Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

«Неужели получилось? Неужели мечта сбылась? Неужели мне наконец-то выпал этот чертов джек-пот? А так вообще бывает? Но какой же ценой… И, что самое паршивое, цену плачу совсем не я. Ничего, главное, что мы вместе. А я найду способы, как его отогреть». С этими мыслями Харон ехал вместе с Андреем от Наташки. Эти же мысли вернулись к нему и сейчас, когда, измождённые, расслабленные и счастливые от накрывшей обоих страсти, они с Андреем перебрались в постель со случайно подвернувшейся горизонтальной поверхности. Обновили компьютерный стол в гостиной. Стоял без надобности — рабочий комп и сервера Харона находились в третьей комнате — а тут пригодился. И для моноблока Андрея место нашлось, и как площадка для опоры во время секса удачно подвернулся. Правда, не очень устойчивый и совсем не приспособленный в качестве тренажёра для физкультурных упражнений — чудом не свернули комп прямиком на пол. «Хорошо было, — улыбается своим мыслям Харон, — так хорошо, как никогда и ни с кем. Каждый раз как в первый. Каждый раз как цунами накрывает. Да куда там тому цунами». «Главное, что мы вместе», — Харон повторяет это как мантру, отгоняя любые фантомные трудности. Легко не будет, это факт. Но война — херня, главное — манёвры. Вот Харон и занимается сейчас этими самыми манёврами — усиленно делает вид, что крепко спит. Внешне не придерёшься, Станиславский на пару с Кубриком корчатся от зависти, наблюдая эту талантливейшую актерскую игру. Зачем? А затем, что времени уже третий час ночи, и ещё совсем недавно болевшему Андрею стоило бы побольше отдыхать, а тем более ночью. И лучше чем собственный пример железного спокойствия в такой ситуации мало что сработает. Но то ли пример не особо убедителен именно для Андрея, то ли «час волка» берет своё, но Харон всем телом чувствует, что Андрей нихрена не спит. Хотя и старается лежать тихонько, особо не шоркаясь. Сам Харон уже переборол стадию выключения после секса, но надеялся, что ещё ослабленный после болезни Андрей после такого марафона и всех потрясений, выпавших ему в крайнее время, отрубится без задних ног. Не тут-то было. Наверное, это тот случай, когда потрясений слишком много, и стадия торможения психики благополучно погашена в сжигающем адреналине. Простыми словами, перевозбуждение, которое не даст отдохнуть. Харон представляет, сколько мыслей сейчас теснится в голове Андрея. Тут ничем не помочь, просто быть рядом. Надёжной скалой. Опорой. Поддержкой. Отдать свою душу, пока вылечится его душа. И стараться засунуть пока куда подальше свой собственный комфорт. «Я справлюсь», — чувствуя движение рядом, Харон сжимает Андрея в объятиях, будто бы во сне. Показывая ему тем самым, как он дорог и нужен. И неважно, спит Харон или бодрствует. Нужен 24/7. Пусть знает. Объятия тоже особо ситуацию не исправляют. В итоге Харон решает, что хватит придуриваться, все равно сна ни в одном глазу: — Ну чего ты ёрзаешь? — с заботливой укоризной и слегка хрипловато Харон подаёт признаки жизни. Выслушивает то, что понимает и сам. Уснёшь тут, когда в одно мгновение полностью изменилась твоя жизнь. Чувствует, как сжимается сердце, когда Андрей извиняется, что разбудил. Где-то даже просыпается что-то наподобие совести — Харон-то ведь тоже не спал. Понимает, что толку не будет. И тут его посещает гениальная мысль — воспоминание о фирменном напитке шаманов, который пахнет и выглядит как чай, но на самом деле не совсем им является. Хотя, справедливости ради, чайные листья в сложном составе тоже имеются. Этому «чайку» удавалось эффективно успокаивать и не в таких ситуациях. Приказав снова что-то вякнувшей совести заткнуться, Харон озвучивает Андрею предложение заварить чайку, приправив обещанием погладить. И тут же внутри отдаётся теплом, когда Андрей оттаивает и уже даже пытается намекать на интим. «Ну и интим не помешал бы, конечно, — поднявшись и идя на кухню, думает Харон, — очень бы даже не помешал, — чувствует, как снова тяжелеют яйца, — вот только одного интима в нашем случае недостаточно». Харон щёлкает кнопкой электрочайника, открывает окно, закуривает. Сквозь дым смотрит на пришедшего следом Андрея, улыбаясь: — А ты чего подорвался? — С тобой, — Андрей смущается, слегка поворачиваясь и прикрываясь ладонью. — Чай же… — Так я принесу, — Харон улыбается ещё шире. — В постель. С доставкой. Романтика. Могу даже цветок в зубы взять. — Откуда цветы? — смеётся Андрей. — Ограбишь соседнюю клумбу? — Ну и ладно, — фыркает Харон, — возьму колбасу. Всяко полезнее