Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

— Знаешь, если бы не этот корпоратив, я бы с тобой поехал, — говорит Андрей за ужином, увлечённо разделывая кусок стейка на своей тарелке и поэтому не замечая, как Харон, поперхнувшись от неожиданности, нервно сжимает в руке вилку. — Ну, а что, мне интересно было бы с тобой прокатиться, сменить обстановку. И тем более в другом городе нас никто не знает, можно не бояться, что наткнёшься на кого-нибудь из знакомых. — А ты боишься? — уточняет Харон, хотя и так знает ответ. — Ну не то чтобы боюсь, — уклончиво отвечает Андрей, — но я пока не готов посвящать всех знакомых в изменения в своей жизни. Ты не подумай, что я стесняюсь тебя, — поспешно добавляет он, — но… — Да я понимаю. Не объясняй, — Харон накрывает руку Андрея своей, — я понимаю, родной, что тебе очень нелегко самому принять то, что на тебя свалилось. Но я рядом, и вдвоём мы справимся. Помнишь ведь? — Помню, — Андрей улыбается, смотрит на пальцы Харона. — Люблю твои руки, знаешь? Харон тоже улыбается, внутренний зверь внутри него потягивается и довольно урчит: — Ещё как знаю. Мне нравится, что ты не скрываешь своих эмоций, когда я прикасаюсь к тебе. Я бы хотел, чтобы ты всегда говорил о том, что чувствуешь и чего хочешь. Тут Андрей прикусывает губу, сожалея от того, что совсем не про все свои мысли он может рассказать Харону, как бы ему ни хотелось это сделать. — Не кусай губу, — голос Харона снижается до хриплого шёпота. — Меня сносит, когда ты так делаешь… — Маньяк, — Андрей облизывает пересохшие тут же губы и отодвигает тарелку в сторону, понимая, что ужин закончен и процесс уже запущен. — Тебе волю дай, ты меня до обморока затрахаешь. — И затрахаю, — довольно кивает Харон, поднимаясь из-за стола. — И с удовольствием, — продолжает он, подходя к Андрею. — И без перерыва, — подытоживает он, наклоняясь над Андреем, впиваясь тому в губы. — До обоюдного обморока. Целует глубоко, настойчиво, чувствуя такой же жаркий поцелуй в ответ, чувствуя общее разгорающееся желание — одно на двоих. Нехотя отрывается от разгорячённых поцелуем губ, смотрит на раскрасневшееся лицо Андрея сверху вниз, проводит кончиками пальцев по его щеке: — Хочешь меня? — спрашивает, тягуче растягивая слова. Андрей краснеет, снова облизывает губы, кивает. — Скажи это, — просит Харон, внимательно отслеживая реакцию Андрея. Андрей краснеет ещё гуще, дыхание его частит, он немного медлит, но всё же произносит: — Я хочу тебя. — Хороший мальчик, — удовлетворённо улыбается Харон, присаживаясь на край стола и расстёгивая молнию на джинсах. Андрей заворожённо следит за его нарочито медленными действиями, неосознанно прикусывает губу… — Я же говорил тебе, что меня сносит, когда ты так делаешь, — шепчет Харон, проводя большим пальцем по губам Андрея, чуть надавливая, заставляя приоткрыться. — Мне нравится смотреть на твои губы, особенно когда они… знаешь что делают? Лицо Андрея вспыхивает, а жар спускается уже вниз по шее, расползаясь красными пятнами. — Знаешь… — довольно кивает Харон, стягивает чуть вниз джинсы, освобождая возбуждённый член. — Хочешь? Андрей с шумом выдыхает и нервно сглатывает. — Хочешь, — отвечает за него Харон, кладя руку ему на затылок. — Я вижу, как ты сильно хочешь, только сказать стесняешься, да? Мой скромный воспитанный мальчик. Но я читаю все твои мысли… Тон Харона низкий, гипнотизирующий. Он видит, что его слова производят правильный эффект, что Андрея от этих слов протрясывает возбуждением. Харон медленно, но настойчиво притягивает Андрея к своему паху, стараясь не сорваться и не нажестить. Сам часто дышит, сдерживая себя. — Ну давай, мой хороший, возьми в рот, ты ведь сам так этого хочешь. Сознание Андрея путается, звук голоса Харона, кажется, лишает способности трезво мыслить и выбивает из реальности. Мягкая настойчивость его действий и уверенный тон вводят Андрея в некое подобие транса, он прижимается ртом к упирающемуся в его губы стволу, вдыхает запах, дурманящий не хуже наркоты — запах его мужчины. От этой мысли Андрей стонет, пропуская в рот головку члена и прижимаясь языком к гладкой и упругой плоти. Слышит