Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Предвкушение пятничного вечера настраивает обоих на определённого рода фантазии, и хотя эти фантазии во многом отличаются по смысловой наполненности, но сходятся они в том, что и Харон, и Андрей хотят погрузиться друг в друга и свои ощущения полностью с абсолютным отключением от внешнего мира. Харон, верный своему внутреннему обещанию довести Андрея до нужной кондиции, в четверг только дополнительно разжигает его желание: начинает прелюдию, растягивает её до бесконечности, заставляя Андрея в исступлении чуть ли не умолять о продолжении, и на этом же заканчивает, ссылаясь на их общую усталость и напоминая, что они скоро как следует оторвутся. — Ну почему не сейчас? — упрямится Андрей, тяжело дыша и глядя на Харона поплывшим от возбуждения взглядом. — Ты целый час меня мучал и теперь вот так всё оставишь… да мы бы три раза за это время могли бы успеть. — Тс-с-с, мой хороший, тише, — Харон, довольно улыбаясь, поглаживает Андрея между лопаток. — Ты только представь, как завтра тебе будет хорошо, и как приятно побыть в таком заведённом состоянии. — Да я сейчас хочу, — настаивает Андрей, провокационно прижимаясь к Харону и потираясь о него. — Ну ты ведь тоже хочешь, я же вижу. — И я тоже очень хочу, — соглашается Харон. — Невыносимо хочу. Ну если уж я согласен потерпеть и знаю, что оно того стоит, то и тебе, может, следует довериться мне в этом вопросе. — Ну хорошо, — нехотя поддаётся на уговоры Андрей. — Только ты тогда тоже сам без меня ничего не делай. — Лады, — улыбается Харон. — Разделим ожидание на двоих. Вздыхая, Андрей соглашается, и ночью, во время сна, получает такой яркий калейдоскоп порнографии, что, проснувшись, осознаёт, как от спонтанной эякуляции его отделяли всего лишь секунды. Мысли о предстоящей разрядке преследуют его весь день, он с трудом может сосредоточиться на работе. Даже подколы Влада он пропускает мимо ушей, думая только о том, чтобы поскорее оказаться дома, вспоминая вечерний разговор с Хароном. — Так что бы ты хотел завтра попробовать? — спрашивал Харон, лаская его перед сном. — Я не знаю, всё, что ты захочешь, — постанывая, отвечал Андрей, желающий в это мгновение только одного, чтобы Харон не останавливался. — Мне с тобой всегда хорошо. — Всегда хорошо, я знаю, — Харон сам едва держался, чтобы не сорваться в их общее безумие. — И мне с тобой всегда хорошо. Значит, оставим это на моё усмотрение. Доверяешь мне? — Всегда. И теперь Андрей теряется в догадках, что именно приготовит для него сегодня Харон. Фантазия подкидывает самые разнузданные картинки, но Андрей понимает, что вряд ли они сразу пустятся во все тяжкие, тем более при таком серьёзном подходе Харона к данному вопросу. Харон же, призвав на помощь всю свою выдержку, ни на йоту не отклоняется от намеченного плана. А план, нужно сказать, немного рискованный. Нет, Харон не собирается игнорировать табу Андрея, но и удержаться от особого взаимодействия — тоже уже свыше его сил. И пока Андрей мается предвкушением на работе, Харон прикидывает, что он может позволить им обоим в этот вечер, а с чем, всё же, придётся подождать. Определившись и сверившись со временем, Харон набирает Марата. — У тебя остались контакты того мастера, что девайсы под заказ делает? — сразу же после приветствия интересуется Харон. — Конечно, — отвечает Марат. — Я же обновляю довольно часто в клубе. А тебе нужно что-то эксклюзивное? — Мне нужно всё эксклюзивное, — Харон, разговаривая с Маратом, попутно одевается. — И быстро нужно. Я просто сразу как-то протупил, а теперь необходимость возникла. Могу к нему прямо сейчас подъехать, глянуть, что имеется в наличии. А