***
Я всегда считала, что при рождении Фортуна меня не просто поцеловала, а хорошенько так вылизала. Все опасности всегда будто обходили меня стороной; вещи никогда не терялись, в ложь всегда верили, а на тестах в школе я могла наугад наставить ответы и получить высший балл. Да, даже по жизни мне повезло; родилась я в хорошо обеспеченной, любящей семье, с хорошими внешними данными и с быстрым метаболизмом, позволяющим мне жрать и не толстеть. Так что, когда я, ночуя у подруги, решила тайком сбегать с ней в круглосуточный магазин ради печенья к чаю, я даже мельком не подумала, что это может быть опасно. — Посмотрите, какие шлюшки! — тусклый свет фонаря осветил оскал желтых зубов. На меня с Катькой надвигались гопники. А я поняла, что у моей фартуны — сбой программы. Но паниковать не стала. Сейчас что-нибудь произойдет, и я буду в порядке. Ну или сбежать смогу, мне с моей удачливостью вряд ли угрожает что-нибудь серьёзное. Я стиснула потную от страха ладонь подруги. — Шлюшкой ты сам станешь, когда очко под хуй подставишь, — ответила я напоследок, как какой-нибудь крутой персонаж из фильма, и дала деру, слыша за своей спиной громкий топот и маты. Я бежала и воображала себя суперменом, пока Катя бежала за мной, не выпуская свою руку из моей и переплетя наши десять пальцев так, что я даже и не знала, где кончается моя рука, а где — её. Петляя на пределе сил по незнакомым переулкам, я гадала, кто победит в забеге: гопники с легкими курильщиков или мы с телом, которое с началки прогуливает физ-ру. Прохожих как назло не было. Да и вряд ли они бы помогли нам. Рядом хрипела от бега и страха подруга. — М-мне страшно, я не х-хочу, — плаксиво начала она. — Заткнись и молчи, — еле выдохнула я Кате слова, попутно вдыхая ночной воздух. С этой подругой я дружила лет с десяти. Противоположности притягиваются — это про нас. Когда я была вся светлая, у неё было всё наоборот — смуглая и кареглазая. А параметр везения Катьки ушел в отрицательный показатель. Она всегда была тихой и скромной девочкой-отличницей, у которой я часто списывала, и которую я всегда втягивала в сомнительные авантюры. Даже в нашей дружбе главной была я, если, конечно, можно так сказать, а инициативу в дружбе всегда проявляла Катя. Для примера: даже эти гости с ночевкой были её идеей. Но это взгляд со стороны. Только я знала, какой занозой в заднице она бывает, как ржет над тупыми шутками, и как Катя мной помыкает со своим умением промывать мозги 100lvl. Но только вот этот долбанный поход в магазин был моей идеей. Причём спонтанной. Мы с ней даже выскочили в одних футболках и шортах, а Катька телефон не брала, магазин же за чёртовым углом. Я закусила изнутри щеку и прислушалась; судя по топоту, гопники сейчас сзади, за поворотом. Нырнув в темный переулок, я зашвырнула Катьку в ответвлении за мусорный бак, а сама побежала дальше, громко шлепая и привлекая к себе внимание. Мужики ринулись за мной. Но сбежать я не смогла, хотя и пыталась. Даже когда меня приперли к стенке и чьи-то руки стали шарить у меня под футболкой, я всё равно не могла поверить в происходящее. Сейчас что-нибудь произойдет. Как обычно бывает. Сейчас кто-нибудь обязательно меня спасёт. Но никто не спас. И только когда под ребра мне вогнали нож, я поняла: моя удача не просто сбоит, она закончилась. На периферии сознания я услышала звонок своего телефона с песней, поставленной когда-то в шутку. Гоп-стоп, мы подошли из-за угла Гоп-стоп, ты много на себя взяла Теперь расплачиваться поздно Посмотри на звёзды, посмотри на это небо… Я смотрела на рваные куски неба, просветами выступающие между хаотичными стеклобетонными строениями. Мутный небосвод, порезанный на части проводами ЛЭП, с редкими вкраплениями тусклых звезд. …Ты видишь это всё в последний раз. Потрачено. В следующей жизни я бы не хотела жить под таким небом. В следующей жизни я бы всегда боролась до конца. В следующей жизни я бы не надеялась ни на удачу, ни на кого‐либо ещё, только на себя.***
