KITTY_GANG Ты буквы не перепутал случаем? А то есть предположение, что облада т е л ю)).
Юнги моргает пару раз, переваривая прочитанный пост. В слепых надеждах, что ему показалось. Может, стоит себя ударить в попытках прийти в себя по примеру Ника? Но желание сделать это быстро испаряется, а на его место приходит усталое, почти привычное раздражение. Да, привыкнуть к этому Китти Гэнгу за год было несложно, особенно когда он «высерается» в твиттере почти каждый день, точно ему за эти посты деньги платят. Сначала Юнги легко открещивался: ну шизик и шизик, чего с него взять? Рано или поздно даже таким должно наскучить. Но этому не наскучивало, а его, наоборот, словно распаляло все больше и больше. Предположений о том, кто это, было много, в том числе, что это фанатка, которая отчаянно ищет внимание. Или которая разочаровалась из-за отсутствия этого самого внимания. При первичном просмотре аккаунта, которое выполнено было из состояния полусна чисто для галочки, Юнги так и убедился в этом. Пак Чимин. Девушка явно была чем-то расстроена, только Юнги нихуя не бесплатный психолог из номера быстрой помощи, чтобы склеивать сердечко малышек из твиттера. И только после второго просмотра профиля он понял, что Китти Гэнг этот ни черта не симпатичная девочка, но зато твердо убедился в его неадекватности. Пусанский рэпер, питающий ненависть к Юнги за негативные слова в сторону Кореи. Хотя что там из негативного было? Только душераздирающая правда о том, как родина отчаянно пытается нализать Америке, однако безуспешно. По его скромному мнению, этот Чимин просто завидует: завидует тому, что сам он не смог удрать в штаты при первой же возможности и уровня английского ему не хватает, чтобы спокойно творить на этом языке. Конечно, мальчишку жалко за его скудоумие, однако блондин все также нихрена не бесплатный психолог, чтобы проводить консультации и помогать справляться с зажимами и комплексами. Потому на привычный негативный ответ на свой пост Юнги едва ли не воет, сжимая в руках телефон. В голове сейчас — те самые девушки из тиктока, которые под успокаивающую медитирующую музыку просят дышать в такт и отпускать все свои негативные эмоции. Только не помогает это ни черта, пальцы все также крепко сжимают экран едва ли не до скрипа — и даже цена дорогого девайса не останавливает от желания сломать его к чертям. В голове матов — на каждую букву и английского, и корейского алфавитов. В библии можно было бы заменить каждое слово чёртовым ругательством, да еще и сверху останется. Из груди вырывается почти рычание, когда пальцы начинают шустро печатать ответ. Да, похоже, срывается-таки, раз со второго этажа на эти злые возгласы лениво спускается Ник, заинтересованно заглядывая в экран телефона через плечо. Шуга бы и рад ударить по голове за излишнее любопытство, только вот сейчас лучше Ник быстрее посмотрит и прочитает сам, чем заставит Юнги отвечать на вопрос, чем разозлит его еще больше. — Что там? Он все равно задаёт вопрос, хотя знает, что ответа не получит. Юнги слишком зол, чтобы сейчас пользоваться речью. Зато перенаправить весь свой гнев в чертов телефон и влить в пост весь свой яд — пожалуйста. Он замирает в одной кнопке от «отправить» и стирает всё сообщение. Не хватало ему ещё развозить спор в интернете и уподобиться этому Чимину. Но следующий пост опять с участием этого идиота не заставляет себя ждать:«Корейский рэпер Китти Гэнг вызывает американского андеграундного рэпера Шугу на баттл на территории США. Дата, место и время уточняются.»
Ник как-то отходит назад, стоило ему посмотреть на лицо Юнги. А после и вовсе пропадает на кухне. Он понимает причину этого только тогда, когда касается пальцами своего лица: его губы растянулись в хищной ухмылке, а он этого и не заметил сразу. Мин только и ждал этого сладкого момента, когда сможет наконец поставить шавку на место. Хорошо, что пост не опубликовал. А то идеи для панчей бы закончились. *** Если бы книга рекордов Гиннеса вела учёт всех самых опасных авантюр, то физиономия Чимина красовалась бы на первой странице рядом с текстом, краткое описание которого было: «Полный идиот». Улететь на другой конец земного шара просто чтобы обменяться парой грубых, сочащихся ядом, ненавистью и презрением, слов в форме рэпа с Мин Юнги? Пожалуйста, заверните два. «А всё-таки, в Америке есть люди с хорошим вкусом» — промелькнула одобряющая мысль в голове, стоило в аэропорту встретить пару сотен фанатов. Это, безусловно, льстит: Чимин надеется увидеть их же на завтрашнем баттле, всё же, будет приятно не видеть один негатив в свою сторону от заранее херово настроенных людей и бездомных собак. А от предвкушения скорой победы так сладко тянет внизу живота, ведь тогда, когда выигрыш будет в его руках, все эти андеграундные рэперы поймут: не обязательно поливать отборным говном свою родину, чтобы стать «своим» в какой-то Америке, которая никак не поможет в скилле. Потому что в делах успеха решает вовсе не умение вовремя слинять и подлизаться под чужую культуру. Восходящая звезда не успевает сделать и шага, как его острый музыкальный слух улавливает горячее обсуждение предстоящего баттла. От острых слов не скрыться, в какую сторону не пойди — везде слышатся эти горькие высказывания. И Пак очень сильно наврёт, если скажет, что половина присутствующих здесь на его стороне. Пускай он и очень пытался верить в то, что говорит самому себе, это явно было очень далеко от правды: и четверти из тех встречающих в аэропорту сюда не явились, зато кругом скитаются отбитые отморозки: явные любители пригубить алкоголя и «уколоться», слушая песни Агуста в пьяном угаре. Какой исполнитель, такие и фанаты, очевидно. Многие из них, похоже, даже не знают, кто является прямым оппонентом их любимого исполнителя, потому что только этим Китти мог объяснить вполне серьезные вопросы о том, на кого же он ставил свои кровные сбережения. Потому, пожалуй, моменты, когда ему в спину кричали: «Зря припёрся, педик!» отчасти радовали. Его хотя бы узнали в этой дыре, что уже было своеобразным комплиментом, хоть и добавка в конце в виде неприятного гомофобного ругательства слегка удручала. Возможно, назначение баттла именно в Америке было глупостью со стороны брюнета. Чужая территория, где его в помине никто не знает; языковой барьер, составляющий немалую трудность, так еще и бешеные фанаты Юнги, ведь чудом будет, если к концу никого здесь не будут спасать от передозировки. Возможно, было бы логичнее позвать парня обратно в Корею, где они бы рэповали на родном для двоих корейском, но эта идея была сомнительной сразу после зарождения в голове: хера с два Агуст вернётся в Корею. Да и будет противно слушать речь на корейском от того, кто на каждом интервью благополучно радуется тому, как переехал в штаты. Потому Чимин лишь проходит мимо гримёрки, не позволив себе и мельком взглянуть на Юнги. Насмотрится на его склизкое, противное лицо во время баттла, где они будут вынуждены стоять друг напротив друга. Да и каждый раз, видя эти змеиные глаза, в Чимине зарождается желание впиться зубами в эту противную глотку с татуировкой сбоку. Пожалуй, лучше дать этому желанию настояться до непосредственного начала баттла. Атмосфера внутри, наоборот, угнетает, а не расслабляет, как предполагалось изначально. Потому долгие минуты до начала Чимин предпочитает простоять на улице, дыша свежим воздухом, а не смесью пота, едкого табака и пара от новомодных вейпов. Там, в переулке перед входом, он даже смог разобщаться с несколькими парнями, явно людьми хорошими. Не было на них ни некрасивых неаккуратных наколок, ни враждебности и злобы во взгляде, что радовало такого консервативного, в некотором плане, человека, как Пак Чимин, который кроме того и не скрывал своего откровенного лукизма. Да и перед тем, как им самим зайти в клуб, они искренне пожелали удачи и обещали громче всех болеть именно за него. Душу это согрело приятно, однако вся эта теплота пропала перед входом в клуб, где его остановили амбалы, вытянув вперед противные и неухоженные руки, преграждая путь. — Money. Give money, — Они специально говорили