Поэма о мёртвом ангеле.

Крылатая фигура, укутанная в военный мундир, задумчиво сидела, обняв колени, на фоне багрового заката, и смотрела на цветущую поляну, украшенную каменными цветами. С поляны протягивались ветви тех самых каменных цветов, которые тянулись, сгибаясь под своим весом, к крылатой демонической фигуре. Взгляд мужчины был отрешенный, он словно старался не замечать всей этой не идеальной красоты на фоне разрухи вокруг. Пейзаж золотистым светом расстилался позади, пока он искал хоть что-то, что могло бы зацепить его взор. Демон был угнетающе уныл. Он слишком велик и слишком прекрасен, чтобы оставаться тут на задворках этой неразделенной и несовершенной красоты христианского ада. Он хотел власти, от чего лишь сильнее сжимал руки на коленях. Он не хотел занимать роль недочеловека (untermensch по- немецки) в новом мире, ведь при жизни же он таких сжигал в домах, не думая, что когда-то и ему его невероятная жестокость обернётся тем же. Ужасающий демон, который сидит застывшей фигурой и не знает, куда направить ему свою мощь и власть. Он скован страхом, ибо одновременно боится быть разрушителем мира и, как следствие, быть разрушенным самим. — Ты привел меня сюда ради посиделок над горящей водой? — с неким недоумением интересовался Отабек, поглядывая на сидевшего у подножья Жан-Жака. — Нет, что ты, просто засмотрелся на виды, — он улыбнулся и посмотрел на небо, — Как тебе ощущение от этого неба? Отебек глянул на красный небосвод этого подземного царства, где светило черное солнце. Здесь не было небесных замков, не было воздушности, не было живых растений, одна сплошная грязная рыжая пустыня и каменистые растения. — Непривычно, давно тут не бывал. Говорил он так mестественно, будто бывал здесь не только как гость. Когда к демону Жан-Жаку приходили подобные мысли, он с усмешкой откидывал их в сторону. Ведь есть неписаное правило, что из ада подняться в рай никакой демон не сможет, а из рая пасть к низам может каждый провинившийся ангел. — Справедливо, — встав с земли и отряхнув свой мундир, демон посмотрел вдаль, — Тогда пошли. Быть на пороге вечности- это так страшно. Жан-Жак вспоминал об этом с ужасом и трепетом, смотря темно-красными глазами в небо ада. Впервые и последний раз он испытал это перед смертью. Чувствовал себя старым, разбитым, никчемным, ненужным, погубившим свою дорогую жену, уничтожившим сотни жизней, но единственное, чего он боялся — это того, что с ним поступят так же, как он поступал с другими людьми. Ни капли раскаяния в засохшем сердце, лишь всепоглощающий страх возмездия. Поправив свою темную накидку, Отабек согласился продолжить этот путь по мертвой земле. Темнота, словно тысяча жуков, путавшихся под ногами путников, разбегалась по углам. Ангел-хранитель порой на секунду оборачивался, чтобы получше рассмотреть этот песчаный мир. Ад напоминал пылающий в огне обугленный камень, в котором чудом еще дышала жизнь. Танцы чертей перед котлами с черным, бурлящим содержимым, а рядом силуэты людей, что напоминали варикозные сплетения корневых систем деревьев да их пугающие, искаженные нечеловеческим страданием кричащие лица. — Такой ад ты уже видел, — подливая тревоги в душу Отабека, мурчал демон, продолжая идти по тропе в неизвестном направлении, — Но я покажу тебе тот ад, который ты полюбил. — Как скоро мы дойдем? У Юры сегодня ранний подъем на репетицию. — Да, мы уже рядом, — прицокнув острым языком, отвечал демон. Но чтобы ни говорил этот демон, они все еще были в пути. Проходя под алым небом пустыню из каменных цветов, они дошли до песчаных дюн, где ноги ангела так и пытались утонуть в черных песках этого места. Перейдя очередную волну черного песка, Отабек замер и с некой опаской отступил назад, а Жан-Жак даже не дернулся, лишь посмеялся страху белокрылого приятеля. Перед ними раскинулся хребет из колючих деревьев, что, словно змеи, давно переплелись в клубок и образовали собой ворота, ведущие вглубь. Взмахнув крыльями, демон поднял черную пыль, а, взмахнув второй раз, он убрал весь песок, освободив путь в глубину. Отабек не решался идти дальше, а вот демон и плечом не повел, сложил аккуратно свои крылья за спиной и стал спускаться по каменным ступеням из хрустального мха. — Слышишь этот хруст? Остановившись на мгновение, демон с ухмылкой старательно стал потирать своим ботинком хрупкий мох, выглядевший как обычное земное растение. Хрустел этот мох, словно карамельный леденец на зубах. — Под этим мхом залежи костей тех, кто не дошел. Мы очень близко подошли. Словно ящер, что вел в свои холодные покои, Жан-Жак не сводил жутких, кровавых глаз с ангела-хранителя. — Ладно, это не кости. Ха-ха! Это лишь слезы грешников. Поэтому можешь не стыдиться топтать их, ведь для ангелов они ничего не значат. — Не пора ли тебе, демон, поведать наш исход пути? Сухо спросил Отабек у входа в песчаные врата, укутанные хребтами каменных деревьев. Ангел бы так и стоял статуей у этого входа, если бы не дрожали земли под его босыми ногами. Резко обернувшись, Отабек с изумлением смотрел на чудище, что медленно поднималось из-за черных песков. Оно должно обитать в морях, в океанах земных, но выкарабкивалось с гулом из-под каменистых земель ада и, взмахивая плавниками, воспаряло вверх. — О! Ангел, Ты прежде видел подобных существ? Это песчаные скаты. В его словах не было ехидства и злобы. Словно старый друг, с которым Отабек отправился в путешествие по неизвестным землям, где находился мир без облаков, без рассветов и закатов, с кровавым небом и песчаными землями, и где из глубин выбираются существа, мирно