***
Вечер обещал быть томным, и Тсуна, не спеша отпивая шампанское из узкого вытянутого бокала, наслаждался горечью напитка и радовался, что хотя бы здесь, в кругу изобилия крутых мафиозных кланов, мог по-настоящему расслабиться. Изредка ловил подозрительные взгляды отца, сидящего у противоположного столика поодаль, однако старательно делал непонимающий вид, будто не догадывался об истинных причинах. В состоянии он позволить себе эту незначительную малость? Заслужил ли наконец сухое шампанское, проходя совершенно недетские испытания? И теперь вот, проявляя необузданное своеволие, он чувствовал какой-то искажённый, непомерно преувеличенный родительский контроль. Испытываемые ощущения не вселяли радости и уверенности, но на это юный Десятый решил попросту не обращать внимания. Поэтому Савада бойко продолжал брать с подноса всё новые, наполненные доверху, искрящиеся бокалы и откровенно наслаждался вечером, борясь с внутренним смущением из-за постороннего давления. Гокудера, расположившийся по правую руку, за весь вечер весь извертелся, тщетно пытаясь найти в толпе Бьянки, с целью испытать свое новейшее изобретение, якобы способное позволить ему позорно не падать в обморок при виде родной сестры. Ангельским терпением Хаято не отличался, и у Тсуны к середине вечера принялся нервно подёргиваться правый глаз, остро реагируя на окружающую обстановку и особенно отзываясь на безудержное мельтешение и неспокойные ломаные движения подрывника. Такеши, сидящий по левую сторону, разительно отличался от чрезмерно активного хранителя Урагана, став полной его противоположностью, мог только позавидовать бьющей через край энергией. Монотонно он мешал вилкой пасту с морепродуктами, давно остывшую и изрядно замученную. И задумчиво подпирал рукой голову, явно пребывая в невесёлых размышлениях. Причины дурного настроения никому не раскрывались, хотя считались банально простыми, мечнику действительно было из-за чего печалиться. Сегодня днём необдуманным поступком он собственноручно уничтожил светлое чувство, постепенно зарождавшееся у них с учителем. До сих пор проклинал неопытность и молодую вспыльчивость в филигранных делах. Безудержным стремлением обладать недосягаемым он умудрился всё окончательно разрушить и напрочь перечеркнуть дальнейшие совместные тренировки. После содеянного следовало забыть о так полюбившихся спаррингах. Порой он не мог определить, что же больше влекло и заставляло стремглав бежать в назначенное место, получая от варийского капитана скупые сообщения, в скором времени ставшие необходимостью, словно вдыхаемый воздух: страстное желание увидеть Скуало или испытать незабываемые эмоции от первоклассного боя со Вторым Императором мечей? Проклиная извечную бестолковость, Ямамото истязал себя, прокручивая в голове одни и те же кадры недавно минувших событий — раз за разом. Каких-то пару часов назад они красиво исполняли свои наилучшие техники, резво отбивая атаки друг друга, ловко уходили в защиту, избегая ударной волны. Наслаждались кратким мгновением единения, что было гораздо прекраснее, чем любое плотское наслаждение. И впервые, сегодня, у японца получилось парализовать талантливого соперника. А что он, бестолковый, решил сделать дальше? Правильно, слепо захотел прикоснуться к святому… К нерушимой клятве другому человеку. Такеши вовсе не обратил внимания на вмиг изменившийся искристый взгляд Суперби, стремительно заволакиваемый грозовым фронтом. От явной радости за впечатляющие успехи ученика, демонстрирующего феноменальные результаты спустя больше полугода интенсивных тренировок, не осталось и следа. Если бы тогда наглец сумел внимательнее присмотреться, то точно увидел бы в глубине серого взора мелькающие разряды смертоносных молний, те, что при разбушевавшейся стихии били перпендикулярно земле, причудливо разветвляясь в черноте мрачного неба. Вздрогнув от эфемерной вспышки, Такеши наконец отвлёкся от созерцания тарелки и безучастно оглядел приглашённых лиц, постепенно собирающихся в банкетном зале. Не найдя искомого объекта, тяжело вздохнул и вновь погрузился в отчаяние — продолжил терзать смятённое сознание, наказывая себя. Возвращаясь к важному моменту, где словно в замедленной съёмке он потянулся к завораживающе длинным волосам соперника. Однако следом в буйной голове возникла ещё более абсурдная идея: прикоснуться к упрямо сжатым губам и почувствовать их вкус. Что это могло быть? Свежесть после дождя с оттенками озона, отрезвляющая и лёгкая, будоражащая душу? Или наоборот — тяжесть обрушившейся водной стихии, девятый вал, сносящий последние остатки разума? Какой же он идиот! Вилка со звоном отлетела в сторону. Окружающие люди в удивлении обернулись и начали перешёптываться, чуть ли не показывая на их столик пальцем. Только Ямамото всё безразлично, он лишь поймал на себе обеспокоенный взгляд школьного друга. Казалось, Савада с лёгкостью читал его, словно открытую книгу, и уже не скрывал нешуточного волнения вперемешку с глубокой озабоченностью. Десятый уверен, что-то произошло, но предусмотрительно занял позицию ожидания. Хранитель Дождя Вонголы самый жизнерадостный из всех членов команды и в то же время невероятно скрытный. Что у того было на уме, и какие истинные эмоции скрывал он под маской вечной улыбки — не знал никто. Оставалось смириться и не торопить события, пока друг сам не сделает первый шаг навстречу. Правда в довесок к многочисленным проблемам Такеши ему не нужно осуждение Тсуны, с лихвой хватило праведного негодования от разъярённого Скуало. — Извините, — дежурно улыбаясь, виновно произнёс Ямамото, словно прощение просил вовсе не у собравшихся за столом. «Надо было раньше извиняться!» — рычало сознание