***
— Мы спали всего полчаса. — Два раза по пол, — тут же отозвался Стас, отрываясь от внутренней стороны бедра, которую вылизывал и покусывал, неприлично причмокивая. — На пенсии отоспимся. Сейчас я не хочу ничего, кроме тебя, моя сладкая конфетка. Ммм… — зарываясь носом в пах и в очередной раз заглатывая плоть по самые яйца, заставляя Пашку забыть не только слова, но и как дышать. — Сс-таа-ссс… — заскулил Егоров, откинувшись на подушку и выгнувшись дугой, — ты меня сегодня убить хочешь? — Нет. Только высосать из тебя все соки, радость моя. Но, боюсь, сколько бы ни сосал, не смогу утолить свою жажду. Едва оторвавшись от «сладкого», Стас снова, в который раз за эту длинную ночь, припал к желанному телу, вылизывая в самых неожиданных местах. Руки кружили вдоль и поперёк, пальцы нажимали на чувствительные точки, гладили и щекотали. — Мне так жаль, что не смог и тебе доставить такого удовольствия. Но я… — Лапуль, у тебя всё ещё впереди. Научишься. С таким-то учителем как я, — улыбнулся и сорвал очередной поцелуй Стас, облизывая поочередно каждую припухшую губу, потираясь о бок только что опавшим членом. — У тебя руками замечательно выходит, ну и языком. А там и до качественного минета недалеко. Люблю тебя. Я тебе говорил? — Да. Миллион раз за последние несколько часов. — Ты считал? Тогда люблю тебя миллион первый раз. Люблюююю… — Стас. Когда ты меня уже трахнешь? Почему не сделать это сейчас? Ну Стас?! — Потому что я тебе уже сказал — ты очень тугой, и сделай я это без подготовки, во-первых, будет больно, а во-вторых, ты ж видишь этот набалдашник, — оба опустили глаза на мирно покоящийся член, внушительных размеров даже в таком состоянии. — Я никогда себя не прощу, если порву тебя или ещё чего испорчу в первый, самый шикарный, секс с любимым человеком. Потерпи. Но ты можешь вполне попользоваться моей задницей. Паш, давай. Ты только начни, а там процесс сам пойдёт. — Нет, не сейчас. Ты меня выкачал. Выжал. Опустошил. Я даже рукой пошевелить не в состоянии. А ты, если растянешь меня хорошенько, может, и не порвёшь. А я согласен терпеть любую боль. Тем более, слышал, что это не всегда так. — Пашка ленивым котёнком вытянул шею, подставляя под длинные мазки умелым языком. — Ммм… Стас! А это правда, что ты… ну, никогда не любил и даже не влюблялся? — С чего ты взял? — прищуренный взгляд пронзил. — Ну, так… Эд сказал. Я сначала не понял, но потом задумался. — И что ты там себе надумал? — прищур стал ещё более узким, а пальцы правой руки, что поглаживали прохладную ягодицу, начали движение внутрь, водя вверх и вниз между половинками и щекоча яички. Оттопырив попу и разведя шире ноги, Пашка попытался расслабиться, при этом насторожившись. Неужели он так задел что-то в Стасе, что тот захочет сейчас же исполнить его желание? — Так что там? — прервал нарастающий кайф, зародившийся во всём теле любимого, томным шёпотом в самое ухо, прикусывая и вылизывая тут же. — Ты поделишься со мной этими выводами? Ладошка отделилась от попы, и два пальца отправились в рот, обильно смачивая слюной. — Умгх… — выдохнул Пашка, когда один палец начал вращение вокруг сфинктера и тут же медленно погрузился на одну фалангу внутрь. — Какими? — О том, о чём ты задумался? — второй палец никак не хотел следовать за первым, вернее, хотел, но не мог. Рука, что до этого поглаживала грудь и покручивала сосок, нащупала под подушкой тюбик, и нехотя, с трагическим стоном, Стас вытащил из желанного места вторую, чтобы выдавить порцию смазки на пальцы. — Стассс, — лицо Егорова покрылось испариной, голова откинулась на подушки, веки дрогнули, глаза закатились, — я сегодня умру от переизбытка острых ощущений и потери миллиардов спермотазоидов из тела, которое