Always gold

За окном на вершинах останцев догорали последние лучи солнца. Красно-розовые облака раскинулись на тёмно-голубом небе, словно перья сотен птиц. Ингрессус, подперев голову рукой и опираясь на подоконник, немигающим взглядом гипнотизировал их, не особо всматриваясь: всё его внимание было сосредоточено на внутренних раздумьях. С тех пор, как он начал жить в Нестории, прошла декада. Незаметно, надо сказать, прошла. Очевидно, парню бесподобно нравилось проводить время тут, чувствовать себя, быть в клане Несторис. И это… пугало… То, как быстро ему прижились комфорт и размеренность, повседневная радость и тепло. Как здорово было просто впервые (по-настоящему) поймать рыбу (на общей, к слову, рыбалке в открытом море. Рыба оказалась настолько здоровой, что даже бывалый Звеникус похвалил), как радушно его восприняли в клане все, с кем он уже успел очно познакомиться… Словно он никогда не имел той другой, настоящей жизни. Его, Волтариса, жизни. Ингрессус, когда в последние дни начал чётко видеть это, до дрожи испугался… забыть. Или даже захотеть забыть. Запамятовать своё происхождение. При первой встрече с мастером Эгусом тот пообещал, что когда Волтарис «повзрослеет» — будет волен делать, что хочет. Но до этого ещё долгие года, а мальчик уже сейчас сомневается, настолько ли плохо понятие золотой клетки. При чём, весьма огромной, ведь он ни разу пока не находил «края». Будущее было овеяно туманом. Впрочем, как Ингрессус успел заметить, части прошлого тоже. Мастер Эгус хранит Главную Песню, а значит, и отдаёт её лично «чемпиону», идущему потом вырезать Волтарис. Возможно, в этот самый момент готовится новый турнир, что приведёт к новым смертям изгнанных сородичей. Так по какой причине, всё же, мастер Эгус решил спасти и приютить его? Ингрессус ни в чём не мог быть уверен. Он даже не знал, похоронили ли его собратьев, отца, или они так и остались лежать там, становиться частью скалистого ландшафта? Он не понимал Ардони, несмотря на то, что был их вида; и в уме всегда отделял Волтарис от этой расы. Так было проще, думать, что враг не похож на тебя. Думали ли так чемпионы? Ардони? Очевидно, так не думал Эгус Несторис. Почему-то. И только в отношении подростка. Мог ли взрослый что-то сделать ему, если бы парень не оказался мастером? Но ведь такой шанс был очень мал, тогда можно было и сразу убить. Значит, жизнь ему сохранили неспроста. Во что Ингрессус не верил, так это в то, что старшего просто одолела жалость, и за этим спасением не стоит никакого плана. У Ахиллеана может и не стоит, его эмоции и мотивы всё ещё детские, и с Волтарис он общается просто так, потому что интересно. Зачем он тогда мастеру Эгусу? «Возможно, это связано с наличием лишней комнаты в его пещере», — зашевелилась ужиком искушающая мысль в голове, от которой Ингрессус поспешил отмахнуться. «Надежда — глупое чувство; смотри, чтобы не стало опасным». Что ж, учитывая доброжелательное отношение, можно сделать вывод: из него хотят вырастить… лояльного. Каким образом это будет помогать в будущем — не ясно. Вероятно, мастер Эгус даже немного надеется на вариант, в котором Ингрессус навсегда останется Несторисом. Правда, зачем ради этого рисковать безопасностью, тратить ресурсы, принимая и кормя, фактически, врага… Но для самого Волтариса такой исход нежелателен. Он всё же мастер, и это большая честь и ответственность, которую нельзя просто выкинуть, забыть. Ведь какой тогда будет смысл в том, что он — единственный из своей группы — выжил? Нет, чтобы не случилось, Ингрессус клянётся, что всегда будет сыном своего клана, и любые решения всегда будут приниматься в его пользу. — О чём задумался, юноша? — мастер Эгус как обычно незаметно подошёл со спины и положил руку мальчику на плечо. Почти невесомо, но тот всё равно вздрогнул, каждую мышца тела на мгновение сковал спазм, словно парень боялся выдать чем-то что-то из своих дум. — Ни о чём, — с большой паузой ответил Ингрессус, не отводя глаз от неба. Несторис проследил за его взглядом и, увидев необычайно красные облака, как жилки в крыле красного дракона, сразу всё понял. Но решил смолчать, обозначив своё понимание лишь тяжёлым вздохом. Подросток покосился на руку взрослого, так и оставшуюся лежать на его плече. Оба продолжали сохранять тишину и не двигаться. — Эй, а твои раны на спине, похоже, совсем зажили, — приободрённо разбавил обстановку мастер Эгус, прослеживая большим пальцем шрам на лопатке Волтариса. Ингрессус резко повернул голову, его глаза по-детски загорелись предвкушением. На лице ясно читался один единственный вопрос: «Можно? МОЖНО?». «Какой же он всё ещё ребёнок», — Несторис вспомнил, как мальчик буквально считал дни до того, как вылечится и ему снова разрешат тренироваться. И когда долгожданный момент настал — реакция оказалась более чем яркой. — Только не буди меня завтра до рассвета, — ободрительно кивнул мастер Эгус, блуждающая улыбка появилась на его губах. Парень ответно широко улыбнулся и пообещал: — Хорошо.

