Жизнь после

      Blind your silence white We reach when it's reachless, And doe eyed, And keep the creaking night So close that it's seething...             Talos - Dawn, the Front

      Кайл Делоу закрыл за собой дверь и устало прислонился плечом к стене. Старенькая матерчатая сумка с продуктами выпала из разжавшихся пальцев и упала на пол. По грязному полу прокатились апельсины, и яблоки; выпала пачка сока и молока, но Кайл не обратил на это внимания, как не обращал вообще ни на что происходящее вокруг вот уже почти год.       Делоу тряхнул головой, прогоняя воспоминания, которые мучали его и днем и ночью, не отпуская ни на мгновенье. И, если говорить начистоту, Кайл и не хотел, чтобы отпускали - ему казалось, будто если боль закончится, и он снова начнет жить нормальной жизнью, это будет предательством по отношению к Тони. К Тони, с которым они были вместе почти всю свою жизнь. К Тони, которого он любил всем своим сердцем. К Тони, который так внезапно решил уйти...       На глазах Кайла выступили слезы, и он сполз по стене, роняя мокрое лицо в ладони. Он не сдерживался, рыдая в голос, чувствуя себя самым жалким и несчастным человеком на планете. И тонул, тонул, тонул в этой жалости в себе, погружаясь в нее так глубоко, что вынырнуть было уже невозможно. Хотя Кайл и пытался поначалу, искренне пытался, но со временем угас. Да, он продолжал посещать психотерапевта, но скорее просто по инерции и чтобы не расстраивать сестру, которая жутко за него переживала.       Сам Делой спасения не желал.       -Почему, Тони? - прошептал он сквозь слезы, - Почему ты это сделал?...       Ответа не последовало.       Кайл еще несколько минут просидел в углу их прихожей (нет, уже не их - тут же поправил внутренний голос), а потом поднялся и, не собирая рассыпанных продуктов, прошел в ванную.       Здесь тоже было грязно и запущенно: кафель на полу потрескался и местами отсутствовал вовсе; сантехника проржавела и подтекала; зеркало было заляпано брызгами зубной пасты, и хлорки, и засохшими каплями воды.       Кайл открыл воду и наклонился, опуская лицо под холодную струю, позволяя воде смыть слезы с его опухшего, раскрасневшиеся лица.       Депрессия снова брала свое. В голову одна за другой лезли тяжелые, навязчивые мысли: все это можно легко прекратить - всю боль, отчаяние, мучительное, нескончаемое одиночество. Нужно только протянуть руку, разбить чертово зеркало, взять осколок и одним движением закончить свое жалкое существование. Отправиться туда, куда ушел Тони, снова быть с ним рядом, касаться его волос, смотреть в глаза, чувствовать запах кожи… Но он не мог. Не потому, что ему не хватало духу, а потому что не хотел разбивать сердце единственного человека, который верил в него с самого начала, воспитывал его, любил его и был рядом даже тогда, когда весь мир, казалось, отвернулся от Кайла.       Он не мог подвести свою сестру. Не мог бросить ее, потому что у нее, так же, как и у него, больше никого не было. Он должен был жить, обязан существовать ради нее.       Резкая трель старенького домашнего телефона прозвучала настолько громко и неожиданно, что Кайл дернулся, вписываясь виском в водопроводный кран, чувствуя, как по лицу, контрастно перемешиваясь с холодом от воды, течет густая и горячая кровь.       -Черт… - выдохнул Кайл, прижимая руку к раненном виску, - Черт, черт, черт!       Телефон продолжал надрываться.       Кайл выпрямился. Он собирался пойти и ответить на звонок, а после обработать свою рану, но замер, как вкопанный, а после медленно перевел взгляд на заляпанное зеркало, закрепленное прямо над раковиной.       Потому что ему показалось, всего на мгновение, что он увидел худую, субтильную фигуру, стоявшую в отражении прямо за его спиной. Кайл тут же обернулся, но, разумеется, никого постороннего в его ванной не было. Как не было ничего более и в отражении - только обшарпанная кафельная стена да грязные полотенца на сушилке.       -Черт… Да иду я, иду! - крикнул в пустоту Кайл и пошел в комнату, где трезвонил, не прекращая, домашний.       Он рывком сорвал трубку, недовольно отмечая про себя то, как сильно сочится из раны кровь.       -Да! - крикнул он в зумер, - Что вам нужно? Что...       И замолчал, оборвавшись на полуслове, стоило только услышать в динамике холодный, низкий голос, произносящий:       -Семь пять три четыреста десять.       И глаза Кайла, которые еще секунду назад излучали так много различных эмоций: отчаяние, боль (и физическая и моральная), усталость, безразличие, страх, отчаяние; вдруг стали пустыми и стеклянными, как у великолепно сшитой ростовой куклы.       Он выпрямился, убирая руку с виска и внимательно выслушал все, что сказал ему человек по ту сторону телефонного провода.       А потом повесил трубку и уверенным, слишком ровным для человека шагом направился к входной двери. Он повернул ручку, приоткрывая створку, и, повернувшись, проследовал в ванную.       Здесь Кайл заткнул слив ванной пробкой и включил воду, отрегулировав ее температуру до приятной телу теплой. Он никак не среагировал, когда входная дверь в коридоре скрипнула, открываясь; не обернулся, когда позади него послышались тяжелые шаги, остановившись в дверях ванной - просто стоял, бездумно глядя на воду своими пустыми глазами, замерев, как восковая фигура.       Он шевельнулся только тогда, когда вода поднялась до уровня, чуть-чуть превышающего половину ванной. Кайл потянулся к вентилю, выключил воду и принялся медленно раздеваться. Казалось, будто собственные пальцы вдруг перестали слушаться: они цеплялись за пуговицы на его серой рубашке, тратя непозволительно много времени на каждую.       Ботинки тоже никак не хотели расшнуровываться, и в конце концов, Кайл расправился с ними тем методом, за которые в детстве ему крепко попадало от матери: цеплял задник одного носком другого.       Избавившись от всей одежды, Кайл выпрямился в полный рост и несколько секунд так и стоял, будто задумавшись, а потом повернулся на пятках, снова оказываясь лицом к замызганному зеркалу. На секунду в нем снова мелькнула та самая сухопарая фигура, но Делоу даже бровью не повел.       Он потянул за край зеркала, открывая скрытый за ним ящик и достал оттуда маленькие острые ножнички со слегка закругленными лезвиями, которые Тони прикупил лет пять назад, и которые оказались невероятно удобными, когда речь шла о жестких ногтях на ногах.       Кайл крепко зажал ножницы в кулаке и принялся залезать в ванную, медленно погружаясь в воду. Сама ванная была слишком маленькая, чтобы он мог лечь в нее во весь рост, поэтому, когда пальцы на ступнях уперлись в противоположный от изголовья край, ему пришлось согнуть ноги в коленях, которые торчали над водой как два бледных айсберга.       Человек, стоящий в дверях, приблизился к Делоу, и теперь нависал над обнаженным мужчиной мрачной, коренастой тенью.       Кайл раскрыл ножницы и поднес их острие к запястью левой руки, хорошенько примерился, а потом с силой вдавил блестяще лезвие в тонкую кожу. Вода тут же принялась окрашиваться в красный.       Кайл сделал еще надрез, а потом еще один и еще, останавливаясь только тогда, когда на запястье в буквальном смысле слова не осталось живого места. Тогда он переложил ножницы в отчаянно дрожащую левую руку и повторил тоже самое на запястье правой.       Когда дело было сделано, Делоу замер, позволяя крови медленно растворяться в воде, чувствуя, как его начинает тошнить, а веки становятся тяжелыми и “острыми”, царапая уставшие глаза.       -Спи спокойно, Кайл, - сказал нависший над ванной человек, - Теперь все закончилось…       И Кайл Делоу послушно закрыл глаза. ***       Гэвин открыл глаза, тут же утыкаясь взглядом в красивую, подтянутую грудь. Она медленно вздымалась и опускалась в такт глубокому, размеренному дыханию своего хозяина. Она была теплой и дивно пахла - мускусом мужского тела и чем-то свежим, чуть солоноватым, как, бывает, пахнет море вдали от портов: свободой и попутным ветром. И эти запахи казались жутко знакомыми и пугающе родными; пугающе настолько, что Рид осторожно отодвинулся подальше, борясь с искушением подмять под себя роскошное лежащее рядом тело и сделать это утро по-настоящему “добрым”.       