Иногда мне кажется, что всем на удачу дают зарплату — кому-то больше, кому-то меньше. Кто-то удачу копит, а кто-то тратит сразу. А я взяла на удачу кредит, за который теперь не могу расплатиться. Я лежала на белых простынях, рядом пищала какая-то штука, а в вене был катетер. Надо мной был бетонный потолок с потрескавшейся побелкой. Меня окружали четыре белые стены, а на тумбочке стояла ваза белых цветов. Интересно, а в больницах специально всё делают белым, чтобы потом от этого цвета тошнило всю оставшуюся жизнь? Когда я очнулась в больнице, то думала, что я выжила. Но только вот реальность меня не порадовала. Я в другом теле. Это только в книгах попаданцы тут же побегут узнавать новый мир/заводить друзей/спасать всех подряд. Но я бравым попаданцем не была. Я была семнадцатилетней девочкой-подростком, которую убили и которая оказалась в другом месте. Не зная, что происходит с её семьей. Мне было страшно от мысли, как по мне убиваются родители. Как рыдает мама, как кричит над моим трупом папа. А еще боялась, что у моей бабушки просто не выдержит сердце. Я не понимала, для чего я попала в это тело. У меня не было никаких особых талантов, кроме моей удачи. У меня не было порывов идти спасать мир или совершать подвиги и научные открытия. Тем более, что должной отваги для подвигов у меня не было, а мой уровень интеллекта до научных открытий откровенно не дотягивал. Я попала в тело тринадцатилетней неудачницы. Девочку звали Рози, она была замкнутая и очень неуклюжая. Рози всю жизнь боялась сделать что-то из ряда вон выходящее и в итоге ничего никогда не делала. Она жила нелепо и умерла тоже нелепо — споткнулась и разбила себе голову, а в её тощее тельце перенеслась я. Между мной и прежней владелицей этого тела не было совершенно ничего общего, кроме памяти, которая мне осталась от Рози. Но что было самое плохое в этой ситуации — я не могла заставить себя называть незнакомых мне людей своими родителями. Да и родители этой девочки насторожились. Их первичная радость от того, что их девочка очнулась — пропала, когда вместо своей робкой и неуклюжей, но зато искренней дочки они обнаружили депрессивную меня. Я посмотрела в зеркало. На меня из отражения, сверкая синяками под глазами, посмотрела тринадцатилетняя соплячка. Я поскребла бритый после операции затылок и уставилась на зеркало карими глазами. В прошлой жизни я была действительно красивой. А сейчас же посредственность — моё второе имя. Из больницы меня в скором времени выписали, и я оказалась в доме. Он был большой, обшарпанный и яркий. Чем-то этот дом напоминал мне дом семейства Уизли из моей любимой книжки. Но, находясь в незнакомом месте, я окончательно замкнулась в себе. Говорила всего по паре фраз на дню, став похожей этим на Рози. Я лениво повесила серый рюкзак на крючок у парты, достала пенал и начала рисовать узоры на полях тетрадки. — Эй, Рози! — я безысходно повернула голову и уставилась на мальчика с щелью между зубов. — А моя мама говорит, чтобы я с тобой не общался, потому что ты — странная. Она говорит, что ты мало разговариваешь и ни с кем не общаешься, потому что ударилась головой. Это правда? Я промолчала. Его слова меня не задели, да и отвечать было лень. В классе раздались смешки, и на меня посмотрели с превосходством. Порой дети жестоки. Постепенно я стала успокаиваться и обживаться. Я по-прежнему не стала считать родителей Рози своими, но я перестала дергаться на их прикосновения и стала откликаться на своё новое имя. С момента моей смерти прошло полгода, и я уже смирилась. Я привыкла убираться в доме, привыкла, что третья ступенька снизу у лестницы скрипит, привыкла, что в тумбочке всегда есть печенье, которое можно есть ночью, и что каждый завтрак меня ждет подгоревшая яичница. Я стала делать уроки, начала привязываться к шумным и драчливым братьям, а у жены брата округлился живот и появился токсикоз. Я уже свыклась и