***

— Мастер Эгус! Несторис резко распахнул глаза и тут же пожалел об этом — те защипало, словно в них осыпающихся песком чешуйниц кинули. Вокруг была сплошная темень, от сравнения с крайней темнотой, темнотой неба Края, спасало только то, что сегодня было полнолуние и ясная погода. Взрослый вымученно положил руку на глаза: «Я же просил… Не. Будить. До. Рассвета». — Мастер Эгус, у нас тут черепаха! — Ингрессус уже стоял на пороге комнаты, отчего его голос звучал ещё громче. «Прекрасно. Всегда мечтал о таком». — Что, прямо в пещере? — это должно было иронизировать ситуацию и умерить пыл подростка, но вместо этого ответ, прозвучавший следом, сделал всё только более непонятным. — Э… нет… Сейчас! — бросил парень и унёсся за пределы видимости и, скорее всего, слышимости. «Что «сейчас»? Сейчас будет в пещере?» Эгус взял себя в руки и спустил ноги с кровати. На ощупь достал облокоченный на стену Нестор и подцепил за спину. Будь он любым другим Ардони, сонное тело бы не хотело слушаться, но долг и пост мастера заставляли тут же собраться и пробудиться. Глаза всё ещё щипало, но терпимо, так что Несторис направился к выходу из дома, по пути делая освежающий глоток воды из колбы на тумбе. «Что там всё же свершилось? Где он посреди ночи нашёл черепаху?». И тут же в начавшую активней соображать голову пришла закономерная мысль: «А откуда, собственно, в Нестории, самой северной провинции, взяться черепахе?» Как только Эгус переступил «порог», его встретил ещё один сюрприз. — Куора? А ты почему здесь? — наклонился он, упирая руки в колени. Девочка, стоящая прямо перед входом на тропинке, залитой лунным светом (впрочем, свет маркировки всё равно был ярче), невинно и весьма бодро моргнула, словно и не было сейчас время сна. — Черепашка? — вместо всех объяснений полувопросительно сказала она и подняла на уровень лица названную рептилию, что мастер до этого не замечал. Совсем маленькую, видимо, ещё детёныша. Черепашёнок смотрел равнодушными глазами-бусинками из-под сморщенных век и, похоже, чувствовал себя на руках малышки отлично. — Куора нашла её недалеко от побережья, прямо на главной тропе, — пролепетал Ингрессус, стоявший немного осторонь. Впрочем, взрослого волновало уже не столько животное, сколько обстоятельства, которые привели к теперешней ситуации. И в этом ничего не было ясно. — Помедлите минуту, — Эгус протёр глаза большим и указательным пальцем, чувствуя себя многодетным отцом. — Почему Куора не в кровати, как вы встретились с Ингрессусом, и зачем разбудили меня? Дети переглянулись, словно не видели в ситуации ничего необычного. — Я проснулась от плохого сна и решила выйти на улицу. Я хотела посмотреть на звёзды — они успокаивают и я забываю про всё плохое. Но возле пещеры оказалась черепашка. — А недалеко пробегал я, разминаясь, — продолжил Волтарис. — Она меня позвала, «поскольку все остальные в кроватках», я понял, что рептилию надо скорее спасти, ведь такой северный климат слишком холодный для неё. Я хотел разбудить Ахиллеана… — …но я запретила трогать братика. И родителей. Они страшно занятые. Все тут обычно заняты. — И Ингрессус решил, что самый менее занятый Ардони в Нестории — это я, так? — со снисходительной усмешкой спросил мастер. Ингрессус открыл рот, желая ответить что-то, по его мнению, логичное, но передумал и захлопнулся. — Ну, Вы нам как второй отец, — нашлась Куора, акцентировав на тот факт, что своего мастера все Несторисы очень любят. «А для кого-то так и весь первый», — взрослый внимательно посмотрел на парня. У того в глазах на единое мгновение показалась грусть, и тут же бесследно испарилась. Эгус замыслился, что у Волтариса тут и правда нет никого старшего, с жизненным опытом, кому он мог бы обратиться за советом или довериться полностью, как наставнику али* родственнику. А ему это всё ещё необходимо, пусть на него и был возложен долг мастера — от безысходности, а не от мудрости и зрелости того. И если Ингрессус так и останется (условно) без опеки, он может вырасти в кого-угодно, а с Волтарис такие шутки опасно шутить. И раз уж Несторис взял мальчика под своё крыло, к этому надо подходить с полной ответственностью, с полной заботой, моральной, а не только физической. Если сейчас Ингрессус, тот, кто рос как на войне, бросает тренировку ради спасения животного — это определённо говорит о чистоте его души. И Эгус поклялся сохранить эту чистоту, стать духовным причалом, островом надежды для Волтариса, чтобы тот никогда не угас, не замкнулся и не потерялся в глубинах собственной души без патрона**. Они втроём продолжали стоять в ночи, освещая округу своей жёлтой, как денное солнце, маркировкой. Черепаха смотрела на Эгуса, Эгус смотрел на черепаху. Дети следили и за тем, и за той. — Что ж, выпустить её сейчас в океан — не найдёт тёплого течения и умрёт, особенно учитывая приближающуюся зиму, — продекларировал взрослый. — Куора, придётся тебе её выходить, или до лета, или пока не подрастёт. У девочки аж заискрились глаза, Ингрессус же скептически дёрнул уголок губ, подразумевая, что, может, Куора слишком мала чтобы отвечать за живое существо. Эгус глянул на него и доверительно положил малышке руку на голову. — Не боись, наша Куора — одна из лучших хозяев. Животные сами тянутся в её надёжные руки, при чём ей даже не надо для этого особо напрягаться. — У меня есть собачка, орёл, паучок, свинка, а теперь ещё и черепашка! А когда подрасту, будет и лошадка. Мы будем путешествовать по Ардонии и спасать… как это… о-без-до-ленных животных, — провестила девочка, уже не просто держа черепашёнка, а почти обнимая. — Грандиозные планы, — присвистнул подросток, — Ну, раз долг выполнен, я с чистой совестью могу пойти тренироваться дальше, — «хотя я, по сути, и не начинал». Мастер одобрительно кивнул, и когда Ингрессус начал уходить, предложил Куоре: — Давай мы осмотрим этого детёныша при лучшем свете в моём доме, вдруг он где-то ранен.