простые фразы на английском, как бы издеваясь над азиатским происхождением. А над свирепым взглядом только рассмеялись, слушая про бесплатный вход как одного из участников баттла словно детскую сказку. А затем следовало унизительное сравнение фотографий Kitty Gang и живого брюнета, под итог которых ему заявили, что он вообще не похож и так легко их не обмануть. И лишь после того, как он нашел нормальную фотографию без ужасного фотошопа от фанатов, его пропустили, пускай от рэпера и не укрылся злобный взгляд, с которым его пропускали. Чимин пробирался через десятки профессиональных видеокамер привычными ловкими движениями, также привычно забрался на сцену, в спину себе услышав противное колкое «Сломай обе ноги!». Вроде пожелание сломать ногу в Америке перед выходом на сцену считалось пожеланием удачи, однако можно ли также назвать пожелание сломать обе ноги? Чимин в этом был не уверен, но предпочел убеждать себя в обратном. При вхождении на сцену чувствует на один презрительный взгляд больше: Юнги даже не скрывает своего откровенного враждебного настроя, в упор смотря своими почти ядовитыми противными глазами. Осматривает с ног до головы так пристально и внимательно, как родная мать не осматривала в начале карьеры в низкосортном клубе. Невольно у Чимина проскальзывает мысль: а не порвались ли его обтягивающие штаны, раз взгляд такой презрительный и насмешливый? А может, зацепился в толпе за чью-то сигарету и теперь на толстовке красовалось маленькое пятно от пепла? Но осмотреть свой внешний вид сейчас было бы равноценно проигрышу, потому Чимин кидает на него взгляд в ответ. Быстрый, небрежный и пренебрежительный, как смотрят на полудохлую слепую, глухую и безногую собаку, которая пыталась своровать колбасу из пакета. — Боже, принесите кто-нибудь освежитель воздуха. Он ещё даже хлебальник не открыл, а от него уже собакой жареной несёт! — по залу проходятся смешки, а сам рэпер скалится натянуто, глядя Чимину в глаза. Но тот молчит, не выражая никаких эмоций, и это бесит. Чертовски, мать его, бесит. — Я буду слушать внимательно твою корейскую лирику, в надежде понять хоть что-то, ведь в английском ты явно не силен. Хэйо, врубите бит. — Юнги шепелявит в свой черный микрофон, поднимая одобрительную реакцию у толпы. Он, уподобляясь местным рэперам, в этот момент голову вниз опустил, чтобы выглядеть более загадочно и более «андеграудно». У младшего от этого пафоса внутри рвотный позыв подступает, точно также, как и от взгляда сквозь упавшей на глаза челки. Не помогают избавиться от этого ощущения даже басы, от которых даже пол, кажется, трястись начинает, запуская по крови адреналин вместе с отвращением. — Забудь про Тони Монтана, у меня бо́льше денег. Чел, возьми такси, почему бы тебе не свалить домой сейчас, в свою Корею? Все знают, я более талантлив, чем ты, но машина твоего бати мешает мне проехать, убери ее нахуй с дороги, что за понты? А может, пиздуй на самокате? Чего ты достиг, кроме того, чтобы жить на улице? Твоя дыра в сердце видна насквозь, Пак Чимин, бедняжка, прогнил изнутри, наверное мучается. Хах, поверь, я уничтожу тебя за 3 секунды, оглянись вокруг — этот зал спит и видит, как я разорву тебя, друг. — Блондин облизывает пересохшие губы своим противным гадким языком с не менее гадким пирсингом. В его узких глазах даже так видно неподдельное удовольствие от процесса. Ведь это действительно то, ради чего он живёт — стоять на сцене перед сотнями, тысячами людей, которые смотрят на него, как на бога. А убивать зазнавшегося оппонента не оружием и пулями, не кулаками и ножами, а обычными словами — новый вид наслаждения, ранее не открытый, однако до одури яркий и крыше сносящий. Потому что даже в школе детей учат: иногда слово ранит больнее и смертоноснее всего оружия в мире. И если газовые камеры и пытки голодом нынче считаются негуманными и бесчеловечными, то Юнги не может отказать себе в удовольствии замучить такого противного человека напротив парой тройкой мучительных словосочетаний, наблюдая после за его предсмертными агониями, ведь уже предвкушает то, как количество ретвитов будет заметно стремиться к нулю. И если сейчас Мину так повезло, что он может стоять и на законных основаниях делать больно, ещё и получая удовольствие, то он явно в прошлой жизни сделал нечто особенное, важное. Может, спас всю планету? — Вы даже сами с собой не в ладах: Север и Юг? Мне дико смешно. Кому это нужно, блять, если от ядерной войны не спасет даже родная мать? Послушай, ты чужой здесь, твое место там, у истоков, а я продолжу процветать в своей загнивающей Европе. И похуй что Европа — не Америка, когда твой ёбырь найдет твою простату, явно будет кричать «эврика». Лицо Чимина пылает, горит, а от прикосновения холодной вспотевшей ладони к щекам он чувствует почти что боль. То ли это фантомное, то ли настоящее — он не понимает и особо сейчас об этом думать не хочет. Вместо этого он лишь смотрит. Взгляд наполнен искренней, чистой злобой, чище воды из родника. Столь пристальный, словно готов дыру прожечь в черепной коробке в одночасье. Неужели задел за живое? А Юнги пока и не особо старался, так, пускал легкие шутки. Но теперь жалеет, что во время написания текста не вцепился по животному в один факт: он сейчас на одной сцене с пидорасом. Даже нескольких панчей подобного характера не заготовил, однако это не мешает немного импровизировать сейчас, чтобы доломать этого «котёнка». — Как тебя, забыл имя. Чимин? Знаешь, нет привычки держать в голове ненужную информацию. Я бы продолжил, но предел твоих возможностей так же низок, как и твоя нация, а длительность твоих панчей короткая, как твой хуй, так что когда я нагну тебя — будь добр, не психуй. Я знаю, что у тебя были проблемы с английским, и у меня большие подозрения, что ты не совсем знаешь, что такое флоу. Так что, пожалуй, я оставлю все свои пожелания на следующий раунд, you know? Значит можно было и про хуй говорить? На губах Китти играет кривая усмешка, когда он поворачивает голову в сторону, чтобы рассмотреть друзей Юнги. Не нужно иметь хорошее пространственное воображение, чтобы понять, что те больше его в несколько раз, пускай и стоят немного поодаль. — Я смотрю, ты привел охранников. На страховку хватило только им? А как ты им выплачиваешь зарплату? Отсасываешь? Что ж, если Шуга решил играть грязно, то Пак не собирается строить святошу тут и читать заповеди из библии. Особенно сейчас, когда видит явную реакцию на свои слова: Юнги скрипит зубами, однако злость показывает лишь этим. В остальном его лицо все такое же противное: надменное выражение никуда не делось. Хочется пнуть его несколько раз ботинком, чтобы стереть эти самодовольство и нахальство. Отбить к черту руки, чтобы не смог он больше крутить микрофон и зачесывать назад выжженные волосы. Но лишь пустое название «честный баттл» не позволяют ему это сотворить и заставляют сдерживать эти желания внутри. Хотя к чему это все, если Юн явно желает того же, что видно по нему невооруженным глазом? Хотя наружно Чимин кажется спокойным. Он и внутри пытается убедить себя, что совсем не хочет заехать Юнги по лицу, всё же, он здесь не для этого, а для того, чтобы показать, что такой «мусор», по мнению Агуста, может сделать даже не на своей территории. Ведь он так долго ждал этого сладкого момента, когда сможет сразиться в словах с тем, кто сначала ему даже симпатизировал при первой «встрече» в экране ноутбука. Парень до сих пор помнит ту горящую в себе гордость при виде «сородича», такого же корейца в американских чартах. И помнит то горькое разочарование при прочтении всех этих гнилых слов в адрес Кореи. Эмоция такая сильная, что даже сейчас, спустя год, подпитывает Чимина, не позволяя решимости угаснуть внутри, порождая отчаянное желание уничтожить и растоптать, показать, где настоящее место. И сейчас наконец-то можно высказать в лицо всё то, что копилось долгий год. В зале становится тише: все одобрительные крики толпы наконец-то стихли, ведь Агуст замолчал. Колонки, подобно зрителям, тоже затихают, словно замирая в предвкушении, точно также, как и Чимин, смотрящий прямо в