Лунная серенада

Звонкие аплодисменты и звук саксофона кружат голову, и Тина устало прикрывает веки, глубоко вдыхая душный воздух. Невозможно жарко. Волнительно тошно. Кароль с первых нот узнает песню и поджимает губы, когда картина на сцене совпадает со знаменитой из фильма. Тусклый свет телевизора освещает комнату, благодаря чему блондинка отчетливо видит Юлю с долей восхищения на ее лице. – Боже мой, ты только вслушайся. Какая она красивая, какой у нее голос! – не сводит глаз с черно-белого кинофильма. Тина молчит. – Я так хочу хоть немного быть похожей на нее. Не выдерживает. – Юлечка, зачем? Ты очень красивая и талантливая девочка, и тебе вовсе не нужно быть схожей с Мэрилин, потому что ты у меня особенная. Вот представь, что спустя пару лет кто-то так же будет сидеть перед телевизором, бросит подобную фразу, только на экране уже будешь ты. Представила? Санина лишь молча кивнула в ответ. – У тебя все получится. Я в тебя верю. Блондинка смотрит на Монро сквозь призму, однако наглядно видит подавленный взгляд Мэрилин. И ведь знает, что дело вовсе не в хорошем перевоплощении и вживании в роль. Стекло в глазах – не результат профессиональной актерской игры, и Тина ничуть не желает, дабы ее Юлечка имела с ней сходство, потому что актрисе не приходится играть – она поет о себе, своем одиночестве, пустоте и утрате. Кароль знает, что секс-символа Голливуда убила не передозировка снотворным, а переизбыток вакуума и сиротства. И это обратная сторона популярности и чрезмерной красоты. Человек может быть необычайно талантлив, вызывать немое восхищение у всех в округе и иметь статус самого желанного, которого хочет абсолютно каждый во всех смыслах и подтекстах этой фразы, но так же оставаться глубоко несчастным, потому что все то «немое восхищение» не стоит и рубля, ибо влюбленность их исходит к твоему образу и внешнему виду, а все то, что внутри – дело твое. Разбирайся сам. Кароль думает о том, что Юля не имеет и малейшего шанса на сходство с кумиром, ибо рядом с ней есть та, которая уже глубоко внутри, и не позволит какому-то там вакууму взять ее под опеку.

I'm through with love, I'll never fall again. Said adieu to love, Don't ever call again.

Бархатно-низким. Так, чтоб мурашки захватили каждый участок кожи. И Кароль узнает этот взгляд. С горечью отмечает – знакомый стеклянный. Даже голубизна идентична. Ее передергивает. Отчаянно винит себя в том, что тогда не остановила Юлю. Не пыталась искать, вычеркнула из памяти адрес джаз-кафе, и всегда пряталась от ливня. Однако не исключила ее из собственного сознания, после многочисленных попыток собирая образ по маленьким частичкам, временами позволяла не таить обиду на бессонницу. И сейчас, когда стеклянный взгляд серо-голубых уставлен куда-то вниз, и каштановые волосы скрывают черты ее лица, Тина действует по канону кинофильма. Встает с места, направляясь к низкой сцене, и, не имея времени на раздумья, одним движением руки приподнимает лицо Юли за подбородок, сталкиваясь с тусклым цветом глаз. Припадает к губам, отчаянно целуя, пока саксофонисты исполняют задуманный ранее проигрыш песни, а после отстраняется, скрываясь в шокированной толпе зрителей. Сердце будто норовится разбить грудную клетку, однако Санина вмиг набирает воздуха в легкие и допевает последние строки.

For I must have you or no one, And so I'm through with love.

Удар под ребра приходится ранее, нежели дверь закрывается следом за ней. Тина задыхается, когда слова будто эхом произносятся в голове. Хрипотца в голосе Юле заставляет вполне себе осознанно подметить, что спетое – об обеих. И словно в подтверждении брюнетка бросается вслед за ней. Кароль стоит к ней спиной и наблюдает за темным небом без звездочных украшений. Смотрит вверх, пытаясь бороться с непрекращающимся ливнем, не прикрывает веки. Ей кажется это расслабляющей терапией до тех пор, пока не делает акцент на человеке позади себя. Тине не нужно оборачиваться, дабы знать, что рядом Санина. Не внушает себе, будто в воздухе веет ароматом сладких духов, которые узнает из тысячи, нет. Довольно экранной драмы. Правда, если уж откровенно, то она вовсе не прочь услышать сейчас громкое «Стоп, снято!». Вглядывается в серо-голубые напротив, и уголки губ приподнимаются сами по себе. Блондинка отчетливо видит пропажу, впервые радуясь чему-то утерянному. Стекло во взгляде Юли пробито насквозь, и Тина видит в них что-то такое... нечто очевидное. Настолько простое и чересчур банальное, что ей буквально не верится. Что-то, что отзывается приливом тепла в ее груди. Брюнетка хочет что-либо сказать, однако громкий писк сбивает с толку. Кароль исчезает из виду, скрываясь в темном закоулке, и певица направляется вслед за ней. – Маленький... что же ты тут забыл? – с щемящей нежностью произносит голубоглазая, поднимая на руки объект любования. Санина замирает, не сводя глаз. – Кто посмел тебя здесь оставить, малыш? – прижимает близко к сердцу, проводя ладонями по мокрой шерсти. Тина теряется в моменте, когда по лицу скатываются слезы и отчаянно надеется, что со стороны это будет оценено так, словно капли дождя все еще стекают по мокрым волосам, попадая на густые ресницы. Блондинка словно приглушенным звуком слышит вопрос, и Юля повторяет снова. – Как назовешь эту маленькую потеряшку? – мягко улыбается. – А это разве девочка? – с широко раскрытыми глазами чему-то удивляется, а позже, удостоверившись, добавляет. – Тюлька. Кароль опускает взгляд на пушистую подругу, расплываясь в улыбке. – Тюлечка. – проводит ладонью, поглаживая котенка. Санина смотрит на счастливую Тину, и уголки собственных губ приподнимаются. Поводит ладонью по подбородку блондинки, приподнимая его вверх, и вмиг одаривает теплом ледяные губы напротив. Кароль подается навстречу, прижимаясь ближе, и подавляет звон в ушах после шепота брюнетки, в котором разбирает фразу, эхом разносящеюся в голове. Тина впервые ощущает на себе те самые прославленные в лирике бабочки в животе, когда сквозь поцелуй произносит ответ. – Тот же диагноз. Встречаются взглядами, не сдерживая ухмылку, пока Тюлька не тянется к Юле на руки. Довольно мурлычет, когда Санина снова припадает к теплым губам, и блондинка отвечает на собственный, заданный ранее немой вопрос.

джаз Тина полюбила позже, нежели ее, а невиданная сила всегда была очевидной и открытой для людских глаз. просто уж кто-то непомерно долго не позволял себе в этом признаться.