***
Рамиль снова вышел с собакой на обход территории, оставив Пашке миску с супом и чайник травяного чая с печеньем. Есть совершенно не хотелось, откуда аппетит, когда поджилки трясутся и жопа сжимается от каждого звука во дворе. А вот чай поглощался прекрасно — вкус был необычным, пряным и терпким. Что там этот узбек-калмык добавлял в него, было непонятно, но, видимо, он и сам очень любил этот напиток, потому что при каждом удобном случае наливал себе в чашку и блаженно мурчал, отпивая и прикрывая хитрые, улыбчивые глаза. Просить снова мобилку, как и разговаривать с Рамилем, Пашка больше не пытался. Зачем попусту сотрясать воздух, когда исход и так понятен. Напившись чая, снова лёг, отмечая, что опухоль в руке начинает сходить и боль постепенно отпускает, хотя при движении запястьем всё ещё очень чувствительна. «Когда бы я ещё столько поспал», — подумал Егоров, проваливаясь в очередную дрёму. Разбудил Пашку звук гомона во дворе и мужской смех, приближающийся к гаражу. Смеялись, по крайней мере, несколько человек. Рамиля и Лорда внутри не было. Хотелось пить невыносимо, а в чайнике было пусто. Чтоб хоть как-то облегчить сухострадания организма, взял миску и отхлебнул супового бульона — не помогло, но стало легче. Дверь распахнулась, и три здоровых парня, старшему из которых можно было дать не больше тридцати пяти, ввалились в гараж. Все были явно хорошо поддатые, и в небольшом помещении сразу потянуло жгучим перегаром. А если добавить ещё и двух курящих, то воздуха тут стало катастрофически не хватать. Пашка закашлялся. — А что это мальчонка чахоточный? — уставился высокий, полноватый мужчина с бородкой. — Эд говорил, что красавчик совершенно здоров. Ну что, малой, будем знакомиться? Здоровяк подошёл к решётке, взялся обеими руками и что есть силы труханул. Железная конструкция заходила ходуном, однако рассыпаться от такого дружелюбного жеста не собиралась. Двое других стояли сзади и нагло рассматривали «товар». Рамиль копошился возле стола, побрякивая посудой, что-то приговаривая, обращаясь к собакену. — Давай без этих прелюдий, — отозвался самый старший. Ещё один, со шрамом, что пересекал четверть лица и затрагивал правый глаз, от чего сам мужик, казалось, всё время подмигивает, прикрикнул, глядя в сторону Рамиля: — Эй, чурка, открывай обезьянник! «Чурка» сделал удивлённое лицо и начал бить себя по бокам и карманам, обводя глазами помещение. — Ай, вай, шайтан меня подери, — запричитал узбек-калмык, и Пашка с трудом узнал в этом голосе интонацию Рамиля. Человек с внешностью недавнего надсмотрщика сейчас был похож на дежурного шута. — Моя, видать, забиль ключа в доми. Рамиль бистро, очень бистро, — и шмыганул из гаража под недобрые взгляды и ругань пришлых. «Смылся, сука. Теперь эти слетят с катушек, расхерачат мою клетку и порвут как Тузика. Как пить дать порвут», — пришёл в ужас Пашка и сильнее вжался в дальний угол. — Да ты не бойся, мы ласковые и добрые. Ползи сюда, конфетка. Дядя хороший. У дяди есть леденец, — бородач успел расстегнуть штаны и предъявить свету свой причиндал размером с откормленного детёныша удава. Толстый член тёмного цвета болтался, уныло покачиваясь из стороны в сторону. Пашка замер, перестав дышать, уставившись на предмет, который должен будет ещё увеличиться неизвестно до каких размеров. — Ну что, нравится? Давай, лапуль, иди, отведай сладенького, — за спиной дружно заржали, потирая в предвкушении свои ширинки. Слова и мольбы при таком раскладе были совершенно напрасны, Пашка это прекрасно понимал. К бабке