Глебка

      Вадиму пришлось изрядно потрудиться, чтобы оформить быстрый ремонт и уже ехать домой. Обошлось без серьёзных последствий, так что машина скоро была на ходу. Громкое имя всё же играло важную роль и ему сделали всё без очереди. За время ожидания мужчина успел обсохнуть и выпить горячего чая. Дождь продолжал лить как из ведра, но это уже не волновало артиста. Он направлялся в сторону дома. Звонок мобильника прервал мысли. На экране высветилось до боли знакомое имя и челюсть мужчины свело от злости. Он не хотел отвечать. Всё произошедшее вновь всплыло в памяти, и он был зол на брата. Телефон настойчиво звонил, а мужчина бросал быстрый взгляд на сиденье, откуда шёл противный звук. Не выдерживав, артист остановил машину и ответил. — Вадик! Вадик! — младший звучал испуганно. Было слышно, как тот тяжело дышит и всхлипывает. — Чего тебе ещё? — зло бросил он. — Вадик, спаси меня! — взмолился Глеб, и сердце мужчины сжалось. Он сделал глубокий вдох, чтобы держать дистанцию. — О чём ты говоришь? — младшему не понравился безразличный тон, и он недоумевал, как тот мог ещё спрашивать что-то. — Вадик, эта чёртова кукла хочет меня убить, — прошептал тот в трубку и, если бы Вадим не знал, о чём речь, подумал бы, что брат под наркотой смотрит мультики. — Да ладно? Серьёзно? А я думал, на тебя напал Годзилла. — Слушай, ты, — от обиды и очередного сарказма со стороны брата Глеба одолела злость и безысходность, — приезжай и забирай свою чертову куклу нахуй. — Ещё что мне сделать? Огласите весь список, пожалуйста, я записываю. — Блять, ты издеваешься? — вскрикнул младший, и Вадим улыбнулся про себя. Ему не хотелось мучить брата, но тот сам вынудил его это сделать, — Вадим! Забери её у меня... — Глеб всхлипнул и перешёл на фальцет. — Зачем мне её забирать? Я уверен, вы прекрасно с ним поладите. Ты, главное, будь поласковее. Не как со мной сейчас, — он сделал акцент, давая понять, что не приемлил такой тон при разговоре. — Нет, братик, это ты мне её привёз. Так будь добр её забрать, — сквозь зубы процедил Глеб. Он не хотел унижаться перед Вадимом. Не мог заставить себя принять тот факт, что должен принять от него помощь. — Привёз, потому что с твоей подачи она оказалась у меня. Спасибо. Не хочу. — Вадик, — испуганный мужчина взмолился и завопил, теряя надежду, — спаси меня! Я прошу... — Вадим закатил глаза. Он знал, что сейчас этот засранец будет давить на жалость. Через всё это он уже проходил не раз. Ему с трудом удавалось быть безразличным. — Глеб, это твои проблемы. Не впутывай в них меня. — Брат, я сейчас кровью истеку. Эта сука сделала мне дырищу в руке как у Тарантино в "От заката до рассвета". Помоги, — Глеб всё же всхлипнул от беспомощности, и Самойлов уже не мог мучить брата. Сердце обливалось кровью. Он жалел его и ненавидел одновременно. — Хорошо! — тихо произнёс музыкант. — Где ты сейчас? — Я в туалете. Без света и воздуха. — Как без воздуха? — переспросил Вадим. — Ну в туалете не Шанелью благоухает, вообще-то, — снова огрызнулся брат, и музыкант подавил непроизвольный смешок, что и заметил Глеб. — Вадик, приезжай скорее. Я не знаю, как долго продержусь в сознании. — Хорошо-хорошо. Сейчас приеду. — Дверь не заперта.       