Приснись мне

Поместье встречает их солнцем и зеленью. Как только ворота остаются за спиной, они все, не сговариваясь, опускают стекла. - С ума сойти, - восхищенно выдыхает Би, и Чэн с ним согласен. То, что он чувствует, очень похоже на сумасшествие: будто он жил, а потом внезапно узнал, что рядом с ним существует еще один мир - в нем можно найти на ощупь чужую ладонь, заранее зная, что вместо того, чтобы отдернуть, его руку крепко сожмут в ответ. Он закрывает глаза, чтобы навечно сохранить в себе это воспоминание: густой полуденный зной, стрекот цикад и монотонно-ленивая песня кукушки, терпкий запах травы, сдобренный сладостью осыпающейся с веток алычи, ветер в лицо, их сплетенные пальцы и предвкушение бесконечно долгого лета, в котором не может случиться ничего плохого. Когда автомобиль съезжает на дорогу, ведущую к дому, Чэн предупреждает Джинхея заранее: - Останови на пункте охраны, - и, поймав в зеркале заднего вида взгляд "я все еще не подчиняюсь твоим приказам", добавляет неохотное вежливое: - пожалуйста. Из небольшого, но надежного, как военный бункер, строения, к ним сразу же выходят двое охранников, приветствуют с вежливой отстраненностью, замирают в ожидании указаний и явно теряются, когда Чэн требовательно заявляет: - Уберите все камеры, кроме тех, что на въезде. Один из парней делает неуверенный шаг вперед: - Господин Хэ Чэн, приношу свои извинения, но это невозможно без приказа вашего отца. - Я сказал, уберите камеры. - Чэн, - подоспевший Джинхей здоровается с охраной коротко вскинув руку, становится к ним спиной, лицом к Чэну, - подожди. - Нет. Я, как владелец этой территории, требую, чтобы видео наблюдение сняли. Если ты забыл, это мой дом. Он не принадлежит отцу, мать оставила его нам, мне и Тяню, и я имею полное право делать здесь все, что хочу. - Разумеется. А вот они, - понизив голос, кивает на охранников Джинхей, - работают на твоего отца. - Тогда они могут собирать свои вещи и... - Вспыхнувшее было раздражение тут же гаснет. Потому что "они" не имеют никакого отношения к семейным перипетиям, а менять вектор собственной злости, устремляя ее на тех, кто заведомо слабее - не только подло, но еще и не результативно. - Уладь это. На этот раз Джинхей пропускает приказной тон мимо ушей, отходит в сторону, по телефону говорит тихо, совсем коротко и, вернувшись, тут же сообщает парням: - Выполняйте, приказ господина Хэ. И с этого дня все распоряжения в поместье, в том числе касающиеся безопасности, отдает мистер Хэ Чэн. Испорченное было настроение тут же улучшается. Разумеется, это не жест доверия со стороны отца и не уступка, скорее уж понимание бессмысленности сломанных копий в заведомо проигранной войне: спустя полгода Чэну исполнится восемнадцать, он вступит в законное право наследника и сможет вышвырнуть отсюда не только камеры наблюдения, но и весь нанятый отцом персонал. - Нас и в доме будут вот так встречать? - с легким смущением уточняет Би, глядя сквозь тонированное стекло на охранников, которые так и продолжают стоять по стойке смирно, пока машина не трогается с места. - Нет, - отвечает Джинхей, - у прислуги отдельный дом в дальней стороне сада, я попросил их не устраивать суету, чтобы не утомлять вас с дороги. Все комнаты подготовлены, выберете, где вам удобнее. Прислуга подойдет через час, чтобы накрыть на стол, только мисс Син ожидает Тяня, поможет ему разложить вещи, дальнейшие указания - это вы уже сами. Надеюсь, не ошибся? Чэн снова ловит в зеркале его взгляд, говорит: - Нет, спасибо, - и добавляет последнее слово еще раз, беззвучно и по слогам, так, чтобы это повисло только между ними двумя. Видит, как возле глаз у Джинхея собираются тонкие морщинки, и улыбается в ответ. Воспользоваться помощью мисс Син Тянь категорически отказывается, несмотря на то, что она одним своим видом производит впечатление доброго и приятного человека: у нее простое открытое лицо и искренняя улыбка. Она любезно приветствует всех, а потом, подобрав подол длинного цветастого платья, присаживается на корточки перед Тянем, чтобы оказаться на одном уровне. - Привет, меня зовут Син Сюли. А ты, очевидно, Тянь? Я слышала, ты немного расстроен из-за того, что твоя няня не смогла поехать с вами? - Она думает, что нам пора от нее отдохнуть. - А ты как думаешь? - Я думаю, она очень вежливая и попросту не смогла сказать, что