Поэма о мёртвом ангеле.

В жизни ангела были и свои неотъемлемые плюсы. Ты не привязан к определённой эпохе, времени, людям, мировоззрениям — твой разум чист от ненужных мыслей, что нельзя сказать о человеке, кому приходиться проживать короткую жизнь длиною в миг, максимально насыщенно, чтобы успеть повидать всё вокруг себя, познать, как можно больше, и в конце умереть. Сделав полный оборот сансары, человек может после смерти застрять в чистилище, а, искупив свои людские грехи, вознестись до небес. Далее некоторым будет позволено переродиться ангелом, но чаще всего, после всех пережитых кошмаров, боли, ужасов, человек попадает в ад, ведь Бог был строг к своим гостям на небесах и принимал отнюдь не всех, далеко не всех. Демоны часто подшучивали на эту тему: — Ваш Бог устраивает: войны, награждает детей болезнями, присваивает ангелов-хранителей, только после крещения ... А что следует потом? Человека чаще всего посылают в ад или в чистилище, почти никто сразу же не попадает в рай, не считая детей до 7 лет, которых также убивает и сам Бог. Ужас? Ужас. Мир состоит из стольких красок, что в конце концов всё смешалось в один серо-болотный оттенок. — Мой прошлый человек вскрылся в ванной, пока я ему нашёптывал: «Ты будешь гореть в аду, поздравляю тебя». Минус ещё один серийный убийца, вам пора бы причислить меня к лику святых! Ха-ха-ха! Ты вообще, слушаешь меня? Существует ли на самом деле зло в чистом своём проявлении? И есть ли поистине злые люди, недостойные пощады и жизни на этом свете? Очень шумный демон, что всегда любил привлекать внимание к себе, немного стал надоедать Отабеку. Его серо-голубые глаза горели огнём ненависти, а тёмные волосы развевались от лёгкого бриза, что гулял по крышам домов. Он не мог заходить в церковь, зато имел полное право сидеть на крыше храма и лицезреть всё происходящее с самой верхней точки. Вокруг бушевала жизнь: цвели растения, бегали дети, пели звонкие птицы, кто-то вдали захлёбывался от чувства. К этому моменту, когда на часах стукнуло 7 часов утра, в церковь зашёл один взрослый мужчина, неся на руках того, кого сегодня собирались крестить, окунаясь с головой в святую, но тёплую воду и, позволяя слугам Божьим оберегать это человеческое юное создание. Отабек внимательно наблюдал за этой сценой. Как странно стало жить, теперь только пожилые люди могли посещать церковь, а молодые родители не крестили своих детей, боясь навлечь гнев тех, кто гордо шагал под красным знаменем. Как только мужчина с ребёнком переступили порог, старец перекрестился, а зеленоглазый паренёк, с короткими светлыми волосами, что колко спадали до плеч, лишь удивлённо рассматривал разграбленный храм, что выглядел больше, как бетонная коробка, имеющая на своих стенах тусклые, но всё такие же величественные древние росписи святых ликов. Совсем скоро. это величественное здание перейдёт во власть бесов, но это произойдёт только тогда, когда это место покинет последний священнослужитель. — Мне пора. -Кратко ответил Отабек, расправив белоснежные крылья и метнувшись вниз, пролетев через стены храмы, чтобы присутствовать на крещении. Демон лишь косо глянул на парня, оскалился и расправил свои облезшие перепончатые крылья, что напоминали обгоревшие куски: словно летучая мышь, что успела пролететь через костёр и немного обгореть. Они выглядели пугающе, немного мерзко и отталкивающе — отличный образ для того, кто имел язык без костей и привлекательное острое лицо, с которого почти никогда не сходила высокомерная улыбка. — Вы всё же пришли, как смело, — с лёгкой и непринужденной улыбкой заявил священнослужитель. Его ряса была скромна, хоть и вышита вручную золотошвеями из Тулы. Всё вокруг теряло цвета былого величия, ведь золото, драгоценные металлы, медь — ещё во время недавней войны были изъяты, а сейчас церковь жила за счёт подаяний соседей и пожилого населения. — Да. Мы через полгода закончим гастроли в Москве и двинемся в