душу сейчас и почти хищно облизывающий свои губы. Пришёл его черёд смеяться и говорить, пришёл его черёд унижать и причинять боль. — Дайте майк, начинайте сайфер, давайте хайпить. Давайте мать задевать и врать, воровать и байтить. Ушат дерьма выливать на братьев, гострайтер найден, на ритм — срать, но на битве стать популярнее знати. Так что не надо, хватит сравнивать нас — я по тем временам был «анти», ломал их рамки, морали, ради того, чтобы срать обывателей — первооткрыватель. Лучше я бы оставил тебя со спермой на кровати, ведь то, что было свежо тогда, еще в года, совсем другие тереть — увы, несмешной стендап. Одно дело табу нарушить, толпу наружу, вывернуть слушателя силой слов, выесть им душу. И другое дело — конвейер говна без какой-либо цели, у тебя идея одна — как можно больше лайков. Разве не проверенный факт? Агуст, будем честны, ты как и август всегда в конце, но твой успех идет впереди тебя, а все мы знаем, что перед August идет Julie . Лжёшь сам себе, что с неба звезду смог достать, однако признай, всем вокруг на тебя банально насрать, и как бы сильно не хотел ты славы, сколько бы пота не лил, переехать в Америку — просто мало, ты своё уже, сука, отжил. Чимин не такой уж и слабый, как казалось изначально. Это приятно, хотя удовольствие сомнительное. Всё же, пожалуй, сойтись в почти равном противостоянии в рейтинге «приятного» на голову выше, чем сразиться с тем, кто плетется давно позади. Это как избивать младенца ногами: скучно, неприятно, ещё и тоскливо. Так что Чимин удивил, приятно удивил. Может быть, не будь он таким идиотом, Юнги бы согласился записать с ним совместный трек. А так он можно рассчитывать только на еще пару баттлов, а дальше уже придётся посмотреть. — Пускай ты считаешь мой успех Julie, но я хотя бы не Fucking liar как ты. — Шуга паршиво подмигивает из-под челки. — Пак, я, конечно, не заценил твою жопу, но сиськи у тебя огонь. Ты подводишь свои глаза. Интересно, а подводишь ли ты подсчет своих ёбырей? Ты больше года хайпил на мне, окей, хайпа не жалко. Жалко, что ты жалкий лакей, что ты сам не сумел подняться, на дне остался никем. Твои «фаны» злятся, что я не выпускаю микстейп, твои глаза сказали, что ты баттл писал в декабре. Чимин-и, не могу оторвать взгляд от твоих пухлых щек. Дай угадаю, любишь MilkyWay. так что хочу сказать тебе: No fucking way. И снова блондин режет без ножа, точно попадая в болезненные точки, как опытный хирург-убийца во все сухожилия и солнечные сплетения. Его слова, как острый скальпель, снимают кожу и выворачивают всю подноготную. И Чимин не знает точно, с чем это сравнить: с хирургом, выпускающим кишки? Или с сеансом у психотерапевта, который достает все детские травмы, только вот не помогает их обработать, а наоборот заставляет их снова кровоточить. Только вот как он во всё попадает? Искал про него информацию, не спал ночами, составляя досье, как опытный криминалист, составляющий психологический портрет? Наткнулся на старые фотографии и решил перед всеми посмеяться над прошлым Чимина, напомнив всем и ему самому, что в подростковом возрасте Чимин точно не мог отличиться таким же накаченными бёдрами, как сейчас? И что тогда бы точно не надел свои любимые скинни? А может, видел вместо этого короткую статью, где младший рассказывал про усердные тренировки и диеты? Или неужели сейчас бьет наугад, зато точно, как снайпер? У Чимина едва ли не поджилки трясутся от злости, а желание уебать возрастает снова. — Ди, может быть ты не слышал, но простые смертные говорят, мол, человек из деревни выехал, а деревня из человека нет. И у тебя нет прав спорить с этим, ведь сам видишь: ты свалил на другой континент, но у тебя все еще узкие глаза и маленький член, ты азиатский контингент, твоя страна и твой народ словно химический реагент. От тебя бросает всех то в смех, то в жалость, ты привык в конце быть, то взлетать, то падать, но поверь мне, Агуст, я не буду плакать. Сука блять, косметики на твоем плоском ебале бóльше, чем работников на типичном заводе Самсунг, ну или, к примеру, Пóрше. О, кажется ты только что звонил по нему своему папочке, говоря о том, чтобы он не ждал тебя к ужину, ведь твой рот после этого баттла заткнут парочка хуев твоих дружков, хотя нет, их дюжина. Ты так хвастаешься своими ролексами, будто заработал на них сам, а не насосал у своих папиков. Как я это понял? На джинсах этого бренда никогда не бывает дырок на коленях, только если они не с Алика. Как я слышу, у тебя тоже с речью не все гладко. Кажется у тебя встал член, а у меня встал вопрос: почему ты выбрал Америку, а не Польшу, там бы ты со своей шепелявостью с лёгкостью сошел за своего, а здесь даже свой ник произнести нормально не можешь, ёбаное ты американское чмо. Ты дал своей псине кличку Холли, потому что даже она ебёт тебя в рот, Holy fuck , мне интересно, какой из тебя после этого животновод? Говоришь, ты ненавидишь члены? Тогда не мог бы ты вынуть его изо-рта? Ты прав, я не силен в английском, но пока ты сосёшь, я ещё больше ничего не понимаю, мудак. Вопреки острым словам внутри Юнги они не просыпаются такой же бурей эмоций, как в самом Чимине. В Мине, наоборот, горит интерес, удивление и в некоторой степени даже уважение. Легко проникнуться этим, когда изначально не строил никаких ожиданий, ведь те были изначально занижены. Он бы, может быть, даже похлопал, только руки заняты микрофоном. Да и пока не особо хочется. Юнги-то был уверен, что брюнет сдуется после первой части. Эта уверенность в нем росла, когда он видел этот настоящий гнев в его глазах. Только Чимин наоборот, задетый за живое он вгрызается хищно и крепко, остервенело и опасно. И, может быть, Шуга и садист, и мазохист в одном, ведь в нём просыпается желание. Желание провоцировать дальше, чтобы узнать предел этого мальчишки перед собой. Понять, как далеко тот способен зайти, пока не захлебнётся окончательно в своем гневе. Этот баттл по-настоящему приносит удовольствие, от него кончики пальцев даже покалывать начинает, как во время первых выступлений в больших залах. Злое лицо Чимина и его острый на слова язык словно самое крепкое пойло. Заливаешь в себя и накрывает моментально, и уже клуб кажется чем-то родным, и запахи притупляются, зато ощущения обостряются наоборот. — Чимин-и, ты так похож на моего фаната, который маскирует свой интерес ко мне ненавистью и даже вызвал меня на версус баттл, перелетев дохуя километров, чтобы втоптать меня в грязь. Но я более чем уверен, что ты регулярно просматриваешь мой аккаунт со своего фейка, дроча на меня и понимая, что моего успеха ты не сможешь добиться, и что моей славы, увы, достойны лишь единицы. В твоей комнате явно все стены обклеены моими фото. Живи я в Корее, даю хуй на отсечение, ты бы звал меня оппа. — Ты называешь свою студию гениус лаб в надежде на то, что, блин, никто не заметит разницы между гей и гений? — Блять, ты боишься, что твоя мамка увидит, что ты материшься и даст тебе по ебалу? Это, мать твою, не детский сад, если пришёл — играй по-взрослому. Кажется, Пак тоже сумел словить этот вайб, раз сейчас вместо злобного оскала шакала на его лице сияет пускай и короткая, но яркая и ясная усмешка. Он зажимает между коротких пальцев сразу и микрофон, и бутылку воды. Пьёт жадно и много, прикрыв глаза: от быстрой речи в его горле явно пустыня, потому Юнги соглашается подождать пару секунд, пока тот смочит губы и будет готов к продолжению их словесной дуэли, из которой явно не желает выходить проигравшим. Для Чимина возвращаться в Корею без победы будет самым настоящим унижением. Стоит ему пойти на любое интервью — там будут вопросы только об этом баттле и об его звенящем поражении. И ни одна отговорка о другом языке, территории и волнении не поможет справиться с этим звенящим позором. Зато если победа будет его — от славы не помогут ни солнцезащитные очки, ни капюшоны. И на этих самых интервью он будет лишь скромно смеяться, заявляя о том, что с каждым неугодным сделает то же самое, что и с карьерой некогда знаменитого Шуги. Он чувствует: остались последние рывки перед долгожданным триумфом. — И этo вродe хи-хи, нo правдa