не ходи — мужики пришли с конкретным намерением трахнуть свежее мясцо, и без своей порции ни один не собирался уходить. Больная рука напоминала о себе тупой болью, а от левой ждать помощи не приходилось. Компания по ту сторону клетки всё громче гоготала и подначивала пацана подойти и познакомиться с «дружками», которые весело телепались, выстроенные в шеренгу вдоль решётки и каждый старался быстрее надрочить, чтобы похвастаться своим размером. Егоров вынужден был смотреть на это представление, дабы не разозлить и без того злую публику, которая желала поскорее добраться до вожделенного тела. Когда входная дверь открылась и Рамиль зашёл, Лорд сразу бросился к клетке, словно хотел приободрить, мол, «не бойся, я с тобой». Мужики с опаской глянули на псину, и двое даже спрятали в штаны свои причиндалы, от греха подальше. — Ты это… Собаку выставь за дверь. Нечего ей тут зубы скалить! — рявкнул тот, что был со шрамом. Рамиль нехотя позвал Лорда и также нехотя выгнал за дверь на улицу, приказав ждать. — Открывай уже, чурка нерусская, чтоб тебя! — снова гаркнул бородатый. Рамиль провозился с ключами, уронил их для приличия, показывая, как у него трясутся руки, затем медленно, подгоняемый отборными матами и тычками в бок, повернул ключ в мощном замке. Сердце Пашки упало в самый низ, как раз туда, куда собирались тыкать своих удавов эти громилы. — Ну что, малыш, вот и мы, — разводя в стороны руки и выпячивая вперёд почти до конца эрегированный член, сказал бородач. — Иди ко мне, — и, наклонившись, одним рывком за толстовку поднял трясущегося Пашку на ноги. Решив, что живьём не сдастся, парень рывком лягнул мужика головой в подбородок, смазав, но угодив в нос. Здоровой рукой упёрся в крепкий живот, чуть оттолкнулся, и нога с разворота въехала прямо в предплечье. Бородача от неожиданности отнесло в сторону, освободив путь к двери, но в ней уже стоял один из троих, как тот волк из «Ну, погоди!» — Зря, ох зря ты папочку обидел, — молодой мужчина разминал костяшки пальцев, словно перед боем. — Ну что, значит, не хочешь по-хорошему? Серый, давай сбоку! — скомандовал и пошёл прямо на Пашку. Идти было недалеко, всего метр и протяни руки, а тут и Серёга сбоку возник и не развернуться, да и с больной рукой боец из Пашки хреновый. Взвыв от захвата и залома этой самой руки, Егоров упал на колени. Слёзы брызнули из глаз, невыносимая боль пронзила всё тело до последнего волоска. Бородач, матерясь на чём свет стоит, рванул толстовку вверх, обнажая плечи и спину. — Что за хрень? — остановился и попятился назад, на ходу бросая содранный предмет одежды. — Это что, короста? Тот, что держал руки, тоже уставился на Пашку, а третий подошёл поближе, чтобы разглядеть непонятное, что находилось у пацана на спине, животе и руках. Минутная пауза закончилась очередной руганью сразу троих. Пашку выпустили и оттолкнули в угол, где лежала куртка и толстовка. Бородач первый попятился к выходу, толкая друзей и застёгивая на ходу ширинку. «Сын удава» мирно спал ещё с тех пор, как хозяин получил удар в нос. — Он заразный? — заорал Серый на Рамиля. — Почему не предупредил? Ты что, не видел? Что это у него? — Моя его не купаль, не раздеваль, моя его не видель совсем. Ветрянка? — вскинул брови узбек. — Корь? Оспа? — Ага, вспомни все болячки, чем в детстве болел, — присоединился другой. — У меня жена и маленький ребёнок, не хватало ещё в дом всякую хрень принести. — Это точно короста какая-то, — с ужасом произнёс третий, разглядывая издалека ярко-красные пятна, густо покрывающие