— Тебя никто не спросит ни кто ты, ни как тебя зовут. Да на тебя даже внимания не обратят, как будто ты свой в доску парень. Я заведу тебя в такой момент, когда всем на всё будет похер. Поэтому ничего не бойся и иди смело на штурм своей любви.
Очередная гулянка студентов третьего курса политехнического колледжа по случаю начала учебного года была в самом разгаре, когда Лена, подруга детства невысокого парня в чёрных джинсах и такой же толстовке, подошли к дому в посёлке на окраине города, откуда музыка звенела децибелами, а шум, визги и хохот молодёжи разносился, иногда даже перебивая оные.
— Стой здесь и никуда не двигайся. Я постараюсь как можно скорее.
Девушка скрылась за тяжёлой дверью, за которой слышались басы аккордов, парень выдохнул и прислонился к яблоне, а может, и сливе: плодов на дереве уже не наблюдалось, а вникать в такие подробности он не собирался.
На эту авантюру Лена подбивала приятеля уже несколько раз. Пашка, сосед и очень хороший друг, влюблённый в её одногруппника, уже который месяц, в силу своей скромности и занятости, никак не соглашался на помощь в знакомстве, совершенно не понимая, как такое может случиться с ним, незаметным и ничем не привлекательным мальчишкой. Да такой, как Шульгин, даже не взглянет в его сторону, что уж говорить о том, чтобы познакомиться, обратить внимание и уж тем более дружить или (это уже вообще заоблачно) начать встречаться. Сегодня он с большим трудом пересилил себя и свою гордость, чтобы приехать сюда, на окраину города, где гуляли студенты.
Лена усердно готовила почву своему горе-другу, признавшемуся ещё в седьмом классе, что он, кажется, любит своего одноклассника Сашку Зубкова. Потом был в любимчиках Ромка Фомин, что на год старше, а в десятом — выпускник Юрка Тарасов. Естественно, ни с кем из них Пашка о своих чувствах не говорил, нося в себе и любовь, и последующие разочарования, ибо все предметы его возжелания были грубыми и до мозга костей натуральными, меняя девчонок, как перчатки, направо и налево разбрасываясь своими победами над очередной неприступной крепостью и совершенно не обращая внимания на мелкого и невзрачного ботаника, который ошивался поблизости и вздыхал о несбыточном.
Шульгин был другим. Вернее, он тоже был грубоват с ребятами, резок в высказываниях, тяжёл на руку, если того требовали обстоятельства, но с девушками вёл себя сдержанно и осторожно, провожая домой и иногда обсуждая с друзьями внешность или грудь той или иной воздыхательницы. А их было немало. Высокий и ладный со всех сторон, Станислав Шульгин был интересен всем.
Преподаватели никак не могли понять, как мог успешно учиться студент, пропускающий занятия? И почему-то всегда по уважительной причине, подтверждением чему были многочисленные справки и объяснительные такого характера, что нельзя было в них усомниться. Например, справка из ЖЭКа о том, что в квартире оного были произведены ремонтные работы по устранению течи из труб, залившей соседей снизу. Или другая, из поликлиники, куда гражданин Шульгин, по доброте своей, помог добраться 89-летнему пострадавшему Ивлеву, которого сбил велосипедист.
Таких справок было с десяток, подтверждающих, что студент попадал в неприятные ситуации не по доброй воле, а в силу сложившихся обстоятельств. И вот было чему удивляться. Шульгин всегда вовремя сдавал зачёты, курсовые, писал рефераты и всё, что требовалось по тому или иному предмету. Прогулы на его успеваемость не влияли, поэтому вскоре коллектив педагогов оставил посещаемость Станислава в покое.
Другой категорией заинтересованных были, конечно, девушки. И не только сокурсницы и первокурсницы. Шульгина пытались охмурить девушки постарше, а также несколько молодых преподавательниц, с которыми студент вёл себя сдержанно и политкорректно.
Самому же Стасику было интересно в кругу друзей, сплотившихся ещё в самом начале учёбы по разным направлениям и интересам, которые все разделяли. А нравилось парням почудить. Хотя это мягко сказано. В свои двадцать два, а некоторым было и побольше, студенты оставались подростками, теми, кто не дочудил в школьные годы и продолжает прикалываться и дразнить окружающих, будучи уверенными, что за свои шалости им ничего не будет.