так долго их копило и хранило. Ааа… Дааа… В обильно смазанную дырочку легко вошёл один палец и начал кружить и давить на стенки изнутри. Стоящий колом член сразу же погрузился в тёплый мокрый рот, выбивая из Пашки последнее дыхание. Когда второй палец погрузился внутрь, движения прекратились, оба парня застыли. Стас поднял голову и посмотрел на любимку. — В этот раз полегче? Не так больно? Паш, прости. — Про-дол-жай. Хо-чу… — выстонал Пашка, глядя прямо в глаза Стасу. Когда третий палец присоединился к остальным, Егоров сошёл литрой пота. Стас от него не отставал, пытаясь быть сдержанным и осторожным, не забывая обхаживать языком и ртом член и яички, разрабатывая при этом упругое отверстие. — Давай уже, — взмолился Пашка и через несколько секунд кончил прямо на лицо Шульгину. — Даю, — облизываясь и размазывая остатки спермы о бёдра и живот Пашки. Ещё одна порция джеля плюхнулась на ладонь, которая, в свою очередь, размазала содержимое между ягодицами и по колом стоящему члену. — Если только будет больно, чёрт, конечно же, будет больно, но если будет очень больно, сразу скажи. Я тут же… — Шульгин! — заорал вмиг прорезавшимся голосом Пашка, и Стас, заткнувшись, приставил большого размера головку, давно изнывающую от нетерпения и обильно смазанную, ко входу.***
— Паш? Пашка? Любимый мой! Хороший! Прости! Прости, солнце, я такой… Обессиленный, весь мокрый и изнеможенный, Пашка захватил здоровой рукой Стаса за шею и притянул к губам для поцелуя. — Заткнись уже. Люблю тебя, заразу. Очень люблю. Что ты носишься со мной как с девочкой-целочкой? Я мужик или где? Убить бы тебя. Кто так трахает? Неужели нужно было это делать так долго? — Солнышко, я же не хотел сделать тебе больно. Ты и так слабый, если бы делал быстрей, ну, ты понимаешь? — Ага, то есть то, что ты полчаса только игрался, а потом ещё столько же ждал, пока растянешь, а затем два раза по столько трахал медленно, всё время задавая один и тот же вопрос «Как ты моё солнышко», меня не ослабило ещё больше? — Паш, не злись, тебе же понравилось? Было хорошо? — Да. Но если бы… — Паш, весь процесс занял не больше двадцати минут. Всего лишь. Пашка зашёлся громким заливным смехом, перекатываясь на живот к Стасу, усаживаясь верхом. — Процесс? Теперь это так называется? Оох, — поёрзал и тут же слез назад, укладываясь под бок, потирая ягодицы. — Больно… — Прости-прости. Дай поцелую, — Стас было подорвался к больному месту, но Пашка вернул его обратно сильной здоровой рукой. — Нет уж. После такого зализывания я вообще живой из кровати не вылезу. Хватит, Шульгин! — Пашка глянул на тут же «сдувшегося» любовника и сменил тон. — Прости, Стас. Стасик… Любимый мой… — Давай спать, а то и правда ушатаю тебя в первую же брачную ночь. — Что??? — Как что? Первый раз же? — Какая брачная ночь? Стас! Ошалел? — Теперь ты мой! Только мой! Никому не отдам, — окутывая руками, словно покрывалом, нежно, осторожно, погружая и погружаясь в долгожданный сладкий сон. — Умру за тебя… — прошептал, окончательно отключаясь. — Давай просто жить, — натягивая повыше одеяло, откликнулся Пашка. — Ишь, умирать надумал. Я, можно сказать, только жить начинаю… Через минуту уже оба крепко посапывали друг другу в грудь и шею. Счастливые и изнеможённые. Обретшие наконец-то то, чего так долго ждали.***