ответный стон над собой, плотнее сжимает губами каменеющий ствол, берёт ещё глубже, затягивает в вакуум… — Ох-х-х бля, — рука Харона дрожит на затылке Андрея, и только дьявол знает, чего тому стоит усилие, с которым он сдерживается, чтобы не вдавить его в себя, чтобы не начать жёстко вдалбливаться в рот, зафиксировав в крепкий захват с двух сторон. Андрей, пытаясь на максимум принять глубже, сдерживая позывы сжимающегося горла, ловит себя на мысли, что очень хотел бы сейчас, чтобы рука на затылке не была такой нежной, чтобы не гладила, чуть касаясь волос, а грубо вжала бы его в пах, не давая возможности отстраниться. Фантазии добавляют возбуждения, Андрей сам дрожит от желания, испытывая от своих действий наслаждение близкое к оргазму. Как будто движущийся в его рту член задевает какие-то эрогенные зоны, разносящие удовольствие по всем нервным окончаниям и в итоге доставляющие его в совершенно противоположное место. Андрею кажется, что вот-вот ещё немного, и он сам… вот только от того, что он чувствует в глубине рта чужой член, что его губы саднит от усилий и слёзы наворачиваются на глаза от напряжения, что он… вот сейчас… от одной только мысли, что сосёт кому-то…. В паху туго скручивает и простреливает возбуждением… — Блядь, блядь, — Харон судорожно дёргается, осторожно, насколько это возможно сейчас, прижимает к себе голову Андрея, чувствуя, как ритмично сжимаются губы вокруг пульсирующего в удовольствии ствола. Харон сверху смотрит на Андрея, на губы, всё ещё ласкающие член, содрогается, понимая, что мозгом хочет, чтобы это продолжалось бесконечно. Очень хотелось бы сейчас, покинув мокрый и горячий рот, провести ещё не опавшим членом по лицу, но Харон не делает этого, понимая, что может снова оскорбить подобным действием и так обострённые чувства Андрея. Если бы Харон в самом деле умел читать мысли, он очень удивился бы, узнав, что в голове его ранимого Андрея бродят далеко не скромные желания, созвучные с его. — Ты — это нечто, — улыбаясь, Харон гладит по щеке Андрея, всё ещё сидящего перед ним. — Не знал бы, решил бы, что у тебя по части отсоса нехилый такой опыт. Ты меня выше неба. Андрей тоже улыбается, чувствуя странное удовлетворение от чужого удовольствия. Его потрясывает от уже почти болезненного возбуждения, но вместе с тем почему-то хочется продлить наступление разрядки, Андрей не может понять, почему ему так хочется оттянуть собственное удовольствие. Харон внимательно всматривается в лицо Андрея, наклоняется, кладёт руку тому между ног, прижимая ладонью эрекцию под тканью одежды. Андрей содрогается и рвано стонет. — Хорошо тебе? Стоит как… возбудился, пока сосал? Андрей снова заливается краской и не отвечает. Взгляд плавает, и Харон удовлетворённо кивает: — Мне очень нравится, что ты получаешь удовольствие от этого. Пойдём в кроватку. Надо заняться твоей эрекцией. Хочешь кончить? Андрей кивает, хотя на самом деле хотел бы признаться, что готов на какое-то время продлить это болезненно-странное удовольствие, но как в таком признаешься. В постели Харон выглаживает послушное его рукам тело, шепчет ласковые пошлости Андрею на ухо, от чего тот стонет и кусает припухшие от минета губы. Потом так же медленно и нежно трахает, мысленно называя его такими словами, которыми вслух ни за что бы не назвал. Затем, после того, как Андрей, взвыв от остроты наступившего оргазма, расслабляется в его объятиях, обнимает его, гладит по колючему ёжику волос на затылке, говорит о своей любви, понимая, что вот оно — главное, — когда любимый человек рядом, и он доверяет тебе. И больше ведь ничего не надо? Это ли не идиллия? Харон вздыхает, прижимая к себе засыпающего Андрея и сам проваливаясь в сон… В пятницу, перед тем, как разъехаться, Андрей спрашивает: — Кстати, а что там вообще за клуб? Ты говорил, что у Марата такой же по тематике. Что за тематика? Мысли Харона путаются, он не успел подготовиться к такому вопросу. А должен был, потому что вопрос логичен. — Это в том смысле, что такой же клуб, где не просто побухать-пожрать, — Харон тщательно подбирает слова, — но ещё и провести интересно досуг. Ну, они типа иногда проводят