По имеющимся неопровержимым доказательствам из уст близкого друга, однажды вскользь брошенным под небольшим градусом, Лена сделала вывод, что одногруппник Шульгин не рассматривает девушек ближе, чем просто подруг. Поэтому, утвердившись в своих намерениях, она четко гнула линию соединения своего любимого друга и соседа с просто товарищем по учёбе.
В полумраке прихожей стоял до боли знакомый запах паров трёх составляющих бомбезной смеси: алкоголя, парфюма и табачных, не совсем фабричных, изделий, которые кое-кто принёс и раздавал затянуться поочерёдно всем желающим. Этим смельчаком был лучший друг Шульгина Никита Комаровский. Кроме того, что он был подпольным сбытчиком травки-муравки, как он её называл, он также был старостой группы. В придачу к этим регалиям нужно добавить также то, что в конце второго курса Никита начал усердно ухаживать за миловидной одногруппницей Еленой Коноваловой.
— Откройте окна, здесь уже не только топор можно вешать, — прямо в ухо Никите закричала Лена, пытаясь перекричать тяжёлые басы, рвущие перепонки у нормальных людей, — меня не было каких-то двадцать минут, а здесь уже чёрт-те что творится.
— Что-то не так? — Комаровский притянул девушку к себе вплотную, вдыхая свежесть её тела. — Лапуль, всем хорошо, ты же не хочешь испортить идиллию?
— Вы тут скоро кончитесь от нехватки кислорода и угарных паров. Где Шульгин, кстати?
— А зачем тебе Стасик? Он занят, а я свободен, — рука Никиты беспрепятственно заползла под свитер, сначала перебирая пальчиками, а потом поглаживая спину и лопатки девушки.
— Он не один? — насторожилась Лена, крутя головой и выискивая высокий силуэт.
— Думаю, да. Но его фарфоровый друг наверняка ему не рад. Захвати водички, если найдёшь его в ближайшем сортире, — надулся парень, заметив серьёзность в глазах Лены. — Коновалова, — всё ещё прижимая и касаясь губами лица одногруппницы, каким-то просящим тоном сказал Комаровский, — неужели ты до сих пор не поняла, что Шульгин… а, забей…
Никита ещё раз провёл губами по щеке, задержался у краешка губ, прикрыл глаза, полные вожделения, и отпустил.
Лена хитро улыбнулась, провела пальцами правой руки по гладко выбритым скулам приятеля и, чмокнув того в нос, чем вернула в более весёлое расположение духа, развернулась и исчезла за спинами гуляющих.
Найти Шульгина в огромном доме, со снующими повсюду пьяными и под кайфом сокурсниками, было проблематично. Обойдя туалет в первую очередь, кухню и даже заглянув в кладовку, на всякий случай, а затем и все комнаты, Лена поднялась по винтовой лестнице на второй этаж, где под крышей располагалась хозяйская спальня. Это была огромная комната с выходом на балкон. На большой, крайне помятой кровати лежало несколько пар ребят, непонятно что делающих: не то предающихся любви, не то просто нашедших покой и уют после активного отдыха внизу. Лена лишь отметила, что Стаса среди них нет, хотя в полумраке для этого пришлось напрячь зрение и позаглядывать некоторым в лица.
Также здесь можно было заблудиться в ещё нескольких маленьких комнатушках, одна из которых служила гардеробной, а вторая — санузлом. Между рядами и полочками с одеждой и обувью кто-то яростно работал в поте лица и, скорее всего, тела. Хмыкнув, Коновалова прикрыла дверь, чтоб не мешать.
А вот за последней дверью и был обнаружен потеряшка. Стоя на полусогнутых над раковиной, он всматривался в собственное отражение под слабым освещением маленьких лампочек над огромным зеркалом, удерживая вес собственного тела на обеих руках по бокам от раковины.
— Стас, всё в порядке? — Лена остановилась на входе. — Нужна помощь?
Шульгин, как в замедленной съёмке, повернул голову на звук. Он явно пытался разглядеть, кто собрался оказать помощь, хотя в его ситуации принять её от девушки было бы непозволительно стыдно.
— Ты кто? — на расстоянии нескольких метров узнать одногруппницу, стоящую вне освещения, парень был не в состоянии.
Внезапно спазм скрутил внутренности, Стас всем телом подался вперёд, затем резко развернулся и упал на колени перед унитазом.
