Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Андрей, проснувшись утром, чувствует, что действительно выспался и отдохнул. Нет чувства сонливости и тяжести, как это часто бывает в первые минуты пробуждения. Он с удовольствием потягивается всем телом, разминая мышцы, и с тихим стоном выдыхает. Поворачивает голову и упирается взглядом во взгляд Харона, глядящего на него с улыбкой: — Ты похож на кота сейчас, — говорит тот, пододвигаясь ближе. — Котяро мой. Андрей тоже улыбается, отмечая про себя, что не чувствует ни неловкости, ни неудобства от пробуждения в чужом доме. Да и сам дом уже не кажется чужим. Дом там, где живут люди, которые тебя любят. Дом там, где чувствуешь себя в безопасности и спокойно. — Твой, — одними губами произносит он, обнимая Харона. — Кофе? — Неплохо бы. Пытались ли вы когда-нибудь обнять счастье? Огромное, тёплое и пушистое счастье, что дышит рядом с самым сердцем. Обнять счастье можно только собственной душой. И сейчас грудь сдавливает от нахлынувшей нежности, и Андрей прячет лицо, уткнувшись Харону в шею. — Родной, — тихо зовёт его Харон, чувствуя влагу на своей коже. — Ты чего? Андрей поднимает на него чуть покрасневшие глаза: — Никогда не мог даже представить, что может быть так хорошо. Так вообще бывает? — Но бывает же, — уверенно говорит Харон, целует быстро Андрея в губы, так же быстро отстраняется и встаёт с кровати. — Поднимайся, а то это опять закончится порнографией, и мы останемся голодными. А тебе после болезни надо хорошо и вовремя питаться. Давай, родной, я пока сварю нам кофе. — А кофе с утра это навсегда, или это акция на конфетно-букетный период? — уточняет Андрей, откидывая одеяло. — А он у нас был, — скептически прищуривается Харон, — конфетно-букетный? — Ну, ты же меня один раз в кино водил, — смеётся Андрей. — И цветок подарил — одну штуку. — Точно, — присоединяется к его смеху Харон. — Значит, был. Всё, как положено. Спустя полчаса, сидя на кухне и завтракая, Харон спрашивает: — Какие планы на сегодня? Лицо Андрея принимает серьёзное выражение: — Надо в поликлинику заехать насчёт больничного. На работу тоже. Даже не знаю, как мне теперь это разгребать. Интервью-то не состоялось. Главный мне этого не простит. Странно, что он мне ещё не звонил насчёт этого. — Не переживай, — Харон довольно смотрит на своего парня. — Всё схвачено. Твой главный кипятком брызжет из всех отверстий от радости. Интервью ему скинули в тот же день, когда оно было запланировано. Ты же не думаешь, что я бы тебя так подставил? Андрей ставит кружку с кофе на стол и говорит с недоверчивой радостью в голосе: — Да я вообще как-то не думал об этом. Но это конечно круто, что ты предусмотрел это. Я даже не знаю, как бы я смог оправдаться. — Ну, вот и отлично, — Харон встаёт, собирая посуду со стола. — Тогда ты по своим делам, а мне тоже надо поработать. — Хорошо, — Андрей поднимается с места и подходит к Харону со спины, обнимает его, кладёт подбородок на плечо. — Кофе отличный. И вообще… — М? Андрей продолжает: — Рано или поздно всё войдёт в норму. Мне пока лучше, наверное, никак не пытаться поговорить с родителями. Да? — Лучше переждать, — соглашается Харон. — Они сейчас на взводе, им надо переварить эту информацию. Сам понимаешь, что это стресс для людей, у которых картинка мира треснула. Андрей молча кивает. С одной стороны, он понимает родителей. Как и многие другие они пытались в своём ребёнке воплотить то, чего когда-то сами не смогли достичь. На детей возлагается слишком много надежд. Часто родители так увлекаются, что забывают, что у ребёнка могут быть свои мысли и желания. И он совсем не обязан соответствовать чьим-то там идеалам. Не обязан исполнять чужие мечты. Да, родители дарят своим детям жизнь, они кормят, воспитывают их, дают образование, пытаются вложить основные законы нравственности и объяснить жизненный порядок вещей. Но на этом их функция заканчивается. Птенец, вылетающий из гнезда, живёт уже своей жизнью, родители за него ответственности не несут. И если в животном мире это срабатывает, то люди никак не могут отпустить своих детей с поводка. Андрей едет по городу, погрузившись в свои мысли. Он чувствует себя не так, как раньше, поменялся и он сам, и его отношение к миру и обществу. Если ещё вчера он был членом одной большой стаи, то теперь эта же стая с удовольствием растерзает его, если только догадается о его новой жизни. «Если не можешь справиться с проблемой, отпусти её». «Если не можешь изменить ситуацию, измени свой взгляд на неё». Рано или поздно Андрей сможет это сделать… но не сейчас, не сейчас… Сейчас не отпустить… слишком свежо, слишком яркие эмоции, слишком глубокое ощущение потери себя. Изменить взгляд тоже возможно только со временем, когда он чётко поймёт, что несмотря на все изменения, он остался тем же Андреем и что для окружающих его людей прежде всего важно то, какой он человек, а не то с кем он делит пищу и кров. — Ты как там? — обеспокоенно спрашивает Наташка по телефону, когда он уже выходит из поликлиники. — Твои с ума сходят. Твоя мама звонила моей, спрашивала, где ты. Отец там кричал на заднем фоне так, что у нас чуть люстра не отвалилась. Кстати, Жанка тоже от них огребла по