Сибирь, а там точно не будет времени для этого, — холодно говорил мужчина, придерживая своего внука на руках. — Я, так понимаю, родители не придут? А кто будет крёстным? — Я буду крёстным. Облокотившись на одну из обшарпанных колонн, Отабек рассматривал данный храм, от которого уже не пахло былым величием и святостью, только сыростью и плесенью. Словно брошенное место. Каких-то 100 лет назад люди не могли жить без Бога, а декады назад они уже сжигали свои храмы. Люди такие непостоянные. Перед началом таинства священник тихо, почти шёпотом, оправляя свою седую бороду, объяснял дедушке его роль и обязанность, как крёстного. Это продлилось недолго, ведь сам ритуал был максимально камерным. — Сейчас я прочту молитву с имянаречением, которое закрепится за крещёным. Мальчика Юра зовут? — Да. — Тогда, Юра, твоё святое имя при крещении будет «Георгий». Николай покорно склонил голову, отпустил своего внука на деревянный скрипучий пол и позволил мальчику одному предстать перед священником, что монотонно бормотал молитву на старославянском языке. Его произношение было таким умиротворенным, что светлый паренёк был готов зевнуть прямо после первой строчки. — Господи Боже наш, Тебе молимся, и Тебе просим, да знаменуется свет Лица Твоего на рабе Твоём сей Георгий, и да... Ещё пару мгновений, и Отабек смог спокойно подойти к своему новому подопечному, что с непонимающим взглядом смотрел на священника, пока тот продолжал нести ,по его мнению,тарабарщину. С этого момента, как Юру наградили и закрепили новое христианское имя, он также обзавёлся небесным покровителем и защитником в лице ангела-хранителя. Отабек слегка улыбнулся, когда юный мальчик покосился на него, ведь сейчас он может его видеть. Это их первое и, возможно, последние знакомство в таком образе, подумал Отабек, ведь прошлый человек смог его увидеть в истинном обличьи только пару раз: на крещение, под сильнодействующим снотворным, на похоронах матери и перед смертью. Ангел-хранитель не смог сдержать свой порыв и расправил одним взмахом белоснежные крылья, от которых по церкви разлетелся нежный бархатный ветерок, медленно развевая нависшие на глаза Юры золотистые волосы. — Здравствуй. Я твой ангел-хранитель. - Покорно произнёс Алтын, вставая на одно колено перед юным дитя и протягивая ему руку для приветствия. — Клянусь защищать тебя до конца твоей земной жизни, помогать в добрых делах и оберегать от греха. Юный светловолосый мальчик лишь улыбнулся этим словам и подал руку своему ангелу-хранителю, пока монотонно говорил священник, связывая их невидимой нитью. Никто не мог видеть ангелов, только дети в юные свои годы до семи лет, поэтому Юра с искренней улыбкой радовался появлению крылатого мужчины с тёмными, как смола, волосами, смуглой кожей и глазами, подобными тёмной бездонной пропасти. Отабек сильно выделялся на фоне полуразрушенного храма в белом одеянии, что слегка колыхалось даже от малейшего ветерка. — Сейчас будет этап изгнания дьявола, — тихо произносил Отабек, смотря в светло-зеленоватые глаза мальчика, — Но, к сожалению от дьявола, как и от демона, не убежать. Он тоже будет идти с тобой нога в ногу на протяжении всей твоей жизни, но я клянусь, что не позволю ему разрушить или съесть твою душу. Юра кивнул, краем уха слушая, как голос священник погрубел и стал громче. Он задавал какие-то вопросы его дедушки, на что тот громогласно, как истинный укротитель хищников рычал: «отрекаюсь»! Он с таким же рёвом через весь манеж, прямиком до форганга*, мог докричаться до служащих или до Юрки, чтобы те принесли ему с конюшни или львятника, палку или тот же шамбарьер**. — Осталось ещё чуть-чуть, — шептал ангел-хранитель, приглаживая неосязаемые белокурые волосики парня, — Главное, не бойся. Половина пути уже была преодолена. Следом шло купание в святой воде, что была отнюдь не холодная, а тёплая, всё ради здоровья ребёнка. Стеснительно, но Юра смог снять с себя полосатую