там по ситуации. — Телефон его я тебе скину сейчас, — в голосе Марата чувствуется улыбка. — А ты не забыл, что ты мне свои девайсы на хранение отдавал? Там же новьё. — Отдай в клуб, — отмахивается Харон, будто Марат может его видеть. — Мне они не нужны. — В смысле? — Марат озадачен. — Новые же. Что не так с ними? — Заебись всё с ними, — Харон делает паузу, обдумывая, как лучше объяснить. — Но понимаешь, когда они приобретались, они приобретались бесцельно. Ну, то есть, не под определённого человека. Просто, чтоб было. Просто понравилось. Просто хотелось на ком-то испробовать. На ком-то, понимаешь? А сейчас я думаю только об одном конкретном человеке. И эти девайсы, которые как-то между делом, они не подходят. Бля, ну я хз, как объяснить. Считай это блажью. — Да я тебя, в принципе, понял, — Марат вздыхает. — Знаешь, где-то даже знакомо, да. Ну да ладно. Тогда мобилу сейчас тебе сброшу, может, ещё что? — Не, ничего, — Харон торопится, поглядывая на часы. — Ты сам-то как? — По-всякому, — уклончиво отвечает Марат. — Но подвижки к лучшему есть. — Уже радует, — Харон действительно искренне рад за друга. — Давай тогда с понедельника, может, сконнектимся, перетрём предметнее за жизнь. Всё равно мне нужно твою систему ещё проверить. А на выходные я выпадаю из эфира. Абсолютно. Даже для тебя. Дёрнешь без железобетонного повода — не прощу, — смеётся, слыша такой же дружеский смех в трубке. — Понял, принял, — Марат всегда понимает, как никто. — Давай тогда, на связи. — На связи, — Харон заканчивает разговор и почти сразу же получает сообщение с номером телефона. Обувшись и накинув куртку, он выходит из квартиры, захлопывая дверь и на ходу набирая мастера по девайсам. Договаривается о встрече через пару часов, проверяет в кармане наличие ещё одного девайса, заказанного недавно вместе с массажёром простаты, но Андрею не демонстрируемого, улыбается сам себе и идёт к машине. Выезжает с парковки, направляясь к Андрею на работу. Подъехав к офису, Харон набирает сообщение, продолжая улыбаться. Андрей считает часы, оставшиеся до конца рабочего дня, находясь в перманентном возбуждении до подрагивающих пальцев и в рассеянности на грани прострации. Время тянется невыносимо долго, и он уже серьёзно подумывает о том, чтобы отпроситься с работы раньше. Звук входящего сообщения застаёт врасплох погрузившегося в свои мысли Андрея, и он чуть ли не подскакивает от неожиданности. «Спустись на парковку на пару минут», — сообщение от Харона немного странное, но Андрею даже в голову не приходит спросить «зачем?». Быстро накинув куртку, он сбегает по лестнице вниз и, выскочив на стоянку, запрыгивает в машину Харона. Улыбается ему, тут же лезет обниматься. Харон, крепко обняв и легонько погладив липнущего к нему Андрея, всё же отстраняется, хотя и с явной неохотой. — Заканчиваешь примерно через два часа, м? — спрашивает он, прищурив глаза. — Да, — кивает Андрей, — но я думаю отпроситься пораньше. Сил моих больше нет. — Ну-ну, — Харон успокаивающе гладит Андрея по спине, — терпи, мой хороший. Терпение сторицей вознаграждается. Я ненадолго заехал, по пути. У меня тут дело одно, дома буду примерно через два с половиной часа. Ты, я так понимаю, приедешь раньше, особенно, если отпросишься. Так? — Так, — Андрей снова утвердительно кивает. — А ты… куда? — Надо кое-что купить, — Харон улыбается. — Кое-что интересное. — Ммммм, — Андрей вспыхивает, понимая, что имеет в виду Харон под «интересным». — Но я так соскучился, а если ты задержишься? Всякое же бывает. — Не задержусь, — Харон вынимает из кармана коробку. — А если вдруг такое и случится, то ты меня будешь ждать. Раздетым. Полностью, — смотрит в