Жизнь Хатидже Турхан-султан.

День клонился к вечеру. Весь небесный свод над Стамбулом и яркое летнее солнце заволокло грозовыми тучами, а где-то с востока с треском и нарастанием шумел гром. В воздухе пахло свежестью, сырой землёй и травой. Дул прохладный и ароматный морской бриз, и чайки тревожно кричали над неспокойными водами Босфора. Поднимался ветер. Он раскачивал зелёные ветви деревьев и поднимал высоко в небо пыль и опавшие листья. Город постепенно опустел, когда крупная капля с небес коснулась земли. Хлынул дождь, и он залил улицы, заполнил ямы и неровности на уличных дорогах и пропитал влагой своей сухую почву. Из окон двухэтажных домов, плотно, точно крупинки песка, расставленных по обеим сторонам мостовой, выглядывали любопытные головки ребятишек, которые с интересом наблюдали за хлынувшим летним дождём. Всякий раз же, когда резкая и яркая линия молнии освещала тёмные тучи и с грохотом гремел гром, они с испугом отбегали от окон к своим матерям и отцам, чтобы сообщить им о наступлении лета. Для некоторых эта гроза была первой и оставила во многих юных сердцах неизгладимое впечатление. В Топкапы же царила немая тишина, и даже шумные наложницы тихо разбрелись по комнатам и заперлись там, чтобы наконец насладиться первой в этом году грозой. После ужина, когда за окнами совсем стемнело, опустел даже огромный зал. Не заполняли более его купола смех девушек, их разговоры, только лишь треск дров в потухшем камине, да шелест деревьев и шорох дождя. Опустели каменные дворцовые коридоры, освещаемые тусклым светом дрожащих от ветра факелов, затопило сильным ливнем маленькие дворики евнухов, наложниц; смыло в саду протоптанные тропинки и залило в маленьком садике грядки с петуниями, фиалками и геранями, которые намедни посадили рабыни. Гром сотрясал Стамбул и тёплый июньский проливной дождь заключил его в объятия. Где-то вдали, со стороны Чёрного моря гремело, однако в покоях Айше султан стояло печальное молчание. Айше сидела на краю своей постели и при слабом свете свеч расчëсывала гребнем чёрные вьющиеся волосы дочери. Кая продрогла от ветра, дующего из открытого окна и приказала слуге немедленно его закрыть. — Этот дождь забрался в покои. Я вижу, как ковёр стал совсем влажным, - сказала она, нахмурившись. Айше через отражение в зеркале, в полумраке, увидела насупленные брови дочери, и вспомнила она, как, сердясь и гневаясь, сводил свои брови к переносице её грозный отец, и улыбнулась она от этого поразительного сходства дочери и отца. Она отложила гребень в сторону и поцеловала прядку волос Каи, источавшей тонкий аромат лаванды. — Моя дочь скоро станет невестой, - улыбалась Айше, - ты наденешь красный наряд, и мы проведём для тебя ночь хны. Кая молчала, и только в отражении зеркала Айше увидела, что она грустила. — Вы уедете, мама. Бабушка так сказала. Она сказала, что нам с Мелек пашой подарят дворец у Золотого Рога - его совсем скоро достроят, а в день свадьбы я еду... То есть мы, я и Мелек паша уедем туда. Я буду там жить, - она не вытерпела и развернулась лицом к матери; в тёмных больших глазах Каи стояли слёзы, - мама! А вы? Куда вы поедете?! Мне на себя уже совершенно всë равно, ну а вы? Неужели вы оставите меня и уедете в старый дворец?! Айше принялась утешать дочь: — Не расстраивайся, моя красавица, - улыбнулась она и погладила её волосы, - я не оставлю тебя ни на минуту! — Как это? Разве вы не должны после свадьбы уехать в старый дворец? — Нет, не уеду Кая. Моё место рядом с тобой. Кая в недоумении взглянула, и Айше, увидев этот взгляд, дала распоряжение служанкам покинуть покои. — Не думай, что я по приказу Валиде уеду отсюда - у меня совсем нет такого намерения. Я найду решение из этого