Машина тронулась с места, выезжая на нужную дорогу. Спустя полчаса Вадим уже был у дома брата и, не дожидаясь лифта, бежал по лестнице вверх. Войдя в квартиру, он увидел Глебку, сидящего на полу напротив двери туалета и смотрящего на гостя. Он знал и ждал. Самойлов решительно подошёл к кукле и ногой пнул нож, лежащий рядом с маленькой ручкой куклы, в сторону. Глеб открыл щеколду, когда брат постучал и чуть ли не бросился ему на шею. Вадим обнял дрожащего мужчину и похлопал ободряюще по спине. Младший был не на шутку напуган. Нужно было срочно провести риутал, но сначала музыкант решил осмотреть руку. Она была забинтована метровым мохровым полотенцем и напоминала перчатку боксёра. Вадим посмотрел на плод творений брата, а потом на него. Младший смущённо почесал затылок и отвёл глаза. Музыкант быстро начал разматывать полотенце, чтобы увидеть масштаб повреждений. Как оказалось, это была незначительная рана уже с подсохшей кровью. — Серьёзно? — вскинув брови, он обратился брату, который изобразил полуобморок, — а ну быстро собирайся. — Зачем? — глаза Глеба распахнулись от нового испуга. — Поедем куклу уничтожать! — Вадим слегка толкнул пострадавшего, чтобы вывести из коматозного состояния, — да шевелись уже. — Подожди! — возмутился младший, — а я тут причём? — он встал в позу и никуда не хотел ехать. — По дороге расскажу. У нас времени мало, одевайся, — музыкант быстро схватил куклу за шкирку и встал в дверях. — Я... Я, — заикаясь, запричитал растерянный Глеб, — с этим в машину не сяду. — Вы так и не подружились, — сокрушённо ответил Вадим, и лицо младшего исказила гримаса. Даже в такой момент старший находил время для стёба. — Одевайся! Я жду в машине, — гость вышел из квартиры, оставляя растерянного хозяина фырчать и кипеть от злости.       Глеб недовольно сел в машину и, хмурясь, бросил взгляд на заднее сиденье, где восседал Глебка. — Вадим, какого чёрта происходит? Можешь объяснить? — нарушая тишину, спросил младший, когда машина вырулила на шоссе. — Я сам не знаю, — тихо ответил мужчина, внимательно смотря на дорогу. Дождь занавесом застилал лобовое стекло. — Отлично, — фыркнул Глеб и отвернулся, смотря в боковое зеркало, — куда мы едем? — В лес. — Куда? — глаза пассажира округлились. — В лес, Глеб, — процедил Вадим, который не хотел вести беседу. Сам факт, что брат сидел рядом, вышибал его музыканта из колеи, а к этому прибавлялось ещё и то, что нужно было везти ненавистного человека с собой. А следовало бы оставить дома наедине с куклой. — Зачем? — не унимался мужчина, и водитель резко дал по тормозам, отчего обоих толкнуло вперёд. Глебка сьехал с сиденья. — Чёрт. Ты можешь хоть пару минут помолчать? — было видно, что Вадим нервничал. — Ты псих? Какого чёрта ты творишь? Мы могли разбиться! — заверещал испуганный Глеб, пытаясь отстегнуть ремень. — Да заткнись ты уже! — Нет, я хочу выйти! — паническая атака нарастала, и Вадим понял, что переборщил со всем этим, доведя младшего до приступа. Брат не мог справиться с защёлкой и тяжело дышал. — Глеб! — Вадим попытался привлечь внимание того, но мужчина его не слушал. — Глеб, послушай, — Самойлов перехватил ледяные и дрожащие руки брата и, взяв того лицо в свои тёплые ладони, заставил посмотреть на себя, — Глеб, успокойся. Прости! Тише. Смотри на меня, — тот бегал глазами и жмурился. Он не хотел смотреть на старшего и всячески сопротивлялся. Но согревающие руки и спокойный голос убаюкивал, как раньше. Паника постепенно утихала, и мужчина, наконец, посмотрел на брата, — молодец. Дыши. — Спасибо, — когда Глеб смог взять себя в руки, он откинулся на сиденье и отвернулся, пряча смущение и стыд. — Слушай. Нам нужно уничтожить проклятие, которое наложено на куклу, — Вадим устало выдохнул. Пауза затянулась. Дождь стучал по крыше автомобиля, и нужно было что-то ответить. — Что за бред, Вадик? — тихо обратился к брату Глеб, переваривая только что полученную информацию. Самойлов посмотрел на измученное лицо брата и дёрнул плечом. — Самому верится с трудом. На эту куклу наложена программа. Фантомная любовь, которая направлена против меня и может навредить тебе. В последнем ты уже смог в этом убедиться, — младший пристально смотрел на брата и хмурил брови, до конца не веря в то, что тот говорил. — Откуда? — он посмотрел на сиденье, но Глебки не обнаружил, — где он? — Вадим быстро