Заколдованный принц

Обветренные щеки пылали ярким пламенем среди ночной темноты и глубины холодных вод под кораблем. Маринетт тяжело вздохнула. Она понимала, что нечего тут засиживаться и горевать о прошлом. В конце концов жизнь идет дальше, и сейчас она встряла в передрягу покрупнее, нежели несостоявшееся любовное приключение. Первое приключение. Девушка хотела уже возвращаться в каюту к попутчикам, но застопорилась. Развернулась и быстрым шагом направилась вдоль корабля: "Где-то я видела тут бочку с чистой питьевой водой", - девушка с испачканным подолом пестрого пледа мельтешила среди груза, пока не наткнулась на то, что так отчаянно искала: она жутко переживала, что кто-то застанет её заплаканной, и нет - ей вовсе не стыдно, просто она не хочет ни с кем делиться внутренними переживаниями, всегда считала, что их нужно похоронить глубоко внутри себя, только так они померкнут и со временем вовсе позабудутся. Дюпен-Чен не была приверженкой излияния души, она боялась, что даже самый близкий человек не сможет понять её, хотя и безумно желала этого. Парадокс: желание открыться внешнему миру, людям, которые тебя окружают, но вместе с тем сковывающий страх не позволяет даже сказать банальное "привет". Маринетт могла сказать привет и даже спросить как дела, искусно вела ни к чему не принуждающие и поверхностные светские беседы, она всегда была со всеми мила и игрива, разве что с Альей она могла быть чуточку откровенней, открыть хотя бы маленькую частичку себя, но у Сезар по прежнему не было полного представления о том, кто же на самом деле такая Маринетт Дюпен-Чен? Дочка пекарей, юная рукодельница, средненький пекарь, бездарная ведьмочка, неуклюжая девчушка, живущая по соседству, кокетка? Маринетт и сама не смогла бы дать ответ на этот вопрос, но в глубине души знала, всем нутром ощущала, что по земле бродит кто-то, кто скажет ей - кто она, кто разгадает её, прочтет эту книгу по квантовой физике даже вверх тормашками, ведь важно не столько читать, сколько чувствовать... Этого она не ощущала в Альи. Девушка была её подругой, опорой, поддержкой, хорошим советником, но не родственной душой. Однажды Маринетт ощутила ту недостающую искорку, пламя вновь вспыхнуло в ней, вытаскивая на свободу уверенную в себе девушку, полную страсти и желания, грациозную и творческую. Огненную... Зажигалочку, которая была способна разжечь даже пепел, согреть своей теплотой и лаской весь мир, но ошиблась. Лишь на короткое мгновения Дюпен-Чен почувствовала себя собой, а потом земля ушла из под ног, девушка ударилась о реальность. Очень больно ударилась и... Чуть было не разбилась в дребезги, но потом она заглянула в глаза цвета ясного неба и туман постепенно начал рассеиваться... Девушку обдало морозом, лицо горело, приток крови усиливался, а руки обледенили - вода в бочке оказалась слишком холодной. Брюнетка с носом зарылась в плед Куффена и облегченно вздохнула - теперь она сможет спокойно вернуться без припухшего лица, её не станут расспрашивать о случившемся, ведьмочка больше не будет придаваться воспоминаниям, слишком больно и грустно, даже из-за хороших, даже из-за глаз цвета ясного неба. Мари вдохнула полной грудью, пытаясь уловить остатки нежного дурманящего одеколона рыцаря, она печально вздохнула и сильно метнула головой, пыталась избавиться от навязчивых мыслей, пыталась заверить себя в том, что в этот раз она не ошиблась: "В этот раз все будет по-другому, я уверена!" - Дюпен-Чен сжала в бледных руках краешки пледа и смело пошагала в каюту, но в последний раз все же оглянулась на место своей временной слабости, возле бортика стоял маленький старик с бородой и натянутой на нос шляпой, напевая себе что-то под нос. Девушка помедлила, она хотела уйти, но какая-то невидимая