Ричард что-то тихонько пробормотал во сне и перевернулся, ложась на спину.       Гэвин осторожно, стараясь не шуметь и не делать резких движений встал с дивана. Его взгляд скользнул по красивому торсу, практически лишенному волос; по сильным рукам с выпирающими венами и длинными пальцами с блестящими, чистыми ногтями; выпирающим ключицам и темной дорожке волосков, ведущих от пупка к прикрытому пледом паху. Рид невольно облизнулся, заметив под покрывалом заметную выпуклость. Он хорошо помнил, каким приятным и большим был орган Найнса, как здорово было ощущать его собственным членом и очерчивать большим пальцем сильно выдающуюся головку. Гэвин трогал его, но не видел - не бросил ни единого взгляда вниз, слишком поглощенный своими ощущениями, и сейчас ему вдруг жутко захотелось сорвать с Ричарда чертово одеяло и удовлетворить свою жажду прекрасно до самого конца, но он сдержался: с силой сжал челюсти и кулаки и быстрым шагом направился в ванную.       Рид выкрутил ручку холодной воды на максимум, стянул трусы и, бросив их в корзину для грязного белья, шагнул в крохотную кабинку, тут же покрываясь мурашками, чувствуя, как ледяные капли впиваются в разгоряченную со сна кожу. Он простоял так какое-то время, мысленно считая от ста до единицы, ополоснулся и вышел, быстро растирая окоченевшее тело пушистым банным полотенцем.       Когда дрожь прошла, а покрытая мурашками кожа начала гореть, как огнем, Гэвин повязал полотенце вокруг своих бедер и повернулся к раковине. Он взглянул на свое отражение в зеркале, с удивлением отмечая странный блеск в собственных глазах - живой и… счастливый? Рид фыркнул, открыл дверцу шкафчика и достал из него потрепанную зубную щетку и тюбик самой дешевой, невыносимо мятной пасты. Он чистил зубы, стараясь больше не глядеться в зеркало, но не потому, что увиденное там ему не понравилось - наоборот, нравилось слишком сильно, и в этом-то и крылась проблема. Гэвину было сложно признаться даже самому себе в том, что ему, мать его, хорошо. А в том, что хорошо ему рядом с другим живым человеком, при виде которого у него начинается непроизвольное слюноотделение и аритмия, Рид не смог бы сказать вслух даже под страхом смертной казни или длительных мучительных пыток. Но и отрицать очевидное больше не мог - не после того, что случилось вчера. И да, он знал, что поступил подло, воспользовавшись безотказностью помощника, однако в глубине его души теплилась надежда на то, что желание, проявленное Ричардом накануне, было вызвано не только физиологической реакцией на происходящее, но и чем-то более… совершенным.       Гэвин сплюнул вспенившуюся пасту, вытер лицо потемневшим от времени вафельным полотенцем и вышел из ванной. Ричард уже проснулся, и теперь сидел на стуле напротив рабочего места Рида, в своей любимой позе “хорошего мальчика”. Он был одет, причесан, и выглядел бодрым и свежим. Он заправил диван, аккуратно разложив по его все еще разобранной поверхности старый цветастый плед, и теперь смотрел на полуголого Рида своими внимательными стальными глазами. И его взгляд не выражал ровным счетом ничего, кроме вежливой заинтересованности.       Это настолько невыносимо контрастировало с тем огнем, который полыхал в его глазах вчера вечером, что Гэвин на мгновенье застыл в дверях ванной, ошарашенный и удивленный. Нет, он, конечно, не ожидал, что после легкого петтинга они начнут ходить за ручку и называть друг друга всякими ми-ми-мишными прозвищами, но и натолкнуться на такое совершенное равнодушие тоже никак не рассчитывал. Рид подумал о том, что накануне он, вероятно, ошибся - Найнс ничего не чувствовал, а вчера просто удовлетворил свою похоть, вот только...       