— Я сейчас, — сказала Лена и выскочила за дверь, а затем и из комнаты.
На улице можно было вдохнуть полной грудью чистого осеннего воздуха и дать отдохнуть ушам от непрекращающегося шума, что не утихал на первом этаже. Компания из пяти человек курила в сторонке и громко гоготала над чьими-то байками. Обогнув ребят, Коновалова подошла к Пашке, вышедшему из-под тени дерева навстречу её красному свитеру.
— Значит так, Егоров. Не всё так, как хотелось бы, но у тебя есть шанс. Пошли, — мимо курящих они прошли в обнимку, не обратив на себя ни малейшего внимания. — Вот, — внутри Лена взяла со стола початую литровую бутылку минералки и всунула в руки озирающегося по сторонам парня, — ему это сейчас ох как понадобится. Поднимайся, — подтолкнула к лестнице, — найдёшь его в ванной, на других не обращай внимания, они тебя тоже не заметят. Ему сейчас плохо. Очень плохо. Но это может сыграть тебе на руку. Удачи.
Соседка и лучший друг подняла согнутые кулачки. Сделав пару шагов, Пашка обернулся. И обстановка, и вся ситуация вокруг, и то, что он решился на эту авантюру, всё показалось ему сродни сумасшествию. Зачем он всё это делает? Погоревал бы, облизываясь и вздыхая со стороны на этого Шульгина, глядишь, как и остальные страдания, прошло бы рано или поздно. Так нет же. Ленуся взяла его в полный оборот и теперь притащила сюда, воплощая давно продуманный план по совращению или просто знакомству со своим одногруппником.
Видите ли, жалко ей смотреть, как лучший друг тает на глазах от того, что в свои девятнадцать не может хотя бы просто дружить с тем, кто ему безумно нравится.
Егоров Коновалову знал давно, лет тринадцать, с тех пор, когда они с Леной впервые встретились на лестничной площадке новостройки, подружились, стали не разлей вода, и все думали, что хоть и младше Пашка на три года, но парочка из них растёт красивая и дружная. Никогда ребята не ссорились больше, чем на несколько часов, да и то по пустякам, всегда ходили до школы и обратно вместе. И на выпускном Лена танцевала и громко смеялась рядом с ним, с Пашкой, хотя несколько парней пытались найти расположение и что-то большее, чем дружба с крашеной синеглазой блондинкой, не понимая, что она нашла в этом мелком простом мальчишке.
Не жалел Егоров о том, что все свои секреты он нёс не маме, а соседке, с которой проводил всё свободное время после школы и многочисленных кружков и занятий. Так и самую страшную тайну о своей ориентации он, не долго думая, выложил подруге, потому что начал замечать, что девушка смотрит на него не так, как раньше, до его четырнадцатилетия.
С тех пор их дружба ещё больше укрепилась общим секретом, а Лена с каждой влюблённостью Пашки горевала рядом, думая, как бы помочь бедолаге.
В спальне, как и во всём доме, стоял терпкий запах, от которого подташнивало. Никогда даже не пробовавшего курить, не пившего ничего крепче пива, Пашку «повело» ещё с первого этажа. Здесь же, заметив спокойно лежащие на кровати тушки парней и девушек, он смело шагнул к балкону и открыл настежь дверь, впуская благодатный свежий воздух. Постояв с минуту у распахнутой двери, открыл следующую, что была рядом. Заслышав характерные стоны и вздохи, тут же прикрыл её также тихо, как и открывал.
Следующая дверь была последней, и, взявшись за ручку, Егоров на секунду задержался, сжимая во второй руке бутылку с водой. Желание сбежать с новой силой возникло в шубушной голове, но вспомнив отчаянные попытки подруги, затолкнул его подальше и открыл.
На синем коврике между умывальником и душевой кабинкой лежал в форме звезды Шульгин. В неподвижном теле ожили глаза, скосившиеся в сторону вошедшего.
— Где ты была? Я тут чуть не сдох, походу. Что за бурду сегодня купили? Или курили? Убью Никитку, если выживу, — голос хриплый, слова строятся в предложения с трудом.
Пашка плотно прикрыл за собой дверь, отмечая, что здесь дышалось легче благодаря вентиляции и открытому под потолком окну. Он сделал несколько шагов к Стасу и присел, протягивая бутылку.
