***
Тодороки шёл как кошка, тихо маячил за углом, прежде чем войти в комнату. Он оглядывался по сторонам, наклонив голову так, чтобы ухо и висок появлялись за углом раньше, чем другие части лица. Меньшее расстояние для его глаз объяснялось формой человеческого черепа. Минета сообразил, что это не может означать ничего хорошего. Тодороки очень осторожно сел прямо на краешек стула. Готовый наброситься, как хищник. — Э-э-э… — Киришима удивился, смотря как Тодороки практически не сидит на стуле. — Ты… в порядке, чувак? Тодороки молчал, но после неловкой паузы понял, что от него ждут ответа. — Да… — ответил он почти без интонации. Киришима попятился назад и быстро вышел из кухни. Этот уровень странности не стоил того. Тодороки всегда ждал несколько секунд, прежде чем идти. Он задерживался в дверных проёмах и перед лестницами, прежде чем продолжать. Никто толком не знал почему, но после полудюжины таких случаев они поняли, что нужно дождаться его странной маленькой привычки, и только потом идти за ним. Было чертовски раздражающе, когда они опаздывали и «давай, Тодороки, шевелись!», конечно же. Кто-нибудь обращал на это должное внимание? Нет. Асуи ела баранью печень, Киришима грыз продукт причуды этого чувака каждый день. Джиро крала у Сато дрожжи и убегала. Это никого не волновало. Тодороки очень-очень любил цепкие носки. О, в первый раз они абсолютно смеялись над ним. Видеть человека с лицом-кирпичом, одетого в пушистые носки с клейким силиконом на дне? Бакуго смеялся так сильно, что поперхнулся слюной и ещё полчаса откашливался после этого. Изменилось ли лицо Тодороки? Конечно же, нет. Он просто продолжал идти в своих пушистых белых носках в красный горошек. Киришима предположил, что у него нежная кожа на ногах. Может, ему нужна какая-то мазь. Может, у него… типа экзема или что-то в этом роде. Может быть, ему просто нравились мягкие носки. Судил ли его Киришима? Он сам носил кроксы, которые, по словам Каминари, были просто фэшн-катастрофой. Заботился ли он об этом? Нет. Ему нравились пушистые носки Тодороки. Чертовски мужественно. Хагакуре присоединилась к воркованию по этому поводу к Момо, которая с помощью подкупа магазинными пирожными создала две идентичные пары. Тёмно-коричневые с рёбрышками вместо «кошачьих лапок» как у Тодороки. Хагакуре ходила вокруг счастливая и совершенно невидимая, не считая этих самых носков. Урарака присоединилась к ним, и вскоре половина класса начала ходить в пушистых силиконовых цепких носках. Понимал ли это кто-нибудь? Ни черта. Получил ли Айзава пару в свой почтовый ящик? О, да. Носил ли он их? Мир никогда не узнает. Тодороки это не волновало. У него хватало своих проблем. Он казался единственным человеком на свете, который мог встретиться лицом к лицу с разъярённым быком и приказать ему остановиться. И так бы и произошло. Тодороки мог стоять у врат Ада и спросить, не хотят ли они пожертвовать пустые банки на какую-нибудь глупую благотворительность. Чёрт возьми, Сатана бы лично вынес ему несколько пустых банок от равиолей. Просто… вот такой он был человек. Тодороки спал очень тихо и просыпался от малейшего шума. Он спал как котёнок. Он мог заснуть в общественном месте, но только днём. Это было необычно, но ничего… действительно странного? Он не был совой, а просто крутым чуваком, который ценил удобство диванов в общей гостиной. Иногда на обеде он уходил и спал под деревьями в тени, пока кто-нибудь не подходил слишком близко и он внезапно не просыпался и уходил в класс. Это, казалось, неплохо. Может, его причуда отбирает у него много сил. Он спал, когда был вечер кино или когда девочки делали что-то рядом. Он спокойно мог наблюдать, как Бакуго захватывает кухню и создаёт беспорядок. Иногда, если повезёт, Бакуго даже делился с ними. Тодороки был странным человеком. И он совсем не разбирался в некоторых вещах. Он был скрытным, все это знали. Он не осознавал многих популярных отсылок. Иногда он тупо смотрел на свой ноутбук, непонимающе глядел на информацию, которую ему нужно было переделать в диаграмму. Имело смысл. Было бы странно, если бы Герой №1 учил своего сына пользоваться электронными таблицами. Несправедливо, что, по какой-то неизведанной причине, Токоями был настоящим мастером во всём, что касалось статистики и электронных