Запах жареной картошки с луком и чесноком разносился по всей квартире, щекоча ноздри и дразня голодный желудок. Пашка приоткрыл глаза и уставился на отворённую дверь, кое-кем специально оставленную нараспашку. Кроме запаха и звуков посуды, слышались рваные слова из песни и музыка с плеера на телефоне. — А потише нельзя? — решил засвидетельствовать своё пробуждение Егоров. — Я вообще-то ещё бы поспал, — прислушался, приподнялся и устроил голову на согнутую руку. — А я, кажется, уже предупредил, что отсыпаться будем на пенсии, — на пороге появился Стас с подносом, на котором дымилась чашка ароматного кофе. — Вау… Вот это сервис!!! — заулыбался Пашка, принимая сидячую позу. — Ты меня разбалуешь. — Всего лишь пытаюсь ухаживать. Должен же у нас быть конфетно-букетный период по мужским меркам? Ухаживаний ноль, зато косяков хоть пруд пруди, — поднос перекочевал на колени к Пашке, а Стас устроился рядом, обнимая и целуя. — А твой кофе где? — Прости, солнце, но я его выпил, ещё когда чистил картошку. Прости, но её мы будем есть за столом. — Ууу… — протянул Пашка, потягивая ароматную жидкость, — а я уж думал — завтрак в постель… — Во-первых, время завтрака, как и обеда, давно прошло. Да и кто жрёт жирный картофан в постели? — Ладно-ладно, я бы и сам не позволил его сюда тянуть, — поставил чашку, придерживая, потянулся за губами, что прохаживались по плечу и ключице. — Хочешь? — вкрадчивый голос мурлыкнул, тут же вылизывая языком верхнюю губу. — Пощади! — наигранно взмолился Егоров, приоткрыв рот и цепляя язык любимого. — Тогда быстро в душ и заниматься, — отпрянул Стас, вскочил с кровати, сжимая рукой ставший по стойке смирно член, и скрылся на кухне. — Да и картошка ждёт! — Иду, мамочка! — заулыбался Пашка, удерживая чашку, которая чуть не перевернулась от резких движений Шульгина. — Скорее, папочка, — показала язык голова, выглянувшая в проём двери.***
— …и этот мелкий шкет кинулся, ну как кинулся, споткнулся, прямо под колёса его машины. Эдуард, естественно, испугался, выскочил и попытался оказать первую помощь, да так и залип на нём, пока «приводил в чувство». — Так ты ж говорил, что этот Юрка несовершеннолетний? — В том то и вся фишка. Малой, когда «очнулся», такими глазками смотрел, что, видимо, крыша вашего бывшего хозяина совершенно потекла. Он же такая конфетка… — закатил глаза Барков, наливая очередной стакан чая на кухне у ребят. — Какого хозяина? Насильник он! Сука. И что дальше? — Пашка заёрзал на коленях у Стаса и тут же был крепче обнят и прижат к груди. — А дальше Юрка сделал всё, чтобы привлечь и так уже подсевшего на «молодое мясо» адвоката. Уж что он там вытворял, я не знаю. Никто не знает. Но, приехав домой, а вернее, Эд его самолично отвёз, правда, не совсем по адресу, малой оказался очень даже сообразительным, чтоб не светить своими координатами, он тут же связался со мной. Естественно, получил люлей за самовольство. А вот когда Эдуард приехал за ним снова, затянул в машину и начал лапать и целовать, наши ребята его как раз и взяли. С поличным. Растление малолетних — это вам не шуточки. Потерял мужик бдительность, вот и попался. — Ну и дела, — протянул Стас, незаметно прикусив мочку своего парня, тут же получив тычок локтем под рёбра, — следак растёт выдающийся. Вы его хоть как-то отблагодарите? — Брата его на обследование пригласили. В областную больницу от РОВД. Я лично прослежу, чтоб всё исправно начали и закончили. Возникла неловкая пауза. Пашка встал и подошёл к старшему другу и товарищу. Тим уставился непонимающим взглядом. — Ты знаешь, что ты классный? — вопрос прозвучал в абсолютной тишине. Стас внимательно наблюдал за происходящим. — Да ладно тебе, — отмер Тимофей, пытаясь расслабиться. Пашка положил свои руки на крепкие упругие плечи Баркова, легонько сжал и стал поворачивать того к себе спиной. — Это же твоя идея? Брату помочь? — одной рукой удерживая парня, чтоб не двигался, второй начал водить по спине. — Эй, ты чего там? — поворачивая голову, пытаясь разглядеть, что вытворяет на его теле этот странный тип, спросил Тим. — Я где-то теранулся? — Ага. Ищу. — Что ищешь? — Следы. — Какие ещё