— О, наконец-то. Помоги встать, — и протянул руку.
Егоров руку взял, но тут же замешкался, ощущая тепло и приятную на ощупь кожу. Затем привстал и потянул на себя Шульгина.
— Эээ… Потише, лапуля, — сел на попу и затряс головой, как собака после купания.
— Теперь давай, — снова протянул руку, и когда Пашка рывком дёрнул на себя, тот очутился перед самым носом спасителя. — Ты кто? Была же эта… как её?
— Теперь я, — спокойно ответил Пашка и вновь протянул бутылку.
Стас медленно открутил крышку, рассматривая незнакомца, пытаясь разглядеть в полумраке. Затем также медленно выпил всю воду, не прерывая визуального контакта, и качнулся, ища рукой опору.
Егоров тут же подхватил бедолагу под локоть.
Отвести глаза от Шульгина Пашка не мог. Не хотел. И было в этом взгляде столько чувств, столько желания, что Стасик, хоть и был не совсем в порядке, начал догадываться или что-то подозревать. Во всяком случае, так показалось Егорову. Незачем так смотреть на незнакомца. Или знакомца?
— Мы раньше встречались? — прищур и маленький шаг вперёд, оттесняя парня к стенке.
— Возможно, — стараясь не выдать дрожи и испуга в голосе. Пашка боялся, ему было до чёртиков страшно, но отступать было поздно.
— Я тебя знаю? — неуверенно, не отводя взгляда, ещё шажок, почти касаясь грудью парнишки.
— Не думаю, — лопатки ощутили опору в виде стены.
— А ты меня — да, — констатировал факт Шульгин.
Одной рукой Стас опёрся о стену, рядом с лицом незнакомца, пальцем второй начал убирать настойчиво закрывающую пол-лица чёлку русых волос.
— Ты пришёл мне помочь? — рука сместилась на затылок, слегка сдавливая пальцами, словно массируя, да там и осталась.
— Возможно, — руки Егорова с силой вжались в стену, ища опору. Близость с тем, о ком столько времени мечтал, да ещё и самому не пришлось ничего делать пока что, пьянила. Пашка старался сдерживать дыхание, норовившее наряду с участившимся сердцебиением показать его возбуждённое состояние, но у него это плохо получалось.
— Тогда, может быть, уже начнёшь?
Шульгин нависал над совершенно обескураженным парнем. Егоров был сантиметров на пять-семь ниже, поэтому смотреть приходилось немного вверх, но, кроме теней и силуэтов, рассмотреть даже на близком расстоянии удавалось мало.
Однако то, что лицо напротив излучало насмешку и издёвку, Пашка заметил невооружённым взглядом. Даже, скорее, ощутил.
— Тебе помочь? — спросил он громко сглотнув собравшуюся некстати слюну. — Пойдём, я отведу тебя на кровать. Нет, сначала умойся.
Пришлось вжаться в упругое и напряжённое тело, чтобы сдвинуть с места и развернуть вполоборота. Для этого Егоров собрал всю силу своей слабой воли и, с периодичным придыханием, чтоб Стас не заметил чего, на негнущихся ногах подвёл того к умывальнику.
Шульгин и правда растерялся, поэтому дал себя вести, поглядывая на своего поводыря. Недавняя оргия, в которой он собирался принять участие, закончилась для него внезапными позывами отравленного невесть чем молодого организма. Трёхчасовое гулянье как-то быстро для него закончилось свиданием с унитазом, поэтому, встретив взгляд этого мальчишки, который просто сверлил в нём дыру, он подумал, что вот оно — несостоявшееся продолжение. Однако облом. Или всё же…
Склонившись и щедро ополоснув себя холодной водой, Стас начал рассматривать в зеркале лицо незнакомца. Теперь его было лучше видно, хотя длинные волосы закрывали часть лица из-за опущенной головы. «Прячется», — подумал Шульгин и потянулся к полотенцу. Полотенце само легло в руки, но после некоторого замешательства и несостоявшегося падения, благодаря всё тому же мальчишке, который ловко подхватил заваливающегося на бок горе-выпивоху, из рук исчезло, и уже сам незнакомец заботливо вытирал лицо с трудом стоявшего на ногах Стаса.
— Тебе нужно на воздух, — услышал Шульгин рядом. — А затем в постель.
