Бессердечный

      — Ты... ты... ты! — Лицо Медоры искривлено, залито слезами. Она сжимает кулаки, открывает и закрывает рот, но никак не может подобрать достаточно страшного оскорбления. — Бессердечный, вот ты кто!       Медора выскакивает из палатки, а Линнет так и остается сидеть, потом принимается медленно набивать трубку — руки не слишком слушаются.       Бессердечный. Что ж, наверное, так оно и есть. Он отнял у Медоры ее любовника — и чувствует печаль только из-за прервавшейся дружбы, и без того редкой драгоценности в нынешние дни. Не из-за Дункана.       С Дунканом лучше ничего не чувствовать.       Линнет знает, что привлекателен, многие мужчины и юноши ищут его общества и его постели. Случалось ему и соблазнять, и добиваться — но это дерево даже не надо трясти, чтобы сорвать плод.       Он помнит ночь, когда Дункан впервые пришел к нему, — и к нему ли? Льет дождь, Дункан, с головы до ног в жидкой грязи, ругается в углу палатки.       «Ты же поделишься сухим одеялом с товарищем, Линнет?»       «Даже не думай, что мое единственное одеяло предназначено для грязевых големов».       «А если грязевой голем расколдуется?»       Грязная одежда летит в угол — вся. Совершенно обнаженный Дункан с торжествующей улыбкой ныряет под одеяло Линнета и поворачивается к нему спиной.       Линнет лежит без сна. Дункан рядом дышит ровно — не понять, действительно ли дремлет или притворяется. Наконец Линнет решается протянуть руку, гладит смуглое плечо, и Дункан тут же придвигается к нему, поворачивает голову, без малейших сомнений подставляя губы для поцелуя.       Дункан отдается легко. Слишком легко. Иногда Линнету кажется, что тот порочен до мозга костей. Иногда — что просто не видит разницы между тем, чтобы поделиться куском хлеба или собственным телом. Дункан как вода — или, может быть, грязь — легко проскальзывает между пальцами, оставляя на них только песок.       Линнет даже не пытается требовать от него верности — зачем попадаться в ту же ловушку, что и Медора? Дункан охотно улыбается хорошеньким девушкам и красивым мужчинам и если изредка проводит время в чужой постели, Линнет предпочитает об этом не знать. Он сам не ищет спутника на всю жизнь: удача искателя приключений и без того слишком изменчива, чтобы возлагать слишком большие надежды на тех, с кем делишь палатку.       Он не Медора.       Может быть, Линнет слишком часто повторяет себе это — и оттого слова засаливаются, теряют блеск, словно монеты, прошедшие через множество рук. Монеты, которых он не видит, напрасно пытаясь вытрясти на постель казну их отряда. Мешок пуст — в отличие от воспоминаний, в которых Дункан сорит деньгами.       Украденными у него.       «Ты... ты... ты... Бессердечный, вот ты кто!» — собственные мысли звенят в голове почему-то плачущим голосом Медоры.       И Линнету хочется смеяться.