Но капитан особо не жаловался, главное ожидаемо всё вернулось на круги своя: босс был рядом, сидел, развалившись в излюбленном кресле, с закинутыми на стол ногами и мерно продолжал опустошать непомерные запасы коллекционного виски. И лучше так, чем удалённые секретные чаты и длительные исчезновения Занзаса из поля видимости, заставляющие теряться в полном неведении и всячески бороться с грызущим сознание плохим предчувствием. Неопределённостей Скуало на дух не переносил. Сюрпризы тоже особо не жаловал. Спорткар, преподнесённый темпераментным боссом на прошедший день рождения, просто пришлось принять. Как-то иначе Занзас не умел извиняться за своё поганое поведение, и Суперби уже давно смирился. Примечательно, что именно год назад они полностью воссоединились. Фран после обучения вернулся ещё более потусторонним и отрешённым от земных забот. Зато мечник успел к приезду облагородить библиотеку на целые десятилетия вперёд. И даже тогда, в столь важный момент, они успели с боссом сцепиться из-за ерунды. После того, как книги привезли, и офицеры принялись их расставлять, путаясь и ломая выстроенную стратегию, Скуало всех резво разогнал с громкими причитаниями «самому проще всё сделать». Впрочем злиться было не за что, большая половина бойцов и среднюю школу не закончила, поэтому, наплевав на всё, ребята могли с лёгкостью расположить на одной полке Божественную комедию со Сказками для театра. Поэтому капитан начал сам с ловкостью распределять произведения по нужным полкам и сильно увлёкся, получая самое натуральное веселье от процесса. Отточенными движениями он аккуратно раскладывал книги, парил, едва касаясь лестницы, технично корпусом толкая её и стремительно проезжаясь от одной стороны полки к другой. С нескрываемым удовольствием превратил обычную скучную расстановку в своеобразную тренировку на ловкость, гибкость и точность. Одна книжка опасно накренилась, грозясь вовсе свалиться вниз, и в последний момент мечник успел словить её за корешок. Книга шумно раскрылась, и, подтянув её ближе к себе, он с любопытством погрузился в содержимое. И чуть не свалился сам, внезапно заслышав снизу знакомый голос, резко рушащий благодетельную тишину. — Поздно ты спохватился и решил заняться самообразованием, — язвительно сообщил босс и, подойдя ближе, поглядел на обложку. — «Преступление и наказание»? — весело присвистнул и добавил: — Точно не для тебя. Пригнувшись от полетевший в его сторону книги, Занзас громогласно рассмеялся и спешно ретировался, не дожидаясь, пока они полностью разгромят библиотеку. К слову, она вышла разнообразной и не ограничивалась исключительно итальянскими писателями. Помимо работы, вернулись и их привычные настроения. Леви всячески крутился вокруг босса, продолжая испытывать его терпение, которому только позавидовать, просящим голосом ныл, что хотел бы продемонстрировать полученные умения, пока вконец не доконал Занзаса, и тот раздражённо не согласился и сходил вместе с хранителем Грозы на тренировочное поле. Вечером того же дня босс всячески пытался унять статическое электричество и постоянно приглаживал топорщащиеся в разные стороны волоски, но те никак не хотели ложиться в привычную прическу. Занзас пытался найти успокоение в распитии виски, но внутри потихоньку закипал. И возможно всё могло закончиться относительно благополучно, если бы в ключевой момент Скуало не решил продемонстрировать на ноутбуке очередную нелепицу. Едва он протянул злополучный девайс, Занзаса коротнуло таким мощным разрядом, что, казалось, свет в кабинете моргнул совершенно из солидарности. Цепь внутри босса замкнулась, и в итоге он разразился праведным гневом и, естественно, под горячей рукой оказался несчастный капитан со своим чёртовым ноутбуком. Последний, забыв о чувстве самосохранения, никуда не уходил, лишь ошалело наблюдал за вспыхнувшими бешеной яростью алыми глазами. Сам зачинщик трагедии, мигнув, моментально выключился и к слову больше не хотел включаться. Как бы Суперби не тыкал и какие неведомые кульбиты пальцами не вытворял, ноутбук упорно молчал, недовольно демонстрируя чёрный экран. Вдоволь раскричавшись с боссом, Скуало от злости разломал хрупкую технику пополам. И на следующий день поплёлся за новым, удручаемый мыслями, что ещё предстояло вспомнить, о чём конкретно он писал в трёх последних отчётах, которые так и остались похороненными в старом ноутбуке. Бельфегор, впрочем, никогда не досаждал боссу, а вот к его питомцу воспылал невероятной любовью. Правда весьма скоротечной, закончившейся сразу после первой неудачной попытки подровнять шёрстку Бестеру. Лигр устроил принцу невероятно захватывающий кросс по замку. Все запомнили яркий момент, когда его величество, дыша как загнанный зверь, завалился без задних ног на диван с патетической речью, что не королевское это дело кошаков всяких стричь. На что в ответ где-то в глубине замка послышался недовольный рык «кошака», занимающегося серьёзным делом. Бестер усердно глодал услужливо подброшенную Луссурией кость, важно облизывая её языком. Хранитель Солнца наблюдая, как принц неминуемо замедлялся, грозясь вовсе упасть в обморок от столь невиданных физических нагрузок, решил отвлечь лигра хорошим куском