вечеринки. Тематические, — «бля, сорвалось», Харон готов откусить себе язык за сказанное, но Андрей, похоже, не понял о чём проговорился Харон. Да и как ему понять, когда он ни сном, ни духом о таких вещах. — Ну вот на какие-то даты, типа Хэллоуина там, новогодние пати, восьмое марта, вот это всё, — Харону неприятно врать, но не врать он не может. — Составляют программы вечера, атрибутику, иногда дресс-код выбирают. Ну и понятно, что обмениваются опытом. Ну как союз типа рестораторов, какая-то у них там своя байда, типа вот как с Мишленовскими звёздами, только у них упор на досуг, а кухня и бар уже вторичны. Харон понимает, что несёт полнейшую хрень, и что это не ответ, что это бред собачий. И что ему делать, если Андрей настоит вдруг на поездке вместе или захочет принять участие в какой-то из таких костюмированных пати — вообще непонятно. — Хорошо, — удивляет Харона Андрей, кажется, удовлетворённый этим корявым пояснением. — И всё-таки я хотел бы с тобой поехать. Если бы не этот дурацкий корпоратив. — Было бы здорово, — отвечает Харон, не уточняя, что если бы не этот корпоратив, то и он никуда бы не поехал. Представлять Андрея в подобном месте сама фантазия Харона пока не готова. Хотя тут и есть о чём пофантазировать. Но стоит дать волю своему воображению, и кто знает, чем это может закончиться. — На связи, — Андрей прижимается к губам Харона, дергая ручку входной двери. — На связи, родной, — отвечает на поцелуй Харон, больше всего на свете желая сейчас закрыть эту дверь на тысячу замков и не вылезать с Андреем из постели ближайшие несколько лет. Рабочий день перед корпоративом проходит суетливо и бестолково. Никто толком не работает, сотрудники редакции заняты разговорами, обсуждением предстоящего юбилея, воспоминаниями о предшествующих юбилеях и моментах собственного прихода в редакцию. Андрей время от времени смотрит на экран телефона, в ожидании сообщений от Харона. Когда телефон радует поступившим сообщением, Андрей, сам того не замечая, улыбается, отмечая про себя, что никогда не был он так рад чьим-либо сообщениям. Ближе к концу рабочего дня редакция пустеет, женская половина отбывает раньше других — все знают, сколько времени надо женщинам, чтобы чувствовать себя королевами на балу. Андрей не торопится, он решил, что сразу поедет в заказанное для корпоратива кафе — всё равно домой ехать бессмысленно, так как Харон уже уехал. В итоге Андрей приезжает на место празднования одним из первых, находит себе угол, чтобы не быть сильно на виду, плещет в хайболл виски и наблюдает за постепенно прибывающими сотрудниками. Зал наполняется шумом разговоров, музыкой, смехом. Андрей с удовольствием смакует ароматный напиток и чувствует себя вполне довольным жизнью. — Уже празднуешь? — Андрей поворачивает голову на звук голоса. Влад двигает одно из кресел поближе и усаживается рядом. — Где Соболев? — интересуется Андрей, обводя взглядом зал. — Едет ещё, — беспечно отвечает Сергеев и крутит рукой, показывая, что Соболев существует где-то в пространстве. — Он же у нас особа, приближённая к императору. Приедет вместе с Карпушей и учредителями. Сегодня будет много пламенных речей. Так что, я думаю, накачаться спиртным не помешает. И я, пожалуй, присоединюсь к тебе. Андрей наблюдает за Сергеевым, в последнее время в компании Влада и Макса ему не очень комфортно, потому что в идеале Андрей вообще бы не хотел, чтобы кто-то знал о его отношениях. А уж тем более, чтобы этими кто-то были эти двое. Но так сложилось, что от компании своих дружелюбных сотрудников ему никуда не деться. — Знаешь, — после двух стаканов Влад наклоняется к нему и почти интимно шепчет, — никогда бы не подумал про тебя, что тебе нравится погорячее. — Ты о чём? — Андрей косится по сторонам на предмет лишних ушей. — Ну там всякое, — Влад пожимает плечами, — плети, фиксация, наручники. Или что-то ещё? Андрей недоумённо хмурится: — Я не понимаю, ты о чём сейчас? Глаза Влада удивлённо округляются: — О, ты натурально не понимаешь? Да ну не может быть… Влад замолкает и смотрит в зал. — Поясни, — Андрей продолжает хмуриться. — Да не, — Влад качает головой. — Это я