***
— Ты сегодня слишком задумчивый, ребёнок. Питер вздрагивает от голоса за спиной, не понимая, как допустил чьё-то приближение к себе, а потом опускает взгляд на руки, где крестовой отвёрткой пытается открутить шуруп. Правда, выемка на шляпке там совсем не такая. Подняв голову, он видит обеспокоенный взгляд Старка и кривовато улыбается, убирая все инструменты из рук. Вот и ответ на все вопросы. Снова задумался не о том, из-за чего и подпустил кого-то со спины, и отвёртку взял не ту. — Я… просто думаю, что подарить Локи на день рождения. Знаете, с этими Богами сложно, как и с тобой. У него всё есть, поэтому ломаю голову, — сходу врёт Паркер, развернувшись на кресле к нему и уткнувшись лбом в его грудь. — Стефан с детьми? — Развлекает их между уроками, — кивает Тони и зарывается пальцами в его спутанные волосы, чуть оттягивая. — Пит, ты ведь знаешь, что мы оба не верим в эти слова? — Я понадеялся на лучшее, знаешь ли, — фырчит он и тяжело вздыхает. Вот так всегда с ними. Не соврёшь, ничего. А правду говорить совсем не хочется, потому что это лишь его проблемы. — Знаешь, карапуз, ты как никто другой понимаешь, какой именно подарок можно подарить этому ледышке. Почти три десятка вы провели вместе. Да, отношения построили немного позже, но ты знаешь его даже лучше, чем Тор, — усмехается Старк, понимая, что попал в точку. Значит, что-то связанное с Лафейсоном. Только что? Что могло расстроить Паркера, связанное с ним? — Думаю, если у него всё есть, то просто поговори с ним и спроси, чего бы ему хотелось. Питер потирается лбом о его грудь и поднимает взгляд, размышляя. В этом есть смысл, да, но почему так страшно? Даже думать об этом страшно, чего уж говорить о разговоре с Локи. Причинять боль обоим не хочется, так и другого выхода нет. Укус паука лишь отсрочил старение, но не дал бессмертие. Да о каком бессмертии может идти речь, если даже Богов можно убить? Он не проверял, хотя парочку раз хотелось, однако, Тор рассказывал об этом. Паркер и сам помнит, что Локи говорил о смерти матери, которая была Богиней, и о смерти Одина. — Мистер Старк, вам кто-нибудь говорил, что вы лучший? После папы, конечно. И после Локи. И после Пеппер. И после… — Ещё одно «после» и выгоню тебя из мастерской, понятно? — наигранно строго произносит Тони, но затем смеётся и, щёлкнув его по носу, отходит. — И я не понял. Откуда взялось это «Мистер», а? Мне уже обижаться, Мистер Стрэндж-Лафейсон? — А ты Изи такие же претензии предъявляешь, когда она тебя так называет? — Чтоб ты знал, Питер, твои дети в этом плане сообразительнее будут. — Эй! Это оскорбление меня или комплимент мелким? — Теперь мучайся, пытаясь это понять, — смеётся Старк и машет ему на прощание, когда Паркер, ворча, направляется к выходу. — Смейся-смейся, моя месть будет жестокой. Ты ведь помнишь, что Морган просила Стефана научить её магическим фокусам? — Помню. И помню то, что она ждёт согласие своего брата. Хорошо, что не от Феликса. Питер разворачивается к нему и широко улыбается. Широко и как-то слишком хитро, что наводит совсем не на те мысли. И Тони очень жалеет, что не умеет отматывать время назад, когда слышит роковые слова: — Пятница, передай Морган, что я согласен. — Я вычеркну тебя из своего завещания, ребёнок! — возмущённо шипит Старк, стараясь не засмеяться с довольного выражения лица Паркера. — Мне тридцать уже, Тони. Какой уж тут ребёнок? Да и я только рад, что мне не придётся сидеть на нудных совещаниях вместо тебя, — хмыкает Питер и выскакивает из мастерской, когда тот кидает в него отвёрткой, пусть и знает, что он увернётся. На то и расчёт каждый раз.***