почти смирилась. Я хлебнула вечернего воздуха из пыльного окна и закуталась посильнее в яркий лоскутный плед, растирая заледеневшими пальцами вмиг покрасневшие костяшки рук. У меня есть еда, крыша над головой, люди, которые меня поддерживают. Может, всё не так уж плохо? Худшее, что я могу сделать, получив вторую жизнь, — это потонуть в жалости к себе и проебать второй шанс. Мне нужно начать строить планы на будущее. Надо начать выбираться из своей скорлупы, в которую я залезла. Я посмотрела на детскую пижаму со звездочками, в которую была одета. Сейчас мне тринадцать лет. Так почему бы мне не попробовать вести себя как ребенок? Я захлопнула окно и слезла с облезлого подоконника, стряхивая с пальцев пыль. Что там делают дети-подростки? Громко смеются? Одеваются в яркие вещи? Сбегают из дома? А почему бы и нет? Надо стряхнуть с себя апатию.***
Я жевала отчего-то терпкое яблоко, попутно вплетая липкими от сока фрукта руками стебли цветов в мои короткие волосы, которые успели отрасти и доставали мне где-то до плеч. Я шагала по раскаленному солнцем асфальту, слушая жужжание насекомых, и смотрела в небо без единого облака. Температура стремилась под сорок, а может уже и перевалила эту цифру. В два укуса дожевав яблоко, вытерла руки об джинсовый, мятый комбинезон и стала перебирать пальцами кучу фенечек на руке. Я укусила изнутри щёку, подавляя подступающую панику. Нет, из дома я сбегать не стала, но вот прогуляться мне захотелось. Только вот малышка Рози редко выходила из дома, так что где я сейчас нахожусь — я понятия не имела. Стоя посреди раскаленной пустынной улицы, я до жути хотела пить, солнце опаляло так, что, кажется, у меня уж нос облез. От душноты уже начала кружиться голова, людей вокруг, как назло, не было, все спрятались от злых лучей солнца. Я заблудилась. Кожу рук неприятно стягивал липкий яблочный сок. Заметив большую лужу, я поспешила к ней, чтобы хоть как-то очистить руки. Но, нагнувшись к смазанному зеркалу из лужи, я внезапно споткнулась и полетела в неё. Последние мои мысли при падении — это то, что я отчаянно хотела только одного — переместиться от этой жары куда-нибудь как можно дальше, туда, где кругом холод и айсберги. Ещё секунда и меня обжигает лёд, а я копчиком шлепаюсь на снег. Что за хрень? Я находилась среди снежной долины. — У меня галлюцинации из-за жары? — я сглотнула. Всё это место вызывало у меня чувство дежавю. И тут я замечаю глыбу за своей спиной. Меня пронзила дрожь, и я поспешно протерла рукой поверхность льда. — Да блядь, — на меня из глыбы замороженной воды смотрел мой любимый мультяшный персонаж из до дыр засмотренного мультика. — Да нет, нет. У меня просто тепловой удар и глюки от жары. Я задумчиво толкнулась языком в щеку и, зажмурившись до цветных пятен перед глазами, до крови ущипнула руку, убеждая себя, что это сон и я сейчас проснусь. Но Валтор в куске льда так и не думал исчезать. — Ебаный ты в рот… — меня накрывает истерика. Я, уже не обращая внимания на холод, приземлилась на землю и оперлась спиной на замороженного персонажа. — Ебаный ты в рот… — повторила я, запрокидывая голову. Здесь, среди многогранников льда, в абсолютно черном небе, мигали и искрились белоснежным светом далекие от нас светила — звезды. — А небо здесь красивое…***
Я сидела в измерении Омега, окруженная соединениями льда; рядом со мной стоял замороженный злодей. Идиллия, чтоб её. Зубы мелко стучали от холода. И до меня медленно доходила вся суть происходящего. То, что я не в своей стране, я поняла сразу, как только услышала английскую речь. То, что я не в своём времени, я поняла, когда пыталась найти в интернете свою семью, но только вот компьютер, как и вся остальная техника, тут был до жути устаревшим, да и даты на газетах я потом увидела. Но вот то, что это вообще не мой мир, до меня дошло не сразу. И сейчас, каким-то фигом переместившись в измерение Омега и увидев там розовую мечту моих детских грез, я