мяса. Примечательно: нехитрый трюк хорошо действовал не только на животное, но и на самого хозяина. Если вдруг возникало хотя бы малейшее землетрясение в замке или Луссурия подмечал дребезжание столовых приборов на кухне, он спешно вынимал из духового шкафа томящийся стейк премиальной говядины и, красиво оформив, стремглав бежал в кабинет к боссу. Частенько тем самым получалось отвлечь, особенно если мясо оказывалось качественным по вкусовым меркам их темпераментного гурмана, а не «помойным, сделанным из куска мусора». С Вонголой после прошлогодней встречи Занзас более не пересекался, хватило незабываемых впечатлений на длительное время. На официальном вечере он выполнил все пункты изощрённого плана, даже получилось чуточку больше. Помимо демонстрации собственной персоны, восставшей из пепла, и эффектной демонстрации серьёзного настроя подняться на вершину олимпа, он успел окончательно удостовериться, что его верный мечник навечно соединён узами с вонгольским ублюдком и у тех всё сложно. Увидел старика, сдержался и не попытался убить — выполнено. Обмакнул мелкого недомерка в собственную недалёкость и глупость — раз плюнуть. И что вообще за задача такая? Тот и сам успешно с ней справлялся. Сверх того, он успел в один день рассчитаться и с Рокудо Мукуро, хранителем Тумана Вонголы, посетив его скромные трущобы. Как тот смог их найти на территории Италии, оставалось неясным, но, впрочем, не совсем важным. Ступая дорогущими, до блеска начищенными, ботинками в болотную, совсем не иллюзорную, жижу, Занзас с нескрываемым отвращением на лице, держа в руках книгу, направлялся в гости. Видимо любовь к чтению передалась от учителя к ученику, иначе как объяснить желание завладеть книгой о первых хранителях Вонголы из личной библиотеки семьи. Ожидал прочесть секретные техники первого Тумана? Весьма самоуверенно. Вряд ли кто-то хранил столь опасную информацию в открытом доступе, пусть и называя её личной библиотекой. Проходной двор — зайти мог любой и взять оттуда всё, что душе угодно. Хотя в своё время он сам прочитал все книги о Рикардо, втором правителе Вонголы, в призрачной надежде отыскать нечто полезное или узнать суть пламени Неба, да хотя бы просто о возникновении пламени Ярости, но так ничего путного не нашёл. По-своему засмеявшись, Рокудо с благодарностью забрал книгу, долго вглядываюсь разноцветными глазами в Занзаса. А после и вовсе туманно изрёк, что таким он ему нравится гораздо больше, и они могли бы неплохо поладить, если бы тот не был в мафии. Причин продолжать весь фарс и поддерживать иллюзорное отрицание, когда сам же являлся одним из хранителей главенствующего клана, узнавать не было желания. У сумасшедших свои причуды. А завладеть телом японского недомерка мог мечтать только псих. И Занзасу на тот момент времени в первую очередь хотелось поскорее отделаться от вонгольских пут, а в последнюю — разводить полемику с безумцами. Поэтому скривившись, босс Варии беспечно ответил, что обернись всё иначе, он сжёг бы туманника при первой встрече, если бы он решил перейти ему дорогу. Обменявшись «тёплыми» понимающими улыбками, напоследок Занзас отшутился на тему Деймона Спейда, мол заниматься некромантией, воскрешая мёртвых, не лучшая затея. И сразу же получил содержательный ответ, что есть способы куда более деликатней в своей изысканности. На что у обоих промелькнул образ чрезмерно довольного Бьякурана. — Его лишили всего, Мукуро, — решил произнести простую истину Занзас и следом раскатисто рассмеялся. Наклонив голову вбок, иллюзионист немного обдумал ответ и решил обойтись лаконичной фразой: — Речь вовсе и не шла о поиске в этом мире, — диковинно поблёскивая проклятым глазом, Рокудо тонко намекнул, что придётся поднапрячься, но стоило попытаться найти истинную личность ради благородной цели. И в завершении, пожелав друг другу удачи, они разошлись разными путями. Так время шло своим размеренным чередом, раскрашивая дни новыми перспективами и невероятными интересными миссиями. До тех пор, пока Занзасу не стало откровенно скучно, и его растущее раздражение не принялось проявляться с ежедневной регулярностью. Словно с каждым мгновением он упускал нечто важное из виду. Однако проблема оказалась намного глубже и впоследствии стала предвестником куда большей катастрофы. Толчком к активным действиям послужил причудливый и невероятно яркий сон, приснившийся накануне. Будучи мелким сорванцом, Занзас беспечно разгуливал по двору, желая поиграть с детворой, но и получив отказ, вернулся обратно домой. Только вместо привычно бедного убранства на пороге его встретила зловещая темнота, где лишь в глубине сияло тусклым светом знакомое фото в рамке. Резко вскакивая с постели и лихорадочно вглядываясь в кромешную тьму комнаты, Занзас отчётливо осознал, что полученный знак — достаточно прямолинеен и понятен. Похоже, пора переходить к следующей цели. Всё-таки желание разобраться с произошедшим в Марокко не исчезло, полностью не растворилось по истечении насыщенного года, а подолгу находиться в неведении варийского босса злило больше всего: чёртово ощущение выливалось в постоянную неудовлетворённость ко всему окружающему. Следовало наконец поставить уверенную точку в таинственной истории.