таблиц. Совершенно несправедливо. Тодороки не знал, что такое лапша быстрого приготовления, но любил холодную собу. Он готов был пойти на всё ради холодной собы. Он готов был продать душу Ииды за чашку холодной собы. Тодороки собирал вещи. Как? Никто не знал. Куда? Этого тоже никто не знал. Его комната была перестроена в открытую планировку. У него даже не было стоячей кровати. Он жил на боли и окоченевших мышцах, и его никто не понимал. Тодороки воровал еду, как маленькая двухцветная мышка, и прятал её где-то совершенно незаметно. Она просто исчезала, но Оджиро видел, как тот шёл с кучей лапши, и они так и не вернулись. Тодороки стал сенсацией в общежитии 1-А. (Ашидо и Серо собирались устроить ловушку, чтобы поймать его, заманив вкусной лапшой. Иида немедленно остановил их и сам попался. Тодороки проигнорировал их и вместо этого подошёл к дивану, чтобы молча присоединиться к просмотру какого-то шоу про ремонт. Сато был неожиданно заинтересован.) Бакуго вернулся с утренней пробежки раньше, чем ожидалось, и с немым благоговением наблюдал, как Тодороки уничтожает их единственный чайник. Обычно он бы накричал бы на него за истребление единственного источника горячей воды. Но то, как Тодороки даже не обращал внимания, что-то ему говорило. Чайник искривился, свернувшись от перепада температур между огнём и льдом. Копоть накапливалась, металл сминался и трескался как мокрая папиросная бумага. Тодороки очень спокойно положил его на землю, а затем начал выбивать всю жизнь из бедного чайника. Бакуго молча наблюдал, думая, не вмешаться ли ему и не предложить взорвать его. Он не знал, что чайник сделал Тодороки, но, по словам самого Бакуго, «он просто выбивал из него всё дерьмо». Тодороки был очень… странным. Он… умел бросаться на мебель. Между нею, на ней, даже через неё. Учитывая, что всякий раз, когда пол вот-вот расплавит их всех, он просто создавал ледяную глыбу, он удивительно хорошо прыгал на диваны, когда думал, что никто не видит. Может, он просто тренировал своё восприятие глубины, так как часто использовал прыжки в бою? (Он мог добраться от кухни до лестничной клетки, ни разу не коснувшись пола.) Это было… очень странно. Мидория пытался заставить его вылезти из своей раковины ещё немного, но Тодороки никак не мог этого сделать. Он общался с ними, конечно, но никогда не присутствовал… по-настоящему. Это напоминало диалог с компьютером, у которого было определённое количество ответов. Ты можешь поболтать с ним, но через некоторое он просто перестанет отвечать, не зная, что думать. Так что, как правило, Тодороки просто тусил на заднем плане и игнорировал всех. Вечера кино отлично подходили для этого. Он излучал тепло, как камин, и все собирались вокруг него, когда только могли. Он сидел на подлокотнике дивана, скрючившись в самой неудобной позе. От одного взгляда на него у Бакуго проходили мурашки по коже. Фильм достиг своего апогея ложной комедии. Персонажи обменивались явно инсценированными пощёчинами на экране. Это было достаточно глупо, чтобы не перезагружать мозги, но достаточно забавно, чтобы никто не жаловался. Дверь в общежитие с грохотом распахнулась и ударилась о стену. — Я здесь! — оповестил громкий оклик. Мидория оживился, остальные не обратили на это внимания. Громкий, бурный мужской голос был криком среди дорожки фальшивого смеха. Тодороки перекатился. Он буквально перекатился, выгибаясь всем телом, чтобы упасть с подлокотника в щель между журнальным столиком и передней частью дивана. Она была маленькой, спрятанной и в данный момент занятой Ураракой. Урарака взвизгнула от внезапного удара и повалилась боком на ковёр. Тодороки со свистом выдохнул, но больше не издал ни звука. Если бы никто не наблюдал, то его бы и не заметили. Аояма издал звук, который никто не мог перевести. Оджиро оглянулся, изогнув хвост, когда понял, что кто-то исчез. — Тодороки-кун! — пискнула Урарака, извиваясь, пытаясь вылезти из щели, в которой они буквально застряли. — Ты можешь встать! Всемогущий приближался тяжёлыми шагами, всё ещё в своей геройской форме ради драматичного появления. Тодороки напрягся и застыл, Урарака замерла от того, как сжалось его тело. — Тодороки-кун?.. — позвала Урарака. — А?.. Мидория с любопытством выглянул из-за журнального столика. — Ты в порядке? Упал? Было просто невозможно… упасть в эту щель. Он сделал это целенаправленно, но никто не знал почему. — Да… — прямо признался Тодороки, легко вылезая. На лице у него не дрогнул ни один мускул. — Я упал. Всемогущий, наконец, сдулся, озадаченный странным поведением. Бакуго нахмурился, пробормотав что-то, на что Киришима сразу же возразил. Тодороки вышел, не сказав ни слова. — Хорошо! — пропищала Урарака из щели. — Кто-нибудь поможет мне подняться?***