голосом разозлившегося итальянца. Он даже не успел дотянуться до мечника, как тот, превозмогая боль, вырвался из парализовавшего оцепенения и мигом отбросил от себя наглеца на добрый десяток метров. Такеши, сильно стукнувшись головой о дерево, в определённый момент уверился, что возникшая темнота в глазах уже никогда не рассеется, оставляя его навечно ослепшим. И это не было бы особой горечью, ведь после того, как зрение постепенно вернулось и сфокусировалось, он не наблюдал бы злого как чёрт учителя, напоминавшего собой разъярённую фурию. Гневные глаза метали яркие и пронзительные молнии, раня душу, а длинные серебристые волосы эффектно развивались за спиной под воздействием мощного выброса пламени Дождя, делая образ жутко устрашающим, ничем не уступающим пресловутому облику варийского босса. Вмиг их настиг дикий колючий холод, словно они очутились в поистине ледяной пещере. В определённый момент Ямамото почудилось, что он весь сейчас покроется инеем. Жгучий мороз постепенно подбирался к лёгким, нещадно раздирая сосуды, остужал горячее сердце и шальную голову. Через ослепляющую боль чётко виднелось основополагающее различие в мировоззрении. Скуало являлся прирождённым убийцей и, не прощая ошибок, с лёгкостью убивал неугодных. Настолько сильна была зловещая аура, что ему стало невероятно сложно подняться на ноги. Чужая энергия враждебно давила и, принудительно заставляя оставаться в склонённом положении, окончательно добивала остатки гордости. — Держи подростковые гормоны при себе, — презрительно процедил Суперби, сжимая механическую кисть с прикреплённым мечом и борясь с желанием покромсать японца на его столь любимые суши. Сам он особой любви к последним не питал, не разделяя трепетного восторга. — Прости… — сорвавшийся шепот с губ провинившегося оглушительно разлетелся в наступившей выжидательной тишине. — Прости, Скуало, — он повторял вновь и вновь в безуспешных попытках встать, однако неосторожными действиями вызвал помутнение в глазах. И благословенная темнота заволокла его сознание. Ничего страшного не случится, если он полежит ещё немного, устало прислонив голову на внезапно оказавшийся удобный ствол дерева? «Он заслужил» — монотонно билась единственная здравая мысль в опустевшей голове. Если Скуало решит игнорировать, оборвав всяческие контакты… То точно будет правильным поступком, но, чёрт возьми, это невероятно жестокое лишение! Ямамото всячески противился, не желая принимать грубую действительность. Горькое осознание тяготило похлеще, чем чужое пламя Дождя. Он прекрасно знал, насколько сложно было оказаться в поле зрения Второго Императора мечей, не говоря уже о невероятном — допуске в личное пространство. Становясь недосягаемым в безупречном мастерстве, капитан постепенно обрастал невидимой и несокрушимой бронёй. Подпускал к себе далеко не всех, прописывая жёсткие рамки и тщательно контролируя отбор претендентов. «Кретин» — возник неутешительный вердикт, произнесённый строгим голосом учителя. И с чего он, полный болван, решил, что у него есть этот заветный пропуск? В тот момент Такеши ужасно захотелось забраться на крышу школы в Намимори. Испытывая схожее жгучее разочарование, он бы без особых раздумий сорвался вниз. Вряд ли бы кто-либо в состоянии был его остановить. — Врой! Предупреждаю в первый и последний раз, законченный ты идиот, не стоит совершать опрометчивых поступков, зная о безуспешности исхода! Всегда взвешивай потенциальные возможности, ведь на пути могут повстречаться противники в разы превосходящие твои способности, — внешний облик капитана Варии постепенно приходил в норму, однако повышенная агрессивность до сих пор прослеживалась в его интонации. Скуало, стремительно остывая, гасил обжигающую холодом ярость. Такеши простили. Имея за плечами огромный и поистине бесценный жизненный опыт, Суперби вовремя собрался и, использовав во благо отвратительный проступок, достойно преподнёс наглядный урок нерадивому оппоненту. Не веря в свою удачу, Такеши приоткрыл правый глаз, а после шкодливо расплылся в одной из самых искренних обезоруживающих улыбок из всего арсенала. — Ты говоришь про себя? — попытался отшутиться, окончательно стирая позорные следы произошедшего, словно и не было ничего. — Плох тот ученик, который не может превзойти учителя, — обречённо изрёк мечник, мученически вздыхая и возводя очи горе. — На кой чёрт я с тобой связался? Безнадёжный случай, — невесело подытожил, следом подкидывая носком ботинка лежащий на земле Шигуре Кинтоки. Ловко перехватывая лезвие правой рукой, он стремительным шагом сократил разделяющее их расстояние. Такеши благодарно взялся за протянутую рукоять и, только прикоснувшись к холодной стали, смог вздохнуть с нескрываемым облегчением, чувствуя душевное умиротворение. Внезапно вдалеке взметнулись стаи перепуганных птиц, оглушительными и недовольными воплями разлетаясь по округе. Цепкий серый взгляд остановился на побледневшем лице японца, в попытках тщательно скрыть проблески стылого негодования. Кадр, пару раз исказившись рябью, застыл. Как вдруг, уже находясь в зале, не в лесном массиве где-то недалеко от варийского штаба, Такеши посетило оглушительное понимание, чего-то жутко знакомого в испытываемых ощущениях: схожие уничтожающие взоры и мощное психологическое давление. Осознание, что никакая другая волевая личность не сравнится с исключительно бешеным темпераментом мечника. Фанатичная решимость и кровожадное безумие в одном флаконе. Совершенная гармония жестокости и безудержная страсть к смертельным опасностям. Безупречное сочетание черт для взрывного Занзаса. Они безоговорочно созданы друг для друга. Пришедшая мысль обожгла не хуже огня; внезапно Ямамото