глаза Андрея, а того сразу же ведёт. Отметив нужную реакцию, Харон продолжает: — А чтобы тебе лучше ждалось, вот это вот сейчас возьми с собой. — Это… это что? — Андрей с какой-то опаской берёт в руки чёрную коробку. — Открой, — одними глазами улыбается Харон. Андрей открывает и тут же заливается краской — на темном шёлке коробки, упакованный, будто драгоценность, лежит небольшого размера металлический плаг со стразом на основании. — Возьмёшь это с собой, — продолжает Харон уверенным тоном, нетерпящим возражений, с особыми — теми самыми — интонациями, — и вот это тоже, — кладёт сверху на колени Андрея тюбик с анестезирующим гелем, — зайдёшь в туалет, смажешь себя и плаг, и вставишь его в себя. Проведёшь с ним оставшееся время до моего возвращения. Когда я вернусь домой, ты должен быть раздет, а эта штука должна быть внутри тебя. Всё ясно? — Но я же… я… — Андрей в замешательстве, — как я с ним и на работе, и ехать… — Очень приятно ты с ним, — слегка усмехается Харон. — Тебе понравится. Ты меня хорошо понял? — Да, — Андрей облизывает пересохшие губы. — Я понял. Вставить на работе, потом домой и ждать тебя. Голым и с этой штукой. — Умница, — Харон улыбается и целует Андрея в губы, упиваясь сорванным стоном. — А теперь иди. — Я… — Андрей ёрзает, не двигаясь с места, — у меня стоит, — почему-то шёпотом добавляет он. — Это же замечательно, — ещё шире улыбается Харон. — Курткой прикроешь. Иди, мой хороший. А то на работе хватятся. И жди меня дома. Я скоро. — Да, — Андрей выбирается из машины и идёт к офису. Когда он заходит, Харон ещё какое-то время наблюдает, а после выезжает с парковки, будучи абсолютно уверенным, что Андрей сделает всё в точности так, как сказано. Андрей, поднявшись на свой этаж, идёт сразу по направлению к туалету, погрузившись в мысли настолько, что не замечает никого вокруг. Зайдя в одну из кабинок, он открывает коробку, ставит её на полку, вынимает плаг, взвешивая в руке и ощущая приятную тяжесть. Кладёт его обратно, расстёгивает джинсы, стягивая их с задницы вместе с бельём. Выдавливает на пальцы гель и, заведя руку за спину, массирует сфинктер, постепенно расслабляя его. Проникает пальцами внутрь, отчаянно краснея от мысли, что занимается этим чуть ли не на рабочем месте. Затем так же тщательно смазывает плаг и медленно вдавливает внутрь своего тела. Часто дышит, ощущая усиливающееся желание и тянущее ощущение сжавшихся вокруг плага мышц. Больше всего сейчас хочется, глядя на свою восставшую эрекцию, отдрочить по-быстрому, закусив губу и сдерживая рвущиеся наружу стоны, и Андрей уверен, что оргазм будет фееричным, учитывая и место, и обстоятельства. Но он, резко выдохнув и героически сжав губы, приводит в порядок одежду и выходит из туалета, убеждая себя, что по внешнему виду никак нельзя догадаться, что в нём что-то изменилось за эти полчаса. Встретившись с мастером, Харон приобретает несколько мотков специальной длинной веревки для шибари, которая несколько отличается от той, что они с Андреем уже использовали, и мягкий флоггер из замши с удобной, оплетённой высокого качества кожей, рукоятью. Достаточно толстой, чтобы использовать её альтернативно, но и в то же время удобно лежащей в руке. Хвосты же флоггера, несмотря на обманчивую мягкость, могут предоставить и более яркий спектр — это Харон проверяет лично на собственном бедре, хлестнув с достаточной силой. Рассчитавшись за приобретённое и сделав заказ на изготовление ещё нескольких девайсов, Харон едет домой, предвкушая встречу. Андрей, к этому времени уже вернувшись домой, готов на стены лезть от возбуждения. Постоянная стимуляция от присутствия внутри его тела плага не даёт ни на минуту