следы? Пашка улыбнулся на заинтересованный взгляд Стаса, подмигнул ему и обеими руками полез под толстовку и то, что было под ней. — Эээй… Ты чего творишь? Я щекотки боюсь. Стассс… Куда ты смотришь? Тимофей попытался вырваться из ухвативших его рук, которые уже удерживали корпус спереди. Но, заметив двух улыбающихся парней, расслабился и успокоился. — Ты где крылья оставил? — снова поглаживая спину уже обеими руками, спросил Пашка. — Ааа. Ты про них? Да дома, где ж ещё. Мешают иногда, — спокойно ответил Тим и громко, протяжно выдохнул. — Ещё… — Ха, да ты на него посмотри! Понравилось? — пришлось продолжить, слегка массируя. — Смотри, а то ведь так в наши ряды переметнуться недолго. — Да я как бы и был в ваших. Вернее, в наших. — Что? — руки тут же оставили своё занятие, отталкивая расслабленное тело. — А я-то гадал… Ну ты жук! Стас, прикинь? Падший ангел! — Да это только ты сомневался, я-то его сразу к тебе приревновал. Но он оказался тем, кому можно доверять. Я поверил. Стас стоял рядом. Спокойный, уверенный. — Так, ладно. Хорош ангелов обсуждать. Заточение отменено, можете смело передвигаться куда вздумается, но соблюдать осторожность. Мало ли что у вашего Гордеева в голове, может, у него есть кому… мстить. Короче, руку держать на пульсе. — Да мы не прочь ещё взаперти посидеть, — хитро прищурился Стас, притягивая Пашку к себе спиной и прижимая крепко, но нежно. — Нееет… Только не это!!! — наигранно заверещал Егоров. — Кто-то обещал заниматься и учить. Хорошо, когда последний курс и усилий не нужно прилагать, само всё в голове откладывается. — А я разве не учу? Вон какую трудную программу за два дня выполнили! Неслабый тычок под дых заставил Шульгина заткнуться и согнуться, но не до такой степени, чтобы выпустить из рук любимое тело. — Лапуль, — ещё один тычок, — я… прилагаю все усилия для твоего обучения. Кто ж знал, что ты окажешься столь примерным учеником? Ловко проведя захват, Пашка уже выкручивал руку Стасу, не больно, но чувственно, второй придерживая и зажимая локтем за горло. — Ладно, ребята. Вы тут резвитесь-учитесь, а я пойду, — отрываясь от стола, с хитрой ухмылкой возвестил Тим и прошёл мимо парочки в коридор. — Нику я сообщил, чтоб продукты не нёс. Не мешал «учиться», — добавил, уже открыто смеясь. Обулся и, не услышав ответ, заглянул на кухню, прицокнул и крикнул на прощание: — Не провожайте, я дверь захлопну. По-ка… Пашка хотел было отозваться на прощальную фразу, но Стас, не выпуская его из объятий и не разрывая губ, стал ещё жарче целовать, врываясь языком всё глубже в рот, и всё крепче прижимая к себе расслабленное и поддающееся тело, совсем недавно бывшее гранитом. — Пошли в люлю! — подхватил на руки своего драгоценного, совершенно обмякшего любимку, унося в совсем недавно остывшую постель.***
— Не понимаю, почему именно туда? Это же так далеко… — протянула зарёванная Лена, сморкаясь в сотую салфетку, коих собралось вокруг немерено из-за нескончаемого потока слёз и соплей. — Смерти моей хочешь? Пашка обнимал и гладил по спине немного успокоившуюся после ошеломительной новости подругу. — Лен, мы долго это обсуждали. Поверь, это наш шанс на лучшую жизнь. Ну скажи, ты бы отказалась? Сделав глубокий вдох-выдох, Коновалова начала собирать следы своей женской слабости в тут же найденный пакет. Затолкав последнюю салфетку, наконец посмотрела на друга. — Паш, ты же знаешь… — Знаю. И если бы не моя ориентация, поверь, ты была бы той, на кого я бы смотрел. Ближе тебя у меня только Стас. И за это я тебе ооочень благодарен. — Ну правильно, отдала своими руками, — нарочито громко всхлипнула Лена и снова припала на грудь к соседу. — И как часто мы будем видеться? — Есть Скайп, Вайбер, просто