всё тело парня. На шее тоже начали проявляться, но ещё не такие яркие. Сам же Егоров, придерживая больную руку, опустил наконец глаза на живот и сжал губы в бессилии и ужасе, одновременно благодаря бога за неизвестно откуда взявшиеся пятна на теле, которые спасли его задницу от этих уродов. — Пошли отсюда, вдруг это передаётся и воздухом тоже, — завершил самый молодой из всех, видимо, и в насилии не слишком-то торопившийся принять участие, поэтому и стоявший всё время чуть сзади. — Хозяину скажем, что товар испорчен, пусть отправляет в утиль или сам пользует, если хочет. Трое по-быстрому ретировались из клетки, а затем и из гаража, гневно поминая хозяина крепким словом. Взвыл мотор невидимой, но по звуку мощной машины, и вскоре снова стало тихо. Пашка убаюкивал руку, поглаживая и легонько растирая, в душе многократно поблагодарив всевышнего за столь удачно посланный недуг, из-за которого его задница, да и другие части тела, кроме руки, остались целёхоньки. Подобрав с пола одежду, начал натягивать, но с больной конечностью ничего не получалось, да и дрожь после произошедшего не унималась. Дверь клетки, которую так никто и не закрыл, скрипнула и в неё, радостно виляя мощным хвостом, вбежал Лорд, а за ним зашёл Рамиль с чашкой ароматного чая. — Выпей, станет легче, — протянул чашку, а сам нагнулся помочь одеться. — Ты прости, но это я опоил тебя зельем, — заулыбался узбек-калмык, — другого способа я не нашёл, чтобы уберечь тебя от этих урок. — Постой, — осторожно протягивая в рукав больную руку, — ты мне чего-то подсунул, и поэтому все эти пятна… на мне? — Ну да, — ещё больше усмехнулся кривенькими зубами сторож. Теперь Рамиль был похож на дурачка, но разговаривал как умный. — А твоя речь? Ты всё время прикидывался? — Всегда. Защитная реакция. Чё с дурака взять? Помогает! Хочешь в туалет? — Спрашиваешь… А облиться здесь где-то можно? И… мне бы позвонить… — молящие глаза так и искрили. — Прости, но у меня только входящие, — обломал на корню последнюю надежду. Справив нормально нужду за последние несколько дней, Пашка облегчённо выдохнул. Сейчас ещё ванну примет, Рамиль пообещал, что позволит, и можно считать, что жизнь удалась. Кто бы чего ни говорил, а нормальные, человеческие условия дорогого стоят. И как раньше люди на двор ходили? Умывались над тазиком? Купались в корыте? Брр. У Пашки мурашки по всему телу поползли. А вот без телефона и интернета, как оказалось, жить можно. Иногда даже полезно. «Но не долго», — отметил про себя Егоров. Когда Рамиль завёл его в дом и указал на дверь первого этажа, Пашка со всем присущим ему обаянием попросил возможности искупаться в ванной второго этажа. Узбек и не возражал сильно, дал на всё про всё полчаса и сел под дверью, затянув унылый мотивчик. Ванная комната выглядела в точности так, как и тот раз, когда он пришёл впервые покорять сердце красавчика Шульгина. Покорять? Да нет, Пашка и сам не знал тогда, кто кого покорял. Всё случилось так, словно на небесах уже давно было расписано. О том, что произошло во вторую встречу в этом доме, вспоминать не хотелось, так, мельком кольнуло в груди, когда проходил мимо дивана и запертой комнаты, за которой… Нет, Пашка не будет думать о том случае. Сейчас он стоял, спиной упираясь в дверь и представлял тот вечер, когда они были вдвоём: руки Стаса на его бёдрах, губы Стаса на его губах, дыхание Стаса на его лице… — Стас… — выдохнул имя в пустоту. Егоров опустил голову. Зажмурился так, что перед глазами заплясали звёздочки. Он очень хотел, чтобы Стас по-настоящему