сила не позволяла ей двинуться с места. - Что тревожит столь прекрасную юную леди? - старик поднял пронзительные черные глаза на опешившую д`евицу. Мари прибывала в смятении, она не ожидала, что незнакомец задаст ей такой вопрос прямо в лоб: "Хотя, а чего я собственно ждала? Так пялиться на людей вовсе некрасиво, я лишь продемонстрировала отсутствие манер, вот он и заговорил первым. Но... - хмыкнула себе под нос Маринетт: - Я все еще не понимаю, почему он спросил именно это? Какой-то странный пасажир, пожалуй проигнорирую и пойду дальше", - брюнетка оторвала глаза от деревянного пыльного пола и удивленно уставилась на незнакомца. Дюпен-Чен было сделала шаг назад, потому что еще секунду назад стоявший возле бортика незнакомец оказался прямо перед ее носом и расплывался в теплой улыбке, ожидая ответа на свой вопрос. "И как он так бесшумно подошел? Жуть какая, надо бы поскорее отсюда убраться". Замечая недоверчивое перекошенное лицо, незнакомец сразу же поспешил поведать девушке о причинах своего столь нескрываемого интереса к её персоне: - Оу, простите, наверное, невежливо с моей стороны лезть с расспросами к постороннему человеку, но я просто не мог удержаться: Вы выглядели настолько опечаленной, а ледяная вода так и не смыла с Вас усталость и понурость, поэтому и поинтересовался, все ли у Вас в порядке? - зажжённый на корабле тусклый свет едва освещал лицо собеседника, но Мари четко улавливала отличимые черты его внешности: перед ней был старичок невысокого роста и длинной седой бородой, ровно подстриженными усиками. Пожилой мужчина снял шляпу и опирался уже не на бортик, а на красивую резную палю. Девушка не могла разобрать вычерченные на ней символы, но была точно уверена, что она имеет азиатское происхождение, так же как и её владелец: невозможно было не заметить его светло-карие раскосые глаза и желтизну кожи, которая становилась еще желтее в свете тусклых фонарей и факелов. - Простите, скорее это я позабыла о манерах и поступила невежливо. Со мной все в порядке, благодарю за беспокойство, - брюнетка присела в реверансе и криво улыбнулась: она была не уверена, нужно ли ей это откровение с мимолетным попутчиком, хотя добренький старик внушал доверие и казался Маринетт мудрым, хотя и немного неуклюжим. Такое заключение сделала Дюпен-Чен глянув на его растрепанные волосы и слегка мятую рубашку с неординарным принтом. - Тогда мне стоит предложить проводить мадмуазель к её каюте? Время уже позднее, а следующим, кто может пристать к столь прелестной юной деве на её пути к ночлегу, может оказаться вовсе не дряблый старичок с тростью, - лукаво улыбнулся старик, поигрывая бровями и любезно протянул локоть Дюпен-Чен. - Ох, что-то я действительно задержалась, премного благодарна за сопровождение, - Маринетт только сейчас поняла, что засиделась здесь слишком долго и Лука с Нуаром, наверное, во всю уже разволновались, хотя Нуар больше о том, что некому будет превратить его вновь в прекрасного молодца. Мари с радостью приняла предложение старика, размышляя о том, что вряд ли он несет какую-то угрозу: "Действительно, что мне сделает этот невинный старичок? Тем более не зря же меня Лука обучал самообороне. Теперь я даже ему могу наподдать, а в случае, если этот дедуля окажется каким-нибудь извращенцем, то я уложу его одной левой", - девушка воодушевленно вздернула голову вверх и потянула старичка в сторону каюты. - А вы удивительно хорошо владеете французским! - брюнетка внимательно вглядывалась в раскосые карие глаза пожилого мужчины. - А еще неплохо английским, - подмигнул старичок. - Но Вы... - было замялась Маринетт. - Что? Явно не европеец, да, мадмуазель? - улыбнулся мужчина. - Я не... - хотела возразить Дюпен-Чен, но сама была поражена своей бестактностью, поэтому