Вот только Гэвин ощущал вчера настоящие, неподдельные эмоции Ричарда, ощущал их кожей, слышал в каждом судорожном выдохе и вдохе.       Даже воспоминания о прошлой ночи действовали, как конская доза афродизиака, и Гэвин поспешил отвернуться, опасаясь, что Найнс заметит его привставший член, который грозился вот-вот перерасти в полноценный стояк.       Настроение, еще недавно бывшее просто прекрасным, непоправимо испортилось. Рид скривился и присел на корточки возле дивана. Он выдвинул ящик и принялся искать в нем свежее белье.       -Гэвин, - негромко позвал его Найнс.       -Что? - бесцветно отозвался Гэвин.       -Я хотел бы рассказать о том, что нашел в Сорренто.       -Валяй.       -Полагаю, что я нашел двенадцатую жертву - Роберт Дюран, тридцати трех лет, работал помощником мэра города, пока не покончил с собой в октябре восемьдесят девятого года.       Рид нашел чистые черные боксеры и, скинув с себя полотенце и швырнув его в угол разложенного дивана, принялся натягивать их на себя, нелепо подскакивая на одной ноге.       -Со мной связалась его дочь, миссис ДеМарс, - продолжил Ричард, и Гэвин не без радости отметил то, как дрогнул его голос - Она находится в весьма преклонном возрасте, однако сохранила остроту ума и обладает прекрасной памятью, но слабым здоровьем, поэтому...       -Давай ближе к делу, - поморщился Рид, который уже успел натянуть старые домашние штаны и футболку.       -Да, простите, - смутился Найнс, - Я должен был встретиться с ней в Сорренто, но в последний момент она отменила встречу - состояние ее здоровья резко ухудшилось, настолько, что ей пришлось вызвать скорую, которая забрала ее в стационар. Я оставил ей свои координаты и попросил связаться со мной, когда у нее появится такая возможность, и миссис ДеМарс позвонила мне вчера днем.       -Как этот мэр и его дочь вообще связаны с той аварией? Как ты ее раскопал?       -Она сама связалась со мной после того, как я начал активно привлекать внимание к тому крушению автобуса в восемьдесят девятом. Тогда мне показалось, что она не в себе, однако теперь я полагаю, что информация, которой она поделилась, крайне ценна.       Гэвин открыл холодильник и поморщился, когда ему в нос ударил запах пропавшей колбасы, и плесени, и кислого молока.       -Что за информация? - спросил он, раздосадовано захлопывая дверцу, - Я хочу пойти позавтракать куда-нибудь, а то у меня живот к спине липнет. Есть какие-нибудь предпочтения?       -Нет, я не голоден, - сообщил Ричард и продолжил, - Она рассказала о том, что ее отец, Мистер Дюран покончил с собой именно из-за того крушения, так как в том самом автобусе ехала его любовница с двумя сыновьями. Дюран планировал поселить ее в городе, а после уйти от жены и дочери к этой женщине, но все они: и любовница, и их сыновья погибли в той аварии, и…       -И этот парень решил отправиться вслед за ними, - задумчиво закончил за него Рид.       Найнс кивнул.       -Я полагаю, он может быть напрямую связан с “Предвестником”. Или даже… Возможно, он им и является. В таком случае, все сходится: мистер Дюран потерял любимых в той катастрофе, вероятно, узнал, что виновен в ней решивший покончить с собой, опустившийся водитель. Его душа могла озлобиться на таких людей.       -Нужно выяснить… То есть - ты же знаешь о гребаном ритуале? Мы не можем проводить его, когда вздумается! У нас будет всего один шанс, а потому нужно быть уверенными в то, что Дюран - наш парень, а не просто сторонняя жертва аварии.       -Я свяжусь с отцом Бертом, - сказал Ричард, - Возможно, в книге есть какие-нибудь указания на то, как вычислить личность Предвестника.       -Дельная мысль, - буркнул Гэвин, - Собирайся. Пойдем, поедим на свежем воздухе. Из кафе и позвоним Виктору - надеюсь, он уже оклемался.       Найнс нахмурился.       -Со Святым отцом что-то случилось? - спросил он.       -Пошли, по дороге расскажу, иначе я умру от голода.       Они вышли из дома и направились в кафе через дорогу, где Гэвин заказал себе пару кусков пирога и чашку кофе, а Ричард ограничился чаем.       