телефон… Лен, вы всегда сможете к нам приехать. Ну и мы будем приезжать. Лена снова зашлась горьким плачем, совершенно не стесняясь своего непрезентабельного вида. — Ты представляешь, как мне будет житься в твоей квартире, каждую минуту видеть и прикасаться к вещам, которые будут напоминать о тебе. О нас. О нашем детстве и юности… — Ленусь, мы же обо всём договорились. В первую очередь это нужно вам с Ником. Поживёте вместе, разберётесь в своих отношениях. Это же лучше, чем тереться по углам. Ну и мне, конечно, будет спокойнее, что квартира под присмотром. Кому ещё могу доверить, кроме любимой сестрёнки? — Прекрати меня так называть, — застучала кулачками по спине подруга, тут же прекратив рёв. — Паш? — У? — Тебе правда никогда не хотелось побыть с девушкой? — Нет. — Совсем-совсем? Даже просто попробовать? — Может быть, я думал об этом лет пять-шесть назад. — Паш… — Лена прильнула всем телом к крепкому торсу, прогибаясь и потираясь упругой грудью. Заплаканное лицо и затуманенные глаза впились в непонимающие напротив, а губы потянулись за поцелуем. — Давай сделаем это, пожалуйста… Увернувшись от успевших зацепить искусанных губ, Егоров нежно отстранил подругу, держа за плечи вдруг поникшее тело. — Прости, Ленусь, но у меня Стас. Я люблю его. Мы доверяем друг другу. Я никогда его не предам. Да и неинтересно мне. Правда. Прости. — Ах… — стряхнув с себя руки и поведя плечами, вздохнула соседка, натягивая дежурную улыбку, — попытка не пытка. Я должна была это сделать. Чем чёрт не шутит? — Ленусь! Ты самая лучшая! Я тебя очень люблю, ты ж знаешь?! — Пашка уткнулся лбом в лоб и обнял подругу за талию. — Где бы я был, если б не ты? И эти дурацкие тусовки с наркотой… — Я такая эгоистка. Знаю, что тебе там, с отцом в Германии, будет в сто, нет, в тысячи раз лучше, и всё равно хочу, чтобы ты остался. Как я тут без тебя? — Это даже лучше, что я наконец-то не буду маячить перед твоими глазами. Никита — он классный. Красивый. И умный. У вас будут красивые дети. А ещё… — Паш. А у тебя?.. А у вас со Стасом?.. Вы хотите детей? Лена серьёзно посмотрела на Егорова. Пашка на мгновение растерялся, но тут же улыбнулся. — Мы ещё так далеко не заходили. Рано о детях думать, да и вряд ли я смогу их родить, — улыбка перешла в непринуждённый смех. — Я не говорю, что они должны у вас появиться завтра или через год, — так же серьёзно продолжила соседка, — просто если вы решите их завести, вспомни обо мне. Я с большим удовольствием рожу тебе… вам… сына. Или дочь. Пашка замер. Всё веселье вмиг исчезло с лица. Тело напряглось. Руки непроизвольно задрожали, сжимая тонкие бока Коноваловой. — Лен… Ленусь… Ты… — Обещаешь? — прильнула к груди и стала раскачиваться, успокаивая заметно разволновавшегося друга. — Я сделаю это для тебя, несмотря ни на что. Поэтому пообещай, что суррогатной матерью для твоего ребёнка буду я. — А кто ж ещё? — пытаясь сдержать слёзы, ответил Пашка, тут же почувствовав влагу на щеках.***
— А может быть, всё же стоит заехать проститься? Стас обнимал Пашку, губами касаясь лица и шеи, от чего у того всё тело, как всегда, покрывалось табунами мурашек. — Не могу. Не хочу. Они не заметят моего исчезновения. В их жизни меня уже давно нет. Но если мама… — Голос Пашки дрогнул, всё тело сжалось и Стас сильнее прижал любимого. — Если она захочет меня увидеть, я, конечно же, приеду. Ну, или к сестре. Она вообще ни в чём не виновата. — Я всегда поддержу тебя в твоём выборе. — Даже если он будет абсурдным? — Эээ… Даже если он будет абсурдным. — Люблю тебя! — Люблю тебя!!!***