перепил однако. Мне вообще пить нельзя, я дурной становлюсь. Вон у Макса спроси. Макс, — он привстаёт и машет руками Соболеву, уже ищущему Сергеева среди толпы. — Вы что, решили до основной программы надраться? — Соболев насмешливо смотрит на почти пустую бутылку. — Мы просто мило беседуем, — пьяно фыркает Сергеев. — Правда же, Андрюх? Андрей кивает, занятый мыслями о странных словах Влада. При чём тут плети и наручники, и с чего Владу пришло в голову вообще заговорить на эту тему? В памяти мелькает воспоминание о начале их отношений с Хароном, когда в одно из первых посещений его квартиры Андрею показалось, что он видел на спинке кровати болтающиеся наручники. — Как оно? — спрашивает Соболев у Андрея, присаживаясь на подлокотник кресла Влада. — Жизнь прекрасна? — Да вроде того, — соглашается Андрей. — Скажи, Макс, откуда ты всё-таки знаешь Харона? — А он тебе не рассказал? — насмешливо уточняет Макс. — Да, в сущности, я его и не знаю. И знать желания не возникает. — Угу, — подтверждает Влад, — сомнительного качества компания. — Да что вы вокруг да около, — Андрей готов взорваться. — Вы можете мне прямо сказать? — Андрей, — Макс серьёзно смотрит ему в глаза. — Говорить нечего, если всё нормально. Люди меняются. Я, к примеру, вёл образ жизни тоже далёкий от идеала. Но ради него, — он кивает в сторону Влада, — изменил этот образ, потому что понимал, что в противном случае потеряю его. — Ну ты не сравнивай кислое с твёрдым, — вклинивается в разговор Влад. — Образ жизни и смысл жизни — это разные вещи. — Это не наше дело, — отрезает Макс и тащит Влада за руку с кресла. — Пойдём-ка со мной… — Ты послушай, — Сергеев послушно даёт себя увести, но по пути оглядывается на Андрея. — Ты можешь вообще поверить, чтобы человек, который творит вот такое, был способен на ванильные отношения? — Заткнись, Сергеев, или я тебя сам заткну, ты знаешь как. Парочка удаляется, а Андрей хмурится ещё сильнее. Он знает о предвзятом отношении Сергеева и Соболева к Харону. Знает, что между ними произошло что-то очень напряжённое. Информации больше не стало — произошедший разговор добавил лишь путаницы в мыслях. — Грустишь? — материализовавшаяся будто из ниоткуда Полина садится в опустевшее кресло. Андрей хмыкает, ощущая себя крестным отцом, к которому один за другим приходят страждущие. — Ты хорошо выглядишь, — отмечает он, окидывая взглядом причёску и наряд девушки. Полина довольно улыбается. — Пошли поближе, пропустишь торжественную часть. — Что я там не слышал в этой торжественной части, — отказывается Андрей. — Скажу тебе по секрету, твоё имя в наградных тоже фигурирует. Это за то интервью с депутатом. Карпуша о тебе учредителям чуть ли не оды слагал. Несколько позиций в плюс рейтингу это тебе не мелочь. — Приятно, конечно, но в этом особо моей заслуги нет, оно само так сложилось. — Это потому, что ты скромный, — смеётся Полина и кладёт свою руку поверх его на подлокотнике кресла. Андрей смотрит на тонкие изящные пальцы, затем переводит взгляд на девушку, мягко высвобождает свою руку: — Ты права, пойдём ближе к сцене, а то пропустим, как меня чествовать будут. Полина стоит с ним рядом, взяв под руку, аплодирует, когда его имя звучит со сцены в числе других отличившихся сотрудников, смотрит на него с восхищением, как будто это и её гордость, что он держит в руках стеклянную звезду от редакции как самый перспективный молодой специалист. По окончании торжественной части начинается стандартное веселье под звон бокалов, чередующихся с традиционными конкурсами, дабы никто не заскучал. Полина не отходит ни на шаг, и Андрей, сознание которого уже подогрето алкоголем, ловит себя на мысли, что при других обстоятельствах он не отказался бы от её расположения в контексте всеобщей вакханалии. Судя по многообещающей улыбке Полины, она тоже совсем не против перевести общение на более интимную дистанцию. Она то и дело тянет его на танцпол, чуть не приклеиваясь всем телом и заглядывая ему в глаза. А потом, когда они выходят на свежий воздух, чтобы немного отдохнуть от шума, неожиданно обнимает его за плечи и вжимается своими мягкими с привкусом вишни губами