You're a chemical

У Кихёна внутри — темнота, катаклизм, война Алой и Белой розы, политический переворот. В голове парня без конца играет скорбная классика, мысли наслаиваются и заплетаются в узлы, а руки разбирают по частям все, до чего успевают дотянуться. Кихён ходит с душой нараспашку, но зияющую дыру в ней не видит никто: ни Минхёк, постоянно вертящийся поблизости и задающий кучу самых различных вопросов в минуту, ни Хёнвон, разговоры с которым заполнили его наиболее бессонные ночи. "Не друзья, а красивая ветошь для слива времени и дум, — обозначает ситуацию Кихён после очередного разочарования в людях. — Замечал ли вообще кто-нибудь из них, как много времени можно потратить на общение и как мало при этом сказать на самом деле?" Кихён почти не отличается от прежнего себя внешне — разве что вид стал слегка угрюм, но это всегда можно списать на сторонние вещи. Он продолжает ходить на занятия, но под фасадом мягкотелого добряка, — и он ощущает это каждой своей клеткой, — взрастает нечто прежде ему чужеродное. В какой-то момент, будто физической болью от удара по голове, к нему приходит понимание, что это новое чувство не просто бесцеремонно вмешивается в существовавшую до того среду — оно абсолютно подавляет то, что было, и подчиняет его себе. На текущий день Кихёна это волнует слабо. Он привыкает жить по-новому так, как привыкают жить без близких друзей, селезенки, или на худой конец, сахара. Это непривычно, странно, ощущение потери до сих пор навещает его при каждом вдохе, однако это не является тем самым концом всего в том понимании, в каком его видит Кихён — он все еще просыпается по утрам, все еще ест свои хлопья на завтрак под надоедливые речи Минхёка, гладит одежду тому же Минхёку, в который раз отчитывая его за неприспособленность к жизни, идет в универ, донимает Хёнвона и Шону банальными шутками, участвует в дискуссионном клубе, выплескивая всю свою ярость на первого попавшегося, а по вечерам заказывает доставку еды родителям и жалуется на количество материала к экзамену. Обстоятельства не меняются. Кихён спит, и каждую ночь ему видится мрак, тянущий к нему свои руки. Уставший от последних месяцев, парень наконец вручает ему ладонь, и оказывается, что во мраке не страшно. Во мраке никак. Мрак не разъедает душу и ничего от тебя не требует. Но мрак дает именно столько, сколько нужно для существования: ни больше ни меньше. И проснувшись однажды, Кихён осознает, что мрак уже не остается во сне — он живет с ним бок о бок, имеет те же планы, соседствует в комнате и делит кровать. Мрак становится чем-то вроде тени, которая не исчезает ни в полдень, ни даже в самый пасмурный день. Это невидимая мантия, которую Кихён тащит на плечах и не может сорвать вместе с одеждой. Это симбиот, захвативший героя саги. Это яд, путешествующий в крови. И Кихён принимает все, что может дать ему такое сотрудничество.

***

Силком затянутый под руки на стадион, Кихён устало осматривает лица присутствующих. Толпы людей сливаются для него в разноцветные пятна. Холодный ветер цепляется в худи и тревожит то небольшое количество тепла, которое все еще способно хранить его тело. Перспектива провести здесь часы кажется проблематичной, а потому парень не стесняется в выражениях насчет того, что думает. — Ну ты и мухомор! — весело заявляет Минхёк и шумно хохочет. — Я же говорю, будет весело, просто немного подожди. Тебе действительно нужно учиться во всем видеть плюсы. — И какой же плюс в том, что я сижу в первом ряду на футбольном матче людей, которых абсолютно не знаю? Будет ли считаться плюсом, если мне в голову прилетит мяч и вырубит меня до конца этой клоунады? — недовольно отвечает Кихён, пытаясь нашарить в рюкзаке очки. — Плюс будет в том, что препод с факультета физкультуры поставит тебе зачет, если ты будешь присутствовать на всех играх университетских команд. Только никому не говори. Мне Сонхва под вином выболтала. А еще в футбольную команду новичков набрали. Теперь дети проводят все свое время в качалках вместо компьютерных клубов. Ты вообще представляешь, какие у них тела? — Минхёк настолько деловито подмигивает, что Кихёну вот-вот понадобится бумажный пакет. — Или, может быть, плюсом будет, если мяч вырубит тебя... — Кихён глубоко вздыхает и торжественно выуживает найденные очки из рюкзака. — Минхёк, в этом семестре я не брал физкультуру. Мне не нужен зачет. И самодовольные рожи твоих качков мне тоже не нужны. — Что? Серьезно? — Минхёк виновато улыбается и ошарашенно