— Ну вы, ребята, даёте… Вот так, посреди учебного года, сорваться? Всё же тихо пока. Гордеев хоть и подал на апелляцию, это ещё когда случится? — Ты знаешь, нам с ним лишний раз встречаться нету никакого резону, — изобразил чудную моську Стас, подвигая к Пашке блюдо с кокосовыми пирожными и своё мороженое. — Я не собираюсь рисковать своим чудом, — нога почувствовала нехилый удар под столом в кафешке, где парни сидели уже минут двадцать, — своим любимым парнем, — очередной удар пришёлся под коленку, от чего Стас скривился. — Ну что? Мне одного раза хватило, когда этот долбо… дятел тебя чуть не убил. Морально и физически. Пашка закатил глаза и наклонился над вазочкой с мороженым — сегодня весь стол был забит кокосовыми изысками. — Это же просто подарок судьбы, что его отец согласился нам помочь. Хотя, когда я с ним разговаривал на прошлой неделе, он мне сообщил, что звал Пашку ещё весной, когда тот только собирался подавать документы в колледж. Ну, а теперь просто начнёт всё с нуля. Зато есть полгода для того, чтобы язык выучить. — А ты? Как же твоё обучение? Вот так бросишь? Ты же выпускник. Тимофей ковырял ложкой орехово-кокосовую массу, наблюдая, как быстро пропадает порция Стаса в недрах Пашкиного рта. Свою он давно уже съел. Подумав несколько секунд, Тим и свою подвинул к любителю сладостей, громко сглотнув и взявшись за кофе. — Ничего я не брошу. Сессию досрочно сдал. Хоть и не так, как рассчитывал. На защиту приеду. С деканом договорился. Да и что тут осталось? Март–апрель-май… Паш, а как же фигура? А морда не треснет? — А кто из меня каждый вечер все соки высасывает? Когда я ещё запасы пополню? Мне бесплатно молоко нужно давать. Три раза в день! — Будут тебе запасы. И молоко бесплатное. Хватит жрать уже. Я ж тебя до кровати не донесу! — пробасил Шульгин, обращая на себя внимание нескольких парочек, сидящих за соседними столиками. Тимофей прыснул, а затем и вовсе стал ржать, заражая смехом Пашку, а следом и Стаса. — Пошли, братишка, — встал из-за стола Пашка, натягивая куртку, что висела на спинке стула. — А чего не доел? — поинтересовался Стас. — Расхотелось, — обиженно ответил, грустно глядя на Тимофееву порцию мороженого, почти не начатого, — да и не хочу, чтобы мой любимый братишка спину сорвал. Я себе этого никогда не прошу. — Ну вы, парни, даёте!!! — Барков застегнул свою «аляску» и сделал под козырёк. — Бывайте. Если буду свободен, обязательно приеду проводить. Но… Сами понимаете, служба. Пожав друзьям руки, Тимофей первым покинул заведение, оставив на столе свою долю за десерт. — Домой? — Стас хитро подмигнул. — Ага. За вечерней порцией моциона. Чё-то у меня живот болит, — скривился Пашка, двигаясь медленно, подволакивая ноги. — Ничего, сейчас пройдёмся, раструсишь все сладости, а дома я тебя полечу, мой хороший, — запуская пятерню в прилично отросшие волосы, Стас впился влюблённым взглядом в Пашку. — Хочу тебя, — в самое ухо, делая вид, что поправляет воротник, — пойдём скорее. — Аргх… — протянул Егоров, выворачиваясь из любимых рук. — Люди кругом. Ты бы, если б мог, прямо здесь меня разложил, да? — шёпотом, чтоб никто не слышал. — Сегодня я сверху. — Как скажешь, братишка, — ответил Стас, чтоб слышали рядом сидящие. — Будь моя воля, так бы и сделал. Ну уж потискал бы точно. Может, в туалет? — добавил тише. Вместе с ехидной улыбкой в бок прилетел тычок кулаком под рёбра. — Зая, хорошо быть боксёром, но я же не груша для битья? На мне уже живого места нет. — Сам виноват. Твой нездоровый сарказм не оставляет мне выбора. — Это суровая правда жизни! Чёрт! Когда мы уже сможем быть самими собой? — В этой стране, наверное, никогда, — серьёзно констатировал факт Пашка, ускоряя шаги. — Но могу тебя уверить, через неделю мы сможем спокойно ходить, взявшись за руки. — А целоваться? — удивился Стас. — Пожалей свои рёбра…***