рубашку, штаны, туфли, оставшись только в одном нижнем белье и майке. Священник, с каменным лицом, помазал черты лица Юры елеем*** перед купанием в воду, для непобедимости в борьбе со злыми существами. Условий для полноценного купания не было, поэтому священник мог импровизировать, набирая в медный кувшин святую воду, он обливал паренька с ног до головы. Тихо пискнув от неожиданности и неприятного мокрого чувства прилипающей к телу одежду, Юра огрызнулся и показал свой недовольный оскал, весь в деда, с таким же строптивым характером. — Крещается раб Божий. Во имя Отца, аминь, и Сына, — второй кувшин с тёплой водой опрокинулся на уже мокрые локоны, — Аминь, и Святаго Духа, — третий кувшин и Юра уже торопливо вытирал свои глаза от мягкой, но неприятной воды, — Аминь. После обливания, Юра торопливо скидывал со своего лица капли воды, в ожидании следующего испытания. Возложив серебряный крест на грудь мальчика, священник перекрестил его и стал зачитывать очередную молитву, с числа которых мальчик уже давно успел сбиться со счёта. Николай моментально подскочил к своему внуку, укутывая его в белое вафельное полотенце, чтобы просушить волосы и тело, а в последующем помог своему внуку облачиться в ручную сшитую белую рубашку до колен. Одевание в белую одежду указывало, что крещеный очистился от всех грехов, что ещё не успел совершить этот юный ребёнок. — Пройдёмся? Ангел-хранитель в очередной раз протянул руку своему человеку, улыбнулся и расправил крылья, как щит, укутывая Юру от малейшего сквозняка. Им следовало пройтись вокруг купели — символа вечности, что исполняла роль деревянная ванночка, в которой крестили совсем уж младенцев и Юра туда бы точно не смог залезть. Поглядывая на всё диво происходящего, юный мальчик растерянно пытался найти хоть какое-то объяснение происходящему. Закончив круг, Отабек встал рядом с Юрой, напротив священнослужителя, положил свои неосязаемые руки на плечи ребёнка и внимательно наблюдал за завершающим этапом, отстригания маленького локона волос в знак рабства перед Богом. — Теперь — этот твой день Ангела, — с улыбкой на лице произнёс священник. — Спасибо вам святой отец! — громко прорычал Николай, от голоса которого дрожали хрупкие кирпичные стены храма, — Ну, мы пошли? А то у меня животные и служащие ещё не кормленные сидят. — Да, конечно, вы свободны. Только не забудьте хорошо спрятать крестик, а то увидят, не дай Бог, конечно. Юра не дрожал, он потерянно смотрел на деда, словно до конца не понимал, что же произошло и зачем всё это. Многие артисты, перед выступлением, молились, каждый своему Богу, даже его дедушка крестился перед выходом, но мальчик не понимал данный ритуала. — Что-то не так? — спросил Отабек, в очередной раз опустившись на колени, чтобы быть на одном уровне с зеленоглазым мальчиком. — Зачем всё это? Рассматривая черты лица своего ангела-хранителя, Юра постарался сильнее сжать его ладонь, но не ощущал ничего, словно держал пустоты. — Для безопасности. Твой дедушка желает, чтобы тебя всегда кто-то оберегал от лукавого. Именно поэтому, я всегда буду с тобой, куда бы ты не уехал и как бы ты не изменился. — Прям всегда-всегда будешь рядом? — Да, прям всегда-всегда. На лице мальчика расцвела лучезарная детская улыбка до ушей. Отабек так и хотел прикоснуться к этим розоватым щёчкам, но неосязаемое тело могло лишь оставить после себя некое тепло прикосновения, не более. — Юра! Пора на репетицию! Мальчик радостно улыбаясь выпорхнул из рук ангела-хранителя и побежал за дедушкой, что широким шагом выходил за порог разграбленной церкви. Перекрестившись и показав, как это стоит делать правильно, Юра только больше запутался, но обещал разобраться. — Как ощущение? — Я ангела видел! На этом Николай довольно закатил глаза, внимательно слушая нескончаемый поток информации из юных уст своего внука, что с придыханием и бурей эмоций рассказывал по кругу всё то, что он успел испытать и всё то, что