режет глазa: он будет многo говорить, нo емy нечего сказать. Ты можешь выкопать грязь и моиx мертвыx друзей, перемывать кости с бельем, варить свой черный кисель. Выяснить с кем, сколькo раз и в какиx позax я спал, нo если ты сделаешь этo, тo ты тожe просрал. Смотри-ка, ты ведь раньше был Suga, а теперь Agust d. Ну-ка, разберем слово по составу. dt — Дэгу Таун, а Agust — ты сам, то прошлое, что ты так пытаешься скрыть, но невольно каждый раз напоминаешь себе о своем происхождении. Ёбаный гомофоб, тебя парень изнасиловал или что? Откуда такая детская травма? А может он, — Чимин вальяжно и легко кивает в сторону своего оппонента со знанием дела, сразу обращая взор публики за Юнги, — за Америку, потому что его ёбырь — Обама? Я заебался батлиться с таким говном как ты, но знаешь, что хочу сказать тебе, бро? Гей — ориентация, а пидор — Мин Юнги. Раунд. Рэпер морщится и чуть ли не скрипит зубами. Ему не хотелось оставлять последнее слово за Чимином, особенно такое слово. Не хотелось позволять ему чувствовать свою победу, купаться в лучах самообмана и лживой славы. Он видит краем взгляда Ника: лицо того изуродовалось в отчаянии и отвращении. Его глаза так и говорят: «Ты конкретно проигрываешь, и это чертовски бесит!». Это говорит не только Ник: на партиях Чимина зал начал шуметь активнее, чем в самом начале, уже не пытаясь оскорбить его и задеть во время панчей. А на частях самого Шуги начала подниматься тишина, точно они поменялись местами. За столько лет карьеры в Америке Юнги не счастливилось встречаться с сильными противниками, потому только в этот раз он понял саму суть этого порочного удовольствия во время баттлов. Понял затем, чтобы сейчас с позором проиграть жалкому Пак Чимину, и не важно, насколько лучше он оказался в его глазах. Сам факт поражения разочаровывает и выводит из себя, не позволяя смириться с такой участью. Агуст не тот, кто отдаст эту победу так легко, ну нет. Потому он подносит микрофон к губам, замирая на несколько секунд, словно обдумывая то, что сказать дальше. Он облизывает губы, бьется шариком прокола о зубы и смотрит прямо в глаза. — Все честно бро, я долблюсь в десны, ты долбишься в жопу, но зато я не ёбаный педик, у которого в друзьях одни хуесосы. — Мин это говорит столь торжественно, столь важно, что зал просто не может сдержать себя в руках: смеётся, воет и хлопает на это заявление, чем отбирают ту хрупкую победу прямо из рук Чимина. А сам Шуга лишь усмехается: никто не говорил этому глупому мальчишке, что будет легко, особенно на его собственной территории. Потому остается надеяться, что тот подавился своей минутой славы максимально и готов, что её отберут, как у малыша игрушку. — Мне похуй на то, что ты говоришь. Даже после того, как я заказываю чашку кофе, то не просто сижу и жду. Я гений, так что у меня много дел. Они хотят услышать мой рэп — делаю музыку, они хотят мою одежду — и я продаю им шмот, и мог бы даже стать вторым Пикассо, а что будешь продвигать ты? Бесплатный отсос? К шёпотам и переговорам зрителей добавляются и тихие голоса судьей. По обыкновению баттлов победитель всегда решался легко, безоговорочно и бесспорно. Но сейчас отчего-то они медлят: Чимин явно силён и превзошёл все ожидания. Но хватит ли этого минутного восторга для того, чтобы победить Мин Юнги? Он держится, точно скала: спокойно и уверенно. Конечно, ему очень сильно играет на руку более свободное владение языком, однако не подсуживать ведь Чимину из-за этого? Юнги по только этим неоднозначным взглядам понимает, что им нужно продолжать. Они лишь на пару секунд встречаются взглядами, когда Юн с удивлением замечает: в его противнике не осталось ни капли от той злости в начале. Он сейчас стоит напротив, не менее уверенный и свободный, вальяжно скрестив руки на груди и выслушивая каждый панч. Они становятся однообразными, и блондин сам это прекрасно понимает, но в моменте не может сделать ничего, кроме как по второму кругу шутить про геев, две Кореи и поедание собак. Чимин на него смотрит, как родитель на маленького ребенка, а от этого становится на душе еще противнее. Сейчас именно старший начинает злиться, только выводят его из себя не панчи, а собственная беспомощность и самодовольное лицо напротив. Спустя ещё несколько десятков строк панчей Мин Юнги говорит последнее «Раунд», однако микрофон от рта не убирает. Он поднимает взгляд на судью, что встал, дабы объявить результат. Секунда, вторая. Рука с микрофоном в ней беспомощно опускается вниз. Пальцы сжимают глянцевое покрытие до побелевших костяшек, между зубов зажат шарик штанги в языке. Он смотрит нечитаемым взглядом на судью перед собой, не в силах даже вытереть выступивший на лбу пот. Сердце бешено бьется в груди, отдавая ударами в ушах и во рту. — Что за наебалово? Вы там ебанулись что ли? — орет кто-то из зала, зрители поднимают громкий шум уже между собой: согласные и несогласные спорят между собой. — Вы там ахуели? Уши прочистите! — различает в толпе крик Ника. И именно его крик заставляет признать то, что ему только что не показалось, что это все правда, а не галлюцинация. Пак Чимин победил. Мин Юнги проиграл. Он поднимает взгляд только чтобы взглянуть в глаза Чимина. Не знает точно, что хотел там увидеть изначально, но, встретившись с этой яркой и громкой радостью, морщится, сплевывает под ноги и разворачивается, под неодобрительный гул фанатов уходя со сцены в гримёрку. Но Чимин уверен: это показушное. Смирение со своим проигрышем он в Юнги заметил еще в прошлом раунде, одновременно с тяжелым вздохом и печальным взглядом змеиных глаз. *** — И всё же, Чимин, расскажите мне, в чём секрет вашего успеха. Когда мы узнали о вашем баттле, скажу честно, мы сомневались в вас. Однако вот, я сижу в своей привычной студии, а на диване у меня в гостях победитель американского баттла, Пак Чимин! В чем ваш секрет? Обольстительного вида девушка сидит напротив, держа в руках аккуратный черный микрофон. В зале зрители визжат и пищат, скандируют имя Чимина, а некоторые и вовсе достают свои плакаты с его именем на них. Но он лишь скромно смеётся и машет рукой, изображая из себя стеснительного. — Ох, никакого секрета нет! Юнги был очень сильным противником, но подготовился он скверно. Думаю, заметил это каждый. Если бы он не относился ко мне предвзято, то у меня бы однозначно шансы были меньше. Ведущая тихо смеётся в ответ, однако следующий её вопрос тонет в сначала тихом, а после ужасно громком стуке. Из ее открытого рта доносятся только удары о нечто деревянное, потому кореец открывает глаза с просьбой повторить вопрос еще раз. Он смотрит в потолок своего номера, с досадой понимая, что это был всего лишь сон. Он был в одних трусах, наспех скинув одежду, и, быстро приняв душ, лег на кровать после возвращения с намерением просто полежать пару минут. Но, взглянув на часы, понял: не заметил сам, как проспал почти 2 часа. До сонного мозга с трудом и скрипом пытается дойти информация о том, что к нему в дверь всё ещё кто-то отчаянно ломится, потому он всё же слазит с кровати, накидывает халат, нехотя тащась к двери. Уборка номера? В 10 вечера? Да и не стали бы так настойчиво стучать. Менеджер? Он уже сухо поздравил в инстаграмме и пообещал зайти завтра. Китти открывает дверь, ожидая увидеть кого угодно: фанатов, прилетевших родителей, друзей, да даже просто бомжа, что ошибся номером и собирается просить милостыню. Но увиденное ни на что подобное не похоже. Чимину приходится нехило ущипнуть себя за руку, чтобы проснуться ото сна, который собирается стать кошмаром. Однако наваждение не уходит. — Шуга? Ты, случайно, номером не ошибся? — Брюнет криво усмехается, на его лице пропал любой намек на сонливость. Он складывает руки на груди и неверующе смотрит на Юнги перед собой, рассматривает с ног до головы. Вдруг косплеер какой? Да нет, татуировка на шее все такая же паршивая. Юнги сарказм не оценил, вместо этого лишь протягивает пакет, который Чимин недоверчиво берёт. По стуку стекла он понял, что там алкоголь, однако сразу же на всякий случай проверяет. Вдруг стеклянные дилдо? Таких вещей Пак точно не фанат, как-то не