лишь потупила взгляд в пол и тихо промямлила: - Простите. - Вам вовсе не за что извиняться, мадмуазель. Это вполне нормально задаваться такими вопросами. Дело в том, что я - странствующий монах. Ищу давно утерянные, но чрезвычайно важные реликвии, путешествую по миру. А это, в свою очередь, вынуждает стать полиглотом. - В Англию Вы направляетесь за очередной реликвией? - поинтересовалась Маринетт. - Не совсем. В этот раз я хочу встретиться с владельцами некоторых из них и обсудить очень важные моменты, так как именно эти владельцы могут перевернуть весь мир с ног на голову, - старик хитро улыбнулся девушке, его маленькие глазки внимательно скользили по заинтересованному лицу брюнетки, подготавливая почву. - Оу, тогда ради своей же безопасности и сохранности тайн мироздания я перестану задавать столь навязчивые вопросы, - открестилась Дюпен-Чен. - Хе-хе, Ваше право. О себе я немного рассказал, теперь, я надеюсь, я выгляжу не таким страшным монстром, что бродит ночью пустынным кораблем и выискивает юную деву в качестве жертвы? - мужчина наигранно зло расхохотался. - Да что Вы... Я совсем не... - Мари хотела было возразить, но сразу же поняла, что старик многое повидал на своем веку и ей вряд ли удалось скрыть свой былой страх перед ним, особенно, если она еще и тряслась, как осиновый лист. - Простите... В темноте сложно разглядеть... - Ничего страшного, я вполне понимаю Ваши опасения - столь прелестная девушка и бродит ночью совсем одинёшенька на товарном корабле. Я даже как-то удивлен, что Вы без должного сопровождения, учитывая Ваши манеры и внешний вид. - Ха, от былых манер и нарядов мало, что осталось - хоть я и не встречала владельцев реликвий, которые способны перевернуть мир с ног на голову, но мой всё-таки перевернулся... - девушка тяжело вздохнула и погрузилась в свои мысли, напрочь забыв о старике, что неторопливо шел рядом: - Этот... Даже слов культурных подобрать не могу... Из-за него я оказалась отрезана от нормально жизни, а теперь пытаюсь всё восстановить. - Так может Вы, мадмуазель, с этим господином и есть теми владельцами реликвий, раз Ваши жизни так сильно перекрутило? - вновь хитрая старческая улыбка до ушей. - А? Я не думаю, что в этого мерзавца, а хотя... - Маринетт вспомнила, что принца вроде как нехило проучили, что он бросился в бега со дворца, поэтому поумерила свои сомнения насчет того, что этому белокурому наглецу не досталось на орехи. - Пожалуй, Вы правы. Этот паренек уж точно обладает чем-то очень драгоценным, но я... Я вряд ли. После побега у меня ничего не осталось, хоть я и приобрела кое-что, точнее кое-кого очень важного для меня, но это точно нельзя назвать реликвией, - весело расхохоталась брюнетка вспоминая горе-рыцаря и ворчливого черного кота. Незнакомец предрасполагал к себе, поэтому Маринетт начала постепенно раскрываться ему. - Вы уверены? Позвольте-ка мне? - старик одним ловким движением сдернул черные старые серьги с нежных мочек Дюпен-Чен, девушка едва ли почувствовала касание. - Не беспокойтесь, я Вам их тотчас же верну! - мужчина сжал серьги в кулак, наперед заверяя девушку, что он не какой-то там воришка. Чудаковатый старик прошептал какое-то заклинание на древнем языке, медленно водя другой рукой над сжатым кулаком, а потом протянул раскрытую морщинистую ладонь с красными в черные пятнышки серьгами обескураженной ведьмочке. - Это... - Мари не могла оторвать глаз: форма сережек была всё та же, но их цвет изменился до неузнаваемости, такие унылые и старые, они превратились в разноцветные гвоздики, что ярко мерцали даже средь беспроглядной темноты. - Как видите, не все то, что мы видим, таким и является. Возможно, Вас мучает много нерешенных вопросов: как любовных, так и других - не важно. Суть в том, что