видел. — Ой, какая красавица принцесса, да? — холодный шёпот демона раздался над головой Отабека. Он летал над светловолосым мальчиком и с коварной усмешкой изучал своего человека, чья невинная и целая душенька приглянулась его клыкастой челюсти. Он не мог ближайшие годы, после таинства крещения, прикасаться к своему юному человеку и вредить его душе, склоняя в сторону греха. Это радовало Отабека, но его лицо всё также было неприступным и безэмоциональным. Не все демоны были настолько плохи, к примеру его прошлый компаньон совсем не вредил человеку, лишь наблюдал и периодически исполнял свою роль, ведь прошлого человека сломили не существа на его плечах, а окружающий мир, созданный Господом. — Это парень. Его зовут Юра, — отчеканил Отабек, грубо отдёрнув демона от их человека. — Да я знаю, пернатый, — прошипел парень, чьи глаза на секунду мелькнули кровавым огнём, — Не успел похоронить прошлого человека, как привязался к новому, а вы ангелочки те ещё продажные, хотя, этот мальчуган красив. Смуглый ангел-хранитель нехотя отпустил демона и позволил тому, дальше заниматься своей работой, а именно изучением своего подопечного после крещения. — Меня, кстати, Жан-Жак Леруа зовут, а тебя? Ты же так и не представился, просто сел и молча стал дожидаться пацана. Как-то невежливо, особенно для ангелочка. — Отабек Алтын, — хладнокровно ответил парень, поглядывая на шумного демона. — О-о-о, какая прикольная компания у меня образовалась: Русский ребёнок и ангел Татарин. А ты как умер? Не любил Отабек беседовать с демонами, да и с ангелами он не всегда мог найти общий язык. Все вокруг для него казались эфемерными телами, в чём была доля правды. Но этот демон был настойчив, это не редкая черта их характера. Внимательно рассмотрев кожаные крылья Жан-Жака, ангел-хранитель лишь тяжело выдохнул и снова перевёл взгляд на юное светлое дитя, чьи мокрые золотистые локоны поблёскивали от лучей утреннего солнца. — В 1242г, от болезни и клинка славянина. — Так ты ещё и под Батыям ходил? Интересно как. У нас много схожего в истории. Вопросительно приподняв бровь, парень недоверчиво глянул на сверкающего демона, чьё чёрное одеяние бликами отражалось на лице ангела-хранителя. — Не так давно, я тоже имел честь попробовать покорить этот народ через войну, но увы и ах, после освобождения одного лагеря, где я работал, меня расстреляли. — Ты не похож на арийца. — А ты на православного. Всё ангелы как ангелы, светлые, белокожие, с горящими глазами, а ты... Словно перепутал двери и случайно дослужился до «хранителя». Неужто ты никогда не думал, что такой убийца и дикарь как ты, не достоин нести доброту и честь в людской мир? Отабек промолчал, наградил нового компаньона на ближайшие долгие годы недоброжелательным взглядом и взмыл в небо, наблюдая уже за своим человека с уровня полёта птицы. Ангела-хранителя и демона на плечах дедушки Отабек не наблюдал, но оно и понятно, если кто-то из высших существ не желал быть видимым, то он скрывался и от подобных себе, словно никого и нет, но продолжая оберегать своего подопечного на каждом шагу. *** Всё было под рукой. На удивление эта сохранившиеся разграбленная церковь, в центре города, находилась в 10 минутах от отреставрированного цирка, именуемым сейчас «Первый государственный»****, но дедушка Юры по старой памяти ещё называл его «Цирк Саламонского», что заложил не только первый фундамент, но и первым ввёл в репертуар артистов такие номера, как «ёлки», «детские праздники», ведь до появления Саламонского, цирковые зрелища считались не подходящими «к детскому пониманию». Этот человек поднял эпоху цирковых развлечений на новый уровень, но, а после его смерти, в 1913 году, популярность цирка пошла на спад, а к 1980г наступил и кризис жанра. Сейчас всё стало проще, в каком-то плане, хотя у каждого артиста было готовое расписание на целый год, но задержки по зарплате присутствовали, на что ковёрные, некие клоуны, шутили, что