парящие над демоническими отродьями. — Пошли. Сердце отстукивает азбукой В его словах не было ехидства и злобы. Словно старый друг, с которым Отабек отправился в путешествие по неизвестным землям, где находился мир без облаков, без рассветов и закатов, с кровавым небом и песчаными землями, и где из глубин выбираются существа, мирно парящие над демоническими отродьями. Сердце отстукивает азбукой Морзе вопрос: «Зачем он опять увязался за этим демоном? Что он тут вообще забыл?» Проводник из Жан-Жака был так себе, но вот уже менять проводника в подземном царстве поздно. Даже если этот жалкий демон попытается напасть на него, Отабек знал, что без труда сможет справиться с ним. — Закрой глаза и ступай в мир, который не достать руками смертных. Подпевать панике ангела демон посчитал не резонно, поэтому с ухмылкой продолжил идти дальше. Вокруг лишь тьма, впереди свет из белокаменных ворот, а под ногами хрустящие ступени. Ангел уже не один десяток раз пытался развернуться и уйти с этого пути, где его окружала темень подземного царства. Дойдя до этих ворот, Отабек изумленными глазами смотрел на белоснежные стены. Масштабы за гранью нормы- словно это место было извлечено из небесных просторов и обрушено в подземелье. От ворот ошпаривало холодом, а на узорах давно застыла изморозь. — Добро пожаловать к нам. Хоть ты и не демон, тебе тут рады, как и любому пришедшему. Демон Леруа дотронулся своей темной рукой до белых ворот и с небольшим усилием раскрыл их. Взорам предстал белый, снежный зал, ослепляющий глаза даже ангелу. Каменная земля была покрыта мягким, бархатистым снегом, а морозное излучение заставило полуобнаженного демона укутаться в свои оборванные крылья, пока его вечный собеседник с таким наслаждением вдыхал впервые за это путешествие освежающий воздух. Пульсирующий и дрожащий мир из камня в своих глубинах был похож на ледяную благодать, наполненную белым светом, словно спрятанный под землей квазар. Впереди должны были течь подземные воды из огня, крови и душ недавно умерших, но в этом снежном царстве эта река очистилась и превратилась в замерзшее озеро, по которому в вихре танца, словно шумная река, бродили демонические существа. Они были не озлоблены, не разрывали друг друга на части, напротив, активно общались друг с другом на неизвестном диалекте, царапая металическими подошвами своих сапог ледяную гладь этого озера. — Я думаю, ты не один раз за свою вечную жизнь видел замершие озера, но по этому месту соскучился? С ехидством спросил демон и, закинув свою когтистую руку на плечо вечному собеседнику, повел его дальше. Он описывал это место, закрытое от посторонних глаз так, будто это было его создание. Каждый сантиметр, каждое русло этого замёрзшего озера- он знал всю историю этого места. Ангел мог бы с легкостью развеять слова демона и, увидев это место, наконец-то сказать: «пора возвращаться в мир живых», но он молчал, впитывая до последней капли каждое слово демона. — В прошлый раз я позабыл у тебя спросить. Почему именно это озеро скрыто под камнями? — Тут можно спрятаться от верховных властителей ада, так же, как и скрыться от архангелов, что могут спускаться сюда во имя высшей миссии. Он говорил легко, словно зачитывал строки из учебника, хоть и улыбка на лице нервно подергивалась. — Вот скажи, мой пернатый казах, что хорошего в ангелах? Спрашивал демон у своего вечного собеседника так, словно не замечал белых крыльев у него за спиной, не замечал невесомой белой одежды и совершенно не видел этих повадок небесных хранителей, что смотрят только свысока на всех грешников. — Много чего хорошего в ангелах, — твердо ответил Отабек, наблюдая за плясками демонов на льду, — Если тебе они неприятны — это всего лишь твоё мнение. — Ангелы- лицемерные мрази. Они любят всех людей, а любить всех людей — значит не любить никого. Для них люди-одинаковые бумажки, на которых они пишут историю мира, а, когда те заканчиваются, приносят в виде отчёта. — Ха, а вот демоны благородны, — улыбаясь и сужая свои глаза до узких щелочек, Отабек глянул на задумчивого демона Леруа, — Высасывают из людей жизненные соки, портят их жизни, склоняют к грехам ради потехи. — Кстати, насчёт еды. Резко вскочив с каменистого склона, Жан-Жак посмотрел на несуществующие часы на своем запястье, задумчиво надул губы и глянул вниз, на еще сидевшего на камнях ангела-хранителя в темной накидке. — Думаю, Юра наш уже проснулся. А я страшно проголодался. Может, вернемся? Боль, что была внутри демона Жан-Жака, так и не была озвучена, она в очередной раз скрылась за оскалом-улыбкой, а в голове крутились лишь мысли о том, как он хочет сжечь этот ад дотла и на руинах построить что-то новое. Лишь рождение может победить смерть, именно рождение нового, но не возрождение старого. Демон Жан-Жак, как никто другой, на своем личном примере видел падение империи и её Возрождение в новой форме, в форме величия, уважения и целостности. Так гибнут цивилизации. Пока одни прячутся от взора всепожирающих и могучих верхушек, другие закладывают бомбу под этот мир, желая власти и преследуя свои интересы. Едва не утонув в своих мыслях, Жан-Жак протянул когтистую руку своему вечному собеседнику и тот принял её. Встав с холодных камней, ангел-хранитель в очередной раз оглядел этот морозный оазис. — Хочешь, можем прокатиться напоследок, пока я не начал подыхать от голода. Потирая ладонями свой мундир, как довольный, мурлыкающий кот, и, не дождавшись ответа своего собеседника, демон принялся спускаться по каменистому склону ближе к застывшему озеру. Ангел-хранитель