обернулся и, пошарив за своим сиденьем, поднял куклу за ногу и положил обратно. — Не спрашивай. — И всё же? — не унимался Глеб. — Я обращался к экстрасенсу, — младший, не поверив в абсурдность ситуации, подавил смешок и попытался сделать серьёзное выражение лица. — Ты? И экстрасенс? — Хватит, — огрызнулся Вадим, отворачиваясь от смеющего брата. Его раздражала эта реакция, и он постарался сдержать порыв злости. — Отлично. Я у тебя псих, мне лечиться надо. А ты обращаешься к экстрасенсу. Мило, — снова злорадно ухмыльнувшись, проговорил Глеб. — Глеб, хватит, — прошептал Самойлов, но привычка брата прыскать ядом добивала. — А что "хватит"? Я же у тебя плохой. Я же ничего в жизни не умею. И не достоин твоего окружения. Да, братик? — Вадим сжимал руль, поджимая губы. — Глеб! — Ты ведь у нас теперь политик. Мало тебе Суркова. Так ты к Прилепину затесался. Поближе к Охлобыстину захотел быть? Стали привлекать панки в платьях? — не унимался Глеб, и Самойлов наотмашь ударил кулаком в сиденье брата в нескольких сантиметрах от плеча. Младший замер с выпученными глазами, почти не дыша. — Хватит, я сказал! С кем я общаюсь, тебя не должно касаться. Куда я вступил и чем занимаюсь, тебя никак не должно волновать. Это моя жизнь. Мой круг общения!       Ты мой брат! И я не отрицаю этого факта! Я не отказывался от тебя! Я устал от твоих истерик. Устал от твоей желчи. Твои обиды у меня уже поперёк горла стоят. И это, — он указал рукой в сторону Глебки, — тоже причина твоих же косяков и бреда. Если бы не ты, я бы не сидел сейчас посреди лесной трассы и не вдалбливал в твою пустую башку суть своих слов, — мужчина сделал глубокий вдох и снова завёл машину. Глеб был напуган. Он понял, что ещё немного, и брат мог бы врезать ему. А значит, пора заткнуться.       Они молча доехали до нужного места, как показалось Вадиму. Он отстегнул свой ремень и поспешил отстегнуть Глеба, так как боялся, что тот сломает ему ещё что-нибудь. — Хочешь сказать, что нам надо идти в дождь в грязный лес? — Глеб поморщился, за что Самойлов снова одарил того недобрым взглядом. — Постираешь, — быстро бросил он и, заметив недовольство брата, дополнил, — жена постирает. Ты же белоручка, — не дав брату повозмущаться, он быстро вышел из машины. Глеб зло вылез под проливной дождь и вжал голову в плечи. Вадим швырнул брату сумку, и мужчина услышал характерный звон. — Что нам нужно делать? — Самойлов старший шёл впереди, неся куклу так же за шкирку, а Глеб плёлся следом, неуверенно вступая в мокрую траву, утопая дорогими кроссовками в грязи. Самойлов больше не хотел разговаривать с братом и шёл молча, не оборачиваясь. Младшему не нравилась вся эта ситуация: он успел промокнуть и еле поспевал за решительным мужчиной. Выбрав небольшую полянку, они остановились и огляделись. Дождь здесь был реже, так как густые кроны деревьев закрывали их от воды. — Пришли, — сказал Вадим, и Глеб бросил сумку на землю. — Что теперь? — он наблюдал за тем, как брат аккуратно положил куклу на землю. — Достань инструменты, — он тихо указал на сумку, и Глеб недоверчиво посмотрел на неё. Ничего не оставалось. Он присел и, залезая в сумку. выудил топор. Порывшись в сумке, он обнаружил флакон с тёмной жидкостью. — А это что? — он покрутил бутылочкой перед лицом, пытаясь в темноте разглядеть содержимое. — Кровь, — Вадим уже достал лист бумаги и, светя телефоном, что-то читал. Глеб сморщился и положил флакон обратно. — Чья, интересно. — Свиная, — быстро ответил мужчина, — не отвлекай. Лучше помоги, — он показал на куклу и младший поёжился, — положи его ровно. Руки ноги в стороны. Голова прямо. — Я не притронусь к нему, — начал капризничать Глеб, и Вадим, понимая всю бесполезность ситуации, присел сам и положил Глебку так, как было указано в записке. Потом он взял флакон с кровью и вылил её на торс куклы, делая импровизированный крест. Глеб сморщился от всего происходящего — всё это не укладывалось в его голове. Мужчина протянул ему листок и приказал прочитать текст несколько раз, чтобы вникнуть в суть слов, а сам взял топор. — Прочти внимательно и, когда я буду рубить, читай громко и чётко.       