проще дойти на руках от столицы до Питера, чем дождаться выплаты за месяц работы. Вот и сейчас, пройдя через чёрный вход, пропускной пункт у охраны, Николай почти ни с кем не разговаривал, а на часах в это время уже пробило 9 утра. Юра лучезарно улыбался и посматривал на ярко-жёлтые стены, что имели неприятный отголосок в душе Отабека, словно это тот самый болезненно жёлтые оттенки Питерских домов, где всегда жили самые грустные люди. — Как жаль, что мы не чувствуем запахов, — заговорил Жан-Жак, убрав руки в карманы и сложив свои крылья за спиной в некий плащ, что волочился за ним по деревянному полу, — Тебя бы точно стошнило. Хотя, ты наверное по молодости и не в таких условиях жил. — Здесь чисто. Так и было. В тусклых, но широких коридорах было чисто, всё вымыто уборщицами и подметено униформистами*****, что нанимались в цирк на полставки и выполняли всю работу руками, облегчая жизнь артистам. По углам коридоров были расставленные разрисованные и подписанные железные контейнеры артистов, в которых хранились все их вещи, реквизит, что они успели нажить за эти годы работы. Дрессировщики, что были в приоритете, могли иметь не один контейнер для личных вещей, а иногда целых 3, ведь сбрую для животных и наряды не всегда могли уместиться лишь в один. В большем приоритете были дрессировщики лошадей, ведь сами цирки пошли как раз от этих людей, что устраивали конные шоу. Послышалось громкое ржание коня, топот копыт и крики служащих, что успокаивали жеребца в станке, а тот лишь просил поскорее поесть замоченного с ночи овса. Даже спустя столько лет, Отабек не забыл повадки этих травоядных, что перед кормёжкой начинают драться и буянить. В те времена, с этими существами был короткий разговор, хватали за нос, скручивали до синеватого оттенка и он успокаивался. — Тебя наверное почувствовал, — язвил демон, поглядывая в приоткрытые дверцы конюшни. За ржанием и топотом копыт последовали рыки львов, что лениво переговаривались между собой и просили мяса, что ещё живое бегало по своему станку, разнося опилки по углам. — А это уже наши ребятки. Жан-Жак посматривал по сторонам и присвистывал каждый раз, когда замечал мимо проходящих артистов, что всегда вставали рано и ложились поздно. Их жизнь состояла из бесконечных репетиций и минутных выступлений перед публикой, чтобы подпитаться куражом и похвалой зрителя, а после угасая продолжить самосовершенствоваться. — Николай! — закричал инспектор манежа, выбегая из своей маленькой каморки, где он проводил большую часть времени, — Юрка! Ну, что, как всё прошло? Пожилой мужчина, что отдал всю свою жизнь публике и работе в цирке, теперь занимался составлением расписаний репетиций, уходом за манежем и сбором униформы. Он так по доброму и душевно улыбался, почёсывая свою лысину и с лёгким восточным акцентом, что-то рассказывал Николаю о новостях в трупе. В нём можно было разглядеть душевного осетина, а по немного кривым ногам понять, что в молодости он выступал в конном жанре. — А я ангела видел! — торжество сказал юнец, упершись своими руками в бока. — Как чудесно, — немного растерянно произнёс инспектор, — Что теперь за тобой будут присматривать, твой личный ангел-хранитель. — Как чудесно, что это ещё и чучмек, — ели сдерживая смех, произнёс демон, при обнимая ангела-хранителя за плечи, — Ха-ха, так забавно. Ткнув своим худощавым длинным пальцем в крепкую грудную клетку Отабека, демон заулыбался, обнажая клыки. Ангел-хранитель отпихнул от себя столь шумного грешника и покосился на своего человека, что уже по пятому кругу рассказывал, как бородатый мужчина облил его водой и как он шёл за ручку с ангелом, мужчиной. — Что же, старина, будешь сегодня репетировать или как? — Ты ещё спрашиваешь? Ха-ха-ха! Я сегодня выведу только самцов, прикормлю и веер отрепетирую, а то прошлый раз Мариото подрался с Ромео. Совсем ублюдки от рук отбились, — дедушка по-доброму посмотрел на светловолосого внука и