был здесь, хотел изо всех сил и буквально почувствовал тепло тела, почти прижавшегося к нему. Горячие руки скользнули по бёдрами вверх под толстовку, прошлись по животу, огладили грудь. Пашка сжал и чуть выкрутил соски. Разряд удовольствия прошил всё тело и ударил в пах. В джинсах моментально стало тесно. Пашка расстегнул болт и вжикнул молнией. Запустил руку в трусы. Огладил себя, представляя, что это рука Стаса. Сухая, с чуть огрубевшей ладонью. Ощутил дыхание на влажных приоткрытых губах, язык прошёлся по нижней. Ощутил напористое вторжение. Цепочка поцелуев потянулась вниз. Он увидел за сомкнутыми веками светлую, коротко стриженную макушку, словно Стас стоял перед ним на коленях. Сжал кулаком член и прошёлся вверх-вниз, раз, другой. Представил, как Стас смотрит на него снизу вверх. Увидел, как красный жаркий язык лизнул головку. Пашка плюнул на ладонь и принялся яростно дрочить, представляя, как Стас пропускает его член в горло, ощущая, как раздвигаются стенки под его напором. Вот Стас глотнул и Пашка проник ещё глубже. Там жарко. Стас застонал, и вибрация прошила Пашку до позвоночника. Почувствовал приближение разрядки и заскулил. «Стааас»… В ладонь плеснуло горячим. В это время Пашка представил, будто белёсые капли стекают по стасову лицу. «Ну ты даёшь, мелкий… Охамел?». Фирменная стасова ухмылка. Ноги стали как ватные, и Пашка сполз по двери на пол.***
Оба жильца гаража молча ужинали. Как оказалось, перекинувшись несколькими фразами, им больше не о чем было говорить. Когда Пашка покинул ванную, Рамиль встретил его загадочной ухмылкой, но ничего не сказал, хотя явно желал этого. Когда на улице послышался шум приближающейся машины, оба вздрогнули. — Скорее внутрь, — подхватился узбек, подталкивая Пашку и тыкая туда же тарелку и чашку с чаем. Ловко справился с замком, огляделся, хлопнул себя по коленке в призывном жесте для Лорда, и оба вышли во двор встречать, как выяснилось, хозяина. Пашка прислушался. То, что он выкупался, возможно, не будет заметно, как и тугая повязка на запястье, спрятанная под рукавом толстовки. Но это если Эдуард не подойдёт совсем близко. Иначе он почувствует запах ароматного мыла и шампуня, которыми Пашка вдоволь попользовался. А чё такого? На халяву же! Хозяин дорогой машины, совершенно не жалея, с силой её захлопнул, аж зазвенело. Быстрые шаги приближались со скоростью звука. Дверь гаража распахнулась и с такой силой жахнула о стену, что стены задрожали. Внутри у Пашки всё сжалось, однако снаружи он держался умело, стараясь ни мимикой, ни жестом не выдать своего волнения. — Ключ! — заорал Эдуард, глядя на Пашку, отведя руку в сторону Рамиля, ладонью вверх. — Быстро! Рамиль тут же протянул связку, отступив к столу. Дрожащими руками Гордеев открыл замок, задержался на мгновение у отпертой решётки и шагнул внутрь. Рывком поднял Пашку за ткань толстовки у шеи и начал сдирать одежду с несопротивляющегося парня. Огромными от удивления глазами он осмотрел разлившиеся по всему телу пятна, обратил внимание на частое, тяжёлое дыхание и закатывающиеся усталые глаза. Брезгливо оттолкнув Пашку, постоял, глядя на свои руки. Так же, как и пришёл, выскочил из клетки, бросив на ходу «Запри», тщательно вымыл, два раза намыливая и насухо вытирая, руки. — Сука! Сука! Откуда ты взялся на мою голову? Ааа… — двумя руками вцепился в ухоженную укладку и, задрав лицо к потолку, заорал: — На хер! На хер пошёл отсюда! Рамиль, уже успевший защёлкнуть замок, бросил вопросительный взгляд на разъярённого хозяина и стал открывать