ей пора отдохнуть от нас. - Что ж, и такое бывает. Пойдем, выберем для тебя комнату и я помогу тебе с вещами. - Я могу разобраться со своими вещами сам. - Тянь, это невежливо, - мягко одергивает его Чэн, но мисс Син только беззаботно взмахивает рукой и снова улыбается. Говорит, что это ничего. И, раз уж Тянь куда самостоятельнее, чем она ожидала, она может подождать его на кухне за чашкой чая, а потом показать ему ящериц. И в тот момент, когда Тянь начинает смотреть на нее, как на божество, добавляет: - У нас тут в этом году настоящее нашествие, главное - места знать. Она терпеливо дожидается, пока Тянь, упрямо кряхтя, затаскивает чемодан по ступенькам, ведущим в дом, улыбается Чэну и Би, без слов обещая, что с Тянем они непременно поладят и говорит Джинхею, что была рада повидаться. - Ты что, не останешься? - Я что, по-твоему, в отпуске? У меня дела в городе. Сейчас выпью чего-нибудь холодного и рвану назад, и так уже опаздываю, - Джинхей косится на часы на запястье, желает им хорошо провести время и направляется к машине. Чэн понимает не сразу, но как только понимает, сразу спешит за ним. - Куда ты? Зачем? Пойдем с нами, сюда. - Дом для персонала там. - Ты меня сейчас этим обидеть хочешь? - Нет, просто думаю, что... вам пора от меня отдохнуть, - многозначительно говорит Джинхей и на его лице проступает с трудом сдерживаемая улыбка. - В смысле... - Да задолбали вы меня, Чэн. Все трое. Пойду с пацанами из охраны поздороваюсь, вдруг пиво безалкогольное есть. Заодно с камерами решим. И на будущее: если я захочу пожрать в твоем доме, я непременно это сделаю. Все, давай, хорошо вам всем отдохнуть. По дороге на второй этаж Тянь все же позволяет Чэну помочь ему с чемоданом и они все вместе поднимаются наверх. - Давай поиграем в игру? - Какую? - Как будто я взрослый. - В чем она будет заключаться? - Я буду жить там, - Тянь, вытянув руку, с надеждой указывает на дальний конец коридора. - Вроде как, отдельно? - Не отдельно, а далеко ото всех. За мной же уже не нужно присматривать, да? - А если вдруг морской монстр? - Мы не в море. - А если сухопутный? - Сухопутных монстров не бывает, - закатывает глаза Тянь и тут же складывает брови домиком. - Ну, пожалуйста. Мы же договаривались, что я даже гулять здесь смогу сам. Они на самом деле договаривались, потому что не договориться с ним было невозможно: после возвращения Чэна из Нью-Йорка, это "я сам" внезапно хлынуло из Тяня лавиной и никак не желало идти на убыль. - Ладно. Первое правило? - Не ходить одному к реке, потому что горные реки коварны и меня может унести течением. - Второе? - Не загорать без панамы. - Дальше... - Всегда говорить, если иду в лес. Не тянуть в рот незнакомые ягоды, даже если они красивые. Вовремя приходить к обеду и ужину. Мыться утром и вечером. Читать по пять страниц в день. - Листов. - Листов, - с тяжелым вздохом соглашается Тянь. И Чэн машет на него рукой: - Иди. Они с Би смотрят ему в спину, пока Тянь не скрывается в комнате, втащив за собой чемодан. - А мы куда? - Мы сюда, - улыбается Чэн, указывая на две соседние двери. - Это две самые лучшие комнаты в доме. Знаешь, почему? У них отдельные ванные, но при этом общий балкон и внутренняя смежная дверь. - Можно ходить друг к другу в гости, минуя коридор? - Можно из гостей вообще не уходить, - заговорщицки шепчет Чэн и берется за дверную ручку. - Попробуем? В свои комнаты они заходят одновременно, и у Чэна в голове сразу же выстраивается зеркальная картинка - вид сверху: вот они делают шаг вперед, каждый в свою дверь, вот закрывают за собой эти двери, бегло окидывают взглядом просторные светлые комнаты и направляются к другой двери - той, которая эти комнаты соединяет. У Чэна она справа, у Би - слева. До нее - двенадцать шагов, не снимая дорожную сумку с плеча. Чэн останавливается перед ней и тут же слышит стук костяшек пальцев по дереву. - Войдите. У Би на губах улыбка и что-то совершенно дурное в глазах. Тяжелые сумки, одновременно сброшенные с плеч, с глухим ударом падают на пол. И шаг вперед тоже оказывается одновременным. Би обхватывает его за шею, тянет ближе: - Черт, чуть не сдох, пока ехали. Оно теперь постоянно так будет? - Обязательно. Поцелуй выходит долгим и чувственным. В грудь бешено бьется чужое сердце, горячие руки беспрестанно гладят и трогают, и кажется, стоит отпустить друг друга - ноги