цветка. Смеются вместе. Харон сбивает пепел за окно и достаёт из кухонного шкафа чашки. — Помнишь их, — кивает, — те самые — счастливые. — Ага, — Андрей почему-то краснеет и прячет взгляд. — Династии каких-то там очень блатных китаёзов. — Не каких-то там, а самых крутых, — уточняет Харон. — Причём, они не только счастливые, но ещё и лечебные. Так что сейчас у нас получится лечебный чай. А ты давай в постель возвращайся, не хватало ещё, чтоб добавило сквозняком. — Да я в порядке же, — слабо протестует Андрей, подавляя в себе желание сразу же послушаться и вернуться в кровать. — Выздоровел. — Угу, выздоровел, — щурится Харон. — Пару дней назад валялся с температурой под сорокет, курс антибиотиков не закончен, а его уже на подвиги тянет. — Блин, уколы же, — Андрей кривится. — А может… — Не может, — обрывает Харон с улыбкой. — Не может, мой хороший. Но в силу моего особого к тебе отношения, предлагаю перейти на альтернативную схему введения не два раза в сутки, а раз. Тем более, это вполне распространённая тактика. — Какая щедрость, — лицо Андрея озаряет улыбка. — Надо же. Терпеть не могу уколы. — А придётся, — хмыкает Харон и гасит окурок в пепельнице. — И лучше бы тебе всё же вернуться в постель, иначе придётся ещё дольше лечиться и, соответственно, больше уколов. — Ладно, ладно, узурпатор, — смеётся Андрей, направляясь в спальню. — Ты даже не представляешь, насколько твои слова близки к истине, — хмыкнув, мурлычет себе под нос Харон. — Что? — Андрей ещё не ушёл и, что-то услышав, разворачивается, остановившись. — Ложись уже, говорю, — Харон гасит ухмылку. — Сейчас чай будет. — Ложусь, — улыбнувшись напоследок, Андрей исчезает за дверью. Харон выдыхает и принимается колдовать над чаем. Там не только состав сложный — хорошо ещё, что все ингредиенты имеются, — там ещё и способ заваривания непростой. Наконец, чай готов. Харон накрывает чашку и, поставив её на поднос, делает обычного чаю себе. Немного подумав, нарезает ещё и парочку толстых бутербродов с колбасой и сыром. Подумав ещё немного, кромсает на дольки несколько томатов и, уложив всё это на тарелку, ставит её к чаю. Поднимает поднос и несёт в спальню. Андрей встречает его улыбкой, сидя под одеялом в постели. — Вот это сервис, — окидывает взглядом заставленный поднос. — Обслуживание в номерах, — усмехается Харон. — Налетай, колбаса — песня. Хотя и говорят, что копчёнка — вредно, но вот пусть и не ест тот, кто говорит. М-м-м-м, кайф, — подцепив один из бутербродов, Харон с удовольствием откусывает почти половину сразу и жуёт, зажмуривая глаза. — Да ты ешь, родной. Я ж от души, и это, овощи же, полезно, — тыкает в помидор. — Блин, — смеётся Андрей, — я раньше никогда… — Да ладно, — Харон наконец-то пережёвывает слишком большой откушенный кусок. — Ты много чего раньше никогда. Всегда всё бывает в первый раз. Андрей сглатывает вдруг скопившуюся слюну, вспоминая, когда ел в последний раз, и снова краснеет. — Нет, я лучше не буду, — но чашку с чаем в руки берёт, делая глоток. — Вкусный. — Угумс, — Харон практически расправляется со своим бутербродом. — А колбаса ещё вкуснее. А в сыре белок, который полезен при слабости после болезни. Или ты предпочитаешь белки в жидком виде? — Да ну тебя, — Андрей краснеет ещё больше. Харон чувствует как начинает заводиться от смущённого вида Андрея и пытается себя держать в руках. Пусть смущается лучше, чем загружаться тяжелыми мыслями. — Чё это ну меня? — хитро улыбается Харон. — Я вообще-то имел в виду молоко, йогурты там всякие. А ты о чём подумал? — Ага, вот о йогуртах как раз, — Андрей смеётся, но краснеет ещё больше, пятна идут уже по шее и ниже. — Вот же… — Родной, да ешь, не думай ни о чем. Тебе нормально есть надо, ты вот когда ел? — Не помню, — бурчит Андрей. — Но я все равно не стану, потому что, ну блин, потому что… — Потому что, что? — Харон слегка в замешательстве. — Вот только не рассказывай мне, что не голодный. — Да нет, я просто, ну это… блин, я не могу. Лицо Андрея по цвету сейчас напоминает цвет тех самых помидор, лежащих на тарелке, и краснота сползла уже и на грудь. — Да что такое, родной? — Харон уже немного беспокоится. — Говори. Сразу же мне говори, что тебя беспокоит. — Вдруг мы… это, ну… это… захотим, блин, а оно, ну если я съем… да бля. — Вот же, — Харон изо всех сил держится, чтоб не захохотать, понимая, что своим неуместным смехом может ранить Андрея, ведь он делает пока только первые шаги, и для него эта ситуация крайне важная и сложная. — Послушай меня, хороший мой. Если хочешь есть — ешь, даже не раздумывая. Это