удивлённо вскинулся. Вовсе позабыв обо всех, стремительно вышел из-за стола и хотел было направиться в уборную, чтобы привести себя в порядок, как случайно столкнулся с кем-то по пути. Не сориентировавшись, он комично рухнул навзничь, следом случайно опрокидывая поднос с закусками, за который так неудачно рефлекторно схватился. — Врой! Какой неуклюжий болван! — громко процедили сверху. Оглушительный грохот привлёк всеобщее внимание. Люди по близости резко обернулись, взволновано наблюдая за разыгравшимся представлением, а кое-кто, абсолютно не стесняясь, бросал неодобрительные взгляды в их сторону. «Привычная язвительность — наверное, хороший знак?» Такеши всерьёз задумался и мысленно восхитился, насколько Скуало было глубоко безразлично, какой эффект неизменно производил своим громоподобным голосом на окружающих. И кто на него косо смотрел — тоже индифферентно. Следовало бы поучиться холодному равнодушию, ещё один пункт во внушительном списке дел по совершенствованию себя и повышению морального облика в глазах учителя. Умение весьма полезное и явно в будущем сбережёт кучу нервов. Такеши неуверенно кивнул, соглашаясь со здравыми мыслями. Тем самым еще больше удивляя и забавляя Суперби, тот привычно оскалился, достал одну руку из кармана брюк и протянул, помогая подняться на ноги. — Тебя случаем Каваллоне не кусал? — продолжил насмехаться итальянец, в ироничном взгляде которого только и читались озорные искорки настоящего веселья. «Шутит — это ведь неплохо?» Продолжил раздумывать Ямамото, и в тот же момент пришло новое откровение: Скуало эффектно выделялся из всей мафиозной свары. Не столько экстравагантным внешним видом (длинные волосы, доходящие до пояса, стали уже привычным элементом облика варийского капитана), сколько завораживающим цветом проницательных глаз. Хотелось всматриваться в самую глубину, подмечая малейшие изменения оттенков и улавливая грядущие перемены настроения. Серый взгляд мог быть разным, но никогда — безликим. Всегда горел изнутри холодным пламенем или испепеляющим чистым светом, бывало и вовсе сливался в расплавленное белое золото. Многие бы окрестили его диким, однако они попросту не видели мечника в безмятежном состоянии, не знали его самого. Лишь Такеши имел некоторые привилегии: в разгаре боя успевал заметить беснующее истинное безумие на дне радужки цвета стали. Такеши застыл, украдкой всматриваясь в красивое лицо учителя и пытаясь определить по насмешливому взгляду его подлинное настроение. — Я тебя так сильно на тренировке приложил что ли? — приблизившись, Суперби перешёл на шёпот, обжигая попутно шею и заставляя кожу вмиг покрыться мурашками. Ничего не значащий жест, специально сделанный с целью отгородиться ото всех. Впутывать любопытных собравшихся в ранее произошедшее и тем более разбираться с последствиями с Тсуной — у него желания не находилось. Десятый и так внимательно смотрел на них округлившимися от удивления глазами. Сидя поодаль за столом и не меняя положения зависшей в воздухе руки с наполненным бокалом шампанского, уже мог неизвестно что себе вообразить. Один Такеши ничего не замечал вокруг, усиленно вёл мысленный диалог и заторможено пытался расценить все совершаемые поступки, старательно ища потаённые смыслы в произнесённых словах. С каждой минутой ожидаемых подвохов не находилось. И всё равно, он до сих пор не мог поверить в своё незаслуженное счастье. На него действительно не держали обиды? — Извини, — произнёс виновато японец со смущённой улыбкой на пол-лица и беспечным жестом взъерошил на затылке короткие волосы. Лицо капитана Варии на миг дрогнуло, исказившись в праведном недовольстве. Скуало давно осточертела и невероятно сильно бесила неискореняемая черта ученика — постоянно за всё извиняться. И только он попытался выразить глубину собственного возмущения по столь вопиющему поводу, как инстинктивно замер, оставшись в одном положении вместе со всеми окружающими людьми. Хватило мгновения, чтобы ощутить неистовую мощь нежданного гостя. Следом зал огласил громогласный звериный рык. Музыка тотчас стихла, погружая всех в звенящую тишину. Не каждый раз в разгар ужина на грандиозном вечере мафии внезапно появлялось дикое животное. Нечто из разряда невероятного, что в дальнейшем сулило оглушительные разборки явно вышедшей из-под контроля ситуации. Стремительно ворвавшись, опасный хищник лихо вприпрыжку промчался к столу Иемитсу. Тряхнув громадной мордой, он ловко поднялся на задние лапы, скрежеща мощными когтями и звонко задевая столовые приборы из серебра наивысшей пробы вместе с тарелками из премиального фарфора с набитым по краям золотом в стиле рококо. И в завершении, оглушительно клацнул острыми белоснежными клыками в непосредственной близости перед главой CEDEF. Последний остолбенел с так и не дожёванной едой во рту и ошалело взирал на наглое животное. Прошла тягостная секунда ожидания и зал, наконец просмаковав нервный шок, взорвался не менее громкими воплями и также моментально затих, услышав следом хрипловатый голос с отчётливо улавливаемыми нотками насмешки. — Бестер, не стоит так откровенно пугать желанных гостей. Заслышав презрительную интонацию говорившего, собравшиеся снова изумились, повторно испытывая глубочайшее потрясение, наблюдая невообразимую картину. Право, не каждый раз в разгар ужина на грандиозном вечере мафии сталкивались две весомые и в то же время противоречивые фигуры альянса: Тимотео с собственным сыном, некогда бывшим наследником семьи. Тсуна незаметно метнул взгляд на Скуало, и без гиперинтуиции ему стало ясно: тот в замешательстве, также, как и все, впервые видел начальство после длительного отсутствия. С той разницей, что большинство присутствующих