Однажды утром ты проснёшься, и твой старый мир умрёт для тебя...

Ритм, отбиваемый пальцами по рулю, да шум от изредка проносящихся мимо машин — вот и всё, что нарушает царящую в салоне тишину. Чёрная лента дороги, еще влажная после прошедшего недавно дождя, убегает вдаль, в зеркале заднего вида пламенеет закат, отсчитывая последние мгновения уходящего лета. Тёплый ветер, врывающийся в открытое окно, перебирает небрежно брошенные на пассажирское сиденье документы и взлохмачивает и без того изрядно растрепавшиеся за день каштановые кудри. После изнуряющей рабочей недели хочется только одного: упасть на диван и не шевелиться как можно дольше. И даже всегда такая успокаивающая нервы езда на машине не приносит сейчас желаемого облегчения. До дома остаются считанные километры, когда тишину нарушает резкий звонок телефона, заставляющий вздрогнуть. Быстрый взгляд на дисплей, на котором высвечивается смутно знакомая комбинация цифр. Уже принимая вызов и переводя его на громкую связь, понимает, что это будет самой большой ошибкой. И голос, раздавшийся из динамика, прорезавший тишину, лишь подтверждает его догадку. — Ты мне нужен… Пожалуйста, — непривычные просящие нотки в таком знакомом, рвущем на части душу голосе. И снова тишина, кажущаяся теперь оглушающей. Свой ход она сделала, сейчас была его очередь ходить. Он резко сворачивает на обочину, останавливая машину. Устало откидывается на сиденье и закрывает глаза. Он вдруг так ясно представляет её себе, прижимающую телефон к уху плечом, закусившую губу и сжимающую пальцами переносицу, будто она стоит сейчас перед ним. — Пожалуйста, — на этот раз ещё тише и неувереннее. Он не находит в себе силы хоть что-нибудь сказать ей, боясь, что голос подведёт его, выдав смятение и растерянность. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, он слушает её едва различимое дыхание, а потом сбрасывает вызов, так ничего и не сказав. Ещё крепче сжимает руль, пока костяшки совсем не белеют и не начинают ныть от напряжения. И хочется только одного: отмотать время назад и никогда не отвечать на этот звонок. Нужно успокоиться, нельзя позволить чувствам взять верх. Где-то в недрах бардачка лежит то, что обязательно поможет. Стараясь унять дрожь в пальцах, находит то, что искал. И устало выдыхает лишь тогда, когда давящую тишину в салоне нарушают первые аккорды любимой песни. Теперь все мысли непременно уйдут, он уже не раз так делал — всегда помогало. Пальцы привычно отбивают ритм, губы беззвучно повторяют знакомые слова. И решение приходит само собой. Машина резко срывается с места, пересекая сплошную линию дорожной разметки. Он мысленно посылает благодарность Вселенной за то, что в такое время этот участок дороги пустынен и никто не видит, как он нарушает правила. Его путь лежит туда, где ещё видны последние всполохи заката, прорезающие небо и подсвечивающие облака кроваво-красным. Давно пора поставить точку в этой затянувшейся истории, не позволяя многоточию вновь даровать ему призрачную надежду на счастье. Он находит её там, где и предполагал. На их любимом месте на самом краю высокого обрыва, с которого открывается потрясающий вид на океан. Где-то далеко внизу волны с шумом накатывают на скалистый берег, но больше ничего не нарушает тишину этого вечера на перепутье лета и осени. Она сидит возле одинокой сосны, облокотившись на неё спиной, и тёплый ветер путается в её волосах. Даже не оборачивается в его сторону, когда он останавливает машину и выходит из неё, слегка хлопнув дверцей. Где-то на задворках сознания набатом бьет одна лишь мысль: беги прочь отсюда. И ему бы прислушаться к голосу разума, сесть в машину и уехать как можно дальше, выбросив для верности телефон с обрыва, чтобы она никогда не смогла его больше найти. Но он быстро проходит те несколько метров, что их разделяют, и садится рядом, почти касаясь её локтем, и прислоняется спиной к огромному стволу дерева. Земля ещё хранит дневное тепло, а шершавость коры ощущается сквозь тонкую ткань футболки. Усмешка появляется на его губах, стоит ему