вызывает у него доверия пихать в себя что-то стеклянное, пусть и предназначенное для этого. По его скромному мнению, силикон с подобной задачей справляется лучше. А от Шуги можно ожидать и подобного. Блондин на это потрясающее недоверие лишь выгибает бровь скептически, а после тяжело вздыхает. Пожалуй, сам бы он отреагировал также, потому позволяет Паку рассматривать этикетки дорогого алкоголя. — Хоть мы и не друзья, но должен признать: баттл мне понравился. Поэтому хотел предложить отметить твою победу. Эти слова вызывают больше подозрений, чем должны были. Чтобы Мин сам пришел к нему? С алкоголем? Так еще и предложить отметить вместе? Свой проигрыш? Это казалось чем-то похожим на сон, однако пока непонятно точно, на какой именно: фантазийный или кошмарный. Может, в алкоголь подмешал что? А завтра утром заголовки газет будут пестрить не поразительной победой Пак Чимина, а его подозрительной смертью? Бабушка тогда на его могиле точно скажет досадное: «Ну я же говорила, что все рэперы наркоманы. Вот и умер от дозы!». Чимин снова поднимает взгляд на старшего, который стоял без движений напротив, точно готовый уйти. Интересно, а алкоголь тогда с собой заберёт? Это проверить, может быть, и хотелось. Однако, пожалуй, лучше наладить связи с американским андеграундом, а не похоронить свою репутацию ещё ниже. Потому парень, фыркая скорее для вида, отходит от дверного проема, впуская неожиданного гостя внутрь. Он хотел было сообщить, что обычно победителей не поздравляют таким неожиданным вторжением в их личное пространство, однако зажал язык между зубов. Вдруг Агуст пришел с добрыми намерениями, хотя в это до конца не верится? — А у тебя вкус есть. Двадцатый этаж, панорамное окно и огромная кровать? Губа не треснет? Или ждал ночью кого-то? — Юн спрашивает ядовито, однако, вроде, ничего плохого не имеет в виду, если учитывать интонацию и изучающий взгляд. Кроме того, даже переходит на корейский, пускай и слышно, что порой он забывает слова на родном языке. Потому брюнет тактично молчит: Пускай думает лучше, что оборвал какую-то встречу и может почувствует себя виноватым. Не говорить же правду о том, что просто хотел сделать много эстетичных фотографий? Будет звучать совсем паршиво. Вместо ответа Чимин опускается в одно из двух в мягких кресел напротив панорамного окна у кровати, и с настороженностью смотрит на Юнги, пока тот аккуратно, почти педантично расставляет алкоголь на кофейном столике. Несколько бутылок сразу поворачивает этикеткой на победителя, позволяя ему рассмотреть название и посчитать примерную сумму такого фуршета. — Да расслабься ты. Я же не пиздиться сюда пришёл. Пак тихо выдыхает нечто похожее на смех. Он берёт одну из бутылок в руки, придирчиво её крутит, а после все же проверяет крышку под усталый взгляд Мина. Закупорена, запечатана и явно не открывавшаяся. Оно было и так понятно, однако убедиться хотелось. — Кто тебя знает? Во время баттла ты выглядел агрессивно, — он ставит бутылку обратно и берёт небольшой пульт со столика. Приглушает яркий, почти больничный свет номера до комфортного полумрака, а после неаккуратно отшвыривает обратно. — Я на сцену выйти не успел, а ты был готов мне уебать. А вместе с тобой и твои бешеные фанаты. Как с целым лицом вышел — непонятно. «Странно. Я подумал о тебе то же самое» — проносится в голове Юнги, пока он садится в кресло напротив, из-за чего огни ночного города оказываются прямо за его спиной. Симпатично. — Ну так с чего ты решил припереться сюда и выпить со своим врагом? В чем наебалово, Шуга, выкладывай. Резко симпатией ко мне проникся после своего жалкого проигрыша? Мин искренне и раздражённо закатывает глаза, вместо ответа откупоривая бутылку дорого пиросмани. Он эту бутылку особо ценил, не до конца уверенный в том, что Китти стоит того, чтобы брать такое из своей коллекции вин и не только. Однако может небывалая щедрость души, а может ещё бог знает что заставили все же поставить эту бутылку в пакет. А сейчас еще и открыть первой. Пак тут же приносит бокалы и ставит на столик, позволяя Юнги разливать алкоголь. Первое пойло всегда должно быть самым качественным, чтобы задать настроение. А потом, когда состояние будет чуть лучше, чем у асфальта, можно догонять и чем-то похуже. Не пить же пьяным в дребезги такой качественный алкоголь. Чимин следует примеру и тоже обхватывает ножку бокала пальцами, однако первым пить не спешит. Убедился в том, что бутылка целая, но всё равно как-то недоверчиво смотрит и ставит бокал обратно. Это начинает раздражать. Но Юнги душит в себе это чувство, поднося к губам хрусталь и делая первые глотки, чтобы расслабить и свои нервы. Все же, будто ему было легко прийти сюда. До последнего думал развернуться и уйти. — Я открыл ради тебя лучшую бутылку вина из своей коллекции, а ты ещё и не доволен? Пак Чимин, ты настолько воодушевлён победой? Я то думал, он радоваться будет, а он сидит и подозревает меня в чём-то. Надо было мне выиграть. — Наигранно цокает и усмехается, протягивая Чимину вино обратно. Тот невольно думает о одном из панчей Юнги о том, что тот даже имя запомнить его не может, однако решает это не озвучивать и принимает бокал. — Наёбки нет, просто как соперник ты довольно силен, а вот насчёт личности — не знаю, учитывая то, сколько дерьма ежедневно на меня выливал ты и твои сторонники. Как говорится, вишня, малина, мёд, меня твое мнение мало ебёт. Младший облизывается и издает тихий смешок. Это кажется максимально абсурдным: к нему пришёл в номер Мин Юнги поздравить с его победой и своим проигрышем. Мин Юнги, которому он на протяжении года портил жизни своими ретвитами. — Ты просто самовлюбленный мудак, никого не уважающий. Даже себя. — Юнги на это замечание молчит, прищурившись. Не поспорить. Пак, по всей видимости, посчитал это хорошим тостом, ведь делает глоток вина только после этих слов. После чего поднимается с удобного кресла и, оставив в напоминание о себе лишь телефон на столике, уходит в ванную, дабы сменить белый махровый халат на что-то более удобное из одежды, к примеру шорты и свободную футболку. Но издавна известно, что телефоны просто так нельзя оставлять, ведь и сейчас он тут же оказывается в тонких длинных пальцах Шуги. Иронично, но блокировок никаких у Чимина не стоит, так сказать, берите, кто хотите, не жалко совершенно — мама учила, что хорошими вещами нужно делиться. А может, наивно верит в людей и в их порядочность, потому скоро ему придется разочароваться. На галерее тоже нет никакого пароля, что уже и не особо удивляет, поэтому блондин быстро пролистывает папки с фотографиями. Они чётко разделены, вот, например, селфи, тут какие-то животные, видимо домашние питомцы, здесь фотографии с друзьями, а вот здесь… — Так я был прав, сказав о том, что у тебя есть мои фото. Чимин слышит эти слова сразу после своего выхода из ванной, уже одетый в комфортную одежду. Он казался расслабленным ровно до того момента, пока не услышал этот язвительный комментарий, ведь в одночасье, точно фурия, подлетает к Юнги. Он выхватывает телефон из рук парня резко, тут же прячет в карман и смотрит свирепо, точно убить готов в эту же секунду. Прямо также, как смотрел во время баттла. — Это для ознакомления! — Вопреки своему взгляду, голос подлетает до самого настоящего писка. Блондину смешно до дрожи, но он молчит. Лишь улыбается так широко, что видны десны на его зубах, а глаза блестят. — И вообще, чего пялишься на меня всё ещё? С самого начала баттла. Ты же, вроде, не пидор. — Пытается этими словами разбавить вмиг напрягшуюся атмосферу. Садится в кресло обратно, берет вальяжно бокал и успевает сделать только один глоток, ведь в следующую секунду беспощадно давится ответом: — Но у меня встал на тебя. Либо Китти долбанная Ванга, ведь именно про это он и говорил тогда, на сцене душного клуба, хоть и по рофлу; либо Юнги очень хорошо умеет пиздеть. Хотя это уже неоспоримый факт. Шутка это, издёвка? Чимин пытается найти ответ в глазах хёна, но в них же и теряется. Откуда столько искренности? С чего такие резкие заявления? Хотелось бы уличить в подлости, однако никак не получается. Потому