Тодороки вёл себя… необычно с дверьми. Просто штука, которая показалась Джиро занимательной. У него был особый метод открывать и закрывать двери. Просто интересный факт — он это делал. Вот как он начинал. Он дёргал ручку очень быстро, а затем замирал. Затем он клал другую руку на дверь и резко оттягивал её. И снова замирал с открытой дверью. Потом переходил на другую сторону и повторял. Это занимало много времени, но он делал это… часто.***
Ашидо проснулась раздражённая, желая что-нибудь съесть. Обычно такого не было, но в этот раз она не перекусила перед сном, а делала домашнее задание. Теперь она поплатится за это, а точнее, поплатится Каминари. Своим апельсиновым соком, который она собиралась выпить. Она вскочила с кровати, недовольная и раздражённая, но благодарная за мягкие носки, которые Момо создала для них всех. Честно, это было лучшее решение, которое они принимали. Ашидо направилась к лестнице, решив, что немного кислоты на теперь уже кислотоустойчивой лестнице не помешает. В любом случае, к утру она исчезнет. Она запрыгнула на перила, зевая и скользя по ним до самого нижнего этажа, и бесшумно приземлилась благодаря пушистым носкам. «Вау, — подумала Ашидо, глядя на лестничный пролёт. — Я не издала ни звука. Надо будет как-нибудь попробовать в классе!» С лестницы она направилась к главному входу, с довольным видом отперев недавно смазанную дверь. На кухне не горел свет, но она кое-что разглядела. Тусклое голубое свечение. Ашидо нахмурилась и на цыпочках подошла поближе, интересуясь, кто мог проснуться так рано. Может быть, Токоями? Он казался ранней пташкой, и даже не из-за шутки про «заморить червячка». Она прищурилась и заметила одинокую фигуру, стоящую в свете холодильника. Она закрывала почти весь свет, оставляя остальную часть комнаты тусклой. Ашидо пригляделась и увидела рыжие волосы. «Это не Киришима», — подумала Ашидо. Что более важно, она видела, как Тодороки пил апельсиновый сок. Он крал её сок. Сок, который она собралась украсть. Она может поклясться, что он даже не использовал кружку. Он пил прямо из коробки огромными глотками, не проливая ни капли. Отчасти впечатляюще, а отчасти отвратительно. Затем Тодороки поспешно закрыл холодильник, вытянув одну ногу, оставив полоску света. Затем он включил кран, сунув открытую коробку сока под струю так быстро, что не было слышно ни звука. Удивлённая Ашидо молча наблюдала, как Тодороки заполнил коробку водой, взболтал, а затем быстро сунул обратно в холодильник. Она сомневалась, что сама заметила бы подмену. Тодороки пригнулся и бесшумно прошёл мимо неё к лестнице на противоположной стороне, ведущей в общежитие для мальчиков. Он так и не поднялся, перепрыгивая через мебель, как Цую. Он не касался земли больше, чем это было необходимо, и даже тогда держал ноги близко к стенам. Ашидо наблюдала в оцепенении, как он исчез на лестнице и как почти без скрипа закрылась дверь Если бы не свет из холодильника и чистое совпадение, Ашидо никогда бы не узнала, что он был здесь.***
— Привет! — сверкнула Ашидо рядом с заместителем старосты. — Можешь помочь мне с домашним заданием? Пожалуйста? Сначала Момо посмотрела на неё, держа чашку чая в руках, но потом смущённо улыбнулась. — Ах, конечно! Но я думала, тебе нравится учиться с Бакуго-саном? — на её лице появилось растерянное выражение. Улыбка Ашидо дрогнула. — Ну, знаешь! Иногда он чересчур вспыльчив! Только Киришима может стерпеть его! Момо тихонько посмеялась, поднося чашку с чаем поближе к лицу. — Сегодня я свободна! С удовольствием помогу тебе, надо пойти спросить Джиро-сан… — А, нет, я имела в виду… — Ашидо тревожно замолчала. — Я… думала позаниматься с тобой вдвоём. Знаешь, вместе! Момо выглядела изумлённой, а потом слегка покраснела. — Конечно! С чем тебе помочь? Что-то конкретное? Ашидо закусила губу. — Ты разбираешься