Питер тоскливо смотрит в камин и вздыхает. Волнами накатывает дежавю, ведь с утра было всё точно также. Те же мысли, то же место, то же ощущение безнадёжности. Не хватает только Стефана, который бы выдернул его из водоворота размышлений. Такое чувство, что он вот-вот зайдёт, сядет рядом, притянет к себе, как в детстве, и скажет, что не о чем печалиться. Паркер ему поверит, всегда же верил, и поймёт, что так и есть. Исчезнут все печали и мысли, но… чудеса случаются редко. Очень редко. Наверное, это всё чутьё шалило, или просто предчувствие было. Иначе Питер не может объяснить то, что через пару мгновений сзади раздаются еле слышные шаги, потом на плечи опускаются ладони, а после его притягивают к груди. Правда, не Стрэндж это совсем. — Весь день не могу тебя нигде поймать, — шепчет ему в ухо Локи, целуя чуть ниже. — Как ты, кроха? — Лучше всех, а ты? — тихо смеётся Паркер, прикрывает глаза и откидывает голову на его плечо. — И разве ты не был весь день у брата? Я думал, что да. — Это очень интересная история, Пит. Рассказать? — усмехается Лафейсон и, увидев слабый кивок, предлагает другое: — Не хочешь прогуляться со мной? Кажется, сто лет не выходили с тобой вместе куда-то. — А Феликс? Изабель? — бормочет Питер, предвкушая уже прогулку. Они, и правда, вдвоём давно никуда не ходили. Последний раз был, наверное, ещё до появления дочери, которой семь лет. — Они остаются на ночь у Старков. Им мало одного маленького и безумного гения, поэтому они ещё двух к себе позвали, — фырчит Локи, пока поднимется на ноги, и помогает ему встать, прижав потом к себе. — Готов? — Конечно, фей. С тобой — всегда, — кивает он и целует его, прикрыв глаза. Откуда-то появляется тоска, переходящая в печаль. Как долго ещё продлится всё это счастье? Однажды ему пришлось усвоить урок, что нет ничего вечного, так… каков порог его счастья? Когда начинать готовиться к концу? Через десять лет? Или чуть позже? Или и вовсе уже скоро? — Кроха, — шепчет ему в губы Лафейсон, снова мимолётно поцеловав, и отходит от него, давая возможность оглядеться. И не может сдержать счастливой улыбки, когда замечает удивление и шок в его глазах. — Ты… Не может быть, — Питер оглядывается, покрутившись вокруг себя, и смеётся. — Ты издеваешься? Семнадцать лет прошло, Ло. Семнадцать! Ты помнишь этот пляж… — Есть такое, — кивает Локи, наблюдая за ним и в последний момент ловит в объятия. — И ты снова в своей толстовке. Ничего не меняется. — Только толстовка теперь твоя, а на тебе не плащ. Пальто выглядит намного лучше, кстати, — фырчит Паркер и снова отходит от него, чтобы пойти вдоль воды. Лафейсон смотрит ему вслед и тяжело вздыхает. Возможно, есть его вина в том, что сейчас Питер в таком состоянии, ведь счастье ослепляет. Даже если это счастье приправлено рутиной обычных будней. Хотя кому он врёт? Чтобы в их семействе были рутинные будни? То Стрэндж что-то не то сделает вместе с Вонгом, из-за чего откроется портал в другое измерение с отвратительными тварями. То Старк изобретёт новую «игрушку», которая хочет всех убить. То объявится злодей, намеревающийся захватить их или поработить. И со всем этим приходится разбираться им, Мстителям и не очень. Так о какой уж тут рутине говорить? Только с таким весельем можно забыть о главном: о них самих. Кажется, именно поэтому Паркер лишь сейчас впал в такое состояние, переживая о том, о чём не стоит. Или стоило хотя бы к нему прийти, так нет, он поговорит со всеми, но не с ним. В этом весь Питер. Иного бы, наверное, и не полюбил много лет назад. — Ты хотел мне