***

Огниво бросило искру на хворост в «камине» — выбитом углублении в стене пещеры недалеко от открытого входа — за отсутствием дымохода, чтобы дым сразу выходил. Оранжевые призрачные блики заплясали на каменных стенах — пусть на улице занимался рассвет, огонь всё ещё был ярче. Куора скрипнула стулом, взбираясь на него с ногами и обнимая колени. Мастер Эгус крутил зелёный панцирь у костра и пытался найти любые повреждения. — Передние ласты стёрты, как будто она долго держалась за что-то или о шершавый камень зацепилась. Проследишь, чтобы она не много ползала. Лучше подержать её в термальном пруду. И одновременно не упускать из внимания несколько дней. Справишься? — Угу, — коротко ответила она, голос был немного приглушён, так как она говорила в колени. Черепашёнок был отдан в руки узаконенной хозяйки, воцарилась тишина. Ардони просто смотрели на пламя. Эгус недвижимо стоял, Куора слегка вертелась, как любой неусидчивый ребёнок. — Так Ингрессус ушёл тренироваться драться? — разорвала тишину малышка. Мастер обернулся, чтобы встретиться с её глазами, в которых читалось недоумение и, возможно даже, неодобрение. — Ушёл. Он долго ждал, пока я скажу, что его ранения зажили, и разрешу активно двигаться. — Он был ранен? — детские брови резко ушли вверх, Куора даже непроизвольно повысила голос. — Ты, наверное, не замечала, но… несмотря на то, как сейчас тут хорошо и мирно, ему больно, — Эгус продумывал тысячи путей, как рассказать большую часть и умолчать самое важное из прошлого спасённого, пытаясь при этом объяснить всё понятными для ребёнка словами. — Он потерял родных, самых и единственных дорогих Ардони. Из-за того, что они… недостаточно хорошо сражались. И благодаря невероятному случаю, он выживает и попадает в окружение умиротворённости и теплоты. Я знаю, в Нестории живут одни из самых миролюбивых существ. И ты, как одна из них, не сильно одобряешь… драки и оружие. Но для Ингрессуса это вопрос памяти и чести. Он считает, что именно недостаток боевой подготовки погубил его семью, пусть они, как странствующие и живущие небольшими группами, всё же умели себя защитить. Он не допустит повторения истории. Именно поэтому он так стремится улучшить свои навыки, стать сильнее. А я, пусть и обычно не одобряю насилие, считаю своим долгом помочь ему. У Ингрессуса невероятно доблестное сердце, каких истинно немного среди державших оружие. Я могу, и хочу вырастить из него, колючего ростка, розу. Куора во время монолога спустила ноги на пол и поглаживала черепашку, смотря на неё. — Так Вы приютили Ингрессуса и хотите его… «вылечить» и подготовить к самостоятельному выживанию? Прямо как я раненых зверушек. Мастер рассмеялся. Иногда спонтанная детская прямота развеселяла сильнее, чем тщательно подготовленная взрослая шутка. — Ингрессус бы не одобрил такого сравнения себя с животными, но в целом, можно и так сказать. Только, ради Пустоты, при нём не скажи подобное, — у Эгуса даже почти выступили слезы, хоть он и редко смеялся и славился «мастерской» сдержанностью. — Слово женщины! — Куора положила кулак на сердце, при этом её глаза заискрились смешинками. Пещера наполнилась новым потоком хохота в унисон.