в естественных науках? Момо улыбнулась: — Да! Ашидо почти засияла. В комнате Момо не только стояла широкая мягкая кровать, но и пахло дорогими свечами и мылом. Ашидо казалось, что она в раю, только лёжа на кровати, и это было до того, как Момо принесла французскую выпечку и экзотический чай, название которого она не могла произнести. — Момо, — совершенно серьёзно начала Ашидо, — я так тебя люблю. Момо прикрыла рот ладошкой и хихикнула, покраснев. — Это немного, но надеюсь, поможет тебе в учёбе! Ашидо сделала глоток цветочного напитка и улыбнулась во весь рот. — Да! Я совсем не понимаю химию. — Я помогу тебе! — прощебетала Момо и достала белую доску и дюжину разноцветных маркеров. Два часа спустя у Ашидо разболелась голова от потока знаний и чая, Момо поглаживала её волосы, не задевая рожки. — Можем сделать небольшой перерыв и потом повторить, — спокойно заверила её Момо, нисколько не расстроенная. — Хочешь ещё чего-нибудь перекусить? — Момо? — тихо спросила Ашидо, глядя в потолок. — Ты ведь знала Тодороки ещё до поступления, да? Вы оба поступили по рекомендации? Руки Момо на секунду замерли, прежде чем продолжить поглаживать короткие волосы Ашидо. — Совсем немного. Мы встречались на различных собраниях в нашей программе. Нам пришлось пройти много испытаний, как студентам по рекомендации, и подать заявление в школу. Это напоминало тест на оценку причуд в начале года, но мы прошли больше заданий, чтобы узнать свои пределы. Брови Ашидо слегка изогнулись. — Значит, у вас было много тестов? Момо тихо хмыкнула. — Всего было десять человек, нас разделили и отправили в пять разных школ, чтобы убедиться, что мы не подавляем число поступающих. Я нечасто работала с Тодороки-саном, но мы сидели рядом на письменных экзаменах. Ашидо хмыкнула в раздумьях. Момо начала заплетать её волосы в замысловатую косичку, что было трудно, учитывая их длину. — Какие у вас были тесты? Момо не остановилась и ответила: — Тебе, наверное, будет не очень интересно. Они были чрезвычайно избирательными и адаптивными, основанными на наших причудах, поэтому не думаю, что их бы использовали снова. Большинство из них были направлены на определение наших пределов и приспособляемость. Они сильно изменились, поэтому нельзя было подготовиться заранее. — Ух ты, — нервно рассмеялась Ашидо. — Рада, что мне не пришлось проходить через что-то подобное. Момо тихо посмеялась. — Это было трудно. Они сказали нам о тестах за день, так что у нас было время стратегически собраться, а затем делать то, что должны были. Даже будучи уверенной, я сделала некоторые из них просто ужасно! Ох, это было кошмарно! Мысль о том, что они так ужаснули Момо, довела бы Ашидо до слёз. — Не могу себе этого представить, — смущённо призналась Мина. — Я думала, вы с Тодороки… подружитесь после такого? Момо задумчиво промычала. — Он не очень разговорчив. Даже в учёбе он никогда не присоединялся к нам, или на каникулах. Не думаю, что у него было много друзей. Не могу представить его в средней школе! Ашидо передёрнуло от этой мысли, Момо похлопала её по плечу. — Осторожнее! Не обижай нашу ледышку! Момо помогала, но она не смогла ответить ни на один вопрос, который по-настоящему крутился в голове у Ашидо. — Цепкие носки странные, — протянула Ашидо. — У него такая традиционная комната. Я думала, он больше по тапочкам. Момо пожала плечами. — Я тоже удивилась. Он никогда раньше не говорил о чём-то подобном. Обычно некоторые уже просили меня сделать для них одежду, но он ещё нет. — Может, он стесняется? — предложила Ашидо. — Он… не очень хорош в разговорах. Момо засмеялась: — Он был холоден к тебе? Никогда бы не подумала.***