Младший растерялся и, выпучив глаза, смотрел на брата, который сидел на коленях на земле перед распятой куклой, держа обеими руками топор. — Чётко? Это обязательно было говорить? — Просто прочти, блять. Сделай хоть что-то полезное, а! — вспылил раздражённый Вадим и, дав сигнал приготовиться, замахнулся и чётко отрубил правую руку кукле. Глеб вздрогнул и застыл, — читай, твою мать! — крик брата вывел того из ступора, и он начал читать первые строчки с листка. Голос Глеба дрожал. Вадим наотмашь отрубил вторую ручку и дыхание младшего сбилось от впечатлений. Продолжая читать, он внимательно следил за манипуляциями брата. Тот, ловко орудуя топором, с точностью попадал по конечностям маленького тельца. На мгновение ему стало жалко куклу, и он, шмыгая носом, продолжал читать. Когда очередь дошла до головы, Глеб не на шутку испугался. Паника снова охватила его, и брат это заметил. Нельзя было останавливаться: нужно было завершить обряд. — Глеб, читай дальше! — неожиданно поднявшийся ветер теребил листок и хотел вырвать его из пальцев мужчины. Тот, щурясь и направляя фонарик телефона, вглядывался в слова. Ему было страшно, но брат уже замахивался, чтобы отрубить голову. Неожиданно сверкнувшая молния попала в дерево стоящее рядом с ними. Младший вскрикнул от страха и упал на землю. Вадим понимал, что так легко, как хотелось бы, ритуал не прошёл бы. Шепс предупреждал его об этом. Он подполз к испуганному брату и, всучив ему записку, начал успокаивать, — Глеб. Ты должен читать. Иначе мы умрём. Оба! — ветер дул с такой силы, что деревья затрещали. Вадим с трудом докричался до брата, который кивнул головой, собираясь с силами, и взял листок. Самойлов снова взял топор в руки и, посмотрев на брата, получил знак о готовности, — давай!!! — крикнув изо всех сил, Глеб начал зачитывать последние строки.       "Душа из души. Плоть от плоти. Демон внутри. Растворись в этой ночи. Боль на крови. Семейные узы. Дверь отвори. В иной мир уходи!". — прямым попаданием голова успешно была отрублена от тела Глебки. Очередная молния сверкнула над ними. Глеб стоял неподвижно и следил за тем, как брат достаёт длинную иглу. — Иди ко мне, — он крикнул и жестом позвал младшего, но тот не хотел идти, — Глеб, иди сюда. Прошу тебя! — ничего не оставалось, и мужчина подошёл к сидящему на коленях брату, почти упав рядом с ним, когда тот, дёрнув за рукав, заставил того сесть. Смотря в глаза испуганного младшего, музыкант взял его руку и проколол палец. Фальцетный визг разразился в кронах деревьев. — Ты сдурел? Ты чего творишь? — Самойлов уже не слышал ругательств в свой адрес, с силой давя на ранку, чтобы хоть пару капель крови упали на куклу из ледяного пальца. Отпустив бившегося в истерике брата, он проколол свой палец и, морщась выдавил несколько капель и своей крови на лоб куклы, рисуя очередной крест. Глеб был в шоке. Он не понимал, что происходит и что делает Вадим. Тот вырвав листок из его рук, зачитал последние фразы и с яростью проткнул иглой оба глаза Глебки. Спустя какое-то время ветер неожиданно стих. Так же как и начинался. Дождь тоже прекратился. Наступила тишина. Два брата, промокшие до нитки, сидели оба на земле и были измотаны до предела. Кукла лежала на том же месте, расчлененная. От Глебки мало что осталось, а самое главное, блеск глаз потух вместе с проклятьем. — Всё закончилось? — пролепетал Глеб, обращаясь к Вадиму. Тот молча кивнул не в силах ничего сказать.