клетку. — Ну что же, тогда иди, — кивнул Пашке. — Куда иди? — тут же подхватился Гордеев. — Закрой! Пусть сидит. — Так сказаль «на хер, пшёль вон!» — перешёл на свой жаргон узбек-калмык, — я и решиль, лучше пусть идёть, это может бить заразно. — Нет. Я ещё не решил, — не отрывая взгляда от обнажённого по пояс и шатающегося Пашки, сказал Эдуард. — Тогда можно я спать в доме? — не отставал Рамиль. — Поздно уже. Врач только завтра сможет приехать. Запри его и… Гордеев не знал, что ему делать. Такого поворота событий он никак не ожидал. Подарок для приезжих друзей в виде красивого девственного мальчика обернулся скандалом и крупной суммой на ночной клуб каждому. Но это можно было пережить, а то, что он упал в их глазах и, возможно, потерял одну из дочерних фирм, это было не просто неприятностью, это было ударом по самолюбию и гордости. — Обыкновенная аллергия. Что с тобой, чурка нерусская, будет? Дай ему, что там у тебя есть, чтоб не окочурился к утру, антибиотики или обезболивающие… Развернулся и, поливая всех и вся вокруг отборными матами, вышел, снова бахнув дверью. Пашка тут же принял обычный вид, поднял с пола заметно испачканную одежду, оделся и закончил ужин. Сам себе улыбнулся, вспоминая, как импровизировал, прикидываясь больным, спасибо узбеку — научил. Вернувшийся Рамиль сразу открыл клетку, но Пашка не двинулся с места. — Я не знаю, что делать, — обычно улыбающийся сторож выглядел серьёзным и озабоченным. — Ты можешь идти, я дам мелочь на попутки. Пятна завтра к вечеру пройдут. Или можешь остаться. Но завтра я уже не смогу тебе помочь. Пашка быстро соображал, что он может сделать. Выход пришёл сам собой, как будто лежал всё это время на поверхности, но его никто не замечал. — Я скоро, — сказал, накинув куртку и по-быстрому всунув ноги в кроссовки, а сам уже выскакивал в ночную прохладу. Дорогу к трассе помнил, но идти туда было дальше, да и толку. Кто остановится среди зачавшейся ночи грязному и странному подростку? Завернув к ближайшим домам, Пашка ускорился. Несколько домиков стояли в полнейшей тьме. Третий светился тусклыми окнами. На лай собаки через пару минут высунулся из двери дед, грозясь вызвать полицию, если хулиганы не прекратят издеваться над животиной. — Простите, можно вас на минутку? Я очень извиняюсь, что так поздно, но, может, вы могли бы мне помочь? Мне нужно сделать только один звонок, — Пашка уже не верил в положительный исход своего предприятия, но старался из последних сил. Дедок уже шёл через двор, шаркая и что-то бурча под нос. Однако протянул руку со старым, допотопным кнопочным аппаратом через невысокий забор, оглядывая парня. — Что, сынок, заплутал? — глаза-щёлки рассматривали сжавшуюся от холода фигуру. — Нет, телефон потерял. Спасибо вам большое, — Пашка разобрался с кнопками и тыкал знакомый многие годы номер. — Алло, Лена? Да, я. Живой. Тут такое дело… Посмотрев на хозяина раритета, извиняюще вскинул брови и отвернулся, прикрывая второй рукой аппарат, понизив на пару тонов голос. Дедок стоял каменным изваянием, делая вид, что он тут мебель. Рядом крутилась огромная псина, поглядывая на забор. Пашка закончил разговор и протянул руку, возвращая телефон. — Вы меня очень выручили. Большое вам спасибо. — Не за что, милок, — развернулся и засеменил к дому. Проводив взглядом доброго человека, Егоров тоже решил, что пора бы и в тепло, поэтому сразу перешёл на лёгкий бег, довольный своей находчивостью и такой удачей, которая, хвала небесам, не отворачивалась от него вот уже в который раз за последние дни.