Ашидо не собиралась сдаваться, потому что по какой-то причине апельсиновый сок беспокоил её. Очень. Она понимала, что это, скорее всего, грубо, но что-то в глубине её души кричало ей. Она съела бы свой собственный рог, если бы ошибалась, но по какой-то причине она чувствовала, что всё не так просто. Это сводило её с ума. — Бакуго? — прошептала Ашидо, стуча в дверь. Он только пошёл спать, и она отправилась за ним сейчас, чтобы остальные не заметили. Было очень сложно — подкрадываться к мальчикам, но она этим уже занималась. Во всяком случае, Бакуго разозлится и наорёт на неё за то, что она прервала его прекрасный сон, хотя он никак не мог заснуть так быстро. Она продолжала быстро стучать рукой в темпе, который, она знает, раздражит его. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и Бакуго свирепо уставился на неё. — Чё тебе надо?! — прошипел он тихо, но не менее разъярённо. Он догадался, что, если её поймают здесь, они оба попадут в беду. Ашидо ухмыльнулась и зашла в комнату, подхватив его за руку. Он выругался и попытался схватить её, взяв ладонью за рог. Она хихикнула, когда он чертыхнулся, уколовшись. — Прости! — шепнула она, улыбаясь. Он закрыл проём: двери и стены были достаточно звуконепроницаемыми. — Что… — начал он, устало проведя рукой по лицу. — Богом клянусь, если ты пришла из-за ебучей домашки, я выброшу тебя из грёбаного окна… — Нет-нет! — поспешно перебила его Ашидо. — Момо помогла мне! Ничего про домашнее задание! Обещаю! Бакуго страдальчески уставился в потолок. — Ой, — удивилась Ашидо. — Ты без футболки. Упс. Бакуго прикрыл глаза и сжал кулаки. Маленькие искры лопались как пупырчатая пленка. Ашидо быстро оглядела его мускулы. — Наверное, у тебя нет горба. — Так, всё, пизда тебе, Ено- — Подожди-подожди! — закричала Ашидо, бросившись через комнату на кровать, и кинула подушку. Она прижалась спиной к стене, зная, что не сможет забраться на неё. — Ты можешь поджечь кое-что?! Лицо Бакуго исказилось. — Я могу поджечь твоё лицо, ты, рогатая… — Мне нужно, чтобы ты взорвал кое-что для меня! — она заверещала, схватив одеяло, чтобы использовать его как щит. По крайней мере, оно было огнеупорным. Бакуго замер, готовый броситься на неё. — И тебе не влетит за это, я думаю! — торопливо пролепетала она. — …Ты хочешь, чтобы я взорвал что-то. Ашидо отчаянно закивала. Лицо Бакуго чуть-чуть изменилось. — …Я заинтересован. Ашидо могла вздохнуть с облегчением. — Ты можешь поджечь кое-что? Или только взорвать? Его лицо снова исказилось оскалом. — Какого х… — Ты можешь сделать огнемёт? — поспешно выпалила она, зная, что Бакуго на грани. — Я… могу дать тебе свой лак для волос. Бакуго на секунду разинул рот. — Я… ты хочешь, чтобы я поджёг что-то? Что ты замышляешь, Енотиха? По крайней мере, это не «нет». — Я просто… — Ашидо неуверенно замолчала. — Я хочу кое-что проверить… Лицо Бакуго стало пустым. — Ты хочешь использовать меня. В эксперименте. — Нет, — вздрогнула Ашидо. — Никаких экспериментов и никакой науки. Я просто хочу, чтобы ты сделал огнемёт. Я думаю, ты лучше всех справишься со взрывами! Я могу попросить Каминари, если ты думаешь… — О, нет! Этот хмырь и близко не подойдёт! Я Король взрывов, понятно, Пинки?! Ашидо просияла: — Ура!***
Момо стояла с огнетушителем, нервно переминаясь. Асуи была там из любопытства. Каминари и Джиро включили какую-то убийственную музыку на заднем дворе. — Что происходит? — спросила Урарака, высунув голову из-за стеклянной двери. — Вечеринка? — Ха! Попробуй! — зарычал Бакуго, слишком обрадованный. В обеих руках он держал тяжёлые банки с лаком для волос Киришимы и обмотал предплечья огнезащитной лентой. Ашидо ждала, чтобы из укрытия вытащили их самого неуловимого одноклассника. Тодороки огляделся, отошёл подальше и встал рядом с Ураракой, которая совсем не смутилась его приближением. — Пойдёмте! — радостно помахала Ашидо, затаив дыхание и надеясь… Она почти ликовала, когда Урарака распахнула дверь и вышла наружу, Тодороки последовал за ней. Он закрыл дверцу и встал поодаль, наблюдая за происходящим. — Давайте, лошары! — закричал Бакуго и поднял руки под углом в девяносто градусов, сжимая крышку баллончиков. Он начал распыляться, и Бакуго выпустил взрывы. Ш-ш-ш-Ш-Ш-Ш-Ш! Ашидо радостно закричала. Бакуго поднял голову и заорал как маньяк, когда в небо взметнулись два огненных столпа. — О Боже, — изумилась Момо, создавая ещё один огнетушитель. — Вау! — завопила Урарака, обнажая свою скрытую жестокость. — Только посмотрите! Как круто! Урарака резко дёрнула головой с широкой улыбкой на лице. — Ашидо! Как думаешь, если я добавлю свою причуду, он сможет сделать реактивный ранец? Ашидо поняла, что никогда больше не подпустит Бакуго к горючему. Ашидо улыбнулась, а затем посмотрела за спину Урараки. Взгляд Тодороки был прикован к огню. Непоколебимый, сосредоточенный и следящий. Он выглядел бледным, напряжённым, но готовым к чему-то. Бакуго покрутился, и пламя