не наблюдали сына Тимотео больше девяти лет. Дело принимало опасный поворот, его критическая теория, что босс Варии мог быть и не в курсе текущих дел, сегодня подтвердилась. Открывшийся факт Десятому радости не добавлял; проблемы только начинались. Хотя, кого он обманывал, они уже возникли задолго до всего происходящего. Тем временем Девятый с милой старческой улыбкой неспешно проследовал в центр зала, грузно опираясь о посох, а следом степенно остановился Занзас. Сплошная идиллия. Они безупречно играли свои роли, производя впечатление сплочённой и любящей семьи, незначительными мимолётными жестами демонстрировали истинную гармонию в отношениях. Естественно и привычно, с толикой завидного постоянства. По залу разошлась волна возбуждённых шепотков. Одни вспоминали, как Занзас в столь юном возрасте стал боссом влиятельного и самого опасного отряда первоклассных элитных убийц, и настолько глубоко погрузился в насущные дела Варии, что не мог и минуты выкроить на праздные вечера, окончательно пропадая из поля зрения. Стал жутко занятым, борясь за несокрушимые идеалы — усиления позиций Вонголы. Другие же размышляли о его кричащей репутации, как тот знатно дебоширил ещё с подросткового возраста. Смаковали весьма правдивые слухи о грязных выходках в некоторых сомнительных сделках, а также о полном неподчинении семье. О развязном поведении и громких кутежах с частыми визитами в публичные дома. Список грехов можно было продолжать до бесконечности: что только не приписывалось не стесняющему себя условностями сыну Девятого. В целом, общество раскололось, разрываясь между Занзасом — отличным боссом, заботящимся о единстве и могущественности семьи, и Занзасом — кутилой, наплевавшим абсолютно на всех. Однако все сходились к единственному утверждению — агрессивный нрав варийского босса и его разрушительная сила были хорошим подспорьем для первого случая и со всеми отсюда вытекающими последствиями — для второго. Хороших людей, не запятнавших себя, в мафии не существовало в принципе. Бестер недовольно исчез ровно в тот момент, когда Иемитсу наконец отмер и сумел дожевать кусочек кальмара, грозившимся непременно застрять в горле. К слову, моллюск показался ему бесконечно резиновым. В робком гуле обсуждений мужчина отложил столовые приборы. Владелец коробочки с лигром одарил всех пренебрежительным оскалом и каждого удостоил презрительным взглядом, словно внезапно открыл для себя сборище мерзких насекомых. И беззаботно прошествовав к застывшему официанту, ловким движением руки взял бокал шампанского с серебряного подноса и надменно приосанился. Теперь очередь поражаться до глубины души настигла побледневшего мечника. Босс и шампанское? Нет, стоило странную плёнку произошедшего отмотать назад. Занзас и Тимотео? Скуало уже был готов отчаянно хвататься за сердце, ведь столько потрясений за непродолжительный промежуток времени оно могло попросту не выдержать. — За успешное окончание годового контракта с Вонголой! — громоподобным голосом изрёк Занзас и поднял хрустальный фужер. Зловещая фраза разлетелась по залу и погрузила его в оглушительную тишину, сметая оставшиеся несмелые чужие шепотки. Старик ответно потянулся за оставшимся, одиноко стоящим шампанским на том же подносе и под пронзительным взглядом алых глаз звонко чокнулся бокалом. Сделал маленький глоток, когда как его оппонент мигом осушил всё содержимое до дна. Почувствовав на языке горькое послевкусие, тот едва заметно усмехнулся, а после медленно опустил пустой фужер на стол ошарашенному Иемитсу, при этом дерзко подмигнув. Творилось нечто невероятное: впервые Занзас откровенно улыбался, глядя прямо в лицо Тимотео. Столь непривычно выраженное удовольствие выглядело неимоверно жутко, чем если бы варийский босс просто скалился в безграничной злобе и свойственной ему одному высокомерной манере. — Я хотел бы поднять тост за моего сына, который прекрасно руководит одной из самых невероятно сложных структур нашего альянса, и наряду с постоянно граничащей смертельной опасностью демонстрирует впечатляющие результаты. Я рад, что ты, Занзас, наконец, нашёл заслуженное признание в этом мире. Сардоническая улыбка Занзаса слабо дрогнула, помрачнев. Вряд ли кто-то из присутствующих заметил начинающиеся изменения в выражении лица юноши. Однако это не ускользнуло от глаз узкого круга посвящённых — избранных: Скуало, хорошо осведомлённого о сложном и хитросплетённом внутреннем мире своего босса, и Тсуны, вмиг почувствовавшего убийственно злую ауру, который чуть ли не явственно наблюдал за возникшими тёмными всполохами бешеной энергетики, расползающимися по всему залу. Будучи негласно причастным к чужой тайне, пронизанной свирепой болью и окутанной паутиной лжи, он готовился к возможному нападению. Чудовищное давление, возникшее из ниоткуда, ощутили абсолютно все собравшиеся. Оно наслаивалось, сгущая воздух, проворно пробиралось под кожу, растворяясь в крови, и бешено проносилось по венам, взрываясь однообразным гулом в висках, что впоследствии вызвало иррациональный страх в сердцах, и напрашивался лишь один вывод: не стоило пытаться переходить дорогу боссу Варии. Спустя мгновение, зал разразился оглушительными аплодисментами, полностью соглашаясь с озвученным мнением Девятого. Безусловно — не существовало на свете лучшей кандидатуры на место босса элитного отряда убийц. Не обратив особого внимания на осязаемую опасность, все подняли бокалы и осушили их с превеликим удовольствием. В посуровевшем взоре сверкнул ледяной отблеск и также быстро исчез, растворяясь в алом зареве. Занзас многозначительно хмыкнул и бросил мимолётный, ничего незначащий, взгляд на старика. Ни один мускул не дрогнул на его