отвлечься, натягивая и без того дрожащие на пределе нервы. Тем не менее он, помня о распоряжении Харона, полностью раздевается, часто дыша и кусая губы, ложится на кровать, неимоверным усилием воли пытаясь абстрагироваться и перевести свои мысли в более спокойное русло. Считает от одного до ста и обратно, пытаясь обмануть мозг, но тому восхитительно похер на безуспешные попытки им манипулировать. «Ну же, ну где же ты», — мысленно торопит Андрей Харона. Поднимаясь по лестнице, Харон изо всех сил настраивает себя на спокойствие и выдержанность, хотя сам заведён настолько, что с порога готов наброситься на своё наваждение. Но не в этот раз. Сегодня всё должно быть по-особенному, и спешка здесь только навредит. Пройдя в спальню, Харон видит лежащего на кровати обнаженного Андрея с нехилой эрекцией. От вида такого желанного наваждения чуть не сносит крышу, но Харон не подаёт вида. Улыбается и подходит ближе. — Умница, одно условие выполнено. А второе? — Да, — хрипло шепчет Андрей, снова краснея. — Он там… внутри. — Покажи мне, — Харон говорит мягко, приглушённым тоном, вибрируя интонациями. — Как? — Андрей в смущении отводит глаза. — Мне… повернуться? — Повернуться, — кивает Харон. — Стать на четвереньки, прогнуться и показать мне как красиво смотрится плаг в твоей сладкой дырочке. Харон намерено употребляет эти уменьшительно-похабные синонимы, хотя в обычном состоянии никогда так не выражается. Это добавляет пошлости и особой разнузданности, подготавливая неискушенного Андрея к более ёмким эпитетам, если они сорвутся. К тому же, Харон видит, как это смущает Андрея, а его смущение — Харон уже понял — залог его особенно ярких ощущений. — Отлично, очень хорошо, — Харон гладит выполнившего распоряжение Андрея по подставленным ягодицам. — Он будто создан для того, чтобы находиться здесь, — задевает пальцами основание плага, слегка пошатывая. Андрея тут же пробивает конвульсиями яркого кайфа, и он изгибается ещё сильнее, задирая выше задницу. — Охбляяяя, — стонет Андрей, повиливая задом. — Это просто пиздец, как мне… — Такой похабный мальчик, — приговаривает Харон, массируя вокруг пробки и нажимая на её основание. — Так бесстыже вихляешься. Так сильно течёшь. — Бляяя, даааа, — стонет Андрей, уже почти не соображая. — Я так хочу. Так хочу… — Это хорошо, что хочешь, — Харон убирает руки и обходит Андрея, останавливаясь с другой стороны кровати у его лица. — Стой так, — останавливает приподнимающегося на руках Андрея жестом. — Прежде чем мы начнём, я должен напомнить тебе о стоп-слове и о том, что ты в любой момент можешь остановить происходящее, если тебе что-то не понравится, не зайдёт или ты почувствуешь дискомфорт. Ты меня услышал? — Да, да, я знаю, — Андрей в нетерпении подёргивается, прогибаясь на максимум и нетерпеливо поскуливая. — Я всё понял. — Умница, — Харон вынимает из пакета упаковки с девайсами. — Посмотри, что я для тебя приобрёл. Тебе же понравилось шибари? — Оххххммм, — Андрей как заворожённый смотрит на верёвки и флоггер. — А это, — указывает взглядом на плеть, — это тоже мне? — Всё для тебя, мой хороший. Нравится? — Нравится, — Андрей частично отбрасывает смущение и заявляет о своих желаниях в открытую. — Очень нравится, и я очень хочу почувствовать это на себе. — Отлично, — Харон гладит Андрея по голове. — Я горжусь тобой, что ты прямо говоришь о том, чего хочешь. Сегодня будет не совсем всё обычно. И я хочу спросить тебя: ты доверяешь мне? — Да, — выдыхает Андрей. — Ты весь мой. Полностью, — Харон говорит эти слова, будто в трансовом ритме. — И все твои желания — прежде всего мои. И твои реакции. Твои мысли. И твоё тело. И даже твой оргазм. Поэтому