вот, что ты думаешь, не так работает. — Да конечно, — Андрей выпивает половину чая почти залпом, — а то я вчерашний. Я читал на сайтах всяких в форумах. Я наемся, а ты тут рядом, а с тобой завожусь на раз… и придётся опять в душ и это… Да блин, зачем я вообще об этом говорю. — Правильно говоришь, — Харон в момент становится собранным и серьезным. — И не обязательно после каждого приёма пищи себя истязать промыванием. Есть более подходящие для этого вещи. И насчёт клизмы, — от лица Андрея можно прикуривать, но Харон невозмутимо продолжает дальше, — у меня есть для этого весьма комфортные насадки. И это может быть приятным, поверь мне. Очень необычно будоражащим и приятным. А если надо по-быстрому, то в ванной, в нижнем шкафу под умывальником, есть Микролакс. С инструкцией. Десять минут, и всё. Харон решает не мучить Андрея ещё и подробностями инструкции — достаточно его смущать. Так ведь и пережать можно. Но глядя на реакцию, замечает вместе со смущением и кое-что ещё, что расценить можно не так однозначно. Надо бы проверить, но позже. А сейчас немного сбить градус. — Что до еды, то смело бери и ешь. Переваривание начинается в полости рта. А когда пища попадает в желудок, расщепление и всасывание продолжается ещё какое-то время. Затем непереваренные остатки попадают в тонкий, где продолжается процесс реабсорбции, а после в толстый кишечник и находятся там от десяти до пятнадцати часов. За это время всасывается вода, и только потом уже всё выводится, попадая в прямую кишку. Андестенд? — Блин, — Андрей таки берёт бутерброд и начинает жевать. — Ну его всё. Распахлась тут эта колбаса, блин. — Ешь, ешь, — улыбается Харон. — И вот, лови, — бросает упаковку мятной жевательной резинки, выдавив себе на ладонь парочку. — Чтоб тебя не смущал запах колбасы, — закидывает подушечки в рот. — Чай допил? Отлично. А теперь давай мне посуду, а сам ложись на бок и расслабляйся. Я сейчас вернусь и выполню своё обещание насчёт поглажки. Пока Харон относит на кухню поднос с пустой посудой, его нехило потряхивает от возбуждения. Завели разговорчики на грани. А перед глазами так красочно предстаёт задница Андрея, стоящего в душе в коленно-локтевой. Харон мотает головой, отгоняя наваждение. Ставит посуду, споласкивает руки и возвращается. Андрей лежит на боку, кося взглядом. Одним рывком Харон сдёргивает с него одеяло. — Ты что делаешь? — Андрей вскрикивает от неожиданности. — Крошки стряхиваю, — Харон смотрит на Андрея и расплывается в улыбке. — М-м-м, мне приятно, что ты так рад меня видеть. Видишь, что колбаса животворящая делает. — Да ну тебя, — ещё больше смущённый Андрей засовывает голову под подушку, закрывая от Харона пунцовое лицо. — Ты невыносимый просто, — и тихо смеётся. — Это точно, — соглашается Харон, мягко укрывая Андрея и ложась рядом. — Иди ко мне, гладить буду. Прижимается сзади, стараясь не касаться того своей эрекцией. Ласково поглаживает кончиками пальцев по ложбинке на шее. Плавно спускается вдоль позвоночника. Переходит ладонью на подвздошную кость. Оглаживает живот. Ловит тихие тягучие постанывания Андрея. Поднимается выше, цепляет затвердевшие соски. Гладит по плечам, прикасаясь губами к позвонкам. — Хорошо-о-о, — стонет Андрей. — Как же мне хорошо с тобой. — И мне с тобой хорошо. Безумно хорошо. Потрясающе хорошо, — шепчет на ухо Харон, массируя пальцами кожу головы Андрея. — Я так хочу… Так хочу тебя… — Андрей прерывисто дышит, — но блин, на меня такая тяжесть наваливается. Такая расслабуха. И рубит просто. Но ты можешь… — выгибается, впечатываясь в пах Харона ягодицами. — Охбля-я-я, — не сдерживает стона тот. — Что ж ты творишь, охерительный мой. — Люблю тебя, что ж ещё, — сонно заплетаясь языком, бормочет Андрей. — Бери, я твой. Харон гасит ещё один стон. Плотно притягивает Андрея к себе. Гладит ещё более ласково: — Спи, мой хороший. Закрывай глаза. Засыпай, родной. Я с тобой, я рядом. Я люблю тебя. Буквально пара минут, и Андрей отрубается. Ещё немного погладив его, Харон расслабляет объятия и думает о том, стоит ли сейчас сбросить пар в одного или и так сойдёт. Тело рядом притягивает и дурманит, но спящего Харон иметь не хочет. Да и специально не стал форсировать события, хотя мог запросто. И Андрей тоже хотел. Но лучше пусть похочет подольше. Оно полезно, как защита от других мыслей. Когда всего скручивает от желания — особо не до рефлексий. А со временем станет не так остро и будет полегче. «Всё у нас получится, — думает Харон, закрывая глаза и бережно притягивая к себе спящего Андрея, — всё обязательно получится».