смуглом лице, к губам словно намертво приклеилась кривая ухмылка. Из последних сил сдерживал себя, дабы не разнести здесь всё к чертовой матери. Благо он вовремя убрал Бестера в коробочку, иначе зверь бы имел шансы случайно набедокурить… К примеру вознамерился откусить голову старому ублюдку. То, что Тимотео, не изменяя себе, выкинет финт, было вполне ожидаемо. С течением времени их ставки только повышались. И раз опасные игры теперь перешли в другую плоскость, то… Кольцо на его руке полыхнуло чистым пламенем Неба. Не смотря на всеобщее изумление в образовавшейся звенящей тишине, Занзас взял очередной бокал с подноса, не без удовольствия подметив, как у бледного официанта скоро случится нервный припадок или вовсе обморок. Чужой страх его всегда забавлял, подпитывая неукротимую ярость, постоянно предоставляя небывалый заряд бодрости, а вкупе с подвернувшейся возможностью окунуть в дерьмо старика, так вообще вызывал блаженную эйфорию. Сродни долгожданному оргазму. Дерзко отсалютовав старику, он сделал большой глоток. А после, выждав необходимое время — чтобы ни у кого не возникло подспудного ощущения, что ему осточертело пребывание в ненавистном обществе и уже нестерпимо хотелось поскорее от него избавиться, Занзас чересчур вальяжно развернулся и неспешно проследовал по направлению к помпезным балконам. Неприкрытая вычурность события и фальшь открытой доброты порядком надоели. Приятная музыка снова заиграла после соответствующего незаметного жеста, призывающего к продолжению торжества. Официальную часть появления Девятого с сыном можно было считать завершённой. Иемитсу, не ожидавший знакового присутствия Занзаса на вечере, изумлённо перевёл внимание на Тимотео, на что тот, в ответ на немой вопрос, продолжал искренне улыбаться и, покачав головой, махнул рукой, мол волноваться не стоит. Однако советника сложно обмануть, он достаточно провёл времени с Девятым, чтобы заметить тщательно скрываемый, полный беспокойства, взгляд. Собирая буквально по крупицам незначительные изменения в мимике, он с лёгкостью распознал истинное отношение действующего босса Вонголы. Тсуна со своего места видел картину иначе и более того проглядел мимолётный жест. Чувствуя невероятную ответственность и используя подвернувшийся момент, пока еще не поздно, он решил сгладить острые углы. Другого шанса в ближайшее время точно не предвиделось. Интуитивное осознание толкало вперёд, придавая сил и мужества для осуществления задуманного. Деликатно выждав пару минут, когда бурная волна обсуждений, прокатившаяся по залу, естественным образом схлынет, Десятый резко встал. Аккуратно сжал плечо вскинувшегося Хаято, как бы намекая, чтобы тот не вздумал идти следом, и попутно взяв недопитый бокал, он зашагал к створчатой двери балкона, где некогда скрылся Занзас, вовсе не обратив никакого внимания на провожающий его взгляд серых глаз, смотрящих настороженно и зорко следящих за развернувшейся сценой. Принудительно попав в ряды непонимающих, Суперби оказался попросту обезоружен и морально не готов что-либо предпринять. Немыслимость произошедшего парализовала его не хуже собственной разработанной атаки «Атакко Ди Скуало». В опустевшей голове билась одна крамольная мысль, впоследствии грозившаяся разразиться тупой болью. «Какого чёрта здесь происходит?» Вопиющий факт не хотел вклиниваться в осознанную картину мира. Изменившийся Занзас, внезапно представший в новом облике, и его безупречное поведение, граничащее с образцовой флегматичностью, особенно настораживали. Отросшие пряди чёрных смоляных волос периодически спадали на кроваво-алые глаза, ярко выраженное равнодушие на смуглом лице создавало обманчивое впечатление об истинных намерениях, а беззащитно оголённая шея, без привычно вплетённых побрякушек, притягивала всеобщее внимание. Словно варийский босс только что прибыл из десятилетнего будущего, являясь совершенно не тем человеком, которому Скуало поклялся в вечной верности. Представшая всем обновлённая версия была безупречна и ни в чьей преданности не нуждалась. Впечатляющий образ, красноречивый взгляд и ощутимо возросшая мощь — да он в одиночку положит роту солдат, начинёнными Гола Моска наперевес, и даже не поморщится. Нет, его босс всегда славился разрушительной силой, однако был не в состоянии подавить лютый гнев и подчинить себе, чтобы ментально проявлять чистое пламя Неба без примеси Урагана. Ведь оно плохо сочеталось с любым подвидом, имея кардинально разную природу возникновения. Поистине, публичная демонстрация оказалась уникальным, завораживающим событием. Капитан был невероятно горд за босса и в то же время испытывал внутри непомерную обиду, разъедающую сердце. Все существенные трансформации — плоды тяжёлых трудов, и ещё неизвестно, через что пришлось пройти Занзасу в одиночку. Если когда-то его юношеские бравады о бесполезности окружающих людей лишь вызывали улыбку и особо не цепляли за живое, то сейчас избитые фразы казались живым олицетворением действительности. Теперь ему уже никто не был нужен. «Именно это с нашей последней встречи ты хотел сказать, Занзас?» — прогорклое воспоминание сгоревшего прошлого болезненно отозвалось в груди. Мечник рефлекторно сжал руки в кулаки, что не ускользнуло от внимательного взора одного из близкостоящих наблюдателей. Одёрнув себя в попытке подбодрить, Ямамото долго всматривался в глаза Скуало, наблюдая, как в глубине серой радужки разыгралась шквалистая стихия. Миг, и дотошный японец уже готов с лёгкостью констатировать достижение предпоследней стадии перед катастрофическим взрывом. Предвестником бури являлось малозначительное действие, когда разозлённый Суперби громогласно и от души «вройкал». Но коронного клича