И солнце воссияет вновь

      Теперь Тони понимает, почему адвокаты не позволяют членам семей изнасилованных детишек видеть ублюдков, сотворивших это с ними. Глядя на них, даже сквозь прочный заслон стены, возникает такое сильное чувство обиды и отвращения, что хочется прорваться внутрь и вырвать ублюдкам сердце.       Стоя в наблюдательной комнате, Тони испытывает то же самое чувство. Ситуацию ничуть не исправляют даже синяки, обильно покрывающие каждый сантиметр обнаженной кожи и, без сомнения, затаившиеся и под складками одежды. Ладно, может, Тони испытывает хотя бы удовлетворение.       И все же Наташа не смогла ничего больше вытянуть из этого человека. Бубба все еще утверждает, что его шантажировали и что у него нет никакой информации о Гидре.       — Это просто бесчеловечно — мучить кого-то, кто был такой же жертвой, как и я! — восклицает он, сплюнув на пол, когда Наташа прислоняется к противоположной стене.       — Я бы сказала, что ты неплохо питаешься. Может, тебе даже стоит сбросить парочку килограммов. А вот мальчик явно недоедал и не может есть твердую пищу, — отзывается Наташа.       — В точку, куколка. Все это время я ни разу не видел, чтобы они его кормили. Только вливали какие-то жидкости внутривенно.       Наташа усмехается:       — И ты не удосужился, ну не знаю, принести ему немного еды?       — Послушай, я не в курсе, известно ли тебе что-нибудь о похищениях, но они не позволяли мне делать с пацаном всё, что я захочу. Я бы покормил его, если б мог, — отвечает этот мудак.       — Тогда почему Гидра вообще подпустила тебя к нему? Зачем позволять заключенному общаться с одной из своих лабораторных крыс?       — Я не знаю, леди! Они полные психи!       Наташа бросает на него последний разочарованный взгляд, а затем выходит из комнаты, плотно запирая за собой дверь.       — Старк, что ты здесь делаешь? Я с ним разберусь, — говорит она, бросая на Тони строгий взгляд.       — Дай мне с ним поговорить, — заявляет Тони, пытаясь протиснуться мимо.       — Это худшая идея, которая у тебя когда-либо была. Ты, как минимум, не обучен технике ведения допросов.       — Вот почему это должен сделать я! Он явно умеет сопротивляться стандартным процедурам допроса! А я ничего об этом не знаю, так что он будет сбит с толку. Кроме того, полмира думает, что я редкостный мудак, так что есть шанс, что мы поладим.       — Ты принимаешь ситуацию слишком близко к сердцу и можешь поддаться на его провокацию.       — Слушай, я обещаю, что буду держать себя в руках, окей? Я просто хочу провести с ним пять минут, — говорит Тони, бросая в сторону Наташи самый умоляющий взгляд, на какой только способен.       — Я дам тебе три, а затем ты выйдешь вон.       — Хорошо, — соглашается Тони, — а теперь открой дверь.       Входя внутрь, Тони уже думает о том, чтобы малодушно дать заднюю, но не успевает и глазом моргнуть, как дверь за ним с грохотом захлопывается.       — Тони Старк, — с улыбкой тянет Бубба, — какая честь. Я твой давний поклонник.       — Хм, спасибо. Делаю всё, что могу, чтобы угодить публике, — отвечает Тони, усаживаясь в покинутый Наташей стул.       — Так теперь ты — мой следователь? Надо сказать, твой рейтинг будет пониже, чем у этой горячей штучки.       — Больше никаких допросов. Я просто хочу поговорить, — произносит Тони, откидываясь на спинку стула.       — Ах, вот как? А что же мы делали с Черной Вдовой? Танго плясали? — усмехается он.       — У меня есть некоторый опыт похищений, приятель. Я знаю, что при этом заставляют делать. Если бы люди, которые похитили меня, велели мне навредить ребенку, я послал бы их к черту, — говорит Тони.       — Это ты сейчас говоришь, потому что в Афганистане был один, — отзывается ублюдок.       — Вообще-то нет, — хмыкает Тони, — я не упоминал об этом, потому что не было причин, но со мной там был мужчина. Я бы не причинил ему вреда ни за какие коврижки, так что мимо, аргумент не засчитан.       — Ну, не всем же быть такими храбрецами, как ты, Старк, верно? — скрипит зубами Бубба.       — Я не утверждаю, что я храбрец, лишь то, что ты — чёртов трус, — говорит Тони, сияя одной из своих знаменитых улыбок.       — О, — усмехается его пленник, — я, значит, трус? И почему же? Потому что пытался выжить?       — Потому что так просто предал Гидру. Я думал, у вас там есть указание самоустраниться, случись что. Тысяча голов и все дела, а? — произносит он, — так зачем же всё это? Единственный ответ — ты боишься.       — Чего боюсь? — голос Буббы резко понижается, напоминая угрожающее рычание.       — Смерти, очевидно. Честно говоря, только трусы и сопливые детишки боятся смерти.       — Слушай сюда, кусок дерьма, — плюётся в сторону Тони Бубба, на что тот с омерзением морщит нос, ещё больше разъяряя ублюдка, принявшегося дёргать сковавшие его наручники, — я не трус. Я мог бы убить всех на той треклятой базе и глазом не моргнув. Я на них не работаю, ясно? Я был там лишь ради ребенка. Гидра, знаешь ли, не единственная организация, изучающая природу мутантов. Единственная причина, по которой я был на базе — чёртов пацан, — плюется он слюной, кипя от гнева.       — У меня ушло какое-то время, чтобы увидеть паренька в действии, этого жалкого маленького говнюка. Знаешь, этот насмерть перепуганный паршивец нуждался в няньке, — мужчина снова дергает свои путы, — взбирается по стенам и будет посильнее других. Вот и все. И что в нем такого особенного? И только когда он обхватил своими сладкими губками мой член, я понял, чего он стоит. Ему это тоже чертовски понравилось, кстати. Он любил делать мне приятно, всегда был готов, и если бы ты его не забрал…       Тони резко вскакивает со своего места и бросается через разделяющий их стол, чтобы от души врезать ублюдку по носу.       — Ты больной сукин сын! Он же просто ребёнок! — Тони слышит хруст, но продолжает исступленно атаковать, пока не слышит, как тихонько распахивается дверь, и Наташа силой выпихивает его из комнаты.       — Скажи моему мальчику, что я буду его ждать! Никто не позаботится о нём лучше меня!       — Тебе лучше молиться, чтобы к моменту моего возвращения ты был уже мертв! — кричит Тони в ответ, и Наташа закрывает между ними дверь. К сожалению, они все еще могут слышать Буббу через смотровое стекло, и он еще не закончил.       — Никогда не чувствовал ничего нежнее, чем эти влажные губки и эти крошечные маленькие ручки. Обязательно скажи ему, что я люблю его, окей? — кричит он Тони вслед и гремит наручниками.       Наташа выталкивает Тони из комнаты наблюдения, через холл, в уединение пустого коридора.       — Старк.       Тони едва её слышит. Все вокруг него покрывается красной пеленой. Он уже видит, как две крошечные ручки тянутся к гораздо более крупному мужчине, как его голова поддаётся тяжести его мясистых рук, а лицо прижимается к…       Наташа толкает Тони к мусорному ведру как раз вовремя, чтобы он успел опустошить желудок до последней капли. Он сгибается напополам и хватается за грудь, отчаянно пытаясь вдохнуть.       — Как… как он мог… как вообще можно быть таким?..       — Мы не узнали ничего нового. Ты позволяешь своим эмоциям брать над собой верх, — спокойно отвечает Наташа.       — Как ты можешь так безразлично к этому относиться? Ему шесть! Разве ты не слышала, что он сказал? Больной ублюдок наслаждался!       — Я и не ожидала меньшего, особенно услышав от тебя подтверждение. Эти люди бесчеловечны, Старк. Поверь, это далеко не худшее, на что они способны.       — Я хочу, чтобы этот ублюдок умер.       — Он сейчас себя не контролирует — ты довёл его до грани, так что я вернусь к нему и выпытаю всё, что смогу, о Гидре. Тогда тебе больше не придется его лицезреть, — сообщает ему Наташа, не выражая лицом никаких эмоций.       — Наташа, — умоляет Тони, — я хочу, чтобы он сдох.       — Сначала информация. А после я заставлю его заплатить за то, что он сделал, — обещает она, сжимая напоследок его плечо и покидая коридор, чтобы вернуться в эту адскую дыру.       А Тони сидит в одиночестве на полу пустого коридора, который уже начинает вонять его рвотой, и старается сдержать рвущиеся наружу слезы отчаяния.