закружилось вслед. Может, вместо фейерверков следует покупать американские репелленты от комаров. Огонь закрутился, и взгляд Тодороки изменился, напрягся ещё больше. Ашидо это не понравилось. Музыкальные басы оглушительно гудели, Ашидо видела, как остальные выглядывают из окон. Зрелище было впечатляющим, и чем дольше оно шло, тем очевиднее становилось, Бакуго знает, что делает. Маловероятно, что что-нибудь подожгут. Тем более, он всегда мог остановить поток огня. Тодороки слегка вздрогнул, его бок начал покрываться ледяными иглами. Ашидо судорожно сглотнула. — Момо? — Ашидо подкралась к девушке, ткнув её в бок. — Можешь сделать мне одолжение? Чёрт, сегодня Ашидо, должно быть, убьют. — Что такое? — с любопытством спросила Момо, не отрывая взгляда от огненной струи, которая начала уменьшаться. — Можешь сделать мне духовой рог? — Ашидо старалась выглядеть как можно более невинной. Момо с удивлением посмотрела на неё, но потом молча создала один из своего бедра. Он был слегка кривым, но должен работать. Ашидо подумала, насколько обыденной была её просьба. Ашида с благоговением взяла рог и пошла навстречу своей неминуемой гибели. Пламя и жар уменьшались и затухали. Вместо того, чтобы полностью истратить баллончики, что сделало бы огонь более хаотичным, Бакуго прекратил стрелять. Он выглядел довольным от прилива адреналина и тепла. Он сорвал ленты с предплечий, не заботясь о том, насколько больно это было. Он бросил баллончики на землю и начал разминать руки. — Неплохо, эй, Чуж… Ашидо съёжилась, подняла рог и протрубила в него. Прямо за Тодороки. Тот подпрыгнул. Всё время, пока горел огонь, он выглядел готовым к чему-то. Рог сделал своё дело. Он не видел цели, но всё равно отреагировал. Быстрее, чем она заметила. Быстрее, чем кто-либо мог сообразить. Тодороки инстинктивно развернулся, и какая-то паранойя запустила рефлекс: ледяная глыба нацелилась в её лицо. Она держала кислоту наготове, так что сумела увернуться. Его кулак не остановился и разбил стеклянную стену, разделяющую помещение и улицу. Она развалилась с громким треском. Пауза, небольшой выдох. Тодороки широко раскрыл глаза, его белки выглядели неправильно. — Нет… — тихо простонала Джиро, выключив музыку, — …мы только починили это окно… «По крайней мере, он не чихнул», — ошеломлённо подумала Ашидо. И затем Тодороки убежал. Он в мгновение ока бросился к лестнице и исчез из виду, не издав ни единого звука, пока бежал. Тишина, остальная часть стекла начала выпадать из рамы, рассыпаясь по земле. — …Какого чёрта, Рогатая? — Чувак, остынь. Это, наверное, была шутка, и… стой! Там много стекла! — Урарака! — Я займусь этим! Я могу пролететь над осколками! Бакуго проигнорировал их, топнув ногой, и толкнул Ашидо плечом. — Что за херня? — зарычал он. Ашидо тихо сглотнула. — Я… я думала… — Это была паническая атака, ты, дура! Лицо Ашидо поникло. Бакуго ушёл, топая толстыми ботинками по битому стеклу. Ашидо чувствовала себя ужасно из-за своих импульсивных действий. В конце концов, она ничего не добилась.***
Каминари упал на спину с драматичным стоном. — Стони ещё громче, и распугаешь всех птиц, — ровным тоном ответил его друг, переворачивая страницу книги. — Чушь, — надул губы Каминари. — Птицы меня любят. — Я знаю, ты хочешь превратить это в «цыпочки любят меня», но, ради Бога, я спал всего два часа, и ударю тебя учебником, если понадобится, — пробубнил Шинсо Хитоши, медленно пробегая взглядом по странице. Каминари надулся и посмотрел в небо. — Ты слышал про огнемёты Бакуго? — попытался завязать разговор Каминари. Шинсо издал тихий мычащий звук, не отводя взгляда. — Это было реально круто! — рассмеялся Каминари, вспоминая. — Но, Боже, потом Ашидо протрубила в рог, и Тодороки будто с катушек съехал. Он попытался ударить её, а потом разбил окно. Снова. По крайней мере, нам не придётся чинить его самим. Шинсо дёрнулся, оторвавшись от чтения. — Тодороки… Тот, что с огнём и льдом. — Да, я рассказывал тебе о нём! — воскликнул Каминари. — Знаешь, крутой одиночка… — О, прости. Я думал, ты говоришь обо мне. — Завались, — сказал Каминари, попытавшись ударить его. — Но да, он разбил то окно и убежал. Момо сказала, что даст Айзаве знать. Чёрт, он после этого выглядел не очень! Шинсо что-то пробурчал, перевернувшись, чтобы было легче