не последовало; в последний момент затуманенный взгляд учителя обратился напрямую к Такеши: встретившись с обеспокоенным карим, он мгновенно рассеялся. Грозная волна ворчливо разлетелась о непробиваемую стену сочувствия, оставляя место тихому штилю. — Чёртов ублюдок! — ядовито и невероятно проникновенно прошипел Скуало, удивляя несвойственной интонацией. Сегодня у всех был вечер невероятных открытий. Не время и не место, чтобы обнажать в открытую непреодолимые проблемы между капитаном элитного отряда убийц и его боссом. Несокрушимая Вария, так изысканно прославленная устами Девятого, должна была следовать дальше по тернистому пути к величию. Скуало наконец отвлёкся от бездумного созерцания двери балкона, порывисто и нервно взял шампанское и выпил залпом. Чуть поморщившись от неприятной горечи напитка, он, бурча что-то себе под нос, спешно вышел из зала. Оставил Такеши в одиночестве стоять, словно на перепутье двух дорог, на одной из которых нещадно буравил выжидающим взглядом Хаято, а на другой маячила удаляющаяся фигура мечника. Хватило нескольких секунд раздумий, и Ямамото, не оборачиваясь, кинулся следом, не видя, как подрывник обречённо опустил глаза в тарелку и скривился от отвращения, пытаясь совладать с острым желанием разнести тут всё к чертям. Сейчас он был нужнее горделивому мечнику, пускай тот всячески демонстрировал беззаботный вид и не производил впечатление хоть в чём-то нуждающегося. Внимательный ученик случайно успел разглядеть мимолётный проблеск невероятной боли в сером взоре.***
Ночь скрывала во мраке много неприятного, незаметно маскируя от чужих глаз всё гадкое внутри самих людей. Занзас периодически ловил себя на мысли, что именно тёмное время суток постепенно становилось его любимым периодом дня. Неустанно всматриваясь в даль, он ощущал дежавю: будучи беззаботным мальчишкой, когда-то стоял точно также, наслаждался природными красотами, привлекательными перспективами скорого наследства и слепо считал, что имея абсолютную власть, мог подчинить абсолютно любого. Частенько, оперевшись руками о балюстраду, он окидывал оценивающим взглядом обширные владения и представлял невероятные картины будущего. Как и сейчас, только с внушительной разницей потерянного времени, вероломно отобранного стариком. Следом исчезли непростительное легкомыслие и поверхностное отношение ко всему. И довольно давно открылась непреложная истина — всё чужое. То шампанское он уже успел выпить, и теперь в руках привычно расположился гранённый бокал с виски. Задумчиво повертев им и расплескав по стенкам янтарную жидкость, Занзас сделал внушительный глоток. Дверь приоткрылась и также резво закрылась, а проворная полоска света на миг облизнула склонившуюся тёмную фигуру к мраморному парапету. — Поздравлений не жди, — глухо произнёс Занзас с выцветшей интонацией, будто ярость наконец перегорела для данного, некогда приоритетного, направления. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать походку непутёвого недомерка. А ведь он пропустил помпезное торжество, организованное в честь официального признания наследника. Старик шустро подсуетился, после Конфликта Колец вынося кандидата на всеобщее обозрение. Боялся чего-то? Кажется, с триумфального события прошёл месяц, впрочем, Занзас плохо запоминал ничего незначащие даты. — Я не поэтому сюда пришёл, — устало изрёк Тсуна и, решительно остановившись рядом с итальянцем, опрометчиво привалился спиной к балконному парапету. Похоже, ночь — приятное время суток и для таких молокососов, иначе откуда ещё мальчишка набрался столько смелости и хамства, позволяя себе приблизиться к самому боссу Варии, вселяющему благоговейный трепет и панический ужас в неокрепшие умы недалёких людей. Бросив мрачный взгляд на бестолковую макушку с торчащей копной каштановых волос, Занзас невесело подметил про себя, что новоявленный наследник заметно подрос. И наконец-таки исчезло то идиотское выражение лица с наивно большими оленьими глазами. Отчасти заслуга Бьякурана, открывшего невероятные тайны мафиозного мира. Теперь крайне сложно было нацепить сломанные розовые очки и продолжать смотреть на всё иначе. Пресловутое сострадание и жертвенность прекрасны до первого столкновения со смертельным врагом, сулящим банальные перспективы сыграть в ящик. Что чувствовала версия Десятого из несостоявшегося десятилетнего будущего, умирая в осознании, как собственноручно подверг всех любимых неотвратимой опасности? Проиграв, не придумал ничего лучше, чем переложить ответственность за свои необдуманные решения на поколение помладше. Отвечать на мысленные дилеммы босс Варии не собирался, это его ничуть не интересовало, и тем более он не намерен забивать голову ненужной информацией. Главное, что оставалось неизменным — пройдут года, а он никогда не примет ущербного недомерка в роли Десятого. — Ты знаешь, наши мечники… — Я не собираюсь, — резко перебил Занзас и, сделав очередной глоток виски, бросил пронзительный взгляд на оппонента, — обсуждать досуг своего капитана. — Я к тому… — Ты тупой? — в свободной руке вспыхнул сгусток пламени Ярости, как предупреждающий знак — тема закрыта для обсуждения. Савада шумно вздохнул и возвёл очи горе. Никто и не говорил, что будет легко. Особенно, если дело касалось непосредственно Занзаса. Однако им всё равно рано или поздно пришлось бы налаживать диалог. — Мы можем подраться, если ты способен выслушать меня только так, — спустя пару томительных минут, на выдохе произнёс Тсуна. В свете последних событий перчатки он постоянно носил с собой. — А не слишком ли самоуверенно для такого шпингалета, как ты? — отчётливо послышался сарказм: сын Тимотео откровенно насмехался над ним, парадоксальная