Рид рассказал Найнсу обо всем, что случилось: про Хьюза, заключившего контракт с сильной межевой тварью; о музе Мельпомене, посланной, чтобы исполнить желание писателя и влюбившейся в него и о том, как она попыталась выкрасть фолиант, чтобы спасти жизнь Александра.       Ричард внимательно слушал полудушника, не перебивая и не сводя с него пронзительного взгляда своих серых глаз.       -Эта… муза знала больше, чем рассказала, - Гэвин откусил очередной кусок пирога и проглотил его, почти не жуя, - Особенно о книге. Она называла его “Серым фолиантом” и говорила, что-то о том, что то, что принадлежит межи не может его коснуться. Но она коснулась и буквально рассыпалась на части! Что-то с этой книгой не чисто...       -Однако она нас еще не подводила, - резонно заметил Ричард.       С этим Гэвин готов был поспорить - в его памяти все еще свежо было происшествие с горящим послушником, который управлял огнем, как заправский фокусник. Он владел пугающей потусторонней силой, которую дало ему существо; могущественное, злое, и крайне жестокое существо, которое пользовалось глупым и фанатичным человеком, которого наказало, испепелив его плоть за то, что тот не сумел довести начатое до конца. И главная проблема (по совместительству являющаяся и самым пугающим обстоятельством) состояла в том, что ритуал, который использовал тот служка, также содержался в загадочной книжонке. И кто знает, сколько еще подобных эпизодов содержала в себе проклятая рукопись.       -Допивай свой чай и позвони Виктору, - сказал Рид, поднимаясь из-за стола, - А я пока пойду покурю.       Ричард тут же послушно достал телефон и принялся искать в записной книжке номер священника.       Гэвин вышел на улицу и поднял голову вверх, на небо, затянутое такими плотными и тяжелыми тучами, что небосвод казался невыносимо низким, давящим, угрожающим. Совсем как глаза Найнса, совпадал даже цвет. Рид, недовольно поморщившись, достал из кармана пачку “Кэмэла”. Он закурил, медленно выдыхая дым, глядя на тлеющий кончик сигареты. Его мысли раз за разом возвращались к Ричарду и к прошлой ночи, и сейчас все произошедшее казалось далеким и нереальным. И все из-за той холодной отстраненности, с которой Найнс держался рядом с полудушником. Будто вчера ничего не случилось, будто он не стонал и не цеплялся за плечи Гэвина, будто не говорил, что хочет его...       -Отец Берт уверяет, что в книге нет никаких рекомендаций по поиску Предвестника, - раздался за спиной Гэвина спокойный, лишенный всяких эмоций голос Ричарда, - Однако он пообещал проверить все еще раз и посмотреть некоторые переведенные страницы - возможно, ему удастся что-то найти, но уверенности в этом нет, поэтому…       -Какого черта происходит, жестянка? - перебил его Рид.       Найнс удивленно изогнул бровь:       -Я выполнил вашу просьбу и связался с отцом…       -Я не об этом, - зло выдохнул дым Гэвин, - Я о том, какого черта происходит с тобой? Я не могу понять: то ты… Да блядь!       Рид швырнул наполовину истлевшую сигарету в сторону и полез в карман своих джинс, где надрывался бодрыми роковыми аккордами его сотовый.       -Твою мать, - вновь выругался полудушник, бросая быстрый взгляд на экран мобильного, а после поднимая глаза на Найнса, - Мы не закончили! - он приложил трубку к уху, - Да! Что такое?       -Гэвин, у нас самоубийство на Вирджиния-Парк Стрит, 77, - сообщил Алекс, - Тебе нужно приехать и срочно.       -И зачем мне приезжать к суициднику?       -За тем, что здесь произошло что-то странное и… жуткое. Я думаю… Нет, я абсолютно уверен, что дело не чисто.       Рид недовольно вздохнул:       -Ладно. Буду через полчаса.       Он убрал телефон обратно и снова посмотрел на Ричарда.       -Иди в офис и накопай чего-нибудь на этого Дюрана. Договорим, когда я вернусь.       -Как скажете, Гэвин, - кивнул Ричард , развернувшись на каблуках, быстрым и уверенным шагом направился прочь.