читать. — Он всегда выглядит не очень. — Грубиян. Почему ты всегда должен себя так вести? — Я молюсь всем богам, чтобы тебя это однажды отпугнуло. — Не-а! — улыбнулся Каминари, почти наслаждаясь выражением лица Шинсо. — Ты и я похожи… электрические волосы. — Ты понятия не имеешь, как выглядят мои расчёсанные волосы. Каминари пожал плечами и заглянул в книгу. — Ну, безумный день в общежитии 1-А. Тодороки испугался огнемёта и убежал. А что насчёт тебя? Шинсо нахмурился, убирая книгу. Он медленно моргнул, глядя в никуда. — Тодороки. Сын Старателя, верно? Каминари сморщил лицо. — Да? Круто, наверное, быть сыном про-героя! Шинсо снова медленно моргнул, а затем опять уставился в книгу, не меняя выражения лица. — Так что за хрень с «пол — это лава», которая распространилась на моё общежитие? Мне дважды пришлось пожертвовать своим одеялом. Каминари чуть не фыркнул, но потом разразился истерическим смехом.***
— Эй, — подошёл Шинсо после урока, тихо проскользнув в класс. Айзава не поднял взгляд, лишь хмыкнул. Шинсо подошёл к ближайшему столу и сел на него, бросив рюкзак на пол. Шинсо нравилось ходить по классам после уроков. Никого здесь не было, никто не мешал, и… это была хорошая цель. Однажды он будет сидеть в классе 1-А во время урока, а не после. Шинсо теребил край своей формы, играя с галстуком. — Если порвёшь его, не жди другого, — проворчал Айзава, поглядывая одним глазом из-под растрёпанных волос. — Ты отвлёкся. — Да, — согласился Шинсо с улыбкой. — Я всегда отвлекаюсь. Может, депрессия. Может, тревожное расстройство. — У тебя самое плохое чувство юмора, — Айзава устало вздохнул. — Мне весь день приходилось иметь дело с трудными детьми. Пожалуйста. Дай мне десять минут. — Никогда, — безжалостно пообещал Шинсо. — У меня есть вопрос. Это было странно. Обычно он не спрашивал напрямую. И Айзава это знал. Айдзава тяжело вздохнул. Шинсо прыснул, пробормотав что-то типа «показуха». Айзава держал руки на голове, собираясь с силами. Это заняло у него целую минуту, потом он открыл глаза и кивнул. — Отлично, — Шинсо скрестил ноги и хлопнул ладонями по коленям. — Тодороки. Что за горячие слухи? Айзава снова закрыл глаза. — Я думал, что готов. Оказалось, что нет. Шинсо почти рассмеялся. — Почему… тебе интересно, — голос Айзавы был усталым. Шинсо пожал плечами, слегка откинувшись назад и положив одну руку за спину, чтобы сохранить равновесие. — Он горячий кусок… — Если ты закончишь это предложение, я вышвырну тебя вон в ту же секунду. Улыбка Шинсо стала шире. — Тодороки… интересен, — наконец сдался Айзава. — Ты же знаешь, я не могу разглашать личную информацию. У него две причуды. Очень умен и опытен. Шинсо снова закинул ногу под стол. — Ну, теперь ты просто зануда. Ну же, сенсей, сегодня я услышал отличные новости. Что-то насчёт окна? Айзава указал на дверь: — Пошёл вон. Мы не говорим об этом окне. — Кто-то слишком чувствителен. Глаза Айзавы вспыхнули красным. Улыбка Шинсо стёрлась с его лица. Он начал теребить галстук чуть сильнее, чуть тревожнее. Атмосфера в классе мгновенно поменялась. — Шинсо… Что ты имеешь в виду? Шинсо пожал плечами и посмотрел в сторону, оглядывая территорию ЮЭй. — Я… Прошёл слух, что разбили окно. Мне стало любопытно. — Ты никогда не был настолько любопытен, чтобы приставать ко мне из-за моих учеников. — Ну, знаешь, — неуверенно помолчал Шинсо. — Это… забавно. Лицо Айзавы потемнело. — Забавно. В каком смысле? Шинсо вздохнул и снова оглянулся. — Разве не странно, что один из твоих лучших учеников разбил окно кулаком. Кулаком. Разве у него не лучший контроль? Айзава вздрогнул. — Шинсо… — Ты можешь дать ему бланки? — выпалил Шинсо дрожащим голосом. — Знаешь, как у меня. Из-за которых моя м- она не может прийти в кампус. Те самые? Айзава напрягся: — Бланки родительского ограничения? Защиты конфиденциальности? Ты хочешь, чтобы я поговорил с Тодороки о временной опеке школы над ним? Шинсо посмотрел на него ещё секунду, а затем снова отвёл взгляд и пожал плечами. — Просто, упомяни об этом? И… проверь обшивку в его комнате. Шинсо спрыгнул вниз, схватил свою сумку и быстро покинул кабинет. Айзава уставился на свой стол, на незаконченные бумаги, а затем проклял тот день, когда в его жизни появился такой паршивец.***