не долго размышлял о своем ответе и молчаливо проследовал за Жан-Жаком, который уже отыскал каменную тропинку, в конце которой они увидели уродливую гаргулью, торговавшую примитивными, железными коньками. — С тебя 2 души, — прошипела гаргулья, вертя своим уродливым носом по сторонам. Каменное нечто дышало в колени двум хранителям, а наглости ей хоть отбавляй. От названной цены демон Леруа немного встрепенулся и со словами: — Почему так дорого?! — скрестил руки на груди и сам начал воротить нос от уродливого существа. Наблюдая за всей комичностью ситуации, Отабек даже немного растерялся, не ожидая подобной сцены, — Я дам 1 душу. Иначе расходимся. Пока оба существа из ада воротили носы, ангел-хранитель успел уже достать из своей грудной клетки два кристалла и насыпал их в каменистые ладоши уродливой гаргульи. — А у тебя откуда души? — удивленно спросил Жан-Жак, получив лезвия с ремешками на свои сапоги. — Давным давно, было собрание верховных архангелов, что позволили мне хранить души умерших моих людей. Остального я не и не вспомню, кроме одного. Эти души были со мной и до этого собрания. Холодно отвечал Отабек, присаживаясь на корточки рядом с гаргульей, что всучила ему уже железные лезвия с сандалиями, чтобы на босые ноги можно было хоть что-то нацепить. Всё-таки порой вечный собеседник радовал ехидного демона. Одни тайны, секреты, недомолвки — всё как любил Жан-Жак. Демон Леруа заулыбался и вдруг тихо проговорил, смотря по сторонам этого подземного холодного оазиса, где демоны в вихре танца кружились по замёрзшему льду: — Как же так произошло, что тебя, как убийцу другого народа, выслали на вверх? — Я никогда не был убийцей. Я был воином. Это разные вещи. Заступая на лёд, беседующие между собой ангел и демон совершенно не обращали внимание на лёд, лишь только неудобная обувь сжимала ступни, но они спокойно продолжили свою вечную беседу, словно для них было обыденностью вот так скользить на лезвиях по исцарапанному озеру в глубинах пылающего ада. — Воины в ад не попадают. В ад попадают убийцы, обманщики, негодяи, предатели, похотливые создания…но не воины. Воины следуют кодексу, исполняют приказы, убивают других воинов и забирают свою награду. Слова ангела-хранителя были прерваны хохотом демона, что искренне, до гогота, смеялся над речами своего собеседника. — Какой же ты забавный ангел, — схватившись за свой живот, демон Жан-Жак обнажил клыкастую пасть и тихо посмеялся, пока ангел-хранитель смотрел на него своими темными и смиренными глазами.— Пока я был живым солдатом, тоже верил в эти россказни, что дело мое правое и в ад я не попаду. — Не равняй меня по себе. — А ты не считай себя выше меня. Прогулка по хрустящему льду, такая незамысловатая и холодная. Двое собеседников снова и как всегда, начав со слов похвал и заканчивая словами оскорблений, говорили о морали, о жизни, которой у них нет, о людях, о грехах, немного о божьем суде и о судьбе. У каждого была своя правда и своя личная, любимая, словно сестра, ложь. На скользких коньках они кружились вокруг озера, проезжали мимо демонических тварей, что на мертвых языках говорили тоже о своём, о насущных проблемах. И, когда хруст снега, напоминающий хруст стеклянных душ под ногами, приелся ангелу-хранителю, он настоял на том, что пора покинуть этот снежный оазис и вернуться в мир живых. В мир, где их человек до сих пор видел мирные сны. Подготовка Юры ко сну в этот раз состояла лишь из действий на уровне автоматизма: стянуть с себя грязную обувь, постараться раздеться до трусов и упасть на твердый матрас в гримерке, отвернуться носом к стенке и укрыться с головой колючим пледом. На большее сил не хватило. Квартиры и временные адреса проживания будут выдавать только завтра, а пока попросили артистов переночевать в гримёрках или в гостинице на соседней улице. Расходы за гостиницу оплачивал сам цирк, поэтому многие из артистов охотно пошли отдыхать именно туда, ведь гримерки хоть и были столичные, но они оставались гримёрками. Узкими, со скрипучими деревянными полами, с одним узким диваном в углу, с вечно протекающей раковиной и зеркалом, что смотрело тебе в затылок. Юра тихо сопел в подушку, даже не замечая, как в его теплой гримерке начал разгуливать ветер от открывшегося огня. В свете желтой луны в его обитель залетели два крылатых существа. Ангел-хранитель посмотрел на своего человека, как на самый яркий лучик света в этой тьме, грудь горела в предвкушении объятий с этим лучом солнца, ну а вот демон смотрел на человека кровожадно, как на еду. — Я утолю свой голод? Только успел задать свой вопрос демон, как тут же потянулся своими руками к Юрочке. Ангел-хранитель снисходительно посмотрел на своего собеседника, после чего одним шагом провел черту между ним и своим человеком. — Завтра первая репетиция у Юры. Не трогай его. Хотелось бы демону Жан-Жаку обнажить свои клыки и пуститься в драку за еду, но он не стал совершать эту ошибку. Убрав свои длинные когтистые руки за спину, он прикрыл их своими обожженными крыльями и с интересом посмотрел на своего собеседника, что уселся на край дивана. — Я дам эту ночь ему взаймы, но помни, демоны от голода с ума сходят. Ангел- хранитель, преданный Юре, поглаживал своего человека по голове, пока ворчливый демон выпрыгивал в окно. Жан-Жаку здесь нечего было делать, вот и решил он в ночи побродить по улицам. — Хороших снов тебе, Юрочка, — опустив теплую ладонь на тощую спину человека, тихо прошептал Отабек и подарил ему свой поцелуй в шелковую щеку. Сон был тих и спокоен, это все, что помнил поутру разбитый