Ингрессус был бы не Волтарис, если бы не придумал оригинальный план по спасению (даже если только частичному) сверстника от болтливого кузена. Ахиллеан, конечно, убеждал, что ничего ужасного нет, это у них с Джерменусом игра такая, театральная, но Ингрессус всё равно поклялся его выручить.
С утренними сумерками, позавтракав одним яблоком, он отправился на главный перекрёсток, где они с Ахиллеаном договорились встретиться и пойти на западные озёра рыбачить. «Ты мне про них столько рассказывал, давно пора наконец сходить туда», — было главным аргументом выбора места.
Живописная дорога между высокими останцами* на узких подножках была словно в каньоне, если бы не попадались открытые до горизонта участки — слабо видимые сейчас, в жёлтом рассветном тумане. На скалах каким-то дивным образом росли сосны и берёзы — иногда казалось, что именно благодаря их корням гора не разваливается. Мальчики, наблюдая утреннюю природу, побеседовали про вчерашний день, про то, когда возможно будет следующий торговый поход и про привезенные вещи и продукты.
— После вчерашнего вечера запасы истощились. На праздники принято готовить в изобилии, — говорил Ахиллеан. — Но мы предусматриваем это, и того, что осталось, намного больше.
— Это ж сколько, выходит, надо еды, чтобы прокормить один клан… — задумался Ингрессус и немного загрустил. — У Волтарис всегда было мало еды.
— По тебе так и не скажешь, — Несторис окинул скептическим взглядом крепкое тело сверстника.
— Не то чтобы мы голодали, но… пища добывалась тяжёлым трудом, — погрузился в воспоминания подросток. — На десятерых примерно 15 килограмм в день. Чтобы всё это добыть, надо быть сильным, а чтобы быть сильным, надо достаточно есть. Поэтому к этому делу привлекали и детей. Нас почти с младенчества учили охотиться и быть тихими. Не сосчитать, сколько благодаря второму умению мы своровали пшеницы, — хмыкнул Ингрессус. — И мы были первым поколением, кто не шёл в открытую, а предпочитал скрываться, что позволяло выживать намного большему количеству наших. Стратегия, придуманная нашим мастером, моим отцом. Не знаю, правда, насколько далеко она распостранилась, но надеюсь, далеко, и у Волтарис появится шанс спокойно передохнуть… — лицо мальчика застыло, он нервно сглотнул, — даже без мастера… Мы выживем. Мы всегда выживали, любой ценой, любыми средствами… И если другие кланы думают, что нас можно истребить — они ошибаются.
Ахиллеану было очень интересно слушать, ведь спасённый впервые рассказывал что-то из своего прошлого. Несторис из первых уст узнавал о легендарном клане Волтарис, о их стратегии и «быте», и о мыслях члена изгнанного клана. То, каким тоном говорил Ингрессус, могло напугать, но Несторис каким-то дивным образом чувствовал, что этот… патриотизм и эта ненависть к другим Ардони не направлена на него, ни на мастера Эгуса. Возможно, даже более ни на весь «жёлтый» клан. Поэтому Ахиллеану было просто интересно.
— Так ли уж вы настолько хорошо скрываетесь, как ты говоришь? — поднял бровь он.
— Большими группами пока не очень — нашу же обнаружили, — передёрнул плечом парень, — а поодиночке… Например, тебя я могу застать врасплох где угодно и когда угодно.
Ахиллеан под плотоядным змеиным взглядом Ингрессуса вздрогнул и с кривой улыбкой поинтересовался:
— Ой ли?
— Что? Боишься? Не переживай, мне нет смысла делать это здесь, в Нестории. И нет желания, — пожал плечами Волтарис, и когда Несторис почти успоился, меланхоличным тоном добавил, заставляя снова похолодеть: — Возможно, когда-нибудь… чтобы проверить твою реакцию.
— Я надеюсь, это не будет
смертельно весело, — нервно хихикнул Ахиллеан.
— Ну, весело точно не для тебя, — Волтарис впервые улыбнулся, весьма такой кровожадной улыбкой. — Я шучу, надеюсь, ты понял.
— Да гаст вас, Волтарис, разберёт, когда вы шутите, а когда нет! Думаешь, я встречал раньше кого-то из твоих соклановцев, чтоб понимать?
Ингрессус веселился. Реакция его ровесника на… даже не угрозу, а «мысли вслух» оказалась более чем яркая. Бесподобная. Неповторимая. Но Волтарис поклялся себе не злоупотреблять подобными шутками, ведь, очевидно, Несторис его всё ещё боится, что не есть очень весёлым фактом, а преувеличивать этот страх точно не стоит. В конце концов, он должен сложить хорошее впечатление о родном клане. В первую очередь — у своих спасителей.
Тем временем, за ветками начала проглядываться светлая голубизна воды. Они на месте. Озёра. Да, дорога сюда не такая близкая, как к океану. И это при том, что Ахиллеан выбрал самое близкое — и самое большое — озеро слегка на юге.
***
Поплавок с лёгким «бульк» плюхнулся о поверхность воды, растревожив идеальную гладь озера, покачался немного и застыл. Ингрессус положил ладонь на ствол свешивающейся над водоёмом сосны, на котором они вдвоём сидели за отсутствием пирса. Пальцы в нетерпении начали стучать о кору, сглаженную до этого сотнями сидящих здесь же. Это называли лучшим местом на озере, и не даром: многолетнее дерево дугой склонилось с горба в горизонталь, а через пару метров резко росло вверх, широкой кроной закрывая от солнца весь ствол. От ног до водяной глади оставалось несколько сантиметров, которые при желании можно было преодолеть, держась за сухие коряги, торчащие из сосны и служащие поручнями.