рассказать, как прошёл твой сегодняшний день, Ло, — внезапно раздаётся сбоку, из-за чего Локи закатывает глаза. Совсем упустил его из виду, вот и результат. — Ну, если начинать с самого начала, то в семь утра я проснулся от копошения рядом. Кто бы это мог быть? — со всей серьёзностью, на которую сейчас способен, произносит Лафейсон и улыбается от фырчания Паркера. — После поцеловал тебя, позавтракал с тремя гиперактивными детьми и Стрэнджем, а уже потом отправился к брату. — Когда это мы третьего ребёнка завели? — Не знаю. Кажется, этот ребёнок родился тридцать лет назад, — смеётся Локи с нахмуренных бровей Питера. Сколько бы тот ни сменял масок на собраниях в компании, на каких-то мероприятиях, куда им приходилось ходить, да и просто на людях, рядом с ним и детьми Паркер всегда был собой: открытым и, наверное, до сих пор местами наивным. Может, из-за того, что чувствует себя в безопасности рядом с ним, может, из-за того, что нужно отдыхать от всех этих масок хоть иногда. Может, и вовсе оба варианта правильные. — Ладно. С братом мы поговорили на одну очень интересную тему, после чего меня спровадили восвояси, потому что Валькирии нельзя нервничать, а при моём появлении в Асгарде у неё начинается нервный тик. Такие неженки, я не могу. — А теперь вспомни, что они говорили о нас с тобой в оба раза, — улыбается Питер, беря его за руку и переплетая пальцы. — Итак. Что там дальше? — Хм, знаешь, дальше я встретился со Старком. Кажется, спиногрызы его довели, пока уговаривали на ночёвку, — сдерживая смех, говорит Лафейсон и кладёт их соединённые руки в карман, чтобы не замёрзли. — Выпили с ним сок, но не апельсиновый, если ты об этом подумал. Поговорили, и, знаешь, он тоже мне рассказал кое-что интересное. Потом, конечно, его Пеппер вызвала, поэтому пришлось разойтись. — Что же ты себе-то апельсинового сока не сделал, фей? — насмешливо хмыкает Паркер, качая головой. — О Норны. Бедный Тони, но он сам виноват, да. Я его предупреждал, что с нами дело плохо, а Стефан ещё и Морган взялся фокусам учить. — Вот на этом этапе мы со Стефаном и встретились. И не поверишь, кроха, что мы делали. — Дай-ка попробую. Он тоже что-то интересное тебе рассказал? — спрашивает Питер, останавливается и, прищурившись, заглядывает в его глаза. Ему это совсем не нравится. Чутью тоже, ведь оно начинает ворочаться в затылке. — Локи, что они тебе все говорили? — А тебе есть, что от меня скрывать, дорогой? — уже серьёзно задаёт вопрос Лафейсон и встаёт перед ним, подцепив свободной рукой его подбородок. — Что такого ты можешь обсудить с отцом, с моим братом, но не со мной? Паркер широко распахивает глаза, не веря, что его вот так легко сдали. Да, можно было догадаться, что он сам ни за что бы не поговорил так быстро с Локи, но не рассказывать же ему! И соврать ведь не получится совсем. Питер никогда не умел врать близким, а начинать учиться поздно. — Пи-ит, — тянет Лафейсон, притягивая его к себе и обнимая за плечи. — Сколько лет мы знакомы? — Двадцать три года с лишним, — бормочет Паркер, утыкаясь носом ему в шею. Даже сейчас они не сравнялись в росте. Что за несправедливость? — Сколько раз за эти годы я игнорировал твои проблемы или отказывался выслушать? Только я сейчас о серьёзных говорю, кроха, а не о шутках. — Нисколько, — вздыхает он, прикрыв глаза. — Тогда почему я узнаю от других, что тебя волнует в последние дни? Я не хочу слышать от детей, что папа ходит подавленный. Я не хочу слышать от Тора, что мой муж боится будущего. Я не хочу слышать от Старка, что Пит переживает о чём-то, что связано со мной. Я не хочу