— Мне нужно отлить, — усмехнулся тот своим мыслям. — Тоже поможешь?
— Если нужно, — услышал ответ.
— Нужно, — развернулся и снова чуть не упал, подхваченный заботливыми руками.
Эти руки были такими же сильными, как у самого Стаса, они крепко и бережно обнимали и удерживали за талию. Рядом с унитазом Шульгина отпустили, но не отошли, стоя позади. Хохотнув, начал елозить с пуговицами, но те, как назло, не поддавались. Чертыхнувшись, а затем пройдясь по матушке, Стас посмотрел на парня.
— Раз уж ты мой спаситель сегодня, может, и здесь поможешь? — взгляд упал на ширинку, терзаемую непослушными пальцами. — Я, конечно, дико извиняюсь, но я сейчас… ммм…
Пашка понимающе глянул на страдальца и сделал шаг вперёд. Ничего такого в том, чтобы помочь человеку в пикантной ситуации, не было, если бы не наглая ухмылочка, снова появившаяся после гримасы печали.
— Хм, — не остался в долгу и тоже ухмыльнулся, ловко расстёгивая одну за другой пуговки, стараясь не задевать причинное место, порядком выпирающее, — сам подержишь, или тоже помощь нужна?
— А ты можешь? — сразу стал серьёзным Шульгин.
— А ты хочешь? — не растерялся Егоров, безразлично глядя и не двигаясь с места.
— Сам справлюсь, — после недолгой паузы отвернулся Стас и начал своё дело, щедро поливая унитаз и стену.
— Ууу. Всё-таки надо было помочь, — глядя на влагу, стекающую на пол, Егоров закатил глаза и прицокнул. — Вон как руки-то трясутся.
Пашка начал понимать, что вся эта затея ему перестаёт нравиться, и что пора делать ноги. Не то, чтобы ему было неприятно смотреть на «писающего мальчика», просто тот, кем он до сих пор восхищался и превозносил в своих мечтах, сам разрушал его мечту, унижая и высмеивая.
— Ещё помощь нужна? — как можно безразличнее спросил он, готовый после отрицательного ответа тут же выйти из ванной, из дома и из жизни этого самовлюблённого парня. — Если нет, то я…
— Нужна, — пришпилил на месте ответ, и плеча коснулась тяжёлая рука. — Ты торопишься?
Ответить, что он торопится, и выглядеть более, чем ненормально, учитывая, что сам припёрся помогать или чёрт-те что делать. А может, остаться? И снова терпеть эту наглую, пьяную рожу, к тому же неизвестно, что за унижение он ещё может придумать? Пашка догадывался, что даже будучи под кайфом, Шульгин его рассекретил. Это было понятно лишь по одному взгляду, который выдавал Егорова с потрохами. Взгляд влюблённого человека. Поэтому для себя нужно было решить, что делать дальше.
Ещё оставалась Лена, которая спросит и не оставит в покое, а если узнает, что сбежал, а она точно узнает, тогда будет ещё хуже. И Пашка решил, что отбудет эту пытку до конца, чтобы окончательно разобраться в себе и в конце концов успокоиться. Или всё же нет?
— Нет, не тороплюсь. Чем ещё тебе помочь? — услышал со стороны свой голос.
— Тогда… — Стас специально вешается на парня всем грузом своего тела, а затем обнимает за талию, притягивая поближе, и разворачивает так, чтобы лицом к лицу, — не бросай меня. Ты же видел, там, — кивок на дверь, — все в зюзю, а мне так плохо… Щас сдохну.
В лицо Егорова ударило волной странного перегара. Как будто и алкоголь с травкой, и в то же время свежесть мяты, перебивающая горечь и пары недешёвого пойла.
Вырываться из хватки хоть и пьяного, но сильного парня, желания не было, вопреки недавнему порыву даже хотелось большего, чем эти объятия. Скосив глаза в сторону умывальника, зацепился взглядом за телефон и бумажник. Голова Шульгина уже покоилась на плече Пашки, и ничего другого, как тоже обнять спину в ответ, он не придумал.
— Пошли на балкон, — после минутного молчания скомандовал Егоров, — только вещи свои не забудь, — кивнул в сторону того, что считал самым необходимым.
— Пошли, — телефон и портмоне были рассованы по карманам, однако с места Шульгин так и не двинулся.