кончать ты сегодня будешь только тогда, когда я тебе скажу сделать это. — Даааааа, — Андрей сейчас согласился бы, наверное, на что угодно, лишь бы побыстрее перейти к непосредственным действиям. — Я твой. Я весь твой. Полностью. — Умница, — Харон приподнимает Андрея подмышки. — А теперь сядь на пятки и широко раздвинь колени. Харон не спешит, делает обвязку плавно, медленно, погружаясь в какую-то гипнотическую нирвану на одной волне с Андреем. Витки новой более жёсткой верёвки кладёт не слишком туго, но достаточно чувствительно, узлы вяжет на активных точках, дополнительно стимулирующих возбуждение. Не оставляет без внимания и член Андрея, обвязывая под мошонкой. — Это поможет тебе сдерживаться, — негромко поясняет Харон, нежно поглаживая кончиками пальцев подрагивающий ствол. Затем продолжает обвязку, перехватив руки Андрея в локтях за спиной. Обводит верёвку вокруг торса, несильно пережимая между двух витков соски, и заканчивает, перебросив через плечо Андрея свободно свисающий её конец. Ласково поглаживает ладонями по телу, попутно проверяя, чтобы верёвка не сильно впивалась, перекрывая кровообращение. Хвалит Андрея за выдержку, касается во всех местах, то усиливая, то ослабляя давление. А затем наклоняется и скользит по связанному и беспомощному телу языком, концентрируясь на области паха и лобка, но умышленно не прикасаясь к члену. Дразнящими движениями, то вылизывая широко и мокро, то точечно постукивая напряжённым кончиком языка, доводит Андрея почти до исступления. Тот уже натурально воет, захлёбываясь стонами и бесконечно повторяя несвязное «пожалуйста». — Чего ты хочешь, обожаемый мой? — почти урчит Харон, продолжая ласкать Андрея языком и периодически подтягивая обвязку, вынуждая узлы впиваться в кожу, вызывая тем самым ещё большее усиление ощущений. — Скажи мне, — отпускает веревку и снова нежно вылизывает над самым основанием члена, слегка присасываясь. — Тебя, — стонет Андрей. — Тебя хочу, очень. Пожалуйста, Харон. — Всё будет, терпение, — продолжая движения языком, Харон кладёт ладонь на шею Андрея и слегка сдавливает. — Хочуууууу, — воет Андрей. — Бля, как же я хочу, — задыхаясь, запрокидывая голову, подставляя шею. — Невыносимо, дико хочу… секса. — Секса? — хмыкает Харон, отпускает шею Андрея, выпрямляется, расстёгивается, вынимает колом стоящий и ноющий от возбуждения член. — Открывай рот, — надавливает пальцами на губы Андрея и прижимается головкой. — Это ведь тоже секс, не так ли? Андрей немного замешкавшись, тут же с удовольствием и громким чмокающим звуком засасывает член почти полностью, ошарашив Харона настолько, что тот чуть ли не кончает от такой прыти. А Андрей продолжает удивлять, заглатывая так, как никогда. Сосёт с жадностью, с хлюпаньем, со слюной. Постанывая и явно наслаждаясь процессом. Харон чувствует, что ещё немного такого отсоса, и он просто не выдержит, поэтому с неохотой вынимает член из горячего рта и, наклонившись, целует Андрея в припухшие искусанные губы. — Ты шикарен, моё сокровище, — шепчет срывающимся голосом. — Такой податливый, такой возбужденный, такой послушный. Ты заслуживаешь немного удовольствия, м? — Как скаааажешь, — тянет Андрей, задыхаясь. Харон режет веревки и нагибает Андрея лицом в постель, поддерживая под живот. Гладит ягодицы, мучительно выбирая между засадить прямо сейчас, выдернув плаг или пройтись ещё и флоггером. — Жёстче, — Андрей подставляется под руку, пытаясь потереться членом о кровать. — Жёстче, ну. — Жёстче? — Харон наотмашь опускает ладонь на ягодицу и тут же прохватывает такую мощную обратку от Андрея, что даже дышать тяжело. — Ещёёё, — Андрей прогибается сильнее. — Жёстче, пожалуйста. Харон