слышать от Стефана, что его ребёнок думает о будущем и не видит ничего хорошего там, — с лёгким раздражением и злостью произносит Локи, также быстро успокаиваясь, как и вспыхивая. — Кроха, ты ведь знаешь, что я всегда рядом и поддержу тебя. Что бы то ни было. — Знаю, — кивает Питер, поднимая голову и заглядывая ему в глаза. — Я знаю. Но зачем заводить разговор, заведомо зная, что ничего хорошего не будет? — Ты ведь даже не начал его, как тогда можешь знать? Каким бы ты ни был гением, Пит, есть те материи, в которых другие знают намного больше, — шепчет ему Лафейсон и прижимается к его лбу своим, улыбаясь. — Ты бы знал, как мне хочется вернуться на семнадцать лет назад, когда самой большой задачей было убедить тебя в том, что ты самый лучший, — тихо бормочет Паркер, отзеркалив улыбку. — А ты так и продолжил не сдерживать обещания. — У меня с ними плохие отношения, — смеётся Локи, обнимая его за талию, и провокационно фырчит: — Если я приведу тебя сюда ещё лет через двадцать, ты скажешь то же самое? Питер растерянно моргает и закатывает глаза. С Лафейсоном так просто тему не перевести, ведь, так или иначе, всё равно вернутся к изначальному диалогу. Так проще дать ему то, чего он хочет, да? Но почему так тяжело тогда? — Через двадцать лет тебе оно уже не нужно будет. Я в этом почему-то уверен, — вздыхает Паркер, снова прикрыв глаза. — Там уже всё будет другим. Ты останешься таким же, дети подрастут, а я… человек, Ло. Пусть и мутант. Мой максимум — лет сто, если раньше кто-нибудь не убьёт. — И поэтому ты решил, что лет через двадцать окажешься мне ненужным? Разумно. Ничего не скажешь. В твоём духе, кроха, — усмехается Локи и отходит от него на пару шагов, чтобы самому не прибить его ненароком. — А у меня спросить не хочешь? — Чтобы услышать, что? То, что этого не будет? Так нет. Всё и так понятно! Не будь дураком, фей, таков закон природы. Я всё равно умру, так или иначе. Через семьдесят лет или раньше, но умру! — А кто сказал, что я позволю?! Кто?! — срывается Лафейсон, сжимая волосы у корней, и оборачивается к нему, поджимая губы. — Ты кое-что упускаешь, милый. — Например? — усмехается Питер, ёжась от повеявшего холода. Да, злой Локи — холодный Локи, даже если эмоции горят внутри него. — Однажды ты сказал, что я стал твоей жизнью в тот момент, когда поймал тебя в полёте с крыши. Ты упустил тот момент, что и сам стал моей чёртовой жизнью. А я Бог, кроха, — хмыкает Лафейсон, подходит к нему и накидывает своё пальто на его плечи, притянув после за полы к себе. — А Боги никогда своё не отпустят. — Обещаешь? — спрашивает Паркер, не сдержав смешка. — Не-а. Клянусь, — качает головой Локи, легко поцеловав его в губы. — Кто из нас ещё идиот? Хорошо, что дети в меня пошли. — А утверждал, что в меня. — Все иногда ошибаются. — Ненавижу тебя, Лафейсон. — Я тоже тебя люблю… Лафейсон.***
— Пи-ит. — Питер. — Па-ап. — Папочка! — Карапуз. Паркер спокойно переворачивает страницу книги, не обращая внимание на всех, кто сидит сейчас около него и пытается дозваться. Сами виноваты, предатели. Да, сделали они это ради него, но всё равно проучить стоит. — Ну, пап, мы ведь не специально. Ты ведь знаешь, какой папа хитрец, — тянет Феликс, кладя кучерявую голову ему на колени. Вот ведь. Весь в Локи, даже этим хвостиком на затылке похож на него. — Папочка, а я вообще молчала! Ты ведь знаешь, что я никогда тебя не предам, — с такой искренностью бормочет Изабель, что всё становится понятным и без слов. Вот кто первым начал его сдавать. — Слушай, Пит, а Вал хочет ребёнка в твою честь назвать, — искушающе