ответ всегда крутится где-то рядом, он на поверхности, стоит лишь его разглядеть, захотеть разглядеть. Ведь иногда правда так очевидна и так страшна, что мы просто не хотим её принять, но в конечном итоге приняв её, мы сможем найти ответы на наши вопросы, разрешить казалось бы неразрешаемые вопросы... - мужчина хотел было добавить что-то еще, но завороженная Маринетт подхватила: - Сдвинемся с мертвой точки... - она все еще смотрела на серьги, а в её голове крутился рой мыслей, они бешенным потоком мутили её сознание, перебрасывая с одной мысли на другую: вспышка за вспышкой, которая тот час же гасла, не позволяя ухватиться за ту ниточку, что вела к правильному ответу, ответу на её главную проблему. Девушка хотела было протянуть руку к сережкам, но старый хитрец, заметив, как на лице Дюпен-Чен постепенно вырисовывается осознание, тот час же поспешил нацепить на неё сережки обратно и скрыться среди заговорщических теней корабля, кинув напоследок: - Именно, дитя мое. Я рад, что ты все осознала. Теперь ты готова сдвинуться с мертвой точки и идти навстречу новому в своей жизни, а это значит, что мы совсем скоро встретимся с тобой, моя дорогая хранительница тайной реликвии, но помни, что Вас двое... Но что-то мне внутреннее чутье подсказывает, что второго владельца Талисмана ты приведешь с вместе собой даже не подозревая об этом! - последние слова о втором владельце реликвии доносились к Маринетт уже едва уловимым эхом. Мужчина уже давно скрылся среди кают, а юная ведьмочка так и продолжала стоять и смотреть в беспроглядную тьму: "Это же... Камни Чудес! Я видела эти серьги в книге". Пока Маринетт всячески прокручивала в голове разговор с чудаковатым незнакомцем, в серой тесной каюте все интенсивнее сгущались краски. - Чего ты от меня хочешь, Нуар? - рыкнул Куффен, ему осточертело выслушивать от какого-то проходимца о своей "трусости и нерешительности". - Я ничего от тебя не хочу, - невозмутимо ответил Агрест и продолжил: - Но ты должен понять, чего ты хочешь от себя, найти общий язык со своим внутренним "Я", и только тогда ты сумеешь отвести роль для Маринетт в своей жизни, - Адриан тяжело вздохнул - дальнейшие слова давались ему с большим трудом, он вовсе не желал раскраивать свои старые, плохо зализанные, раны, но четко осознавал, что без личного опыта пылкого балбеса не вразумить: - Я... Нет ты... - "Как объяснить? Как выразить то, что лежит на душе и отчаянно рвется наружу?" - кровь приливала к вискам, язык стал каким-то вязким, слова стремительно теряли былой вес, осталось лишь "я" и "ты"... - "Но... Ведь когда-то действительно было "я" и "ты", - пробормотал себе под нос Агрест ухмыляясь. - Было... Что? - вопросительно произнес Куффен, он был неуверен в услышанном, поэтому предпочел надавить на Кота, чтобы тот повторил погромче: - Говори внятнее, пожалуйста. - Прости, Лука, как бы это лучше сформулировать... Я правда не могу ничего от тебя хотеть, я тебе не начальник, а ты не мой подчиненный. Не могу заставить и прислушаться к моим советам, ведь мы не друзья, даже не приятели, скорее два недруга, случайным образом оказавшиеся по одну сторону барикад. Но то что я скажу тебе сейчас... Будь так добр, прими это во внимание. - Я внимательно слушаю, - твердо отрезал рыцарь, его челюсть была напряжено стиснута, а глаза сузились до размера маленьких щелей, от мужчины веяло холодом, но именно этот морозный вид создавал впечатление спокойствия и полной безмятежности Куффена, на самом же деле внутри бушевал ураган, который он едва сдерживал. Ему было неспокойно, почему-то он на подсознательном уровне страшился последующих слов Нуара, как будто они способны перевернуть его мир, хотя здравый смысл уповал на то, что это будет лишь меткий любовный совет бывалого