ситуация его лишь забавляла. Бестолковая затея. Рационально всё обдумав, Савада решил капитулировать; как-нибудь в следующий раз попытается поговорить, а пока никто из них не был готов. Право не думал же он, что за год Занзас действительно изменится и выскажет сразу и напрямую свои предположения на сей счёт? А после они вместе сядут и будут пытаться выйти из сложившейся ситуации, ища компромиссы. Несусветная глупость! И уже нестерпимо захотелось развернуться и поскорее уйти. Послать благие намерения куда подальше. С чего он взял, что его вообще будут слушать? Хотя сейчас они вели несодержательный диалог, умудрившись не разнести ничего в округе. Невероятный успех и явный прогресс в потеплении сложных отношений. Беря в расчёт, что в этом мире Тсуну с варийским босом объединял Конфликт Колец и скудная парочка воспоминаний из десятилетнего будущего. Поэтому на что-то большее рассчитывать — бесполезно, должны пройти годы. Да и откуда доподлинно известно, возможно Занзас и не смирился со своей будущей версией? Опасно вести дела со скрытным человеком, иррациональные мотивы и поступки которого плохо подчинялись логике. Будучи некогда прекрасно осведомлённым о реальном положении дел и осознающим всю тщетность попыток, он всё равно упорно шёл на Вонголу, реализовывая заветное желание стать Десятым. Причём несколько раз. Такой решительности мог позавидовать каждый. Проще сказать — самоубийственности… Взвесив все за и против, Тсуна кивнул самому себе и оттолкнулся от ограждения, неспешно продвигаясь к выходу. Не время и не место. И вдруг замер, услышав в спину угрожающую фразу: — Ты лучше следи за личными хранителями, мелкий мусор. А со своими, — Занзас прервался, делая очередной глоток виски, — я разберусь сам, — Тсуна заинтересованно обернулся, открыто разглядывая профиль, остро вырисовывающийся на фоне кромешной тьмы. — И пей нормальные напитки, а не эти бабские шипучки. Своеобразная точка в их и так немногословном диалоге. Десятый нахмурился, неприкрытая издёвка пролетела мимо ушей. Однако кое-что заставило задуматься. Сделав пару шагов к двери, он всё же решил напоследок уточнить, что имелось ввиду под первым предостережением. Развернувшись, он внезапно встретился с убийственным алым взором, в глубине которого ясно читалась едкая насмешка. Занзас специально обратил на него внимание, чтобы тот, если не по интонации, то хотя бы по взгляду сумел прочувствовать, используя хвалёную гиперинтуицию, насколько босс был в курсе. И раз Скуало всё ещё существовал на этом свете, значит он принял как данность. Или до сих пор решал, что стоило предпринять. Яркая вспышка осознания, и Савада, расширив глаза, ошарашенно застыл, словно Занзас невербально нанёс ему парализующий удар. Воздух в лёгких сжался, а в голове запульсировала неприятная мысль потери одного из ключевых элементов целостной картины мира. Тсуна спешно обернулся, вглядываясь в оконный проём, и случайно в зале поймал облик удручённого Хаято, склонившегося к тарелке, и следом макушку уходящего Такеши. Сложить очевидные вещи воедино не составило труда. Вот только этого ему не хватало для полного счастья. Со спины донёсся разразившийся лающий смех Занзаса — такой же, как при гибели капитана в чёртовом аквариуме с гигантской хищной рыбиной. Тот заливисто смеялся, держась рукой за живот, а виски в его стакане грозилось вовсе расплескаться. — Зато тебя от души позабавил, — грустно бросил Тсуна и, не задерживаясь, вышел из балкона, слыша вслед непрекращающийся дикий хохот. «Никчёмный Тсуна! Как ты не заметил у себя прямо под носом зарождающуюся трагедию?»***
Припаркованный у подножья особняка Вонголы Ламборгини Венено смотрелся зловеще и вызывающе. Занзас любил дорогие игрушки, особенно — всегда и во всём выделяться. Порой внешние атрибуты являлись простым олицетворением себялюбия. Нарциссизмом не страдал, но бывало засматривался на себя в зеркальных предметах. Вот как сейчас, нетерпеливо оглядывая кабинет Девятого, он вертел в руках ручку из белого золота, попеременно ловя мелькающие фрагменты облика на отражающей поверхности драгоценного металла. Открывающиеся опостылевшие виды с балкона сыну Девятого в скором времени надоели, и он переместился в более привлекательное место. Точнее — некогда будучи таковым. Теперь оно потеряло особый лоск, выглядело донельзя вычурным и являлось заключительным аккордом прекрасного вечера. Вольготно развалившись в широком кресле для посетителей, Занзас терпеливо ждал хозяина убогого кабинета. Однако Тимотео не заставил долго ждать, открыл дверь и, не обратив внимания на довольного босса Варии, прошёл к широкому столу. Торжественная атмосфера в комнате вмиг изменилась, откуда-то возникла холодная настороженность. Приятная расслабленность мгновенно улетучилась, вызывая в душе смутное сомнение. Не нужно обладать феноменальной интуицией: оба знали, что задушевный разговор не предвещал ничего хорошего. — И где мне подписать? — выждав паузу, Занзас прекратил нетерпеливо мельтешить ручкой и поднёс её ближе к старику. — Смотри, какую безделушку прикупил в Марокко ради знаменательного случая. Пренебрежительный тон и откровенно издевательский взгляд никак не задели Девятого. Он уже свыкся с горьким осознанием: ничего не будет прежним и никогда открыто поговорить у них не получится. Ни в какой другой жизни. Искреннее сожаление внезапно настигло из глубин покорёженного сердца. Даже если представится невероятный случай в будущем, то Тимотео был вовсе не уверен, что сумеет дожить до столь благополучного момента. — Я не понимаю, о чём ты, Занзас, — старик удручённо выдохнул, поудобнее усаживаясь в своём кресле, а мыслями продолжал находиться где-то далеко за пределами