оглядывается по сторонам. — А еще я ухожу. Не забудь по дороге домой сам забрать свои вещи из химчистки. Кихён поднимается с места в полной решимости убраться как можно скорее, однако чья-то мощная рука силой усаживает его обратно. — Ради меня. Шону произносит всего два слова, но Кихёну совершенно нечего на это возразить. Пожалуй, из всего окружения Кихёна, Шону единственный замечает, что с ним явно что-то не так. Несмотря на характер благодушного и кроткого парня, Шону, который скрывается за голливудской обложкой из милейшей улыбки и внушительных мышц, является куда умнее и проницательнее, чем о нем принято было считать. На секунду перед Кихёном появляется воспоминание, в котором они всю ночь работают над презентацией по экономике — и кто бы мог подумать, что большую ее часть напишет именно Шону (Кихён будет в основном править ошибки) — и он понимает, что они оба являются заложниками стереотипа, при котором люди бросают всего один взгляд на внешность и считают, что знают тебя как облупленного. Именно из-за такой глупого эффекта в их противоположностях Кихён и симпатизирует Шону. Кихён ворочается в скрипучем пластике ради Шону, терпит рев Минхёка прямо ему в ухо ради Шону, пытается игнорировать дрожащие руки и ощутимо покрасневший нос, чтобы отдать должное тому, кому он в самом деле интересен. — Чай? — предлагает Шону, наблюдая за тем, как Кихён в который раз дышит на ладони и трет их о бедра со скоростью света. Шону не привык изъясняться подробно, но Кихён благодарен и за это. В конце концов, Минхёк умеет наболтать тонну текста, но полезного в нем бывает меньше, чем александрита в природе. — Да? — переспрашивает Минхёк, поднимаясь с места, и начинает размахивать руками, пытаясь привлечь парня, раздающего напитки. — А я вот буду холодный американо. — Дурак, что ли? — Шону добродушно улыбается, глядя на Минхёка, и Кихён не может не улыбаться в ответ. — Холодина лютая. — Холодина не холодина, а я считаю, что у человека всегда должен быть стиль, — говорит Минхёк самым серьезным тоном, за которым точно не пытается скрыть довольно звучное стучание зубов. — Что ж, полагаю, нам действительно придется остаться до самого конца. Будет не слишком вежливо лишить Минхёка возможности козырнуть своим стилем. Даже если это он сам будет настаивать на уходе. Мы ведь друзья все-таки, — Кихён обращается к Шону и подносит к нему свой стакан с имбирным чаем. Шону смеется в ответ и мягко касается картона его напитка своим. — Идут! Идут! — восторженно кричит Минхёк, когда унылая картина пустого футбольного поля разбавляется появлением команд. Не менее активно начинают оживляться и кричать воодушевляющие лозунги и зрители, до того обсуждавшие только то, насколько их команда слаба по сравнению с Сеульским университетом. Кихён поворачивает голову в сторону раздевалок, пытаясь, насколько это возможно, рассмотреть хоть что-то. Шону устраивается поудобнее в кресле, оповещая присутствующих, что он успел купить 3 сэндвича на всех, но, скорее всего, теперь сам их и съест. Минхёк же, кажется, настолько возбужден, что Кихён готов поспорить, что он наверняка выскочит на поле, если его вовремя не удержат. — Господин Ли! — Кихён дергает его за рукав и усаживает на трибуну. — Господин Ли, не забывайте, что вы всего лишь зритель. Если вам так охота участвовать в этой вакханалии, вы всегда можете вступить в команду поддержки. — Ага, будет вершиной пирамиды, — добавляет Шону и оба прыскают от смеха. — Ни одну девчонку на таких ногах не удержит. — Я уже вижу, как он прыгает с помпонами. — А еще ему юбки пойдут. И колготки. — И титул королевы выпускного. — Знаете что? — покрасневший Минхёк оборачивается и заносит кулак в плечо Кихёну. — А вот и пойду. А вот и буду. Да вы сами как ходячие клише. Один только и делает, что копается в учебниках да жалуется на жизнь. А второй и вовсе спит с железом и котлетами из свинины. Кихён и Шону многозначительно переглядываются. В чем-то их собеседник все-таки прав. — Твоя взяла, — подытоживает Кихён. — Надеюсь в следующей игре увидеть тебя на руках какого-нибудь мускулистого чирлидера. — Ты такой едкий просто потому, что в тебе нет вольного духа, — на секунду в глазах Минхёка появляются огоньки раздражения и ничего хорошего это не предвещает. — Ты никогда не отходишь от правил, Кихён. Ты всегда действуешь по учебнику. Ты скучный, нудный и типажный. Ты даже отказываешься помочь мне с заданиями просто потому, что считаешь, что я должен ко всему прийти сам. — Ты должен ко всему