He is my world.

— Папа! Паркер дёргается от этого вскрика и в последний момент подхватывает неугомонную малышку, прижимая после к своей груди. Такими темпами он опередит Тони и Стефана, поседев к тридцати годам. И в этом ему очень помогут трое детей, решивших проверить на стойкость его нервы. — Изи, что мы с тобой говорили о ползании по потолкам? — строго спрашивает Питер, заглядывая в большие карие глаза дочери, которая больше похожа на него. К сожалению, не только внешностью. — Не пол… пол-зать по нему, не сбегать от дяди Тора, не сбегать от папы, — медленно произносит Изабель, пальцем тыкая ему в плечо. — Но я скучала по тебе. Дядя с папой снова начали спорить, а братик и Морган делают домашнее задание. — И вот что мне с тобой делать, малышка? — качает головой Паркер и направляется к лифту, чтобы подняться на крышу. — Любить! — Я и так тебя люблю, мартышка. Не смей сомневаться в этом, а то придёт злой дедушка и начнёт тебя щекотать, — понизив голос, заговорщицки шепчет Питер и опускает девочку на крышу, пробежавшись пальцами по бокам, из-за чего она взвизгивает и начинает убегать от него. Пожав плечами, он с тихим смехом бежит за ней, внимательно следя, чтобы она не подбегала близко к парапету. — Не подбегай! Ты щико… ща… ще-коти-шься! — А сейчас ещё и кусаться буду, если догоню. Поэтому убегай, Изи. — Не-ет! Я папе пожалуюсь! — А папа далеко. Или будешь мне жаловаться? — Дедушке всё расскажу! Обоим! — Они мне ещё и помогут. — Вы злюки! — страдальчески стонет она, из-за чего Паркер только сильнее смеётся. Через десять минут он притягивает дочку к себе паутиной и падает на шезлонг, до сих пор смеясь. Изабель устраивается на нём, раскинув руки и глядя на появляющиеся звёзды. Питер поправляет её волосы и чмокает в лоб, накрывая после обоих пледом, чтобы малышка не замёрзла. И, наверное, слишком задумывается, раз тихий вопрос застаёт его врасплох: — Как ты думаешь, пап, а звёзды вблизи такие же красивые? —Нет. Они красивее, мартышка. В тысячи раз, — шепчет Паркер, прикрывая глаза, потому что иногда невыносимо смотреть на ночное небо. Воспоминания, кажется, такие давние, но до сих пор отдают тупой болью где-то в сердце, как и появляются в кошмарах. К сожалению, не только его. Он всё ещё помнит каждый раз, когда просыпался от кошмара Локи, который в такие моменты был слишком сломленным. Это выбивало из колеи все разы, но ему было неважно. Главной задачей было привести его в чувство и успокоить, а потом уже можно и подумать обо всём. — Только с красотой всегда идёт опасность. Поэтому нужно быть осторожнее. — Осторж… остро… — Ос-то-рож-нее, малышка. — Осто-ро-жнее? — хмуро переспрашивает Изабель, поворачивая к нему голову, и задумчиво оглядывает его. — Ты был там? — Видимо, что-то тебе досталось и от второго папочки, — фырчит Питер, щёлкнув её по носику, и кивает. — Да. Был однажды там. Давно уже. Десять с лишним лет назад, но помню всё, будто вчера. — Расскажешь, пап? — Конечно. Когда ты немного подрастёшь. Может, даже покажу, — улыбается Паркер и поднимается с ней, замечая, что она начинает зевать, пытаясь это скрыть. — Пойдём-ка спать. — А ты расскажешь мне что-нибудь? — сонно спрашивает девочка, устраиваясь на его руках удобнее. — Куда я денусь? Ты ведь тогда прибежишь к нам спать, — с тихим смехом произносит Питер, заходя в лифт, и просит Пятницу спустить их на жилой этаж, чтобы забрать и Локи с Феликсом.