Солнце поднялось уже на пять пальцев, а рыба ловиться не хотела и не собиралась. По крайней мере, у Ингрессуса: Ахиллеан раз словил одного малька-задохлика и отпустил с миром, «дорастать». Самое обидное, что вода была кристально-прозрачной, и всю плавающую у наживки рыбу они видели, но достать не могли. Ну, зато у ребят был хороший вид на каменные останцы и полная тишина. Только ветер иногда шуршал иголками таёжных деревьев.
Через определённое время отсутствие клёва нагоняло скуку, тем самым заставляя погружаться в посторонние мысли. Ингрессус прокручивал в голове дни, проведённые здесь, и вспомнил об одной вещи, которую подумал ещё как только впервые очнулся в Нестории. Об одной возможно очень важной вещи, что сразу приободряла и настораживала.
— Ахиллеан, — позвал он скучающего соседа, — скажи, а у мастера Эгуса есть дети? Или были?
Ахиллеан нахмурился, секунд пять обдумывая, не опасен ли этот вопрос и можно ли использовать ответ во вред.
— Насколько я знаю — нет. А чего ты спрашиваешь?
— Просто… та комната, в которой я сплю… Она ведь должна быть чья-то?
Теперь и Несторис задумался над этим вопросом. О рыбалке все дружно забыли. Как позже окажется — зря.
— Там над кроватью висит ловец снов. И сама кровать, в конце концов, есть. И пещера там явно выдолбленная, не природная. Не может же всё это быть просто так? — продолжал Ингрессус.
— Я не знаю. Возможно, у него была пара… до того, как я родился, потому что на моей памяти мастер всегда был один.
— Интересно, — Волтарис почесал подбородок, поднимая глаза вверх.
— Боюсь, это может оказаться совсем не «интересно». Лучше, естественно, узнать у него лично, но на твоём месте я не стал бы этого делать, — Ахиллеан мельком глянул на поплавки, а когда снова посмотрел на собеседника и увидел его взгляд, пожалел о своих последних словах. — Нет. Нееее-ет… Нет-нет-нет-нет-нет, — помотал он пальцем перед лицом всё более расплывающегося в озорной ухмылке Волтариса.
— Когда-нибудь, — самоуверенно ответил тот, слегка откидываясь на ветке.
— У тебя уже на нас такие планы, — хмыкнул Несторис.
— Мои планы ни за что не навредят моим спасителям, — как можно серьёзнее пообещал Ингрессус, всего себя вкладывая в клятвенный взгляд.
В этот самый момент какая-то недюжинная рыбина решила у него клюнуть, да так клюнуть, что подросток, в попытках успеть удержать удочку расслабленными руками, съехал с гладкого дерева и с криком полетел в озеро.
***
— И как вы только умудрились… — вздыхал мастер Эгус, проводя операцию по доставанию крючка из внутренней стороны ладони Ингрессуса. Тот сидел на табурете и закусывал губу от слабой боли. Ахиллеан рядом переминался с ноги на ногу, держа колбу с мёдом — замазать потом порез.
— Да как-то так… Случайно, — проблеял Несторис. Ему было неудобно, совестно, и совсем немного смешно.
— Понятно что случайно… И вы что, через всю Несторию так шли? — мастер кивнул на удочку, которая леской всё ещё присоединялась к злочастному крючку.
— Не рвать же леску, — в порыве оправдывания подал голос Ингрессус. Всё так и было. Он под водой напоролся на крючок соседа, и мальчикам пришла идея пойти к мастеру, а не вынимать крюк на месте, чтоб не разбрызгивать потом сильно кровью по дороге. Почему именно к мастеру — гаст разбери, не хотели тревожить других
«более» (менее) занятых Ардони. Самое смешное, понимал сейчас Волтарис, что Ахиллеан нёс обе удки, и леска от одной из них тянулась к
его ладони. Должно быть, выглядело, как будто Несторис его словил и вёл, как добычу. Ахиллеан, судя по его смешанным эмоциям на лице, сейчас думал примерно о том же.
Эгус закатил глаза, наконец почти безболезненно доставая крючок из-под многострадальной твёрдой кожи.
— Я спасал Ахиллеана от разговоров Джерменуса… И, ну, спас на немного дольше, — пожал плечами «пациент».
— Это того не стоило, поверь, — мастер не глядя забрал из рук Ахиллеана мёд, капнул на ранку, приложил слегка перетёртый лекарственный лист и перевязал ладонь.
— Я пытался убедить его в том же, но бесполезно. Он твёрдо уверен, что стоило.
Взрослый с отеческой улыбкой нежно заглянул Волтарису в глаза.
— Если опасность тебя не находит, ты сам найдёшь её, да, Ингрессус? — заметил он.
— Оно.! Я.! Я не искал ничего! — принялся оспаривать подросток.
— Зато Ингрессус словил первую рыбу! — радостно вставил Ахиллеан.
Эгус расширил глаза в приятном удивлении.
— Однако. Поздравляю.
— Это не считается, — застенчиво промычал Волтарис.
— Считается. Мы будем думать, что считается, — подигнул старший, кладя руку мальчику на плечо. Ингрессус неуверенно улыбнулся: ему было приятно. Даже если в голове ещё вертелись вопросы и загадки прошлого. Сейчас, сидя на кухне в маленьком окружении тех, кто, зная, кто он такой, признаёт его и поддерживает, ему было тепло и спокойно.