ловеласа, но почему тогда все нутро вопило о том, чтобы закрыть эту наглую кошачью морду прежде, чем она со всей напускной мудростью и важностью успеет что-то мяукнуть? Лука не знал ответа на терзающий его сознание вопрос, а потому лишь напряженно ожидал в оглушающем безмолвии. - Любовь... Странная штука... Я сам её не понял до конца, если честно, - как-то печально ухмыльнулся Агрест, а потом продолжил, кривя улыбку еще сильнее, отчего она вырисовывалась в гримасу боли: - А еще я точно знаю, что любовь жестока - она дарит дорогих нашим сердцам людей, а потом часто без какого-либо предупреждения отбирает их... Беспощадно. Резко. Любимые люди... Они приходят и уходят по разным причинам: никогда не знаешь что заберет твоего товарища, возлюбленную или близкого родственника. А еще не знаешь, какой уход хуже: смерть, предательство, погасшие чувства? Все одинаково приносит боль, разную, но все же боль. Но знаешь что? - спокойный удрученный тон Агреста вдруг приобрел неестественной твердости и воодушевленности: - Чтобы нас не ожидало в конце пути, мы должны пройти его, чувствуя каждый миг. Мы должны помнить, что ни что не вечно, неустанное течение времени невозможно обратить вспять, поэтому единственное, что мы в силах сделать - это провести с дорогими нам людьми как можно больше времени, а после их ухода пронести всю ту теплоту воспоминаний, связанных с ними, сквозь всю нашу жизнь, в том числе боль и страдания, которые они нам приносят. Ведь если есть боль, значит есть место и другим чувствам, а умение чувствовать - человеческий дар. Показатель того, что ты не превратился в невесть что, а значит все еще заслуживаешь встречи с еще одним, дорогим сердцу, человеком, - тепло улыбнулся Агрест, его изумруды ярко сияли, заглядывая в самую душу обладателя ломающихся льдин и бушующей беспроглядной синевы. Зеленая травинка тянулась к ясному небу в надежде на понимание... Повисло напряженное молчание. Загробная тишина превращала каюту в еще более мрачное пристанище, нежели место упокоения блуждающих душ. Лука впивался взглядом в молящие зеленые глаза, он несколько раз прокрутил в голове сказанное Котом. Слова ему очень не нравились, точнее не сами слова, а то, с каким трепетом они были произнесены... Голос... Тембр... Взгляд... Улыбка... "Что-то не так... Эта ситуация... Она неправильная! Не должно быть так!" - Лука прикусил губу до крови, легкая алая струйка стекла по точеному подбородку, он выжидал не решался, как будто хотел убедиться... Получить последний недостающий кусочек пазла. Агрест шумно выдохнул, пытаясь хоть как-то разбавить повисшую в каюте тишину. А затем ляпнул то, что окончательно запустило безвозвратный процес... Его жест... Его последние слова заставили блондина пожалеть и бесчисленное количество раз чертыхнуться, проклиная столь коварную цикличность цепочки жизненных событий: - Мне кажется, что ты просто запутался, потому что на твою судьбу выпало слишком много испытаний, - Адриан, прислонив голову к дверному косяку в каюте, холодно измерил взглядом рыцаря, как бы ставя точку в разговоре этой фразой. К лицу обильно хлынула кровь, а прокус на губе моментально запекся, остекленелые глаза налились кровью и грозились лопнуть от перенапряжение, нежный бледный лик рыцаря в миг побагровел и напыжился. К нему вернулась память. В голове всплыли обрывки фраз и устрашающие картины прошлого, его начало, которое, как ему казалось, он уже давным давно позабыл: "- Знаешь... Любимые приходят и уходят по разным причинам... единственное, в чем жизнь с нами щедра, так это возможность пронести нашу любовь к этим людям, теплоту воспоминаний сквозь целую жизнь, пусть даже они и пропитаны болью, отчаяньем, полны страданий и горечи... Ведь если человек не испытывает любовь, не