произносит Одинсон, на что Паркер уже просто не выдерживает. Захлопнув книгу, он сгибается пополам и начинает смеяться до слёз. Ему уже даже страшно представить, что там мог Тони со Стефаном предложить, поэтому проще закончить на этом, иначе смерть от смеха не будет такой уж смешной. — Милый, они тебя тут замучили, да? — спрашивает Пеппер, только вышедшая из лифта, и проходит мимо него, мимолётно коснувшись губами его затылка. — Да не говори, Пеп. Я думал, что сбегу к тебе, — отсмеявшись, вздыхает Питер и притягивает к себе детей, пощекотав легко. — Маленькие предатели. Я отлично знаю, какой у вас второй папочка, но не ожидал, что вы падёте перед ним вот так. — Просто он пообещал нам рассказать, что было восемь лет назад, о чём все молчат. Братик не помнит, как и Морган, — пожимает плечами Изабель, кажется, не замечая, как вздрагивает Паркер и переглядывается с остальными. — Расскажет, значит. Ну-ну, — помедлив, произносит Питер и делает мысленно заметку, чтобы поговорить потом с Локи об этом. — А вы что скажете? Тоже подействовала хитрая натура Лафейсона? Старк переглядывается со Стрэнджем, Стефан после переглядывается с Тором, Одинсон затем переглядывается с Тони. Через пару мгновений они почти синхронно кивают, и уже никто не может сдержать смеха, даже Пеппер, снова подошедшая к ним. Сколько бы лет ни прошло, что-то остаётся неизменным. Например, почти неуловимый трепет перед Локи от Старка, стоит тому только вспомнить, как тот расправился с Паркерами когда-то в прошлом. Или некая простота Тора, которая почему-то появляется только рядом с братом. Про Стрэнджа и говорить не стоит. У них с нелёгкого знакомства всё идёт не так. — Мне так хочется вас задушить… — Питер делает недвусмысленную паузу, мазнув взглядом по макушкам детей, и добавляет: — В объятиях. Очень сильно задушить в объятиях. — Мы тоже тебя любим, ребёнок. Очень сильно, — с милой улыбкой произносит Стефан. — Скажи же, что мы помогли. — Очень, — фырчит Паркер, незаметно даже для себя начиная мягко улыбаться. — Локи снова привёл меня на тот пляж, пап. — На тот самый? Это сколько лет прошло? — удивлённо спрашивает Стрэндж, замечая на лицах всех непонимание. — Можно для непросвещённых? Питер чуть хмурится, пытаясь сообразить, как лучше объяснить, чтобы не вдаваться в слишком личные детали, а после просто рассказывает: — В тринадцатом году Локи вернулся на Землю. Кто-то из вас это уже знает, кто-то нет. Так вот. Мелькать на улицах Нью-Йорка в своём обличии он не мог, поэтому… — А почему? — спрашивает с интересом Изабель. — Потому что под влиянием эмоций и Камня разума натворил не очень хороших дел в двенадцатом году, — усмехается Питер и смотрит злым взглядом на Старка, который давится с такого сравнения. Ну да, не очень хорошие дела. — Я могу передать фею, что ты снова хочешь повторить ту встречу, Тони. — Нет уж, спасибо, Пит. Мне хватило, — фырчит Старк, возмущённо шепча что-то Пеппер, на что она смеётся и целует его в лоб. — Никто меня не любит. — Да ладно. Все тебя любят, — улыбается Паркер и вздыхает. — Да, ваш папа чуть не уничтожил весь Нью-Йорк, пока Мстители не остановили его, а потом Тор отвёл его в Асгард. Но Локи сбежал… Питер поднимает сожалеющий взгляд на Одинсона, который чуть болезненно улыбается ему в ответ. Да, сколько бы лет ни прошло, потеря Фригги будет для них самой ужасной. Время, может, что-то и лечит, но такое оно может лишь притупить. Боль, к сожалению, остаётся навсегда. — После нашего разговора на крыше, он отвёл меня на пляж. Честно, до сих пор не знаю, в каком месте он находится, да и не