Никогда ещё Егоров не чувствовал себя таким счастливым и таким несчастным одновременно. Чувство радости за то, что теперь он будет жить с любимым в «Европах», рядом с отцом, получит херову тучу радостей в жизни — переполняли. И немного пугали. Неизвестностью. И хоть отец в деталях рассказывал каждый день по Скайпу о трудностях и совершенно другом образе жизни в Германии, реальность страшила. Не такая уж и сладкая жизнь в той стране, как многие думают. Придётся попотеть, вливаясь в немецкое общество, с его нравами и воспитанием… Главное, как можно скорее выучить язык, чем они со Стасом и занимались самостоятельно последний месяц. Шульгин же, в свою очередь, на таких мелочах не заморачивался. Ему было всё равно, где и как, лишь бы с Пашкой. Это был как раз тот случай, когда с «милым рай в шалаше». Ну что ж, Неметчина — значит, так тому и быть! — Ник, отцепи уже свою девушку от моего парня! — глядя на стоящих недалеко прижавшихся друг к другу Пашке и Лене, сказал Стас другу. — Дома невозможно было оторвать, теперь здесь. — Оставь их и не ревнуй. Кому ревновать и беситься нужно, так это мне, — закатил глаза Комаровский, отворачиваясь и осматривая народ, суетящийся в огромном зале аэропорта. — Я не ревную, хотя надо бы. Ну Ленка! Ну даёт. Не ожидал. Твоему героическому спокойствию можно только позавидовать. Ну? Ты чего? — Знаешь, Стась, я не уверен, что… ну… Я вообще-то хочу нормальную семью. С нормальной девушкой. А не с… донором для… Прости. Ты тут ни при чём. — Ооо… Вон, значит, как? Ещё вчера ты был весел и безразличен. С чего вдруг такие перемены? — Это не так. Я уже несколько недель не знаю, что и думать. Это… Это не просто. И сегодня, когда мы вернёмся, я хочу серьёзно поговорить с Леной на эту тему. — Эх… — Стас смотрел на друга, прекрасно понимая его чувства, его переживания и душевное состояние, — я тебя уговаривать не собираюсь. Это личное дело. Твой выбор. Её. Она этого хочет. Хотя я против. Лучше брать человека со стороны. Незнакомого. Независимого от чувств. А здесь всё так сложно… Но… Пашка. Я сделаю всё, что он хочет. А он не хочет расстраивать свою подругу. Поэтому ты подумай хорошенько, захочешь ли ты породниться с двумя отпетыми геями? Даже если один из них — твой лучший друг. Ник внимательно посмотрел на Шульгина, сделал шаг вперёд и припал на грудь, крепко обнимая. — Самый лучший друг! Правда. Без тебя будет скучно. И грустно. — Да я скоро приеду. Экзамены же. А потом вы к нам, да? Или нет? Короч, ты разберись во всём. В себе, в отношении к тому, чего хочет твоя девушка. Ну и потом, пока мы решим заводить своих детей, столько всего может произойти. Настругаешь своих двоих-троих, там, глядишь, твоя Ленка передумает ещё рожать. Так что не руби сгоряча. Давай, иди забирай её уже, а то через воздух, чего доброго, залетит, — заржал в голос и подтолкнул Ника к парочке, что так и стояла в обнимку.***
— Ну что, чего грустишь? Место у иллюминатора, естественно, было занято Пашкой. Как оказалось, парень впервые летел самолётом, однако совершенно не боялся. «Я же с тобой, мы вместе. А раз так, чего мне бояться?» — Да Лена… Жалко её. — Да. Хорошая у тебя подруга. Но время лечит. Тем более теперь ты не будешь мозолить глаза, и ей будет проще согласиться с мыслью, что ты просто сосед и друг. Паш, ну улыбнись! Мы же летим к твоему отцу! Другая страна. Другая жизнь! Мы вместе. Ну же?! Рука сжала тёплую ладонь, большим пальцем растирая запястье. Целая ночь горячего траха «на дорожку» только лишь отчасти притупила желание, возникающее при любом случае, как только Стас встречался взглядом с любимыми глазами, случайно или специально касался желанного тела, слышал голос и даже просто думал о своём единственном, кому отдал сердце. — Стас. — У? — Да? — Да!