усталостью Юрочка. На голове осиное гнездо, в ногах не было сил, а глаза предательски еле открывались. Какая жуткая тоска навалилась на плечи Юры поутру, а воспоминания о теплом и спокойном сне только сильнее изматывали. Он так устал, хотелось еще поспать, хотелось утонуть в теплом одеяле, но батареи без отопления и стук в дверь заставили его опустить босые ноги на деревянные полы. Укутавшись, словно в кокон, Юрочка побрел босыми ногами к двери, в которую неугомонно и настойчиво кто-то продолжал стучаться. Темнота, словно тысяча жуков, разбежалась по углам, как только юноша зажег жалкую лампу в его гримерке. Открыв скрипучую дверь, Юра увидел на пороге своего руководителя, который, словно торопливый гном, постукивал пальцами по своим часам. — Юра, ты знаешь сколько времени? Юный артист посмотрел через плечо на окно, а за ним ещё даже птицы не пели и солнце не взошло. — Утро? — А если точнее? — А если точно, то я не знаю. — Уже почти 7 утра! Пора заканчивать разгрузку и приступать к репетиции. Все парни уже собрались, один ты еще третий сон смотришь. Юный артист послушался своего руководителя, хоть и фырчал словно обиженная лиса, еще и бубнил себе под нос, что он не выспался. Во сне тело не ломила боль уставших мышц, в голове не танцевали нервы, не приходилось переступать через себя в работе, во сне все было легко, тепло, словно кто-то всю ночь поглаживал его по голове. Но, как говорится, если с утра у артиста цирка ничего не болит — значит, он умер. Пока юный артист умывался и приводил себя в чувство, на маленьком цветном экране в каморке инспектора манежа играл свою шарманку с новостями самый настоящий телевизор. Телевизор был не простой, а подаренный. В прошлом году столицу посещала труппа Китайского народного цирка. Так та многочисленная труппа и подарила инспектору этот телевизор азиатского качества, как знак своей благодарности за радушный прием. Такой телевизор теперь есть только у него и у директора цирка. — «Сегодня в Москве открылся международный конгресс UNESKO- UNEP*. По образованию и подготовке кадров в области охраны окружающей среды. Участникам конгресса направил приветствие Совет Министров СССР», — говорила спикер теплым, но одновременно четким и командирским голосом, словно учительница у доски. Передача называлась «Время» и шла она по телеканалу ЦТ СССР. Чтобы попасть в нужное время на нужную передачу, приходилось выходить к уличному стенду, смотреть раздел «телевидение на будущую неделю» и выписывать нужные часы передач. Этим в свободное время занимался инспектор манежа, заодно приносил свои сводки директору цирка, за что ему платили шоколадом и кофе. Да, столичные расценки за такую «услугу» могли поразить товарищей за Кавказскими горами. Всего телеканалов было 4, поэтому тяжело было запутаться и пропустить прогноз погоды или новости о международном спорте. — «Что мы знаем о гигантском супер организме, которым является БИО- сфера Земли, и частью которого, неразрывной частью, являемся и мы с вами», — а это уже начала зачитывать свою речь репортер, что прибыла на место события, — «До сих пор никто точно не может определить, насколько необратимо может нарушить её функционирование утрата или порча отдельных элементов. Где тот предел, когда система потеряет свою устойчивость и способность возвращаться в исходное состояние. А факты нашего вмешательства, становятся все более угрожающими. Открывая конгресс министр высшего, среднего и специального образования СССР товарищ Ягодин*, сказал, что экологические проблемы на фоне и войны, и мира приобретают черты трагические. Экологическое сознание, как нравственная категория, требует воспитания, обучения с раннего детства и через всю жизнь. Мы начали говорить о некоем наборе моральных принципов, не позволяющих наносить вред окружающей среде. Правда, не слишком поздно?» — Где же там прогноз погоды? Куря сигарету, нервничал инспектор манежа. Прогноз погоды можно было прочитать и в газете, но, когда есть возможность посмотреть его по телевидению — это совершенно другие ощущения. Именно поэтому репетиции сегодня шли с переменным успехом. Пока еще в холодном манеже, в темпе рыси бегали и разминались лошади, а дрессировщик скучающе шаркал ногами и чуть ли не спал на ходу, половина труппы сгруппировалась у каморки инспектора и смотрела новости. — Никогда бы и не подумал, что, чтобы собрать всю труппу к 7 утра, достаточно только достать телевизор, — с некой усмешкой говорил Плисецкий — старший, подходя к столпотворению у инспектора манежа. — Николай, ты как раз во время. Сейчас прогноз погоды будет! Восклицательно, чуть ли не крича, сказал инспектор манежа и подкрутил на маленьком пузатом телевизоре звук. Теперь прогноз погоды услышат все. — «Здравствуйте товарищи», — начал свое вещание научный сотрудник Гидрометцентра СССР, — " Многие телезрители в своих письмах просят нас рассказывать о погоде в каждой конкретной республике, области. Понятно желание узнать свою погоду, но при такой детализации трудно уловить её главные, основные особенности. Если говорить в двух словах о погоде ближайших дней, то по всей Европейской территории страны она будет осенней. Бабье лето откладывается. В Латвии, Литве, Белоруссии, в центре и северо-западе России дожди будут идти уже с перерывами, не везде, интенсивность осадков уменьшится ко вторнику. Проще сказать, где во вторник не будет дождей. Скорее всего, в Молдавии, Эстонии, на юге Украины и в Заволжье. В Ленинграде будет прохладно, всю неделю +12…+15 градусов. В Москве во вторник и среду +10…+17, дождь будет идти с