прийти сам, — соглашается с собой же Кихён. — В чем смысл твоей учебы, если ты не способен учиться? — Ханжа! — драматично восклицает Минхёк. Кихён не уверен, что его сосед понимает значение этого слова. — Вот увидишь, я достигну небывалых успехов в чирлидинге! — Кто-то сказал "чирлидинг"? Ругань двоих останавливает мягкий девичий голос. Недовольный грубым прерыванием его речи, Минхёк переводит взгляд на фигуру, оказавшуюся прямо перед ним. — Извини, — девушка смущенно улыбается. — Я просто услышала, как вы говорите про чирлидинг. Я всего лишь хотела сказать, что нам действительно нужны парни. Поэтому, если вы не шутите... Кихён узнает ее. Это Кан Минджи, староста 4-го курса с исторического факультета, которая является инициатором формирования команды поддержки университета и одной из многочисленных приятельниц Минхёка. — Конечно, я не шучу! — практически выкрикивает Минхёк, но вовремя осекается. — Минджи-я, ты даже не представляешь, какой во мне живет талант. Я могу сочинять кричалки, я могу придумывать концепт для плакатов. Да я даже вашу форму могу перекроить! — Жаль, что чаще всего тебе придется бесцельно скакать по полю и закидывать ноги выше головы, — процеживает Кихён и получает еще один удар в плечо. — Очень мило, — произносит Минджи. — В таком случае, я напишу тебе о предстоящем отборе. Или добавлю в группу университета. Будем на связи. — Отлично! — Минхёк довольно потирает руки, не обращая внимания на смешки Кихёна и Шону. — Не могу дождаться! "Универ — вперед! Сеульский — соснет!" — У тебя действительно талант, — резюмирует Шону, дожевывая первый сэндвич. Кихён чувствует как пунцовеют его щеки и всей душой надеется, что Минджи не слышит последнее предложение. К счастью, девушка не кажется ошеломленной. К сожалению, можно предположить, что такие финты Минхёк выкидывает при ней постоянно, из-за чего она просто сдалась. — Возможно, стоит немного отшлифовать формулировку. Но в целом я уже вижу потенциал, — произносит она все так же светясь в улыбке. Кихён прочищает горло. Вспоминая слова самого Минхёка, во всем можно попытаться найти плюс, и в данной ситуации он находит плюс в том, что в будни будет видеть Минхёка только по вечерам. Не считая тех малочисленных занятий, которые ведутся у двух факультетов вместе, и выходных, в которые Минхёк часто уходит рано и приходит за полночь. Если вообще приходит. Новая забава соседа по квартире дает Кихёну возможность больше времени проводить наедине с собой, что несказанно его радует. Парень уже представляет, как включит любимые треки, занавесит шторы и провалится в свой бесконечный мрак, где он, будто дитя в чреве матери, задрейфует по пространству своего сознания. — Кстати, а вот и наш ответственный за концепты, — Минджи ловко хватает за руку парня, абсолютно безмятежно проходящего мимо. Действие девушки обескураживает его, но он рефлекторно останавливается и непонимающего смотрит на компанию перед собой. — Поздоровайся, — Минджи хлопает его по плечу. — Наш гений из тени. Все умеет. Все знает. Лучший в продвижении и идеях. — Здравствуйте, — медленно произносит сам гений, недоверчиво оглядывая каждого. — Меня зовут Им Чангюн. Я учусь на первом курсе факультета компьютерных систем. Приятно познакомиться. — И нам приятно. Кстати, я Минхёк с факультета искусств, а это — Шону с экономического. А вот этого противного на вид типа зовут Кихён, и как положено всем противным типам, он учится на журналиста. Кихён не понимает, зачем Минхёку нужно выкладывать столько информации первому встречному. Он едва открывает рот, чтобы оставить комментарий на этот счет, но встречается глазами с самим парнем и тут же чувствует, как в голове проносятся раскаты грома, пульс учащается, а тело немеет. Это он, это, без сомнения, он, и в системе жизнеспособности Кихёна словно происходит замыкание. Реакция на роковую неожиданность выливается в виде неконтролируемого кашля, и будучи в некотором состоянии шока, Кихён хватается в руку Шону, да так сильно, что последний едва не роняет от резкой боли второй сэндвич. — Увидимся, — кратко бросает парень под именем Им Чангюн и спешно удаляется. В ушах Кихёна звенит. Кихён не знает, что видит парень. Кихён не уверен, из-за чего он уходит так быстро. Все, чего хочет Кихён — чтобы его ослепили и увезли в общежитие. Вместо неласкового ветра Кихёна охватывает палящий жар, и он уже не может сказать, что хуже. — Ты в порядке? — спрашивает Шону, опуская окаменевшие пальцы Кихёна на подлокотник сиденья. — Нет.