***

Паркер заносит Изабель в детскую, наблюдая попутно за сонным сыном, который слишком вымотался за день. Взглянув на Лафейсона, стоящего в дверном проёме, он показывает ему язык и помогает детям подготовиться ко сну, слыша насмешливое фырканье. Вот ведь. — Ты так и будешь изображать лиса? — спрашивает Питер, садясь в удобное кресло между кроватями. — Тоже будешь слушать сказку на ночь? — Я послушаю её после. Один на один. Я пока схожу к Стефану, а ты укладывай карапузов, — улыбается Локи и подмигивает детям. — Ночи, Паучата. — Спокойной ночи, папа, — раздаётся в два голоса, и Лафейсон уходит, махнув им рукой. Паркер смотрит ему вслед недолго, до сих пор не веря, что это всё реальность. Он к шестнадцати-то с трудом сумел осознать, что у него появилась реальная семья, готовая на всё, чтобы помочь ему, а за последние десять лет происходит столько нереального, что верится уже с трудом. Только это ведь всё реальность: и дети, и вернувшиеся после пятилетнего отсутствия люди, и Локи, который теперь не друг, а муж. Хотя и друзьями-то они никогда не были. Вздохнув, Питер отгоняет ненужные мысли и хлопает тихо ладонями, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. — Что? — Ты застыл, — пожимает плечами Феликс, внимательно наблюдая за ним. — И не отвечал, а мы звали, — поддакивает ему Изабель, переглядываясь с братом. — Выдумщики, — фырчит Паркер, но не может сдержать улыбки, когда они начинают смеяться. — А теперь тихо, Паучата. Глаза закрываем, головы на подушки, одеяла до носа и спать. Спите? — Спим, — в унисон бормочут дети, подглядывая за ним почти незаметно. — Сдам вас потом папе, — вздыхает он и улыбается, вспоминая, как его пытались укладывать спать. Кто бы знал, что и ему когда-то придётся оказаться на месте Стефана. — Итак. Эта история начинается очень давно. Далеко-далеко, где не видно нам. Выше звёзд и за пределами нашей галактики, был мир, и жили там совсем не люди. Боги. — Они были бессмертными и сильными? — тихо спрашивает Феликс, обнимая своего плюшевого паука сильнее. — Сильными. И морально, и физически. Но, к сожалению, не бессмертными, — грустно улыбается Питер, откидываясь на спинку кресла, и продолжает рассказывать: — Однажды один Бог решил посетить другой мир. Нашу Землю. Здесь никто не знал об их существовании, поэтому ему удалось слиться с толпой. И в один из таких визитов в наш мир, на него упал глупый и несмышлёный ребёнок. — С неба? — затаив дыхание, шепчет Изабель. — Нет, мартышка. Не с неба. С крыши дома. Кажется, он просто поскользнулся на парапете, поэтому полетел вниз. Ему казалось, что это конец, но его спас ангел. С виду ангел, а на деле самый настоящий Бог. В тот момент мальчик даже подумать не мог, что этот самый Бог владел магией и таким уровнем хитрости, благодаря чему остался в его жизни до конца. — А что с миром, в котором этот Бог жил? Разве мог он разрываться между ними? — непонимающе произносит Феликс, представляя себе всё это, но не может окончательно всего понять. — Нет, льдинка. Совсем нет. Сначала мальчик, которого прозвали крохой, ждал его снова десять месяцев, каждый день в тайне надеясь на встречу. А потом на его день рождения случилось чудо. Двойное. Этот Бог хитрости пришёл к нему, сделав самый лучший подарок, — тихо смеётся Паркер, убавляя мощность ночника на минимальную, когда замечает, что дети постепенно начинают засыпать. — Обещание? — невнятно спрашивает Изабель, обнимая мягкую игрушку Тора, и зевает. — Почти. Он подарил ему надежду, что в этом мире есть кто-то, кому не всё равно на него. Он подарил ему сказку на долгие годы. И стал появляться на Земле намного чаще, а мальчик надеялся, что когда-нибудь наступит день, когда Бог останется с ним навсегда. Правда, он также понимал, что у него есть свой мир. И так всё и было, пока… — Пока миром этого Бога не стал сам кроха, — заканчивает за Питера Локи, показывая своё присутствие. — И все золотые дворцы, власть и признание стали неважным, ведь для одного ребёнка он уже стал всем, как и ребёнок для него. — И как в любой сказке, бывали взлёты до небес и резкие падения на землю. Казалось, что не будет счастливого конца, ведь даже для сказки многое было запредельным, но он верил, что Бог