Рука, что держала за спину, начала движение вверх, медленно перебирая пальчиками, словно струны гитары. Пройдясь по лопатке, задержалась и так же медленно поползла вниз. Добравшись до пояса джинсов, на мгновение приостановилась, как и дыхание обоих парней, плавно, словно по волнам, огладила полупопие и резко вжала его в своё бедро. От неожиданности Пашка ойкнул, что ему самому совсем не понравилось, и, уже намереваясь убрать руки с чужой спины, чтобы оттолкнуться, он почувствовал тёплые губы на своих. Это было всего лишь касание, лёгкое, нежное, словно проба на вкус и вопрос, можно ли?
Пашка стоял, не дыша, и судорожно думал, как ему поступить. Ещё час назад он сам хотел начать эту игру. Начать и выиграть. Да что там, хотя бы не проиграть. Ему хотелось понравиться, привлечь к себе внимание, заинтересовать. Быть кошкой — это одно, а вот мышкой — совсем другое.
В полумраке он видел глаза, которые ждали, приглашая. И Пашка понял, что да, он хочет этого, ведь, собственно, за этим он и пришёл в этот дом, к этому парню. И губы его приоткрылись, тут же обласканные языком. Громко выдохнув в чужой рот и прикрыв глаза лишь на мгновение, Пашка отдался на волю счастливого случая.
Неустойчиво стоящее, а правильнее сказать, висящее на нём тело умело двигало бёдрами навстречу, как раз в такт поступательным движениям языка в рот Пашки. Это было бы чертовски как классно, если бы не нужно было его поддерживать и приподнимать, чтоб совсем не сползло. А рука, что недавно мяла и гладила половинку, уже пробиралась в узкие джинсы, царапая нежную кожу ниже пояса из-за невозможности делать то, чего ей хотелось бы.
Егоров не замечал ничего, сосредоточившись на ощущениях, которые доставляли губы Шульгина. Сознание стремительно набирало обороты, чтобы взлететь ввысь, унося давно ждущее и изнывающее по ласкам тело. Плевать было на неудобства, в которых приходилось стоять самому и держать того, кто хоть и был в «зюзю», но так классно целовал, что, казалось, дух вот-вот покинет тело. На амбре, исходящее, но уже совсем не ощутимое, Пашка сразу перестал обращать внимание. Ему было важно то, что его обнимал и целовал тот, кого он давно и страстно желал.
Голова кружилась, и мир уходил из-под ног. Узел, завязавшийся ниже пояса, неимоверно давил на плотную ткань джинсы. Там хотелось потрогать, да что там, казалось, что член сейчас взорвётся даже без прикосновений. И Шульгин уже не казался таким слабым и неустойчивым, теперь он стоял ровно, всё также наяривая руками, языком и бёдрами. Оба парня вжимались друг в друга, припечатывались и уже казались одним целым. Отрывались на мгновение, чтобы ухватить глоток воздуха, и снова припадали к губам, как к живительному роднику.
— А я тебе говорю, всё с ним в порядке.
— Давай проверим, и я успокоюсь.
Голоса у самой двери прозвучали, как гром среди ясного неба, и погрузили двух парней в секундный ступор. Егоров, как более здравомыслящий, оторвал от себя расслабленное тело, резким движением развернул и поставил лицом к умывальнику. Включил воду, а сам прислонился к стене, рядом с ещё не открывшейся дверью. После нескольких толчков, которые последовали, видимо, благодаря двум стоящим и спорящим за ней, дверь резко открылась, лишь чудом не жахнув Пашку по голове. Первым ворвался внутрь парень и сразу подскочил к Стасу, заглядывая в лицо.
— Эй, ты как? Всё в порядке?
Лена зашла следом, удивлённо осматриваясь. Егоров тронул её за руку и, бросив многозначительный взгляд, легко выскользнул наружу, оставшись незамеченным вошедшим парнем, который поддерживал возмущающегося Шульгина.
— Никита! Какого хрена? Ты зачем врываешься, твою мать?
— Тебя долго не было. Я подумал…
— У тебя есть чем думать? — Стас бросил взгляд за спину друга, встретившись с невозмутимым лицом одногруппницы. Лена вопросительно вскинула брови и пожала плечами.
***
Воскресенье для каждого, кто тусил на даче, было тяжким воспоминанием.