кабинета. В усталых глазах его отражалась неимоверная печаль, постепенно заволакиваемая дымкой произошедших событий. — Кто из нас хотел крепкую семью? — выражая неподдельное удивление, собеседник насмехался, искусно играя на усталых нервах. — Хотел, но почему именно сейчас ты решил об этом вспомнить? — вовремя вынырнул из зыбкой трясины печальных дум Девятый и с любопытством посмотрел на приёмного сына. Взор его постепенно светлел, обретая острую проницательность. Достаточно секунды, чтобы Занзас осознал роковую ошибку в первоначальных предположениях. Подослал того странного старика в Марокко точно не Тимотео. Всё оказалось намного сложнее и запутаннее. И с переломного момента дело обрело неожиданный поворот, заставляя сердце забиться в сладком предвкушении. Давно босс Варии не разгадывал тайн вонгольского двора, правда будут ли они интересными и стоящими особого внимания — спорный вопрос. А что если тот подозрительный дед и вовсе был не причастен к Вонголе? Занзас ошеломлённо застыл, отчётливо вспомнив фото в рамке в родном доме, когда он мелкий впервые рассказывал матери о своём даре. Об этом поразительном факте он совершенно запамятовал. Попросту вылетело из головы, как ничего не значащее. И попытка начать вести расследование в новом направлении могла дать если не разгадку, то хотя бы хорошие зацепки, объясняющие неслучайную встречу в Северной Африке. Только сейчас не время играть детектива, существовала цель и поважнее. — Должен признаться, ты приятно удивил, так безропотно оплачивать все мои непомерные траты, — решив сменить тему, беспечно начал рассуждение Занзас, расслабленно откинув голову на спинку кожаного кресла. Однако старый прохвост не хотел принимать новые правила игры и ничего не ответил. Уже почуял, что изначально тема диалога заключалась не в деньгах; довольно чётко осознавал: произошли некие неожиданные события в жизни его сына, которые тот опрометчиво связал с Вонголой. По ошибке. — Знай, ни мне, ни даже церкви внушительные переводы не дадут гарантий, что ты смоешь все грехи, — продолжил варийский босс и перевёл сосредоточенный взгляд на Примо. Тот безразлично и холодно взирал на них с высоты своего портрета. Прекрасно был осведомлён в какой липкой паутине лжи они погрязли и сколько злодеяний совершено, кровавый путь которых тянулся с момента основания Вонголы. Девятый знал: если Занзас не соизволит рассказать сам о произошедшем, то отыскать истину станет невозможно. Его сын — первоклассный хранитель тайн, попросту тихушник, а приставленные надзиратели лишь навредят и ещё больше распалят праведный гнев и вспыльчивый нрав. Да и сил у Тимотео дальше бороться не находилось, здоровье оставляло желать лучшего. Длительное заточение в Гола Моска значительно сократило отведённый ему век. С нескрываемым сожалением, измученно вздохнув, он решительно принял исключительно верное на данный момент решение. — Занзас, я всегда готов тебя выслушать и помочь, — наблюдая, как мигом собеседник напрягся, враждебно настраиваясь на бурную перепалку. Взгляд цвета алой крови хищнически скользнул в ожидании для нанесения особо болезненного удара. И не обратив внимания, Девятый следом добавил: — Если ты этого захочешь. — Поздно играть в доброго папочку, если ты приютил меня из-за бредовой мысли, что лучше здесь держать на привязи, чем наживать врага, типа Рокудо… Хотя и его твой японский наследник успел приструнить, — невесело подметил Занзас и блаженно вытянул ноги, в последний момент одёргивая себя, чтобы не закинуть на стол старику (вот была бы потеха!). — К чёрту, не собираюсь это обсуждать, — обречённо махнул рукой, — главное знай, Вария с сегодняшнего вечера больше тебе не подчиняется. Старик кивнул — было проще согласиться, чем пытаться раскрыть свою точку зрения. Занзас оказался не готов — невероятная эгоцентричность до сих пор застилала сознание, не смотря на произошедшие существенные изменения в длительной поездке. В Марокко явно что-то приключилось, но посвящать в детали его не желали. И чем дольше они сидели, тем больше их "беседа" походила на дешёвый фарс. Занзас пытался правдоподобно исполнять незавидную роль, тщательно скрывая потаенные противоречия, обуревающие его сознание, однако выходило из рук вон плохо. Тимотео знал его куда лучше, чем тот хотел думать. — Наша кабальная годовая сделка завершена. Вария — больше не комнатные собачки Вонголы. Не забудь сообщить об этом CEDEF. Если я увижу в поле зрения кого-то из обозначенных лиц, то моментально применю единственное правило в случае чужого вторжения на подконтрольные нам земли, — заключил Занзас, и дикий оскал расчертил загорелое лицо. Не имело смысла пояснять, какой способ избрал бы варийский босс. Однажды он уже потерял Оттавио, незамедлительно уничтоженного по мановению руки после устроенного чужого самосуда. Решив на приятной ноте закончить пустой диалог, Занзас статно поднялся с места и одарил презрительной гримасой оппонента, полыхнув взглядом, эффектно сохранив надменное выражение лица — всем видом демонстрируя, что в стратегических приоритетах поскорее возвысить Варию до прежнего уровня и более того — предвосхитить былую мощь, твердо стоя на ногах, пока пылкое сердце не прекратит биться в грудной клетке. Как в старые времена, стать отдельной, независимой от самой влиятельной семьи в альянсе, боевой единицей. Привычные жесты вкупе с выразительной мимикой внезапно вызвали неподдельное восхищение у старика. Поездка действительно пошла своенравному сыну на пользу. И пускай тот не до конца разобрался в себе — сейчас олицетворял образ хорошего босса, имеющего конкретные благородные цели. Впрочем, Тимотео в собственных рассуждениях был не далёк от истины.