хлещет сильнее, чувствуя жар в ладони и наблюдая за розовеющими ягодицами с отпечатками пятерни. В виски стучит, а взгляд затягивается пеленой. — Плетью, — стонет Андрей. — Жёстче, как суку. Харон захлёбывается вдохом, услышав слова Андрея, и тут же включается, взяв в руки флоггер. Не жалея, проходится по заднице и задней части бёдер. Андрей выгибается под щёлкающими хвостами, дрожит, выдыхает с короткими стонами и прямо явно подставляется. — Выеби меня, — хрипит Андрей, окончательно теряя рассудок. — Жестко выеби, как суку. Харона замыкает по всем нервным окончаниям. Забыв о своих намерениях не спешить и контролировать каждую секунду, он вынимает плаг и, вставив рукоять плети в рот Андрея, натягивает его на член, не тратя время на растягивание. Сразу же чувствует сокращение мышц. Андрея трясёт, и Харон окончательно отпускает себя, двигаясь жёстко, рвано, мощно. — Ебливая сучка, — ускоряясь на максимум и чувствуя приближение оргазма, выдыхает Харон. — Распущенная, похотливая сучка. — Да, да, дааааа, — срывается в крик Андрей, чувствуя, что уже на грани, и как член Харона пульсирует внутри, эякулируя. — Я сейчасссс… — Не сейчас, — Харон жёстко пальцами пережимает член Андрея у основания и вынимает свой, глядя как из растянутого ануса подтекает сперма. — Ты же помнишь? Твой оргазм принадлежит мне. И кончишь ты только тогда, когда я разрешу. Если разрешу. На самом деле Харон даже не думает о том, чтобы не дать Андрею кончить. Но вот этот момент — чтобы оргазм произошёл именно по приказу и с его разрешения — для него сейчас имеет особенное значение. Если бы Харон был не настолько опьянён сногсшибающей отдачей своего наваждения, он бы наверняка почувствовал момент, когда что-то неуловимо изменилось. Андрей ещё прохватывает сладкие спазмы альтернативного удовольствия, но его напряжение приобретает несколько иной характер, которого он и сам пока ещё не осознаёт. А Харона несёт. Несёт, видя, что тело Андрея послушно подчиняется. Что концентрация с его члена ушла вглубину, и теперь его тело сотрясается в более длительном и глубоком кайфе. — Мне надо, — бормочет Андрей, — очень надо… Кончить… пожалуйста… — Сучкам не положено кончать, — дожимает Харон, выжидая момент, чтобы сказать «кончай» и отпустить член Андрея, любуясь на самопроизвольные выплески, а после подхватить, заласкать, зацеловать, долго-долго, нежно-нежно, усиливая ощущения контрастом. — Сучкам положено хотеть. Андрей резко дёргается с каким-то непривычным всхлипом, и с Харона разом слетает и опьянение, и оцепенение, и даже накатывающий волнами спейс. — Отпусти меня, — голос Андрея дрожит как-то совсем страшно, надломленно. — Отпусти, слышишь? — Что значит «отпусти»? — Харон в недоумении: стоп-слово не звучит, но с Андреем явно не всё в порядке. — Да то и значит, блядь, — Андрей резко вырывается. — Не положено, значит? Сучкам, да? Отпусти меня сейчас же. — Успокойся, — Харон пытается крепко обнять дёргающегося Андрея, но тот не позволяет этого сделать, наконец-то выкрутившись из рук, отодвинувшись и согнувшись в углу кровати. — Родной? Всё в порядке? — В порядке, блядь? Нихуя ничего не в порядке. Не положено мне? Тебе положено, а мне нет? Ну конечно, я же для тебя просто дырка, просто сука, да? И всё. Хули, ясно всё. — Прекрати истерить, — Харона трясёт от неотвратимости произошедшего. — Родной, спокойно. Это просто слова, они ничего не значат. Блин, ну вот как так-то? Почему стоп-слово не сказал? Мы же договаривались. — Да иди ты нахуй со своими стоп-словами, — зло сверкая глазами, выпаливает Андрей. — Какие слова, бля. При чём тут слова вообще. Ты что, не понимаешь нихрена совсем? — Так, давай