обязательно подогнутся. Чэн не спешит отстраняться, трется щекой по щеке, легонько прикусывает кожу на шее, смеется: - Проходи, ну. Не стой на пороге. - Лучше ты ко мне. Дай я хоть огляжусь. - Би тянет его за собой, отступая назад, смотрит с широкой улыбкой на дверной проем, в котором они только что целовались и сквозь который видна большая часть комнаты Чэна. - Идеально. Разве что... не надоем? - Не знаю. Вроде, не должен. Стоит Би отвернуться, Чэн липнет к его спине, обнимая, сплетает пальцы в замок на его животе, гладит, подталкивая вперед и подстраиваясь так, чтобы идти в ногу. - Это на всякий случай. У тебя голова кружится, укачало. - Меня не укачивает. - Не спорь... - На скольких человек рассчитана эта кровать? - Не знаю. Планируешь устроить вечеринку? - Вряд ли. - Би ерзает, стягивает кеды, наступая на пятки, поясняет: - Ходить по такому полу в обуви - это кощунство. Что за дерево? - Без понятия. Ты, кстати, кроссовки на толстой подошве для прогулок взял? - Нет. Зато ты взял две пары. Правда ведь? - Правда. Пойдем к окну. Комнату они пересекают, так и не отлипая друг от друга, слегка раскачиваясь на ходу, впитывая в себя ощущение этой близости и тепло друг друга. У окна Чэн укладывает подбородок на его плечо и пару минут они стоят, молча глядя на раскинувшиеся перед ними холмы. Издалека зелень выглядит настолько плотной, что превращается в изумрудный густой туман, окутывающий землю и сливающийся с чистым безоблачным небом. Ветер колышет тонкие занавески, выдувая их парусом, на крыше дома тихо воркуют утомленные жарой голуби и откуда-то из глубины сада доносится мерное постукивание садового молотка. Чэн скользит рукой по его плечу, перехватывает кисть и поднимает вверх, указывая вдаль. - Видишь вон там? Самый высокий холм. Это южная граница поместья. За ним река, если идти по течению, минут через сорок выйдешь к поселку. Фермерские хозяйства. Парное козье молоко... - Фу... - ...Я знал, что тебе понравится. Домашняя лапша навынос, кукуруза, фрукты, сахарные петушки на палочке. Один крупный супермаркет, цветочная лавка, библиотека, пара баров, по воскресеньям - ярмарка. Можно купить корзину из лозы, плед ручной работы и живую курицу. Понимаешь? - Пока не очень. - Здесь в радиусе ста километров вообще ничего не происходит. Вчера - такое же, как сегодня, сегодня - такое же, как завтра. Из развлечений - бассейн, мангал и прогулки по лесу. - Жуть. Боишься, что я сбегу? - Чэн чувствует, как живот Би под ладонью вздрагивает от смеха. Какое-то время он ждет ответа, потом поворачивается лицом, ищет что-то в глазах и меняется с ним местами, подталкивая и заставляя усесться на подоконник. - Вот. Еще один момент, который нужно исправить. Помнишь? - Что? - Вот так же, в моей комнате, на подоконнике. Ты попросил тебя поцеловать. - Ты разозлился. - Я чуть не свихнулся. Би обхватывает его лицо ладонями, тянется медленно, и Чэн закрывает глаза. Это же и вправду совсем как тогда, с той лишь разницей, что сейчас Би его не прогонит и сам никуда не сбежит. Чэн чувствует в этом осторожном поцелуе такое железное обещание, что все плохие мысли тут же превращаются в хрупкое крошево. Он забирается Би под футболку, непроизвольно разводит колени и притягивает к себе сильнее и резче, чем собирался. Не успевает понять, что чувствует раньше - возбуждение Би или едва уловимое, но все же проступающее в его теле напряжение. Говорит себе: "Вы же вчера обо всем договорились. Это же Би, он же тебя попросил, перестань, не переходи границу, которую он пока не готов перейти вместе с тобой, остановись, не веди себя, как животное." Он упирается ладонью ему в грудь, выдыхает, зажмурившись и низко опустив голову: - Все, стой. Сюда скоро Тянь явится. У нас по плану еда и ящерицы. Да? - Да, - не своим голосом отзывается Би, и Чэн, подняв на него глаза, отчетливо видит: Би, кроме вопроса вообще ничего не услышал, а если и услышал - не понял. Чэн обещает себе, что он все-таки не животное и он его сейчас отпустит, обязательно, еще десять секунд, еще только пара плавных тягучих движений бедрами навстречу его бедрам, еще только совсем недолго почувствовать, как горячо и твердо у Би в паху, услышать еще один вот такой тихий надломленный стон и... - Да нахер все, - загнанно выдыхает Би, и Чэн отчетливо слышит, как с его рубашки отлетает первая вырванная с мясом пуговица.