положения. — Матушка, не пугайте меня! Что вы такое задумали? — Ради твоего благополучия, Кая, я пойду на всë... Но тебя я, прошу, не вмешиваться в это. Давай, иди-ка к себе в комнату. Или хочешь в моей остаться? Ниса! - крикнула она служанке, - Кая останется здесь, приготовьте постель в спальне. Я останусь здесь. Давай, Кая, уже поздно, давай, милая, иди... Если хочешь сходи в хаммам? Ну давай, ты очень продрогла, сидя возле открытого окна, тебе нужно согреться в горячей воде. Кая хотела было возразить ей, но Айше чересчур настаивала, подталкивала её и отсылала вместе с ней её служанку. Когда дверь за ними закрылась, Айше подорвалась с места и кинулась к окну, приподняв плотную занавеску: там поджидала её одна девушка. — Султанша? - из тёмного коридора доносился тихий, но близкий голос, - мне нужно сейчас идти в гарем или вы передумали? Айше встала коленями на низкий диван у стены и обвила пальцами решётку окна. Она была в большом волнении, и голос у неё необычайно дрожал. — Как я передумать могу? Иди давай. Но приди вместе с той девчонкой, быстро, чтобы я не беспокоилась... И смотри! - чтобы никто не узнал об этом, поняла меня? Сделай это так, чтобы никто не узнал, что по моему приказу идёт... — Да, султанша. Слушаю и повинуюсь. И силуэт её растворился во мраке. Руки Айше скользнули по темным от старости металлическим прутьям решетки, и она села на диван, отвернувшись спиной к окну. В её голове уже давно назревал план, однако без посторонней помощи было невозможно привести его в действие. Поскольку у неё оставалось лишь два месяца на то, чтобы решить, как ей остаться в Топкапы (или, по крайней мере, рядом со своей дочерью в её дворце), она отчаянно принялась за спасение самой себя. Времени у неё оставалось мало, а судьба её зависела от какой-то дрянной девчонки из гарема, и эта истина её неимоверно раздражала, обижала и выводила из себя. Гордость её страдала от того, что она, подобно рыбе на суше, находилась почти в безвыходном положении и могла найти спасение от кого угодно, но только не от самой себя. Айше, вследствие всех свалившихся на неё проблем, пребывала в самом нездоровом состоянии, хотя от дочери она это умело скрывала и притворялась, что у все дела у неё идут полным ходом и волноваться нечему. Но стоило ей остаться в комнате наедине с самой собой, она тотчас же теряла самообладание и падала в пышные подушки, чтобы зарыться в них и проплакаться от бессилия. Она чувствовала себя самой настоящей рабыней, которую может унизить каждый, хотя в жизни никогда таковой не являлась: она была из знатной семьи и все богатства были у её ног, но только словно сквозь пальцы безвозвратно ушло всë со смертью её сыновей и мужа. Оставалась только одна её дочь, но и она не могла помочь ей остаться во дворце. Айше мечтала, горела желанием остаться в Топкапы, ибо только здесь она могла жить по-настоящему. Она понимала, что если вновь уедет в Старый дворец, то уедет туда навсегда и обратной дороги обратно уже не будет. Сердце её забилось чаще, когда она услышала за дверью быстрые и частые шаги - она, замерев, прислушалась. Отворилась одна створка двери, и оттуда выглянула половина головы служанки, а затем послышался шёпот и возражения. Вдруг за считанные секунды в самом центре комнаты оказалась Сафер: служанка почти силой втолкнула её в покои, а сама скрылась за дверьми. Айше встала и взволнованно взглянула на Сафер. Девушка с равнодушным восторгом кивала непокрытой головой и осматривала богато и со вкусом обставленную мебель, ковры на полу и стенах, драпировки, позолоченные канделябры и ароматные курильницы на низких столиках. Глаза её светились от увиденной роскоши, а сама она держалась прямо и гордо, не подавая виду. — Ты, Айше