выдохнем, успокоимся, и обсудим, что я должен понимать и слова тоже. Так нельзя, родной. Ну же, иди ко мне, — Харон плюёт на резкий тон и явное хамство в словах Андрея, сейчас нужно просто его успокоить любой ценой и не позволить случиться непоправимому, но Андрей завёлся не на шутку, и привычная схема при сабдропе в его случае просто не работает. Он избегает контакта, он не слышит адекватных аргументов, он просто слетает в истерику, которую невозможно никак погасить, потому что даже подойти к Андрею сейчас нет никакой возможности. Харон пытается, но Андрей совсем не фиалка, и отбивается серьёзно, добавляя словами, что не вынесет сейчас никаких прикосновений, а тем более от Харона. Харон мог бы насильно скрутить, применяя тактику спецназа, но это было бы уже слишком. Это могло бы ещё больше навредить и сделать хуже, хотя хуже уже и некуда. Но рисковать и усугублять и так тотальный пиздец Харон не имеет права. Поэтому он просто садится на кровать, в надежде переждать ураган. Но Андрей и не думает успокаиваться. Он подскакивает с постели, кое-как натягивает на себя одежду, мечется по комнате, швыряя свои вещи в сумку. — Хватит. Нахуй всё. Сука, да? Хватит! Наигрались. Харон растерянно смотрит на мечущегося, словно в панике, Андрея. Понимает, что именно сейчас и происходит то самое непоправимое. Понимает и то, что остановить Андрея невозможно, и снова ощущает беспомощность — весь его опыт, вся выдержка и уверенность катятся в тартарары. — Андрей, — Харон снова пытается достучаться до Андрея. — Я же ничего такого не хотел, это просто слова. Тебя же заводило, ну. Ещё пара минут, и мы бы закончили. — Мы? — зло бросает Андрей. — Ты хотел сказать, что ты бы закончил? Мне же незачем, да? — Да блядь, Андрей, — Харон тоже злится. — Что ты несёшь? Остановись ты. Мы с тобой это всё обсуждали, что я могу говорить какие-то слова, но не перестаю при этом любить тебя. Ни на секунду, мать твою. Не перестаю ни любить, ни уважать. Слышишь? Ну вспомни, я же говорил тебе… Андрей останавливается, смотрит на Харона долгим взглядом, хмурится, губы его непроизвольно кривятся: — Я не могу сейчас здесь оставаться. И говорить с тобой не могу. Я ухожу. Прямо сейчас. Остальное потом. — Когда потом? — потеряно спрашивает Харон. — Куда ухожу? Но Андрей, отвернувшись, открывает дверь и резко захлопывает её за собой. Какое-то время Харон ещё сидит в оторопи, но затем, быстро подорвавшись, выскакивает вслед за Андреем, уже успевшим надеть в прихожей кроссовки. — А ну стоять! — рявкает Харон, дёргая Андрея на себя и впечатывая того в стену. — Стоять, я тебе сказал. Куда собрался в таком состоянии? — Убери руки, — шипит Андрей. — Пусти меня. — Остынь, — Харон ещё сильнее вжимает Андрея в стену. — Всё совсем не так, как тебе сейчас кажется. — Нихуя мне не кажется, — Андрей со злостью выплёвывает слова. — Если что-то выглядит так, произносится так, то это именно оно и есть, а не кажется. И вообще, с меня хватит. Я сказал, что ухожу. И ты не имеешь права меня удерживать. — Я это делаю в целях твоей же безопасности, — вымучено выдыхает Харон. — Ну услышь ты меня. — Угу, давай ещё на цепь меня посади. Ты же этого хочешь, да? Бессловесная подстилка тебе нужна. Чтобы ноги вытирать. — Перестань немедленно, — глаза Харона темнеют. — Я понимаю, что ты не в себе сейчас, но всему есть предел. — Вот именно, только для тебя пределов не существует, как я вижу. — Всё, хватит, — Харон чувствует, что он в секунде от срыва. — Ты останешься дома. Не хочешь меня видеть — ок, я сам уйду. Проветрюсь, соберусь с мыслями. Потом вернусь и поговорим. Не нужно делать глупостей. И пока Андрей не очухался, Харон быстро просовывает ноги