потрепал за румяные щёки, — Беги, разбуди своих друзей, только не корми, а то они точно ничего делать не станут. Николай и инспектор манежа обменялись крепкими мужицкими рукопожатиями, а Юра без лишних слов помчался на своих маленьких ножках по скрипучему деревянному полу, что ввёл его прямиком к помещениям с вольерами животных. Каждое подобное помещение отличалось не только своим специфическим едким запахом, но и размером. Отабек и Жан-Жак выдвинулись следом за своим человеком, что с криками носился по львятнику и будил служащих, что напоминали не то алкоголиков в завязке, не то рабочих тяжёлой металлургии. В отличие от артистов, они выглядели максимально приземлёнными: красные уставшие лица, редкие волосы, тусклые глаза, грязные и грубые руки, широкие и массивные плечи. Всего у дедушки было пятеро мужиков, с кем он частенько перед выступлением или в обычные дни гонял чаи, сидя при этом во львятнике и наблюдая за тем, как эти хищники спят или гуляют по вольеру кругами. — О, Ромео! Прокричал Юра, подбегая к высоченной железной клетке, за которой скрывался самый настоящий прайд из 15 особей, что были разделены лишь на самцов и самок. Двое вожаков и самых старших самцов лежали вповалку на опилках, спали перед репетицией, а вот юный внук дрессировщика совсем не думал об этом, бесстрашно протягивая свою тоненькую ручку через решётку ко львам. — Что за...- с недовольным оскалом вымолвил Отабек, наблюдая за бесстрашным маленьким человеком. — Ну, дед у нас дрессировщик диких кошек, поэтому привыкай к этим красавцам. Пройдя через клетку, как через невидимую преграду, демон с безграничной любовью в глазах приглаживал гриву львам, тревожа их сон и лишая отдыха. Вскоре эти клыкастые и массивные создания, чья масса превышала пару центнеров, открыли свои золотистые глаза и глянули на улыбчивого Юру, что махал ручкой и подзывал к себе двух самцов. Не долго думая, Отабек всеми силами потянул мальчика от решётки, пока львы вальяжно и гордо подходили к их будущему предводителю, после Николая. Но не успел ангел-хранитель успокоить свои нервы, как ощутил крепкую руку демона на своём плече. — Ты чё делаешь? Успокойся. — Хочешь в первые же дни его на корм хищникам пустить, урод. — Ты тупой? Он же внук дрессировщика и в опилках родился... Ах, да, точно, у тебя же первый день. Ха-ха-ха! Дай я тебя всё покажу. Демон легонько скользнул по руке ангела-хранителя, расцепляя сильную хватку Отабека, чтобы Юра смог выскользнуть из этих тёплых прикосновений и обратно подбежать к вольеру, где во всю кружились два вожака. Секунду и мальчик снова вытянул руку через решётку, позволив львам с довольным урчанием почесаться об тоненькие пальчики их приятеля. — Видишь? Они самые настоящие приятели, но лучше лишний раз не расслабляться. — Так значит Юра — дрессировщик? — Не а, он весь в мать пошёл, — на лице демона улыбка стала ещё шире, а глаза покраснели как два кровавых шарика, — Он сейчас большую часть уделяет репетициям воздушного номера. На лице Отабека на секунду проявилась эмоция ужаса и этого короткого мгновения хватило демону, чтобы с удовольствием рассмеяться во всю голосину, вытирая подступившие слёзки к кончикам глаз. — Будет интересно посмотреть на тебя, во время его репетиции. — Ребёнок не должен заниматься столь опасным делом. — Поэтому они и живут так мало, — он харизматично пожал плечами и убрал руки в карман, — Пока они ехали сюда, один из служащих другого дрессировщица, что хвосты коням крутит, выпрыгнул из поезда на ходу. Вчера, к примеру, во время репетиций один акробат свалился с трапеции, ноги и спину поломал, ведь приземлился на барьер во время раскачки ... Я могу до утра тебе рассказывать, что произошло за эти 5 лет, пока я тут пыль протираю и ерундой страдаю. Похлопав ангела-хранителя по плечам, демон удалился из львятника, уходя ближе к форгангу, где инспектор манежа просил своих подручных униформистов скатать круглый половинчатый ковёр.