перерывами» — Дожди… Что ж, для нас это хорошо. Когда погода плохая, трудяги чаще посещают с детьми театры и цирки, — так подытожил инспектор манежа, выключая звук на экране, — Так, вы пришли записаться на репетиции в манеже? Стоило только инспектору манежа обернуться, как прибыли артисты, что пришлепали сюда еще в шубах, под которыми скрывались помятые пижамы. Да, видок у артистов был, как у творческой интеллигенции. Сразу видно, не от мира сего, улыбчивые, яркие, в мятой одежде. Труппа начала записываться и спорить, кто будет репетировать с утра, а кто после обеда. Самое сочное время для репетиции — это после обеда. Можно отоспаться, прогуляться по городу, почитать книжку, вкусно поесть в ресторане или в столовой, и, уже наевшись и отдохнув, вернуться в свой дом, в цирк, где пора бы и размять свои косточки и отрепетировать номер. Вот и члены акробатического номера, в котором участвовал Юра, уже забили себе время репетиции на 16:30, о чем Юра узнал только, спустившись по лестницам вниз. Шум был как на самаркандском базаре, и у Юры успела разболеться голова, пока он не дошел до форганга и не посмотрел на доску, куда вывесили первые наброски репетиций. — Прогон в 8 вечера? Ну, не так уж и поздно, — монотонно заговорил ангел-хранитель, приобнимая своего человека за правое плечо. — Кто бы говорил, опять торчать будет до часу ночи, — недовольно бухтел демон-хранитель, зависая в воздухе над левым плечом человека. — Этот фашист прав. Скорее всего прогон будет до двух ночи, а завтра еще повтор, чтобы до пятницы успеть уложиться с выпуском программы. Все- таки мы в столице и нельзя показывать халтуру, — подытожил Юрочка, убирая руки в карманы теплого тулупа. Когда настанет премьера их программы, на улице будут километровые очереди, а артисты будут испытывать волнение, словно все как в первый раз. Ну а пока есть еще время до премьеры и нужно до конца разобрать свой реквизит, установить его, разобрать личные вещи и отвезти их… А куда впрочем Юре переезжать? Он так и не получил разнарядку за вчера, да и ключи от квартир должны были выдать сегодня с утра, а он как был гол и без ключей, так и остался. Юный Плисецкий, вспомнивший об этом упущении, тут же пошел искать своего ворчливого руководителя, пока не замер у манежа. По писте звонко и не спеша цокали друг за другом группа лошадей из 12 голов. Половина меринов, половина жеребцов, но все они были спокойнее своего сонного руководителя, что от скуки начал щёлкать шамбарьером, но лошади совершенно не шарахались этого громкого звука, а продолжали свой неспешный бег рысью. За этой разминкой серых и вороных лошадей Юра даже не заметил, как сам дрессировщик в центре манежа узнал его и остановил лошадей. — Неужто это Плисецкий- младший? — громко проговорил дрессировщик, чтобы Юра наконец-то поднял глаза на него. — Тёзка! А я вас и не узнал! Солнечным зайчиком, забыв про усталость и холод, Юра метнулся к барьеру и, теребя лошадей за уши, стал пробираться сквозь этот строй к дрессировщику. Юра тут же встал перед Бирюковым, словно пионер перед портретом вождя и, улыбаясь, подал руку дрессировщику. Бирюков улыбался своими впалыми глазами и, пожав руку своему тёзке, не забыл потрепать его непослушные золотистые волосы. — Какими вы тут судьбами? Вы же разве не за границей теперь только выступаете? — Сейчас вместо меня в Мадрид отправили медвежий цирк Филатова. Думаю, в Испании на лошадей достаточно насмотрелись, а вот дрессированную программу из танцующих медведей будет у них диковинкой, — не раздумывая, Бирюков влез своей рукой в сумку, достал оттуда тонко порезанные полосочки моркови и вручил их в ладонь Юрочке, — Хочешь покормить лошадей? Юра не успел дать согласия, как увидел краем глаза причмокивающих лошадей. Животные с просящими глазами облизывали свои носы и тревожно скребли копытами. От столь милой реакции животных Юрочка заулыбался и тут же пошел кормить лошадей. В ходе одной репетиции лошади съедают в среднем около 16 кг моркови. Еще они любят сухари, яблоки и сахар, а если смешать сухари с сахаром, то, можно сказать, это настоящий праздник для них. Лошади охотно облизывали ладони юного артиста и своими мягкими губами выхватывали морковь. Пережевывая свое угощение, они роняли остатки моркови на манеж, но Бирюков отмахнулся и сказал: «Служащие уберут». Забавно наблюдать, как столь горделивые и высокие создания, столь мило причмокивая, жуют морковь. — Какие прекрасные существа, — с восхищением проговорил демон, встав рядом со своим вечным собеседником с белыми крыльями, — А у тебя какой конь был в степях? — У нас были не такие высокие лошади. Ростом в холке 135 сантиметров. Отабек указал примерный размер лошади, что утыкалась бы ему носом в плечо. Несмотря на свои небольшие размеры, монгольские лошади не имеют отношения к пони, но вот Жан-Жак, услышав рост этого коня, рассмеялся и чуть не опрокинулся на спину. — Если бы я увидел такую кавалерию на полях, то тоже бы сдался. Но только, чтобы поближе рассмотреть это шапито с конями. Ох, казах, ты- сплошная потеха. Рад я, что хотя бы в этой жизни встретил такого смешного путника. — Это не взаимно, — сквозь плечо, злобно посмотрев на своих хранителей, тихо проговорил Юра. — Плисецкий! Опять отлыниваешь от распаковки?! Кричал Владимир в унисон с руководителем номера. От этого громкого крика юный артист даже подпрыгнул, а лошади затопали копытами. Все встревожились, один только Бирюков сонливо посмотрел в сторону форганга, где маячили другие артисты. Да, поутру редко можно увидеть кого-то из артистов, не считая дрессировщиков. Юрочка, не