полной. Приезжала ко мне плакаться. Дядя Володя так её выполоскал после твоего ухода, что у неё чуть ли не нервный срыв. — Её-то за что? — недоумённо спрашивает Андрей, всматриваясь в номера подходящих к остановке автобусов. — Ну как за что, — снисходительно объясняет Наташка. — По логике твоего отца от хороших баб мужики пидорами не становятся. Прости. — Да ладно, чего уж, — отмахивается Андрей. — Что Жанка говорит? — Плачет, что ты её опозорил, — хмыкает в трубку Наташка. — Я постаралась ей объяснить, что пока она сама всем не рассказала об этом, никто не в курсе. А ситуацию можно повернуть по-всякому и без ущерба для своей репутации. Не переживай, Андрюш, Жанка умная, она не будет трепаться себе во вред. — Я тоже так думаю, — слова Наташки подтверждают его собственные мысли. — Когда в гости позовёте, молодожёны? — хохотнув, спрашивает сестра. — Иди ты, знаешь куда? — беззлобно огрызается Андрей, на что Наташка смеётся: — Да знаю. Ладно, Андрюш, созвонимся ещё. Разговор с сестрой добавляет спокойствия, хотя и неприятно осознавать, что отец до сих пор не успокоился. Но тем не менее, жизнь уже не выглядит такой беспросветно-чёрной. До работы Андрей добирается быстро, время близится к полудню и пробок на дорогах почти нет. — Молодец, Зорин, — хлопает его по плечу заместитель главреда Соболев. — Такое интервью вырвал у Левандовского. Расскажешь, где связи наработал, что наш депутат именно на тебя подписался? — Макс, отстань от человека. Завидуешь, что не тебе Карпуша премию выпишет? — выглядывает из одного из кабинетов собкор Влад Сергеев. — Андрей, поздравляю. Нам как раз бомбы и не хватало. За такие рейтинги Карпуша тебя расцелует. — Руки прочь от главреда, — смеётся Соболев и спрашивает. — Ты уже выходишь? — Через пару дней, — кивает Андрей. — Отказались выписывать, говорят, что надо долечиться. — Ну, хорошо. Ты к Василию Карповичу зайди всё-таки. Он нам тут всем тебя в пример ставил. И красив, и умён, и талантлив. Влад вон узавидовался весь. — Не перекладывай с больной головы на здоровую, — хохочет Сергеев. — Кто узавидовался, так это ты. Вдруг Карпуша фаворита сменит. — Убью засранца, — делано вздыхает Соболев. — Никакой субординации. Насчёт субординации Соболева и Сергеева знает вся редакция. Вот у кого уверенности поучиться. Влад и Макс ни от кого не скрывают своих отношений, хотя на работе и держатся друг с другом дружески-официально. Но видимо, им не приходилось вырывать себя из социума, не приходилось рвать со своими родными. Хотя, кто знает, какие проблемы были у них. Со стороны всё кажется простым. Хорошо было бы поговорить с людьми, которые поймут твои проблемы. Да, конечно, всегда можно обсудить любой вопрос с Хароном. Но это одно, а взгляд людей со стороны — это совсем другое. Но Андрей быстрее откусит себе язык, чем затронет подобную тему в разговоре хоть с кем-то. Раньше Андрей особо и не приглядывался к этой паре. В принципе, он всегда спокойно относился ко всем вариантам ориентации, считая, что это личное дело каждого — сказывалось влияние Наташки. Зам главного редактора и собкор журнала «Трибуна» удивительно хорошо смотрелись вместе. Соболев не намного старше самого Андрея и Сергеев, почти его ровесник, с первого взгляда могли растопить сердце любой девицы, но вопреки всему предпочитали компанию друг друга. Одно время вся женская половина журнала гадала, кто из них сверху, но так и не пришла к единому мнению. Потому что оба они производили впечатление альфа-самцов и покорителей Эвереста. «Зато с тобой всё понятно», — ехидно усмехается внутренний голос, а Андрей только глупо улыбается от этой мысли. Во-первых, потому что ничего не понятно, а во-вторых, как же иначе — это же Харон, какие тут могут быть варианты. — Андрей, — чьи-то тёплые ладошки закрывают его глаза. — Как же я рада тебя видеть. Как ты, выздоровел? — Полина, — Андрей оборачивается и улыбается девушке. — да, всё отлично. Я, кажется, так и не сказал тебе спасибо за своё спасение? — Ой, да какие глупости, скажешь тоже, — щёки Полины чуть розовеют от удовольствия. — Вместо спасибо можешь сводить меня в кафе. Или в кино. Или Жанна за тобой следит сутками? — Мы расстались с Жанной, — нахмурившись, отвечает Андрей и сразу добавляет, заметив разгорающуюся надежду в глазах девушки. — И у меня сейчас очень серьёзные отношения, так что… — Так быстро? — удивлённо и разочарованно произносит Полина. — Не ожидала от тебя. — Нет, не быстро, это уже продолжалось некоторое время. — Так та роза… — Полина кивает. — Я поняла, Андрей. Ты прости, я просто думала… — Это ты прости меня, Полина. Я не хотел давать тебе ложных надежд. Как-то всё закрутилось. — Ничего, — Полина тут же улыбается. — Значит, будем просто дружить. Друзья? Андрей сжимает ладонь Полины в своей: — Конечно. К вечеру Андрей выдыхает — небо над головой пусть ещё и пасмурное, но уже не так сильно затянуто тучами. Может, он, и в самом деле, сможет справиться со всеми проблемами. Ему так хочется, чтобы всё у них с Хароном получилось. Потому что если не получится с ним, то уже не получится ни с кем. Тот случай, когда всё поставлено на кон. Андрей набирает номер Харона, ждёт, пока тот возьмёт трубку: — Я уже освободился. Есть планы?