***

      Тот ужас, который они пережили, не пожелали бы оба никому. Они были грязные и измотанные морально. Всё, что сегодня с ними произошло, послужило большим уроком для обоих. Вадим бросал быстрый взгляд на спящего рядом брата и ему хотелось вернуть всё назад. Повернуть время вспять и понять, где они оба совершили ошибку. В какой промежуток времени он сделал что-то не так и не уладил начинающийся конфликт? Он был старше и мудрее, а значит, постоянно винил себя в сложившихся обстоятельствах. Он не оправдывал себя и в сотый раз бы извинился перед младшим, если бы тот, отбросив все свои предрассудки и позы принял, его извинения.       Но как раньше ничего не будет. Ничего не изменить. Нужно было ждать, когда брат сам всё поймет. Вадим будет ждать. Ему некуда спешить. Медленно протянув руку, он слегка потеребил вьющие волосы. Аккуратно, чтобы не разбудить младшего. И улыбнулся. Глеб всегда останется для него тем озорным мальчишкой, которого он воспитывал и оберегал. Ведь он его брат. Его кровь. Как бы то ни было, он любил его.       Подъезжая к дому, Самойлов аккуратно разбудил сонного Глеба, и тот, еле разлепляя глаза, выпрямился. — Приехали. Можешь идти отдыхать. Всё кончилось, — устало осведомил водитель. — А ты? — неожиданно спросил Глеб. — В смысле? Ты меня хочешь пригласить поспать с тобой? — усмехнулся Вадим и улыбнулся уголками губ. Младший был сонный, и сам не понимал, что говорит. — Да. Это будет странно, — согласился мужчина и посмотрел на старшего, — Вадик, почему нельзя вернуть всё назад? — от этого вопроса у Самойлова защемило сердце, и он, тяжело вздохнув, пожал плечами. Ему нечего было сказать. Он не знал ответов. Глеб, поджав губы, понимающе кивнул и, открыв дверь, вышел из машины. Прежде чем закрыть её за собой, Вадим подался вперёд: — Глеб, — тот ждал каких-то нужных и спасительных слов. Но каких, и сам не знал, — позвони маме, — заботливо произнес старший, и Глеб, давя новый ком в горле, поджал губы и кивнул, — она волнуется за тебя. — Хорошо. Позвоню, — он закрыл дверь и, провожая взглядом уезжающего брата, ещё несколько минут стоял у подъезда.       Их жизни разошлись в разные стороны. Теперь нет братьев Самойловых. Нет Агаты Кристи. Есть лишь Вадим и Глеб. Обратно ничего не вернуть, и от этого было больно. Как бы все вокруг не старались их помирить, жить в мире и согласии они больше не могли. И Глеб не понимал, в какой момент он переборщил со своей завистью и злостью. Когда он успел так увязнуть со своим желанием доказать старшему, что всего может добиться сам. Что может быть самостоятельным. Как теперь всё исправить, он тоже не знал. Посмотрев на свой внешний вид и горько рассмеявшись, он поплёлся домой. Возвращаться в свою жизнь. Их снова больше ничего не связывало.