заметить два стаканчика кофе рядом с ней. Знала, что он придет. Даже не сомневалась в этом. Возможно не сегодня, но обязательно бы пришёл. Он был уверен в том, что она приезжала бы на это место день за днём в ожидании встречи с ним. Они просто молча сидят рядом, смотря на раскинувшийся внизу океан. И повисшая между ними тишина совсем не угнетает. Он готов сидеть вот так ещё долго, не выясняя причины, по которым оказался здесь. И раз позвала его сюда она, то и разговор начинать именно ей. Но она явно не торопится нарушать тишину. Он поворачивается к ней и впервые с момента приезда смотрит на неё. Её взгляд устремлён вдаль, словно она пытается увидеть что-то там, где океан сливается с морем в сплошную линию. В левой руке она вертит зажигалку, ту самую, что когда-то он подарил ей в тот день, когда бросил курить, правая же — плотно сжата в кулак. Несмотря на тёплый вечер она одета в рубашку с длинным рукавом. Он знает, что прячется под этими рукавами, и старается прогнать прочь мысли о тех шрамах, которыми исполосованы её тонкие запястья. Но хочется закатать эти рукава, чтобы убедиться, что новые шрамы там не появились. Протягивает руку и проводит костяшками пальцев вниз по скуле, очерчивая её острые грани. Она судорожно вздыхает и невольно тянется за его рукой, стараясь продлить это прикосновение. А потом поводит плечами, словно стряхивая с себя оцепенение, и поворачивается к нему. В её глазах, всегда полных презрения и превосходства над окружающим миром, сейчас лишь безграничная боль, что полосует его будто ножом. В них столько отчаяния, что он невольно вздрагивает, даже не пытаясь представить, что ей пришлось пережить за все те годы, что они не виделись. Не отстраняется, когда она придвигается ближе, утыкаясь носом ему в шею. Лишь крепче прижимает к себе, чувствуя судорожное горячее дыхание, заставляющее кожу покрываться мурашками. Постепенно дыхание её выравнивается, а он теряет счет времени, растворяясь в настоящем моменте, где есть только это дыхание и шум океана внизу. Сложно сказать, сколько они просидели так, но давно уже погасли последние всполохи заката, а небо стало чернильно-черным. — Зачем я здесь? — наконец решается спросить он. Голос хриплый после долгого молчания. Она никак не реагирует на его слова, и начинает казаться, что ответа на свой вопрос он так и не дождётся. Но она высвобождается из кольца его рук и вновь облокачивается на сосну. Взгляд теперь обращен на него, а не вдаль. Она разжимает правую руку, и в ярком лунном свете он видит на её ладони небольшой перочинный нож. Внутри моментально всё холодеет от одной только мысли о том, а что было бы, не окажись он сегодня здесь. Не пытаясь скрыть дрожь в пальцах, осторожно забирает у неё нож и выбрасывает с обрыва. И пусть это не решение проблемы, сейчас он не готов искать какой-то другой выход. Он протягивает ей руку и переплетает их пальцы, сжимая как можно крепче, вкладывая в этот жест всю свою поддержку и заботу. А потом она начинает говорить. Говорит долго, срываясь то на крик, то переходя на едва слышный шёпот. Слова её перемежаются то рыданиями, то каким-то жутким, неестественным совершенно смехом. Говорит обо всем, что случилось с ней за прошедшие годы. И он чувствует, что охватившее её напряжение постепенно отступает, унося с собой всё то, что тяготило все эти годы. Её начинает колотить, то ли от избытка эмоций, то ли от подступающей ночной прохлады. Он встает и увлекает её за собой. Отрывает дверцу машины и помогает ей удобнее устроиться на пассажирском сиденье, забрасывая лежащие там документы назад. Она засыпает моментально, стоит ему только завести машину. Какое-то время он просто смотрит на неё, не трогаясь с места, потом откидывает упавшую ей на лицо прядь волос, не лишая себя удовольствия вновь пройтись пальцами по острым граням её скул. И только после этого сдаёт назад, возвращаясь на шоссе. И вновь тишину в машине нарушает лишь постукивание пальцев по рулю да её размеренное дыхание. И звучит эта тишина как обещание счастья, в котором он так долго себе отказывал.