что пускай и глаза у него хитрые и ядовитые, однако сейчас явно не вруна и обманщика. Сейчас, впервые в жизни, Чимин хочет в эти глаза и сладкие речи поверить, и больше всего в жизни он надеется снова не разочароваться. Разочаруется ли он, если узнает, что Юнги его сейчас нагло обманул? Да. Будет ли он жалеть тогда, что провел с ним ночь? Пока непонятно. Китти понимает, что забил на эти размышления о моральном кодексе, когда чувствует под своей задницей острые колени парня. Понимает, что шлёт к хренам все свои предыдущие мысли о правильности и порядочности, когда впивается в губы Агуста остервенелым поцелуем. Они у него не сказать, что приятные: сухие, тонкие, потрескавшиеся. Может, это Чимин очень привередлив из-за того, что его собственные пухлые, мягкие и гладкие из-за гигиенической помады. Однако эта сухость и шершавость никак не заставляет желанию прекратить появиться, наоборот. Появляется жажда, утолить которую, кажется, невозможно. Это был негласный закон: чем сильнее мужчина ненавидит геев и чем упорнее доказывает, что другая мужская часть планеты его не интересует — тем вероятнее сам он окажется геем. Однако, чтобы этот самый гомофоб, который пару часов активно стоял против таких устоев жизни, сейчас целовал в ответ? Это уже кажется чем-то мистическим и фантазийным. Наверное, тогда Чимин все же не проснулся и это продолжает ему сниться, превращаясь во влажный сон подростка. Губы Юнги так старательно отвечают на столь жадный поцелуй, а его пятерня опускается на задницу. Сжимает упругие ягодицы до отметин на них. Не самые приятные ощущения, однако жаловаться не приходится. Чимин-то думал, что это его извращенная фантазия говорит ему о том, что на его задницу во время баттла пялились, стоило ему повернуться и наклониться за водой. А если и пялились — это мог быть кто угодно в зале. Но сейчас, по таким ярким прикосновениям именно к этой части тела, он понимает: ничего ему не казалось и зря он ругал себя в мыслях за излишнее тщеславие. Брюнет был бы рад сейчас показать Мину свое место, точно также, как и произошло во время баттла: унизить, показать свое превосходство и засунуть гордость в задницу, которую сейчас так внимательно изучают пальцы. Но только ему не позволяют. Его кусают за пухлые губы, пробираются в рот языком, делая поцелуй грязным и развратным, сразу же расставляя рамки и заявляя свое место. Оно даже и хорошо с какой-то стороны: не будет неловких вопросов в процессе о том, кто же будет снизу. Шарик пирсинга языка цепляется за зубы Чимина с громким стуком, от которого тот немного ёжится, а потому раскрывает рот шире. Ощущения не из приятных, зато теперь, когда этот самый немного холодный шарик скользит по его собственному языку становится до мурашек приятно. Руки Юнги сначала переходят на ляжки, коротко их оглаживая, а потом забираются под широкую футболку. Холодные, мозолистые пальцы проходятся почти щекоткой по лопаткам, по позвонкам, от чего юношу невольно выгибает в спине. А затем эти же самые ладони перебираются на грудь. Чимин хотел бы разорвать поцелуй только чтобы язвительно отметить, что он не девушка и ласки груди ему мало прельщают. Однако ловко зажатый между пальцев сосок заставляет замолчать и плотнее закрыть глаза, усердно отвечая на поцелуй, пытаясь позорно не застонать в рот. Вторая ладонь парня опускается на пах Чимина, а неловкость этого движения так и читается в нём: поцелуй на секунду замедлился, а рука на груди немного опустилась, касаясь рёбер. Он словно только сейчас осознал, что трогает не просто очень худую девушку, потому Чимин решает его подтолкнуть: прогибается в пояснице, немного толкается бедрами навстречу ладони, подстрекая этим самым двигаться дальше. Запоздало в голове появляется мысль: у него ни презервативов, ни смазки с собой нет — не собирался оставаться в Америке надолго, да и спать тут не планировал ни с кем, хорошо хоть душ по приходу в номер принял. Но эта мысль тонет там же в возбуждённом сознании: всё же, если Юнги пришёл сюда, то наверняка сам всё спланировал и придумал. Потому, должно быть, сейчас у него в одном из карманов лежат заветные средства контрацепции. Пак любит долгие прелюдии вне зависимости от позиции. Любит плавиться под прикосновениями, любит долгую растяжку. Любит и дарить удовольствие, заставляя своего партнера тонуть в наслаждении и терять себя. Редко от него уходят парни, кончив только один раз. Но в этот раз что-то предвещает ему, что все будет немного иначе: Юнги явно не станет заниматься этим. Вполне возможно, что сейчас он ведом только минутным желанием, а потому в его планах просто по-быстрому присунуть член и уйти. Но младшему даже мысль об этом не нравится. Наверное, Юнги не будет против, если он немного поведёт? Юн ложится на кровать спиной по немой указке своего бывшего, по всей видимости, противника. Кажется, по приходу сюда он обратил на неё внимание? Ну что же, удостоится чести испытать её первым. Чимин ловко садится на его бедра спиной к лицу. А Юнги непонимающе смотрит на затылок: какая-то традиция геев? Или какой-то их особенный знак, который он сейчас не понимает и сильно тупит? Но то ли это просто такая специфичная поза, то ли Чимин понял неопытность любовника, ведь ловко избавился от футболки. Юн не удерживается: пробегается холодом пальцев по его позвонкам, надавливая на несколько из них и заставляя юношу над собой бесщадно прогнуться, особенно когда ладонь касается поясницы. — Смазка? — почти буднично спрашивает Чимин и поворачивается к Юнги, смотря на него через плечо. Тот сначала смотрит с усмешкой, но после она пропадает, а на её место приходит выражение, которое так и кричит собой: «Ой. Не подумал». Брови Китти удивленно ползут вверх, когда он замирает на этих самых бедрах, на которых до этого ёрзал. А после с его пухлых, покрасневших губ слетает разочарованный вздох, когда он поднимается с бедер Мина. Он долго роется в тумбочке рядом с кроватью, а затем в противовес по-армейски быстро снимает джинсы и трусы, занимая место обратно на его бедрах. — А презервативы? — Обижаешь, — хрипло выдыхает Юнги, бледными пальцами касаясь загорелой кожи бедер. Аккуратно сжимает явно нежную кожу, пока Чимин там, впереди, возится с чем-то в своих руках. — Я бы не удивился, — бубнит тихо юноша. Нет, он бы удивился. Он бы удивился и, возможно, наперекор своему желанию прямо сейчас всё прекратил. А если бы услышал фразу: «Ты же не забеременеешь, так зачем?» — так и вовсе бы выгнал, отдав все бутылки дорогого алкоголя. Пальцы, всё ещё по-детски пухлые и короткие, показываются перед Шугой лишь на короткое мгновение, прежде чем размазать нечто белое и вязкое по колечку мышц, а после протолкнуть внутрь сначала первый. Приятный цветочный аромат разлетается по номеру, а блондин обращает внимание на тюбик рядом со своим бедром, который тут же подхватывает и изучающе рассматривает. Прежде чем хрипло рассмеяться и оставить шлепок на бедре. — Детский крем для рук? Серьёзно? У меня несколько вопросов. Как минимум, зачем тебе детский крем? Пак что-то шипит себе под нос и чертыхается, вводя в себя второй палец почти сразу после первого. Знает возможности своего тела и знает, что тянуть нет как такового смысла. — Ну, он хорошо увлажняет кожу рук. А ты блять на что рассчитывал, когда сюда шёл? Слюной меня растягивать? Или до последнего надеялся, что у меня вместо члена вагина и я потеку как сучка? — несдержанно язвит Китти. Ему не нужно даже поворачиваться, чтобы точно знать, как выглядит блондин: всё понятно по его шумному и тяжёлому дыханию, а еще по выпирающему сквозь джинсы стояку. Однако всё равно поворачивается в интересе, прикусив губу, с наслаждением замечая, как очаровательно-растерянно выглядит его любовник. Что же, Чимин не хочет быть тщеславным идиотом, однако от такого зрелища результат только таким быть и мог. Пальцы методично скрываются в его немного растянутой заднице. К двум прибавляется ещё один всего спустя пару минут, только вот это не приносит никакого наслаждения. Потому что самого себя юноша растягивать не любит: его пальцы слишком короткие и не достают до