его никогда не бросит, — улыбается Паркер и медленно встаёт на ноги, начиная подходить к нему. — Верил, потому что не смог бы жить без своего смысла. — И даже для сказки не могли придумать такого жестокого конца, где злодея не наказывают. Это было бы слишком печально, — с улыбкой говорит Лафейсон, притягивая его к себе и крепко обнимая, подмигнув детям, что из последних сил наблюдают за ними. — Поэтому Бог не сдался, а смог добраться до своего человека, чтобы устроить этот счастливый конец, где у них появились два карапуза, которым сейчас пора спать. Иначе папочка очень разозлится, и больше не будет рассказывать интересные истории. — Это ваша история? Папа, ты Бог? — шокированно спрашивает Феликс, переглядываясь с сестрой, и хмурится, слыша тихий смех. — Да, льдинка. Как и ваш дядя Тор. Но об этом завтра, малыши, — весело произносит Локи, направляясь к двери вместе с Питером. — Сладких снов. И не думайте, что я не услышу, если вы будете перешёптываться слишком долго. Я слышу всё, — строго, но с проказливой улыбкой говорит Паркер и прикрывает за собой дверь, направляясь затем в их комнату. Они молча заходят в спальню, думая о своём, и машинально переодеваются в спальную одежду, залезая после под одеяло. Питер подкатывается к Лафейсону, устраивая голову у него на плече, и задумчиво водит пальцем по мягкой ткани рубашки, кусая губу. — Ты, правда, надеялся на то, что я останусь на Земле? Даже не так. Ты хотел этого? — почти шёпотом спрашивает Локи, перебирая пряди его волос, убирая некоторые со лба. — Каждую нашу встречу, после которой тебе нужно было уходить, я хотел этого. Это стало моей мечтой, потому что я не врал. Именно ты подарил мне надежду на то, что я кому-то нужен в этом мире. С того самого дня, когда я упал на тебя. У меня будто сменили кассеты внутри. Ту, заполненную ужасными мыслями и одиночеством, убрали, а вставили чистую и новую, наполненную волшебством. Даже не той магией, которой ты владеешь. Волшебством наших встреч, встреч со Стефаном, затем и с Пеппер, — с улыбкой шепчет Паркер, обняв его за пояс. — И после этого ты думал, что я мог не хотеть этого? Боже, Локи, я всегда мечтал о том, что у меня появится семья. И она появилась. Сейчас у меня есть ты, папа и два неугомонных карапуза, которые хотят довести меня до поседения. — Иногда мне казалось, что того маленького Питера Паркера больше нет, ведь тебе уже двадцать восемь, но я каждый раз осознаю, что нет. Ты всё такой же кроха, просто повзрослевший, — тихо смеётся Локи, сцеловывая его улыбку, и прижимает к себе сильнее. — Знаешь, я тоже не врал. В какой-то момент я понял, что мне больше не нужно быть равным брату, что есть и другие важные моменты жизни, помимо власти, что мне больше не хочется признания других асов. Ты принимал меня таким, какой я был. Мама тоже принимала, но я не смог её уберечь. Зато уберёг тебя. — Всегда берёг. Даже тогда, когда не был рядом, — бормочет Питер и начинает подниматься, спрыгивая с постели. Он чувствует на себе непонимающий взгляд Лафейсон, но не обращает на него внимания, пока роется в ящиках, ища одну важную вещь. Очень важную для обоих. И, когда находит, запрыгивает обратно в кровать, возвращаясь на своё место. — В один из тяжёлых для меня дней, ты оказался рядом и помог мне. Ещё ты кое-что подарил, что я всегда берёг, чтобы в любой момент мог отдать, если тебе понадобится. Поэтому вот. Возьми его, милый. Локи шокированно смотрит на протянутую ладонь, на которой лежит браслет. Тот самый браслет, что когда-то дала ему Фригга, а он, спустя много долгих лет, отдал его Питеру в тяжёлый период. И сейчас этот ремешок возвращается к нему. — Я говорил, что люблю тебя? — сипло спрашивает Лафейсон, беря браслет и убирая его под подушку. — Вроде бы было когда-то такое. Хм, лет двадцать назад. А что? — улыбается довольно Паркер, приподнимаясь на локте, и убирает со лба пряди волос. — Да? Тогда надо это исправлять, — качает головой Локи и роняет его на себя, целуя в губы. — Люблю тебя, Мистер Лафейсон. — Как и я тебя, Мистер Лафейсон, — ещё шире улыбается Питер, понимая, что не зря хранил этот браслет столько лет. Счастье, пусть и смешанное с тоской, в глазах Локи того стоило. А остальное не важно.