султан, - сказала она и поправила упавшую на лоб прядь чёрных волос, казавшихся в полумраке тёмно-синими, - в такой поздний час зачем позвала меня? Неужто у тебя дело ко мне есть? — Тебя Сафер, я слышала, зовут? - спросила Айше, - пришла в гарем пару месяцев назад, но так скоро стала всем известной. — Ты не просто так позвала меня, - улыбнулась Сафер, жеманно наклонив голову. Айше про себя гневалась на девушку за то, что та её по имени называет, и при этом ещё и печалилась от такого унижения, но старалась скрыть свои чувства от прозорливого взгляда Сафер. — Я дам тебе много золота, - сказала она и подошла к зеркальному столу, где стояли всевозможные духи, флаконы, мешочки и шкатулки с драгоценностями, и из маленького ящика достала одну большую золотую монету, - у тебя таких будет тысяча. Более того, получишь куда большее вознаграждение. — Вознаграждение, - будто оскорбилась Сафер, - вознаграждение за что? Ты, очевидно, хочешь, чтобы я стала служить тебе или даже помогать тебе? Но с чего это я стану помогать тебе? Сафер злорадно улыбалась, кокетливо трепала платок на своих бёдрах и торжествовала, видя, как Айше необычайно побледнела. Монета выпала из её рук: ей показалось, что всë, весь мир для неё рухнул и что со всем покончено. — Нет! - истошно крикнула она, - ты поможешь мне, а я - тебе! Поняла меня?! Ты станешь мне служить! — Да с чего это, а? Кто ты такая? - нахально издевалась Сафер, - ты умерла как султанша, теперь не в твоей власти кому-то приказывать. Айше гневалась на дерзкую одалиску, но не могла её прогнать от собственной беспомощности и была вынуждена молча пересилить горечь обиды. — Да ты сама султаншей стать можешь, и я помогу тебе в этом, но только ты помоги мне, слышишь? - крик её рвался из самой груди; она схватила Сафер за руки и потрясла её. — Что? Как?! - с горячим нетерпением и любопытством встрепенулась Сафер, и глаза её загорелись, - как ты сделаешь это, скажи мне сейчас! — Ты влюбишь в себя султана, сделаешь его своим орудием. Будешь золото, бриллианты и изумруды на своих пальцах и запястьях драгоценности носить, будешь служанок иметь, свои покои... Нет, дворцы! Как твоей душе угодно, так и будет. И прогонишь из дворца главную змею... Кёсем Султан и прихвостней её прогонишь из дворца! - прошипела Айше, - Всех жëн его прогонишь, а сама Хасеки Султан станешь! Станешь главной женщиной в империи, если поможешь мне! Будешь миром править, и все склонятся перед тобой! Слышишь меня?! Но только будешь делать то, что я тебе скажу! Только меня будешь слушать и по моим приказам действовать! Слышишь, Сафер? Это твой шанс показать всем, что ты действительно можешь быть истинной султаншей. Никто кроме тебя не поможет мне, знай! Сафер почти в ступоре смотрела на разгорячëнную Айше и мечтательно улыбалась. Её чёрные глаза блестели как никогда ранее, и улыбка замерла на её круглом лице. Она молчала долго и пребывала словно в раздумье. — Ты... - сказала она, отойдя пару шагов назад, - ты... — Решай, Сафер, иначе ты умрёшь рабыней, и я это тебе обещаю! - восклицала Айше. — Что ты задумала, а? - испуганно удивлялась Сафер, - что от меня́ нужно?! Айше победно улыбнулась и гордо подняла голову. — Отныне твоë имя теперь не Сафер. Хюмашах теперь твоё имя. Хюмашах - значит блестящая госпожа! Значит будущность твоя такая же будет - блестящая! И, дай Аллах, с этим именем исполнишь мой приказ, - она с невероятным восхищением восклицала, но внезапно снова помрачнела, - в противном случае, я клянусь тебе, убью и себя, и тебя! Сафер помотала головой и в полной разгоряченности выбежала из покоев. А Айше крикнула ей вслед: — Думай, Хюмашах, думай! Либо в адском пламени гореть будешь, либо райские сады познаешь!