в его. Андрей первые секунды не делает попыток отстраниться, даже отвечает на её поцелуй, обнимая в ответ. Сознание сканирует получаемые ощущения, и Андрей вдруг осознаёт, что этот поцелуй не несёт в себе для него никакой интимности, которая должна бы присутствовать. Он не чувствует даже отголоска возбуждения, он целует Полину отстранённо, и вот только сейчас со всей ясностью понимая, что вряд ли когда-нибудь захочет лечь в постель с женщиной. Что вот этого больше никогда не будет в его жизни. Прислушивается к своим ощущениям, ищет что-то похожее на сожаление… и не находит. Поцелуй с Полиной отдаёт прохладным равнодушием… и больше ничего. — Хочешь, поедем ко мне? — Полина улыбается ему в губы, гладя пальцами по коже шеи. Андрей отрицательно качает головой: — Мы же это уже обсуждали, помнишь? — Мне не надо никаких обязательств, это будет один раз, если захочешь. Андрей медлит с ответом, спрашивая у себя, а не стоит ли проверить, сравнить ощущения ещё раз? — Нет, не стоит, Полина. Не хочу, чтобы мы оба потом пожалели об этом. — Я тебе совсем не нравлюсь? — губы Полины обиженно кривятся. — Нравишься, — Андрею совсем не хочется обижать её. — При других обстоятельствах у нас, может, и могло что-то получиться. Но я слишком дорожу тем человеком, с которым у меня сейчас отношения. — И как я пропустила тот момент между Жанной и этими новыми отношениями, — огорчённо вздыхает Полина и отворачивается. — Ладно. Пойдём. Нас уже, наверняка, потеряли. Андрей идёт за ней следом, уверенный, что никто никого потерять в такой суете не может, потому что все уже дошли до той кондиции, когда не особо и важно, кто где находится. Конкурсы в полном разгаре. Андрей каждый раз удивляется, как вполне себе серьёзные люди в определённой степени опьянения готовы делать немыслимые вещи ради сомнительных призов в виде плюшевых зайцев с красными глазами что-то невнятно орущих на ломаном китайском. Он достаёт телефон и отбивает сообщение Харону: «Вечер в разгаре. Безудержное веселье с дурацкими конкурсами. Нахрена я на это подписался? Очень скучаю по тебе». Дожидается ответа и убирает телефон. Надо продержаться ещё немного, и можно будет незаметно исчезнуть. Праздник блещет своей кульминацией — завтра многим будет стыдно, но зато сейчас так хорошо. Возле туалета он медлит, столкнувшись с Петей-маркетологом, который смущенно, краснея на каждом слове, поясняет, что лучше сейчас в туалет не соваться, потому что, кажется, там сейчас Влад с Максом, и они там не ромашки собирают. Андрей круто разворачивается — вот уж где он свидетелем быть не хочет, так это там. Пробирается к барной стойке, садится на свободный стул, делает знак бармену, чтобы плеснул чего покрепче. Рядом сидит девчонка из отдела рекламы. Андрей пытается вспомнить, как её зовут… Алёна? Алина? — Привет. Тебя же Ангелина зовут? Девчонка поправляет чёлку и кивает. — Ты почему не со всеми? — он кивает в сторону танцпола. — Я не люблю все эти праздники, — Ангелина чуть улыбается, рядом с ней стакан с соком. — Я бы лучше дома осталась, да сам знаешь, как у нас к этому относятся. Царь сказал быть, значит надо быть. — Как я тебя понимаю. Я бы тоже с удовольствием остался дома. Но сама знаешь, как у нас… Оба фыркают и смеются, и Андрей остаток вечера проводит возле этой незаметной в редакции девчонки, чьё имя он с трудом вспомнил. Андрей всё чаще поглядывает на время, чуть ли не считая минуты, и, наконец, с облегчением отбивает сообщение «Еду домой». Кажется, что вечность прошла, как они расстались с Хароном. И ждать уже невозможно. Дома он ходит по комнатам, меряет шагами квартиру и выглядывает в окно, как только слышит звук проезжающих мимо машин. Можно, конечно, лечь спать. Но Андрею очень хочется дождаться Харона, обнять его, потому что когда твой любимый человек уезжает от тебя на расстояние дальше одного города, кажется, что это где-то на другой планете, которой не существует. Поэтому Андрей не ложится спать, он терпеливо ждёт возвращения Харона, мысленно представляя их встречу, как они обнимутся у порога, и, может, эта короткая разлука добавит некоторой остроты в их такие идеальные отношения.