простаты, в отличии от чьих-то чужих, как и члена, который легко может попадать прямо туда. Мин, по всей видимости, немного осведомлен в биологии и понимает причину такого тихого поведения юноши на себе, ведь его длинные узловатые пальцы обхватывают запястье Чимина, но вопреки его ожиданиям просто резко дёргают запястье вперед, заставляя пальцы войти чуть глубже и точно попасть по простате, отчего брюнет впервые тихо стонет, неестественно выгибая руку. У него уже явно стоит, член при каждом движении проезжается о грубую ткань джинсов, что лишь добавляет сверху стимуляции. — Испачкаешь мне джинсы — будешь сам выстирывать. Понял? — угрожающе шипит Юнги, снова помогая протолкнуть пальцы чуть вперёд, а Чимин выгибается и хрипит так, словно ему шепчут что-то невероятно пошлое прямо сейчас, а не самую настоящую угрозу о стирке. — Ну тогда разденься, умник чёртов, — в отрыве от своих стонов и красочных выгибаний в спине, точно гимнастка, стонет парень. Он слазит с худых бёдер только затем, чтобы посмотреть, как Юнги, лениво и даже не садясь прямо, стягивает с себя всю одежду. — Лень это типа твоё состояние души? — спрашивает, а в ответ получает лишь кивок. Чимин сдерживает себя из последних сил, чтобы не закатить глаза, когда садится на бёдра уже нормально, лицом к лицу, — Настолько, что говорить лень? Ты что, экономишь в жизни слова, чтобы потом на скорость зачитывать? Ответом снова служит кивок, только на этот раз он был больше дразнящим, чем искренним и естественным, как прошлый. Ну, оно и несколько хорошо с другой стороны: Пак не очень любил разговорчивых в постели. Сразу складывалось впечатление, словно он в низкосортном порно. Брюнет снова вводит в себя пальцы, вторая его рука опускается для баланса на плечо Юнги. Ведь он начинает тереться своим членом о член старшего, получая от него несколько звучных шлепков о ягодицу. От этого губа закусывается сама собой — кожа приятно горит от удара и немного покалывает. Агуст бил не в полную силу, это понятно, однако явно не щадил. Короче говоря, делал не для красоты, а чтобы показать: Чимин, ты правда был идиотом этот год, и ты заслуживаешь каждый этот шлепок. И, может быть, знай он, что так все закончится — выёбывался бы в твиттере больше. — Так и будем играть в невинность? Или может, наконец-то, присядешь? — А ты приглашаешь? — Тихонько смеётся и берет из кармана джинс Юнги презерватив, медленно раскатывая его по чужому члену. А затем приподнимает бёдра, но лишь затем, чтобы начать аккуратно опускаться уже на член. Он медлит, хотя Юнги не понимает, зачем. Китти строит из себя недотрогу, по лицу ведь видно, что не больно. Да и не во время ли своих панчей он заявлял, что у Юнги член маленький, как и у всех азиатов? Потому он хватает юношу за упругие бёдра, заставляя одним резким толчком опуститься на член. Шлепок, а затем гортанный стон — все это разлилось по комнате, точно музыка. А издавна в жизни Мин Юнги одно правило: если музыка играет, то она должна ебашить в полную громкость. Но у Чимина устой словно иной: пока он сверху, играть будут они по его правилам. Потому, позволив старшему минутное чувство собственной доминантности, он берёт его запястья и прижимает над головой, пользуясь тем, что особого сопротивления не встречает. Потому и может двигаться плавно и медленно, чего совсем мало. Он лишь сладко и тихо стонет на ухо блондина, извиваясь на его бедрах. «Слишком тихо. Ну издевается же, паршивец» — проскальзывает мысль в голове, когда их губы встречаются друг с другом. Чимин, кажется, вполне наслаждается ситуацией: он кусается, оттягивает нижнюю губу, а после позволяет языку проникнуть в свой рот, но только затем, чтобы схватить зубами аккуратный пирсинг и удержать его на несколько секунд, пускай и сделать это получилось не с первого раза. Ведь в первый раз он промазал и зубами прошёлся по языку Юнги до болезненного шипения. Мину и вовсе кажется, что он просто в какой-то момент на баттле сознание потерял и теперь валяется у себя дома без чувств, притянутый кое-как Ником, и всё это ему просто снится, ведь не будет же он в здравом уме посреди ночи ехать к Паку, чтобы трахнуть его? И ладно если бы это случайно вышло. О нет, он собирался. Наверное, если бы Чимин ему отказал, он бы даже расстроился, и теперь, по всей видимости, у Юнги новый фетиш — Китти, у которого глаза горят от кайфа выступления сильнее, чем у самого Мина. Юнги бы проспаться и протрезветь, прийти в себя, да только не пьяный он, и от этого живот от возбуждения ещё сильнее крутит. На нём Чимин, голый, возбуждённый, и у Юнги никакого отвращения нет. Наоборот, чужое тело заводит безумно, хочется ласкать Пака везде, ловить и впитывать каждый сладкий всхлип удовольствия. Он бы истерично засмеялся, но вместо этого стонет низко и гортанно. — Давай, покатайся хорошенько, — почти требовательным тоном тянет Юнги, заставляя Чимина невольно закатить глаза. Лучше бы дальше молчал, а не лежал сейчас с таким важным видом, положив одну руку под голову. Вторую же размещает на члене брюнета, и отчего-то это движение кажется ужасно неловким, хотя чего стесняться? Из головы всё не пропадает гадкая мысль о том, что Юнги предпочел бы Чимина-девушку сейчас на себе, хотя по его довольному лицу не скажешь, что тот испытывает хотя бы капельку недовольства. Кажется, всё с точностью да наоборот. Рэпер шумно и тяжело дышит, стиснув зубы, отчего мышцы выступают на точёных скулах. Его изучающий взгляд проходится по лицу Чимина, по его выгнутой и тяжело вздымающейся груди. А после движется внимательно по рёбрам к низу живота, где видит ели заметные очертания своей собственной головки, потому руку с члена перемещает тут же туда. Немного надавливает, словно прощупывая, отчего Чимин сверху довольно стонет и немного ускоряет движения задницы. — Выдержишь ли ты, если я начну тебя драть, не жалея? — Шуга спрашивает с поганой усмешкой, руками обхватывает пышные ягодицы и, как только Чимин снова поднимается вверх, то сразу же сам делает резкий и грубый толчок на всю длину. Из глаз Пака искры летят, он весь содрогается и от такого толчка попросту падает на грудь Юнги. Лишь только бёдра приподнимает, позволяя члену дальше входить в себя в таком же с ума сводящем темпе. — Хочешь покричать на всю округу от удовольствия? — вопрос звучит почти с сарказмом, хотя Чимин отчего-то верит. Верит в то, что он может начать орать. Он в принципе никогда не был из тихих любовников, потому сейчас и не особо сопротивляется, когда его скидывают на кровать. Он становится на колени, принимая молчаливую помощь Юнги, который его за талию придерживает, чтобы дрожащие колени не разъехались. Чимин сейчас и вправду соответствует своему дебильному нику. Похож на игривого кота, когда оборачивается через плечо и смотрит с усмешкой в глаза. Юнги это сравнение не нравится даже в собственной голове, потому он достаточно грубо пальцы вводит в его мягкие и шелковистые волосы, заставляя лицом уткнуться в простыни, уже пропитавшиеся потом. А затем резкий толчок — и парень орёт в эти самые простыни, сжимая их пальцами. От того Юнги, что и слово ленился сказать пару минут назад, осталась только похожая внешность. Сейчас он или наконец-то проснулся, или наконец-то пришел в себя после начала, быстро и грубо двигая бедрами. С одной стороны, хочется параллельно со стонами, что так и лезут наружу, поругаться, что Чимин ждал такого слишком долго. А с другой стороны губы могут открываться только в бессмысленных хрипах и стонах, да и это стоило того ожидания. Он может только беспомощно в спине изгибаться, немного меняя угол проникновения, отчего член каждый раз попадает по простате. Может только скрести простыни короткими ногтями, и вправду как кот, и подмахивать бёдрами навстречу, подстраиваясь под этот беспощадный темп. — Мин Юнги, как-то слабовато, — провоцирует. И, то ли его дырка от множества мужиков, как думает Юнги, и вправду теперь требует только грубости и силы, то ли он сейчас просто нагло провоцирует. В точности также, как на баттле делал сам Юнги. И сейчас на него это оказывает неподдельно сильный эффект: он скалится, словно вот-вот