ощущает боль и не питает ненависти - он больше не человек. Это монстр, без души и без чувств. А ты не монстр. Ты человек, который просто запутался и на судьбу которого обрушилось слишком много испытаний"... - вспышками проносилось в одурманенных мыслях, в ясных, цвета небесной синевы, испуганных глазах гвардейца. Он знал, что никто больше не мог произнести столь похожих слов... Дать столь дельный философский совет... Смотреть с таким отчаяньем и надеждой одновременно... Устало опираться о дверной косяк... Это был он. Это должен быть он. Никто другой не может скрываться в этой кошачьей шкуре. Разве может быть такое, чтобы это был кто-то другой? Разве может существовать кто-то, настолько схож с ним? В голове у Луки роились десятки мыслей, он отчаянно пытался ухватиться за призраков прошлого, пытаясь связать их с отголосками настоящего, уловить неуловимую тень, убедиться в своих догадках, но... Окончательный ответ мог дать лишь ОН. Этот дерзкий, неимоверно хитрый и изрядно побитый жизнью, бездушный нахал, в котором странным образом сочетались милосердие и жестокость. - Кто ты?! - рыцарь словно на поле боя проворно подскочил к принцу вздернув его за хрупкую кошачью шейку ввысь, неистово шипя, как будто котом здесь был вовсе не Агрест, а Куффен. - Это я, Лука, в темноте что ли совсем не узнаешь? - хихикнула Маринетт. - А почему вы собственно в темноте сидите? Зажгли бы лампу, - девушка помедлила, а потом добавила: - Или вы хотели меня напугать, негодники? - смех брюнетки стал задорнее - мысленно она благодарила всех богов за темную каюту, ведь окутывающая глаза красная сетка все еще могла выдать её былую слабость, а волнения заставить поделиться опасениями по поводу предстоящего приключения - разговор со стариком явно не прибавил девушке оптимизма, лишь очередную головную боль. Рыцарь оцепенел, он все еще не отошел от шока - осознание болезненно рассекло его спокойствие раскаленным хлыстом. Бешенный ритм сердца гулом отдавался у висках. Во рту пересохло, а судорожная хватка лишь усилилась. Пока Маринетт не успела привыкнуть к темноте, Адриан решил действовать, но хватка на горле неожиданно усилилась, из-за чего он издал что-то, больше похожее на писк, нежели на нормальную человеческую речь: - Ааа... Кх-как жее! - Кот хотел было выдавить еще хоть что-нибудь, но воздуха становилось все меньше, а в глазах туманилось. - Вот же... - Мари прыснула, но неладное не почуяла. - У вас все равно ничего не вышло! - девушка недовольно скрестила руки на груди и надула губки, а потом лукавым сладеньким голосочком добавила: - Но вот я то на вас сполна отыграюсь - ходите и оглядывайтесь! Посторонние звуки. Голоса людей. Пузырек забвения Куффена тот час же лопнул. Парень пришел в себя и машинально разжал руку на горлянке вшивого Кота, тот кубарем покатился прямо к ногам Маринетт, так и не приспособившись приземляться на четыре лапы. "Господи, и когда же я уже научусь этому кошачьему трюку?" - недовольно прошипел про себя Агрест. - Маринетт, милая, не слушай этого полоумного, разве может кому-то прийти в голову напугать столь прекрасное создание как ты? - Лука окончательно взял себя в руки и резко повернулся к ведьмочке одаряя её такой ослепительной улыбкой, что её сверкание можно было увидеть даже в сгущающемся сумраке тесной комнатушки. - Погоди секунду, сейчас зажгу лампу. Пока Лука возился с лампой, Мари почувствовала как что-то очень теплое и пушистое толкнуло её в ногу, она опустила взгляд вниз. Силясь разглядеть Кота получше девушка прищурилась - кошачий комок слился с ночью и плотно прижимался к девушке. Парень все еще тяжело дышал после недавней неудавшейся попытки Куффена придушить его, но, заприметив внимательный взгляд брюнетки, Агрест попытался утихомирить сбивчивое