интересовался. Семнадцать лет прошло с того дня, и вчера Локи привёл меня туда же, — заканчивает Паркер как-то отстранённо. — А что было в первый раз, когда он тебя туда отвёл? Зачем? — спрашивает Феликс, поднимая на него внимательный взгляд. Питер усмехается и прислушивается. Услышав звонок лифта, он широко улыбается и весело произносит: — Ваш отец думал, что сможет от меня избавиться. Точнее, думал, что после всех его злодеяний и нарушенных обещаний я отвернусь от него. — Нормальный бы ребёнок так и поступил, но ты у меня всегда был не таким, — фырчит Локи, появляясь в гостиной и подходя к нему сзади. — Рассказываешь детям, какой я плохой? — Как и всегда, фей. Заметь, это лучше, чем события восьмилетней давности. — Это намного лучше, чем то, что было тринадцать лет назад. Не думаешь? А ты Изи обещал это рассказать, когда они подрастут, — усмехается Лафейсон, оставляя поцелуй на его лбу, и осматривает остальных. — Я украду у вас своего мужа? — А нас не надо, пап? Мы с радостью с вами погуляем, послушаем рассказы о прошлом. — Да-да, сестрёнка права. Оказывается, у вас так много всего, чего мы не знаем, а Пятница не позволяет посмотреть в интернете. — Вот именно. Ница скрывает всё, даже от Морган. Питер смотрит на детей и тяжело вздыхает. Не такого для них хотелось, совсем не такого, но случай со школой показал, что ни Феликсу, ни Изабель с Морган никогда не будет просто в обществе. Пока люди не перестанут воспринимать их, как отдельных личностей, а не чьих-то детей, им просто опасно там. Даже в интернете. — Знаете, — Паркер встаёт на ноги и поворачивается к ним с хитрой улыбкой. — Думаю, что ваш папа сегодня поспит один, а вы прибегайте перед сном ко мне. Я вам расскажу что-нибудь. Договорились? — Да! — одновременно и так обрадованно вскрикивают они, из-за чего никто не может сдержать улыбок. — Только дядю Тора и дядю Тони не слушаем. Дедушку тоже не советую слушать. Они вам такого наговорят о нас, — тянет Питер и смеётся, слыша возмущения названных личностей. — А вот Пеппер слушайте. Пеппер лучшая. Мы ведь любим её, да? Паркер прикусывает губу, понимая, что сам виноват в том, что происходит в этот момент. Только ему совсем не стыдно, что в последний момент успевает всех троих залепить по ногам паутиной. А нечего против него сговариваться, чтобы Стефан порталом закинул его домой. Ох, он ещё им припомнит это приземление мягким местом на совсем не мягкий пол. Вон, Локи-то спокойно выходит из портала. На своих двух! — Давай создадим им монстрика, чтобы они с ним расправлялись без нас? — предлагает Питер, продолжая лежать на полу. — Это точно ты? Кажется, тебя подменили, — насмешливо произносит Лафейсон, помогая ему подняться, и прижимает к себе. — Я кое-что придумал. — Месть? Холодную? Запечённую? Жареную? Даже варёная подойдёт! — обрадованно говорит Паркер. — Даже знать не хочу, что ты подразумеваешь под ними, — смеётся Локи и качает головой. — Я о нашем вчерашнем разговоре, кроха. — Ты… уже? — Я не однократно думал об этом и ранее, просто ждал. Когда и ты начал думать об этом, то просто нашёл тот самый рецепт и приготовил его. Тебе остаётся лишь выпить напиток, но… — Но? — Перед тем, как ты выпьешь его, тебе стоит решить: готов ли ты жить со мной также долго? Пройдёт не одна тысяча лет ещё, Пит. Все, к кому ты привяжешься из людей, умрут. Буду лишь я, некоторые асы, наши дети, — серьёзно произносит Локи, ловя его взгляд. — Я… — Питер отводит взгляд, нервно облизывая губы, и принюхивается. Потом ещё раз и ещё, а после шокированно спрашивает: — Серьёзно? — Что? — Это что... яблочный сок?