задёргается глаз. Внутри чувство такое, словно только Мин тут был самым настоящим идиотом, который не замечал того, что все эти месяцы были просто долгой прелюдией и мозгоёбкой для того, чтобы сейчас парой слов довести до точки кипения. Типа сначала я трахаю тебе мозг, а потом ты трахаешь меня, understand? — Правда? Может, мне стоит провести прямую трансляцию и показать фанатам, как ты празднуешь свою победу? Сможешь им сказать то же самое? Или захлебнешься стонами, только открыв свой поганый рот? — Юнги по-настоящему рычит на ухо. Ну и какая из него змея, змеи так рычать не умеют. Хищный лис, не иначе. Громкие шлепки разлетаются по всему номеру, бесстыже отражаясь от голых стен. Звуки бьют по ушам, и, жмуря глаза, Чимин бесстыже стонет, пытаясь заглушить себя в складках постельного белья. Он лишь надеется, что в номере достаточно хорошая звукоизоляция. А если нет, то что хотя бы голоса различимы плохо и соседи хорошо подрочат, но точно не поймут, что за стеной сейчас звезды всех местных новостей. — Блять! С-стой, стой! — почти кричит, ногой упирается в бедро Юнги и позволяет устроить себе передышку на несколько секунд. Таким темпом у него голос сядет к херам, и плакали все его интервью, ведь он там и слова сказать не сможет. Если ещё дойдет до аэропорта: учитывая то, как дрожат сейчас и ноги, и руки, шансы этого чертовски малы. Шуга даёт ему лишь пару секунд, но и то удивительно, что даёт, а после хватает за волосы. Наматывает ту небольшую длину на пальцы, жалея о том, что не может намотать на кулак. Так и показывает своими действиями: Чимин тут власти не имеет. И остановился Юнги только по собственному желанию, но уж никак не из-за его слезливых просьб. Он тянет на себя, словно Чимин не рэпер, а танцор, гимнаст, балерун. Да кто угодно, кто может едва ли не колесо сделать. И если раньше он не до конца был уверен в возможностях своего тела, то сейчас, когда поясница так выгибается, наутро всерьез задумается о том, чтобы потом записаться на какие-нибудь танцы. Но уж точно не сейчас, когда все мысли из головы, едва успев появиться, вытрахиваются этими сильными толчками. На бедрах Пака на утро, должно быть, будут самые настоящие синяки, идеально подходящие по размерам и очертаниям ладоням Юнги, так часто и так точно он его шлёпает. Они наверняка будут очень болезненными, а в голове Мина появляется довольная мысль: «Ну давай, посиди в своем самолете до Кореи теперь». Мысль такая злорадная, что Юнги не может себя удержать от того, чтобы шлёпнуть ещё раз, вырывая из груди почти усталый и болезненный писк. Младший падает грудью на кровать, держа голову на весу только из-за того, что её держал за волосы Юнги. Он из-под полуприкрытых глаз смотрит на мужчину позади себя, пухлые губы растягиваются в ухмылке. И понятно только по этому выражению лица: он собирается сказать какую-то гадость. Язвительную, противную гадость, которая породит еще одну порцию злости внутри. Потому Юнги дальновидно отпускает волосы и заставляет лицом уткнуться в одеяло, лишь бы молчал. Ещё несколько толчков. Чимин обнаруживает себя лежащим на спине и смотрящим в потолок. Его голова уже туго соображает, потому он только и может обхватить ногами талию Юнги, а руками его шею, отвечая на жадный и страстный поцелуй. Поцелуй разрывается, а Чимин всё равно не чувствует притока кислорода. Чувствует ладонь на своей шее, и сейчас это кажется чем-то таким потрясающим. Да он, пожалуй, все же готов умереть сейчас от удушья, лишь бы Юнги не останавливался, продолжая свои эти бешеные толчки и сжимать тонкую шею. Чимина кроет, беспощадно кроет, когда он видит перед глазами цветные круги и темные точки, но ровно в этот момент его отпускают. Позволяют сделать ровно три вдоха, прежде чем рука снова опустится на шею и начнет давить на кадык. Горячие губы проходятся по груди, язык с холодным пирсингом проходится по соску, острые зубы прикусывают ключицу и тонкую кожу на ребрах. Кажется, ни один сантиметр тела сейчас не остается без внимания, ведь даже член не обделен. Рука с шеи наконец пропадает, позволяя дышать, и опускается на член, начиная надрачивать в темп собственных толчков. — Я заставлю тебя долго кончать, — шепот на ухо кажется уже чем-то нереальным. Либо все же в алкоголе были наркотики, и сейчас Чимин заходится в трипе, либо он уже умер и перед вознесением в тот мир сам Дьявол решил устроить ему «подарок». Он смотрит в чужие хищные карие глаза и не отводит их, и кажется они оба гипнотизируют друг друга. Чимин обнимает его за бёдра, высовывает язык и держит рукой чужое запястье рядом со своего головой, в второй рукой начинает ласкать свой член, неспеша, пошло, показывая этому суровому гомофобу маленькое сексуальное шоу. — Х-хён…— Юнги сжимает уже другое запястье на его шее. — Ах, стой — кусает губу сильно и чуть громче начиная стонать, сжимает чужую руку и просит чуть замедлится. — Ты заставляешь меня сходить с ума. Бля, аж голова кружится, — Чимин заводит руку в его волосы и поглаживает, после начиная слегка сжимать их у отросших черных корней. Действительно жёсткие на ощупь, не самые приятные. Нет желания перебирать их и мягко расчесывать пальцами. Зато желание потянуть и оторвать к херам огромное. Юнги бы налысо побриться и начать отращивать волосы заново, свои, не повреждённые, но кажется, что краска настолько въелась, что они будут отрастать белыми и дальше, хоть Юнги азиат чистокровный и скорее в мире появятся единороги и динозавры, чем у корейца с рождения светлые волосы будут. Как никак, уроки биологии Пак не прогуливал никогда и точно этот факт понимает. Чимин заставляет мужчину над собой приоткрыть рот, надавливая на его челюсть, большим пальцем проводит по нижней губе и просит высунуть язык, после чего проводит по нему своим, цепляясь за пирсинг. Мокро, и в какой-то степени пошло и «грязно», но брюнет ощущает, как от этого член внутри него дёргается возбуждённо. Чимин, кажется, правда сходит с ума. Потому что Юнги делает это до невозможности хорошо. Зачем придумали наркотики, если есть Юнги, доводящий до точки невозврата не хуже? Зачем получать кайф на сцене, если вот сейчас, наедине, Чимину ахуенно так, как никогда до этого не было? Знал бы он раньше, какое золото пропадает зря с девушками, то давно бы прибрал к рукам, не позволяя никому даже взглянуть на его Юнги. И вот сейчас эта плотская утеха заставляет подумывать о том, чтобы смириться с противным, скверным характером, лишь бы почаще испытывать подобное. Плевать, что мерзавец и придурок, поливающий говном родину. Пожалуй, Чимин мерзавец не меньше, раз променял сейчас принципы на хороший секс. Парень дрожит, стонет и хнычет. Он весь превратился в отвратительный комок из чувствительности и стонов, в силах произносить только чужое имя, сжиматься и кончать. Выталкивать сперму из члена большими порциями и пачкать порочно свой живот. Он в порыве эмоций впивается короткими ногтями в чужую бледную спину, полосуя ее так, как ни одна пассия Юнги до этого не могла. Оставляет царапины, чувственные и глубокие. Те будут болеть, однако явно не так сильно, как его собственная задница на утро. И нахуй пошлет он любого, кто спросит, жалеет ли Чимин о подобном опыте. — Блять… Господи, — тяжело дышит, когда Юнги наконец останавливается. Упоминать господа сейчас — самый настоящий грех, но Чимина это не ебёт. Ебёт его Юнги, да еще и так, что кроме этого самого господа у него ни одного слова на языке. — Это было. блять, охуительно. — теперь пришла очередь Чимина лениво улыбаться. Пусть даже Юнги сейчас всё осознает и позорно сбежит, второй раз за день поступит как трусливый ребенок, плевать. Чимин приоткрывает один глаз, смотрит на Агуста, который мучительно медленно в себя приходит, снимая использованный презерватив. Он тоже уже кончил, потому быстро, привычно связывает контрацептив и откидывает на пол, из-за чего Чимин морщится, но решает не говорить сейчас об этом. Пак пожалуй, выглядит сейчас хуже, чем пол, если вдруг презерватив порвётся и все запачкает спермой. — Ну так что? — Чимин выглядит слишком самодовольным. — Ты так и не ответил. Ты гений или гей?