Обычно Айзава не нарушал конфиденциальность, но слова Шинсо дошли до него. Он знал, когда у Тодороки были занятия, а у него перерыв. Он зашёл в общежитие 1-А, воспользовался своими ключами и отпер комнату Тодороки. Она была в традиционном стиле, до навязчивости чистая и организованная. Ни пятнышка грязи, ни бумажки. Даже в маленьком мусорном ведре ничего не было. Всё было очень, очень аккуратно. — Обшивка… — пробормотал Айзава, оглядывая комнату в поисках открытого уголка на полу. Он нашёл маленькую щель рядом с книжным шкафом, где татами давили не так сильно. Туда мог бы поместиться карандаш, но Шинсо сказал молдинг, а не маты. Айзава опустился на колени, вонзил ногти в молдинг и начал осторожно отковыривать. Он раздвинулся, бо́льшая часть отошла легко. Молдинг должен быть одним целым, но где-то в конце книжного шкафа был разрезан надвое. — О, Тодороки, — выдохнул Айзава, увидев выдолбленную дыру в стене. Четыре дюйма в длину, три в высоту и почти полфута в глубину. Маленькие пакетики лапши, вдавленные в щель, и другие вещи. Аптечка, полупустые бутылки с водой, одноразовый сотовый телефон. Боже, это аварийный набор в грёбаной стене. Чёрт.***
Студенты вернулись в общежитие и с удивлением увидели, что Айзава сидит на диване и ожидает их прихода. У него были бланки, готовые бумаги. — Всё, — выдохнул Айзава слишком устало. — Я ненавижу это, но даю очередное предупреждение. Все оглянулись с тихим шёпотом. — Каждый, возьмите свой пакет, — пробормотал Айзава, вытаскивая различные папки. Каждая папка была с именем и фамилией, напечатанными наверху. Невозможно было сказать, насколько толстым был каждый пакет, не вскрыв его. — Я понимаю, что некоторые из вас могут принять информацию близко к сердцу, а некоторые проигнорировать, — Айзава посмотрел на Бакуго. Тот цокнул языком и отвёл взгляд. — Но, пожалуйста, отнеситесь к делу со всей серьёзностью. Один за другим ученики брали свои папки, не решаясь открыть их. Мидория взял свой дрожащей рукой. Его проблемный ребёнок. — Тодороки, останься, — сказал Айзава. Это был знак остальным, что они должны уйти. Они бросились кто куда, как напуганные птицы. Это было мило, но раздражало. Тодороки сел на диван напротив, спокойно взяв свой пакет. Айзава сложил руки на груди и кивнул. — Открой его. Тодороки сделал это, вытащил пачку бумаг, скрепки и специальные обложки. Там были даже маленькие карточки и блокнот. — Все предоставленные документы являются необязательными, я не имею права ничего делать без твоего согласия, — Айзава начал мягко, но решительно. — Первый документ — это согласие на передачу прав опекуна от твоего родителя к учреждению ЮЭй при поступлении сюда. Просто подпиши и согласись, что ЮЭй сможет принимать экстренные медицинские решения в тех случаях, когда мы не сможем связаться с твоими родителями. ЮЭй будет иметь законные права на все случаи во время пребывания в кампусе, а также возможность наказаний, если это потребуется. Тодороки уставился на пакет. — Благодарю Вас, сенсей. Но я не понимаю, к чему это. Айзава постарался придать своему голосу твёрдость: — Если ты подпишешь это, ЮЭй сможет потребовать все официальные документы, которые должны быть поданы родителями, чтобы забрать студентов из кампуса. Это значит, что твой отец не сможет посетить ЮЭй без нашего ведома и не будет допущен в общежития без специального разрешения. Когда он находится в кампусе, ЮЭй имеет главенствующее право над ним. Глаза Тодороки расширились от удивления. — Остальные документы для вещей, которые могут тебя заинтересовать, — кивнул Айзава. — Один — для пребывания в общежитиях во время каникул для учащихся, которые живут далеко или не могут уехать по семейным обстоятельствам. Второе — летняя практика или заявка на проживание, позволяющая включить летнюю систему общежитий. В настоящий момент есть пять студентов, пользующихся этим. Последнее предназначено для психиатрических учреждений и проверок на признаки травм или жестокого обращения. Тебе ничего не нужно делать, исходя из результатов. Всё полностью конфиденциально. Тодороки посмотрел на документы. Руки у него дрожали, в глазах стояли слёзы. — Мне… просто нужно расписаться? — О, Тодороки, — у Айзавы защемило сердце. — Да. Если тебе нужно время… Тодороки перевернул на последнюю страницу, форму опеки ЮЭй. — Айзава-сенсей, у Вас есть ручка?