в кроссовки и, прихватив ключи от машины, выскакивает за дверь. — Да бля, — Андрей в отчаянии шарашит кулаком о стену, видя, что свои ключи от квартиры Харон оставил на комоде. — Пиздец, бля, — чувствует, что силы резко покидают его с мощным откатом, — пиздец, — сползает по стене на пол и закрывает лицо руками, раскачиваясь будто маятник и стуча о стену затылком. Харон же, запрыгнув в машину, быстро выезжает со двора, пытаясь унять раздирающего внутренности зверя. Бессилие и беспомощность — чувства, которые он больше всего ненавидит в себе — сейчас полностью поглощают его, переплетаясь невероятным коктейлем с раздражением и где-то даже обидой. Нужно срочно оказаться подальше, потому что сейчас наломать дров, как два байта переслать. В парк, поглубже, выложиться, выораться… «Какого черта? — Харон вжимает педаль газа, подгоняемый раскалёнными жалами мыслей, — какого, блядь, черта? Я же знаю, что тебе заходит. Я же вижу, чувствую. Так какого, мать твою, хуя ты херней страдаешь. Сам же просил жёстче, сам проигнорил к хуям все правила и стоп-слово. И я ещё и хуевый. «Видеть тебя не могу», ну заебись теперь, бля. Сука, сука, нахуй, не надо было дожимать, вот нахуя? Неймется мне всё. Правильно Андрей говорит — мудло я законченное. Должен же понимать, что непросто для него это всё с таким анамнезом». Мысли терзают всё сильнее, скорость всё выше — Харон почти не замечает, как оказывается уже на верхней дороге, ведущей к дальнему парку. Его ведёт туда будто подспудно, там легче успокаиваться. Там есть уголки с почти нетронутой природой. И безлюдные. То, что сейчас нужно. Отчаяние давит и заставляет спешить. Виски сжаты тупой болью, а горло перехвачено, мешая дышать. Под веками горячо и жжёт, будто песка насыпали. Скорее бы доехать. Слепящие фары встречной машины Харон замечает ещё на подъезде к реверсу. Но их почему-то четыре, и ширина огней явно больше любого стандартного авто. И прежде, чем мозг успевает проанализировать, нога уже вдавливает педаль тормоза. Но скорость слишком высокая, а у встречного обгоняющего — дополнительные фары которого и заметил Харон, скорость не менее высока, и тормозить он не намерен, в надежде проскочить. Харон понимает, что лобовое неизбежно, и в последние секунды резко выворачивает вправо, выводя из-под удара ещё одного участника движения, который совсем не при делах, а если повезёт, то и себя. Высокий и громоздкий икс, хотя и в м-обвесе, но на такие манёвры вовсе не рассчитан. А новая дорога — положенная с соблюдением всех технологий — на приличной высоте от снятого полотна старой. Обочины ещё не сделаны. Икс кренится, прохватывает задним мостом «расколбас» на разнице покрытий, юзом суётся в кювет и, шваркнувшись бочиной о бетонную опору будущего фонаря, наконец, переворачивается. Непристегнутый Харон от удара вылетает через лобовое и грохается неподалёку от машины прямо на торчащие из земли арматурины. Всё происходит буквально за секунды, которые Харон не успевает даже отследить — напарывается на торчащий металл он уже без сознания, отрубившись от удара о стекло во время того, как его вышвыривает. Кто там говорит о том, что перед смертью человек успевает пролететь по каким-то там туннелям, что вся жизнь проносится перед глазами, что в это время последние мысли о ком-то самом родном, любимом и дорогом? Кто об этом говорит — пиздят, как дышат. Да и говорят так только те, кто сам ничего подобного не испытывал. По факту, ты просто не понимаешь, что происходит. Не успеваешь понять. Не успеваешь вообще ничего. Вот сейчас был, и через секунду не стало. И что остаётся после тебя? Только тебе это уже не интересно. Тебе всё равно. Тебя просто нет.