Поругавшись с другом, наорав за то, что припёрся не понять зачем в самый неподходящий момент, и даже толкнув того напоследок в грудь, Шульгин выскочил на полусогнутых из комнаты, оглядел спальню с распростёртыми на кровати пьяными телами, спустился, но на вопросы, не видел ли кто парня в чёрном, с длинной чёлкой и волосами до плеч, получил мутные удивлённые взгляды. Никита покрутил у виска, переглянулся с Леной, которая тоже засобиралась.
— Ты знаешь, о ком он говорил? — совершенно трезвые глаза вперились в девушку, рука настойчиво притягивала гибкое тело к себе. — Такое ощущение, что у него видения. Вроде почти не пил и затянулся всего пару раз… Ладно, забей, разберёмся. Лучше скажи, долго ты будешь меня мучить? Я так скоро с ума сойду.
Лена с самого утра думала о том, правильно ли сделала, что сказала наконец-то парню, который ей давно нравился, что в силу его неправедной деятельности, а она была рьяной противницей всяческих наркотических употреблений, пока он этим занимается, к ней может не подходить. Но решив, что больше терпеть его поползновения она не будет, сама себя успокоила, подумав, что так будет правильно. Кто она такая — запрещать ему делать то, что хочет?
***
Звонок в дверь напротив раздался неожиданно. Пашка стоял в одних трусах перед зеркалом, что-то решая и продумывая.
— Ну рассказывай, как было? — с порога в карьер начала Коновалова, открывая холодильник и выуживая на свет молоко.
Чайник похрюкивал, закипая, остатки кекса томились в ожидании на столе. Чай из заварника был ловко разлит по кружкам. Лена любила с молоком.
— Я вся внимание! — подложив ногу под попу и усевшись за стол, объявила подруга. — Надеюсь, Шульгин не просто так рвал и метал весь вечер в поисках загадочного «невидимки», которого так никто и не смог вспомнить. Кстати, ты как сумел улизнуть, оставшись никем не замеченным? Хотя, кто там мог разглядеть перед носом такого красавчика, когда, считай, все были «в дрова». Самая пьяная и дурная вечеринка в нашу бытность. Ты не представляешь, — продолжала соседка, не давая ответить, но успевая отпивать по глотку чай, прикусывая кокосовым кексом, — какой балаган устроил Стасик. Он вмиг протрезвел, чуть не убил Никиту, того, что зашёл со мной, хотел даже подраться. Думаешь, я правильно сделала, что открестилась от всего и не призналась, что ты действительно есть, и это я тебя привела? Ему ж так никто и не поверил, все подумали, что у чувака галюники. Что скажешь? — девушка наконец-то закрыла свой ротик и мило улыбнулась. Отодвинула пустую чашку и, сложив руки на столе, как примерная ученица, уставилась на Пашку. — Я тебя слушаю!
На протяжении всего этого повествования Пашка стоял, облокотившись о дверной косяк, с руками, сложенными на груди, и естественной улыбкой на лице. То, что парень перед девушкой был в одних семейниках, пусть даже больше похожих на домашние шорты, ни его, ни собеседницу нисколько не смущало. Оба привыкли к подобному панибратству.
— Ты хочешь сказать, что я его разозлил? — вскинул чёрные, слегка выгнутые брови над миндалевидными, такого же цвета глазами. — Он ищет меня, чтоб избить?
— У тебя совсем кукуха поехала? Ты его зацепил не по-детски. У него крышу снесло. Я думаю, парень, ты влип.
Лена закусила нижнюю губку, улыбаясь, моргая глазами и качая головой. Затем она спрыгнула со стула, подскочила к Егорову, обняла и начала кружить в тесной кухоньке, звонко выкрикивая «Йо-о-хо».
— Ладно-ладно, отпусти. Разнесём тут сейчас всё. Ты думаешь, он будет меня искать? Но как? Он даже имени моего не знает. И… темно было.
— Как не знает? Ты проторчал там полчаса, вы невесть чем занимались, а он даже не спросил, как тебя зовут? Фига се… Паш. Тогда ты должен подойти к нему как ни в чём не бывало, и спросить, например, «ну чё, после вчерашнего не сдох?» Он сразу поймёт, что это ты.
— Нет, Ленусь, у меня другой план. Совсем другой, — совершенно серьёзно ответил Пашка, садясь на соседний стул, глядя задумчиво в окно.