прощаясь, пожал руку известному дрессировщику и жонглеру, улыбнулся напоследок и помчался с манежа в форганг, где его ждали его товарищи по номеру и взъерошенный руководитель номера. Артистам воздушной акробатики выдали одну большую гримерку рядом с клоунской, чему можно было обрадоваться и позавидовать. Гримёрка была с низким потолком, но очень длинная и чистая, в ней пахло легким табаком и древесной смолой. Недавно там полы поменяли, вот и пахло деревом. Не зря за качеством и чистотой гримёрок так хорошо следили, ведь в гримерке проходит основная жизнь артиста. В гримеровочных рождаются планы у артиста, здесь обсуждается работа, что только что прошла, здесь возникают споры, здесь говорят и о радости и о горечи неудач на манеже, здесь и дни рождения отмечаются. Именно поэтому, ещё народный артист Юрий Никулин считал: «Гримёрная — это то место, где рождаются те чудеса, что удивляют публику в цирке». Сколько помнил себя Юра, утром в цирке всегда был кавардак, шум, гам и кто-то спорил. Редко, когда утро было спокойным. Ведь он внук известного дрессировщика хищников, а, значит, все свое детство вставал в 6 утра, в 7 утра уже начиналась репетиция на манеже. С утра дедушка всегда обходил цирк, смотрел, всё ли на месте, всё ли в порядке, не заболел ли кто-нибудь за ночь из животных. В отличие от некоторых других акробатов, Юра мог по первым признакам определить, когда заболевает хищник. Да, что уж там говорить. Он даже знал первый признак заболевания у слонов — это теплые уши. Выйдя из новой гримерки Юра с улыбкой посмотрел на то, что его дедушка с годами не изменился. Ходит по закулисью с важным видом, в шубе и громко здоровается со всеми, да интересуется у каждого, как настроение, как спалось. Столько тепла и доброты было в голосе старшего Плисецкого, что ноги Юры сами понесли его в объятия дедушки. Дрессировщик не успел и глаза раскрыть, как его любимый внук прокричал: — Дедушка! С добрым утром! И бросился к нему в объятия, словно маленький пушистый львенок, цепляющийся за плечи своего уважаемого родственника. — Юрка! Ты ж мой дорогой! Опять репетицию проспал? — Нет! Я тут вообще-то с 7 утра хожу. Вот, с Бирюковым поздоровался. — Как так? Я тоже тут с 7 утра, а тебя мой дорогой не увидал. Ох, старым стал совсем, со зрением беда. — Деда, не говори ты так. Цирк — это искусство, которое должно удивлять и именно поэтому с самого утра, на новом месте артисты уже вовсю готовятся к предстоящим выступлениям. Они репетируют свои номера, выставляют свет, готовят реквизит, штопают дырки на костюмах, приклеивают новые стразы, а после, когда уже их номера отточены до идеала, они делают перерыв на легкий обед, состоящий или из салатов, но чаще из пирожков в цирковой гостинице. После перекуса артисты переходят во второй манеж, для репетиций будущих номеров. Там уже много ошибок, много падений, ушибленных ног, стертых до мозолей рук, слез от неудач и криков восторга от получившихся элементов. Ведь артист не может всю жизнь работать с одним и тем же номером. Он всегда должен расти над собой. Модернизировать свой внешний вид, улучшать трюковые элементы, что-то дополнять, что-то убирать или вообще, обучаться чему-то новому. — Я сейчас репетировать буду. Как закончишь распаковывать свой реквизит, заходи ко мне в клетку. Дедушка погладил своего любимого внучка, после чего похлопал его по спине и пошел во львятник, оставив юного артиста наедине с запакованными контейнерами. Тяжело выдохнув, Юра со всеми артистами из своего номера принялся распаковывать реквизит. Развязывать узлы на канатах, расправлять сетку, проверять карабины, смазывать петли, дописывать в отдельный список, что следует докупить канифоль. Распаковка — это крайне муторный, но успокаивающий процесс. Ты сидишь на мягком коврике и перебираешь руками весь свой реквизит, как и остальные твои товарищи, правда только крылатые хранители все не могли угомониться и шастали парой от одного прохода, до другого. Отабек с интересом рассматривал новое место, а вот Жан-Жак, словно юла, постоянно что-то рассказывал. Когда уже весь реквизит был разобран и был готов к установке, артисты принялись вытаскивать и переносить свои костюмы. Установку реквизита можно было сделать только после репетиции всех животных, а на очереди был номер дрессуры хищников. Вот уже начали выкатывать клетки со львами, но Юру больше волновало то, почему это Отабек так далеко от него стоит и все слушает того демона, чья улыбка напоминала лишь оскал зверей. Юный артист уже был готов вспылить и начать разборки с невидимым остальным ангелом, если бы только Отабек не услышал мысли своего человека. Пока Юра с недовольным лицом расправлял свой костюм на вешалке, ангел-хранитель незаметно подошел к нему из-за спины и приобнял сзади своими неощутимыми руками, от которых исходило согревающее тепло. От такой неожиданности и призрачных рук на талии Юра аж икнул от удивления, чем привлек внимание своего коллектива в гримерке. — Товарищ, ты пить хочешь? — протягивая бутылку воды Мимино заулыбался, — Ох, Юра, тебя по ходу кто-то вспоминает. — Это точно, — приняв бутылку воды, с покрасневшими щеками Юра отвел свой взгляд в сторону. — Юрочка, ты не злись. Мы с демоном спорили об архитектуре, — тихим и заботливым голосом проговорил Отабек, приглаживая волосы Юры на затылке. — Я не злюсь, — прошептал артист, а в мыслях у него было «Ты словно сегодня не со мной. Все крутишься с этим демоном». Отабек слегка улыбнулся от этих мыслей и, убрав свои руки с талии артиста, провел ими вдоль спины Юры, заставив того выгнуться