дыхание. К его счастью, Дюпен-Чен не особо прислушивалась, но столь непривычная близость Кота позабавила её и даже немного удивила, ведь обычно он шипел, царапался и кусался; огрызался, иронизировал и безустанно поливал саркастическими замечаниями, а в ласкового котика превращался лишь когда ему что-то было надо, но в этот раз хитрая животинка ничего не выпрашивала, а лишь продолжала плотнее прижиматься к "хозяйке". Маринетт искренне не догадывалась о природе такого поведения. Агресту было страшно. Он благодарил всех богов за то, что девушка так вовремя объявилась на пороге каюты. Впервые он боялся смерти. "Я не умру, только не сейчас, только не так!" - эхом звучала единственная фраза в голове Адриана. Раньше он не ценил свою жизнь, его не заботило такое явление как собственная смерть. Более того - он не раз искал её, но все попытки были тщетны - Морана не хотела его к себе. Агрест даже уже начал подумывать о том, что не заслужил воссоединение с матерью и его наказание - это прожить всю жизнь в плену у скорби. Но сегодня... Сегодня он реально ощутил, всем нутром почуял близость своей кончины - настолько сильна была ненависть Луки или же... Нечто другое? Страх, например... "Маринетт-Маринетт, уже не впервые меня спасаешь, прямо-таки самая что ни на есть Госпожа Удача! Жаль, что на пути такого хорошего и светлого человека оказался я - магнит неудачи, но я не намерен тебя отпускать, по крайне мере сейчас. Ты мне нужна", - твердо для себя решил принц. Мари и близко не представляла, что сейчас твориться в голове у Адриана, но почему-то ей почудилось, что она все прекрасно понимает, а поэтому удосужилась задать столь нелепый вопрос, что заставил даже этого ненасытного ловеласа засмущаться: - Кот, ты замерз? Хочешь на ручки? - мягкий девичий голосок теплом разливался по всей каюте, словно это он освещал этот напряженный сумрак, а не только что зажженная лампа. - Мгхм... - что-то невнятное промычал возмущенный таким предложением Агрест, но невзначай брошенный взгляд на добродушный чуть покрасневший от слез "рассадник васильков" буквально вынудил Кота произнести вслух то, что он предпочел бы запихнуть куда подальше, а то и вовсе выжечь из строптивого сердца: - Хочу... - тихо прозвучало, едва нарушая тишину каюты, а в изумрудах плескалась надежда. Надежда, что откажет? Надежда, что пошутила? Или же наоборот - не откажет и вовсе не пошутила... Каждая мысль то вспыхивала буйным пламенем, то окатывала ледяной водой. - Ну тогда прыгай сюда, мой котик! - улыбка девушки засияла еще ярче, а сердце принца пропустило удар. Как же он жалел о том, что заколодован, или же это подарок судьбы? Немного странный и насмешливый, но все же подарок - шанс начать все сначала. Эту идиллию прервал чуть хрипловатый голос рыцаря: - Я пройдусь, - удивившись такому звучанию, Лука прокашлялся, чтобы продолжить говорить нормально и не выдавать свое паршивое настроение: - Не ждите меня и ложитесь спать, я хочу еще на всякий прочесать весь корабль, так как днем не успел, да и не особо хотел лишнее внимание привлекать. На улице хоть и лето, но уже становиться довольно прохладно, осень ощутимо приближается, так что кутайтесь в теплые одеяла получше, - Куффен быстрым шагом направился к двери. - Ты тоже! - девушка преградила путь рыцарю рукой, протягивающей плед: - Только это... Я его там чуток испачкала... Прости... Если хочешь, могу отдать свое одеяло! - брюнетка потупила взгляд. - Все в порядке, Мари, спасибо за заботу, - Лука чуть пригнулся, легкое касание мягких губ обожгло щеку ведьмочки, на выходе парень ухватился за другой конец пледа, ловко выдернув его из хрупких девичьих рук, и промолвил то, что никто уже не услышал: - В конце концов грязь на пледе не так страшна, как грязь в душе.