и вздрогнуть. Благо никто не заметил этих странных вздрагиваний и румянца на щеках, что стал более красным, словно Юру на мороз выгнали. — Я всегда рядом с тобой. — Я пошел в манеж! — выкрикнул Юра, бросив все свои костюмы на вешалку. Покрасневший до кончиков ушей Юра выбежал из гримерки, а за ним следом плавно последовал тот самый ангел-хранитель, что там ненароком вгонял своего человека в краску. У манежа, во всю длину закулисья уже стояли пустые клетки, а по боковым проходам стояли деревянные белые таблички с красными буквами: " ОСТОРОЖНО. Репетируют хищники». Все артисты обходили за пару метров эти клетки, но не Юра. Он знал, когда можно заходить в манеж и как следует подходить к клеткам хищников. — Юрочка, почему ты убежал, не разобрав вещи? — заботливо спросил ангел, поглядывая на человека через правое плечо. — Вот именно, почему ты убегаешь? — спросил уже демон, выглядывая через левое плечо. — Можно меня не трогать, когда я нахожусь с другими людьми в гримёрке, — стеснительно бубнил Юра, смотря себе в ноги. — Но ты же сам хотел, чтобы я тебя обнял. — Когда я это просил?! Шепотом, еле сдерживая крик, спросил Юра, смотря своими горящими глазами на своего ангела-хранителя. Отабек был словно статуя, ни одной лишней эмоции, один только юный Плисецкий сгорал до кончика носа от своих мыслей, что так легко читал Отабек. Ловя волнение юного человека, Отабек без раздумий опять обнял своего подопечного. — Хватит, — не сопротивляясь, держась дрожащими руками за бархатный занавес, тихо говорил Юра, уворачиваясь от пронзительного взгляда своего ангела-хранителя. — Продолжай, — четко и твердо произнес демон, чем привлёк взгляды на себя, — Что? Я есть хочу. Юра недовольно покачал головой и был готов ударить этого демона в плечо, вот только это было бесполезно. Демон был таким же эфемерным и неощутимым телом, как и ангел с теплыми руками. Юра недолго разговаривал со своими хранителями, прежде чем выглянуть из-за закулисья. На манеже уже красовалась белая узорная клетка, где внутри на тумбах по кругу сидели львы и львицы, а между них ходил его дедушка, с двумя палками и сумкой через плечо. Он разговаривал со своими подопечными по номеру, как со своими детьми. Кого-то хвалил, почесывая за ухом, а кого-то и ругал, и это напоминало моменты, когда дедушка отчитывал Юрочку за плохие оценки в школе. Лев даже так же виновато воротил голову от дедушки, словно ему по -настоящему было стыдно за свою лень. — Да уж, если уже экономят в столице, то и говорить о других городах нет смысла, — зудел над ухом демон. Первый государственный цирк поражал своей красотой и неизмеримой избранностью. На гастроли сюда попадали лучшие из лучших, чьи фамилии или были на слуху или скоро станут. Некоторые артисты раньше были готовы отказаться от сна, лишь бы их позвали выступить в Москве, но сейчас всё по -иному. К началу этих годов советский цирк стал испытывать финансовые затруднения, что особенно сказывалось не только на стационарных цирках в глубинках, но даже и на столичном цирке. Проходя по рядам, Юра мог заметить, что не везде было все идеально убрано. Кое-где, на местах для зрителя, бархат уже приходил в негодность, а сам манеж уже давно истоптали лошади. Резкая нехватка финансирования была связана с тем, что в разных странах начали развиваться и набирать популярность национальные цирки, поэтому доходы от заграничных гастролей резко упали. Разветвлённая сеть Союзгосцирка включала 70 стационарных зданий, на поддержание которых постоянно требовались значительные средства. Начала падать зарплата, и артисты стали выезжать из страны. Но Юра об этом не думал и, может, даже не знал, ведь на его глаза словно упала пелена величия и красоты Первого государственного цирка, что в досоветские времена еще именовался Цирком Саламонского*. — Заткнись. Этот цирк только пережил реконструкцию, и для меня честь работать в новом зданием. — Реконструкцию? — поинтересовался ангел-хранитель, приблизившись к губам Юры, чтобы лучше расслышать его. — Если быть точнее, старое здание снесли и на этом месте построили новое, — стыдливо отводя глаза в сторону, пробубнил юный артист. В 1983 году руководителем назначили Юрия Никулина — советского клоуна и киноактёра, который к тому моменту проработал в цирке на Цветном бульваре 36 лет. Благодаря его усилиям была наконец реализована давно назревшая необходимость перестроить здание — за целый век работы старый цирк сильно обветшал и не мог вместить всё необходимое для современных представлений. В 1985-м состоялся заключительный вечер, после которого должны были начать снос. Сейчас уже здание как пару месяцев функционировало, но за это время здесь успели выступить только две программы. Юра чувствовал небывалый подъём от того, что мог своей рукой прикоснуться к бархату на барьере в Первом государственном цирке. Одно чувство, когда твой дедушка выступает на манеже, и ты наблюдаешь за тем, как он удивляет столичную публику. Но совершенно другое, когда ты сам выходишь и под свет софитов, с широко распахнутыми руками демонстрируешь все свои отточенные до идеала таланты. — О, внучок, заходи! Откройте клетку, пусть Юра зайдет. Ох, все внутри сжалось в комок нервов, когда кто-то из ассистентов дедушки подошел к двери в клетку и со спокойным лицом начал отпирать замок. Юра любил и рос с многими хищниками в этой клетке, вот только спустя годы занятий воздушной акробатикой юный артист совсем отвык от пристальных взглядов хищников. Ноги даже не думали идти в сторону клетки, а ангел-хранитель только крепче обнял своего человека за плечи, не пуская к клетке. — Юра, не бойся. С улыбкой на лице проговорил дед, подходя к самой дверце в клетке. Львы также сидели на тумбах и смотрели в спину деда, а Юра смотрел на них, даже не думая двигаться, пока дедушка не вышел и не взял своего внучонка за руку. — Не бойся ты их так. Это же твои друзья из детства. Такие друзья, с клыками и острыми когтями, не внушали Юре доверия, особенно после последнего инцидента с дедушкой. Как бы сильно ангел-хранитель не держал Юру за плечи, но нужно было идти следом за дедушкой в клетку. За всей этой картиной с интересом наблюдал Жан-Жак, что успел взлететь до 5 ряда и усесться в центре. — Вот видишь, совсем не страшно, — улыбаясь говорил дедушка, вручая Юре одну из своих палочек для дрессировки, на которую, как на шпагу, уже был прицеплен кусок мяса, — Попробуй свою любимицу на ОФ поднять. Не бойся, Юра! Львы вели себя так, будто ничего и не было. Не было драки в клетке. Не было нападения на их дрессировщика. Ничего такого не было. Вот только один Юра с недоверием смотрел на этих хищников. Но хоть эти хищники и были королями зверей, здесь в манеже главный- человек, и дедушка своей беззаботной улыбкой подтверждал это. — Та-а-ак, мне же надо подойти, дать команду и поднять? — Да. Подними этот хлыст и скажи команду, только громко. Коротко и емко произнес дедушка Юры. Да, у дрессировщиков лошадей обычно один длинный шамбарьер в руках, а вот у дрессировщика по два коротких и жестких хлыста, на которые можно было насадить кусок мяса, чтобы наградить животное за правильно выполненный трюк. Из рук кормить животные ни один дрессировщик не будет, правда если он не хочет остаться без руки. Юра медленно стал подходить к гордой львице, не сводившей свои янтарные глаза с юного Плисецкого. Львы не так трусливы как тигры. Если львице что-то не понравилось, она идет на тебя лоб в лоб, прямо глядя в глаза. Она благородная. В ней нет коварства, она прямо всем видом показывает, что хочет откусить тебе голову. Это благородство пугало и подкупало. Подойдя еще ближе, Юра сделал вдох-выдох и произнеся: — Оф! Резко поднял обе руки вверх, демонстрируя движением своих рук траекторию поднятия животного на задние лапы. Львица лениво покачалась на месте, и Юра повторил команду с движением рук, но уже громче и чётче. Львица со второго раза послушалась и, не сводя с него янтарных глаз, встала на задние лапы, прижав передние к груди, и прорычала так, что коленки задрожали у Юры, а ангел-хранитель тут же встал перед ним, словно был готов защищать своего человека. — Браво! Мои хорошие! Мои умницы! Юра, подкорми её, — дедушка протянул кусок мяса своему внуку. — Ну, что ж, Юра, хочешь ассистировать мне в моем номере? Юрочка холодной от страха рукой взял этот кусок мяса и машинально, с забитым комком страха во рту, насадил прикормку на палку с острым наконечником и протянул этот лакомый кусочек львице. Та тут же опустилась на обе лапы вниз и, мурча, облизала кусок, а после одним махом съела мясо. — Что? — Пора бы тебя обучать всему тому, что я знаю сам. Не каждому дано быть дрессировщиком, но я чувствую, что ты можешь перенять этот аттракцион. О каково было удивление Юры, когда дедушка произнес эти слова. Он был и рад, и зол, и удивлен, но больше в нем возрастало чувство непонимания. Выбрав совершенно другой путь, решив сделать из себя артиста с новой фамилией, он не рассчитывал на то, чтобы стать дрессировщиком. В Юре всегда был тот самый юношеский максимализм. Он не хотел зависеть ни от родителей, ни от гнета известной фамилии, он желал добиться всего сам. Но сейчас, глядя в эти светлые глаза своего дедушки, Юра проглотил язык и сжал губы, даже не зная, что ответить. — Деда, но у меня же уже есть номер. Сомневаюсь, что я еще тебе буду успевать ассистировать. — Ха! Какая мелочь. Эта твоя воздушная акробатика- баловство. Опасное, да, понимаю, но ты же знаешь, что главный аттракцион в цирке — это дрессура животных. А мне бы очень хотелось, чтобы наша династия продолжила этим заниматься. Династия, обычно об этом слове вспоминало старшее поколение, когда хотело продавить свою идею и свои желания более молодому поколению. Династия- штука серьезная и важная в цирке. И раз тебе повезло родиться в цирковой семье, то уже нельзя идти на попятную. — А как же расписание? — Приходить будешь к 7 утра, на кормление, тебе же нужно заново начать выстраивать отношения со своими партнерами. В 9 утра, после лошадей, у нас репетиция. Где-то до часу дня репетировать будем с тобой. После еще одно кормление, а там уже пойдешь на свою репетицию. — Деда, мне еще в школу ходить надо, — смотря прямо в горящие глаза своего наставника, скромно проговорил Юра. — О, точно. Тогда приходи сразу же после учебы. Если что, я Никулина попрошу, он нам расписание сдвинет. Бирюков сам будет только рад получить дополнительный час репетиции. Если совсем не будешь успевать, будем проводить вторую репетицию, после всех представлений. — Прощай, личная жизнь и свобода, — с усмешкой произнес демон, залетевший в эту клетку. — Твоего мнения о ситуации не спрашивали, — холодно подметил ангел-хранитель. — Да и тебя никто не просил сейчас отвечать мне. Огрызнувшись друг на друга, они на мгновение забыли своем растерянном человеке, что стоял маленьким, неуверенным в себе одуванчиком перед дедушкой, что видел в нем преемника в номере по дрессуре. — Давай попробуем, но если у меня не будет выходить, пообещай не расстраиваться, ладно, дедушка? Счастье в глазах родного человека много стоит, даже если ты сам до конца не уверен в своих решениях.