поняла, что перенеслась во вселенную Винкс, в мой любимый детский мультик. — Пиздееец… — что больше всего меня убивало в этой ситуации, так это то, что во всем последующем дерьме я точно буду замешана. Ведь у меня, судя по всему, есть супер силы, то есть я либо фея, либо ведьма, тут уж как карта ляжет. Но похоже я была феей/ведьмой магии пространства или порталов, иначе как объяснить то, что я сюда перенеслась? — Итак, — стала я думать вслух. — Что я там хотела? Перенестись куда-нибудь подальше, где холодно? Но меня при этом закинуло на другую планету, почему бы сначала не на северный полюс? Блин, вы серьёзно? Я укусила себе щёку и оглянулась на Валтора. А потом напрягла себе мозги и вспомнила, что в каноне Айси перед тем, как освободить его, определила, что во льду Валтор ничего не слышит. Вот и славненько. Настало время того, чего мне не хватало с момента попадания в этот мир. — Да блин… Вот почему у меня всегда всё через жопу? И как я теперь домой попаду? — пожаловалась я злодею. Я начала болтать всякий бред уже не боясь, что он меня услышит. — Вот прикинь, я шла-шла, никого не трогала и оказалась в магической тюрьме для самых страшных злодеев! Настало время, которого я так долго ждала. — И… Раньше такого не случилось бы. Раньше у меня вообще ничего плохого не случилось бы. Тогда мне всегда везло, а сейчас у меня такое чувство, будто вся моя предыдущая жизнь была лишь учебной версией с подсказками. Как в игре. Настало время нытья. — Ты уж прости, что я тебе ною, просто в жизни мне поныть некому, вот я и… — я неловко замолчала — Я вообще сейчас с тобой говорю больше, чем со своей семьёй. Знаешь, мне трудно, очень трудно стать самой собой при них, учитывая то, что любят они не меня, а свою дочь, чье тело я заняла. А ещё выговориться некому. Нет здесь того, кому можно было бы это рассказать. Ты всё равно меня не слышишь, но вот я говорю тебе и на душе легче становится, — я улыбнулась. Валтор всё так же молчал, что неудивительно. Я укусила себя за щёку. — А знаешь, я ведь даже не пыталась толком с ними общаться. Я прямо сейчас пойду и заговорю с ними! — я придурковато улыбнулась. — Ну, я пошла, и спасибо, что выслушал, ахах. Представив как можно точнее свою комнату и пожелав там оказаться, я перенеслась туда, упав на кровать. Зубы стучали от холода и стресса, цветы в волосах уже явно были мертвы из-за холода, но я только улыбалась. С сердца словно упал камень. Да, моя жизнь стала только что сложнее в несколько раз, я только что могла умереть! А какая-то часть моего сознания билась в истерике от осознания того, что я в долбанном детском мультике. Но я улыбалась. Только после пережитой встряски с меня спала апатия. Когда-то давно, в прошлой жизни, я хотела быть веселой и открытой. Делать только то, что хочется, невзирая на мнение окружающих. И всегда идти до конца. Сейчас я ребенок. И меня зовут Рози. И с этого момента я собираюсь соответствовать своему возрасту и имени. Я скинула старые кеды, запинала их под кровать и побежала по лестнице. — Эй, мам, пап, сейчас такое было! — я влетела в гостиную и улыбнулась. По — Я умудрилась так сильно заблудиться! Родители в шоке смотрели на меня. У брата выпал чупа-чупс изо рта, а мама выронила спицы для вязания. Да, не привыкли они меня такой видеть. Растрепанной, разговорчивой и улыбающейся. Но ничего, привыкнут. — Маааам, нам подменили сестру, — протянул брат. Я неловко засмеялась и чихнула. Да блядь.***
— Да блядь… — я лежала, запутанная в несколько одеял, а во рту у меня был градусник. Моргана, жена моего брата, лишь удивленно подняла брови на мой мат и взяла в руки градусник своими длинными пальцами. Я уставилась на свои короткие кочерыжки вместо пальцев и печально вздохнула. У неё красивые руки. И от Морганы вкусно пахнет травами. — Поздравляю, тридцать восемь и два. Ты простыла летом… серьезно? — стала укорять меня она. Я молчала, недовольно насупившись. В том, что я заболела после прогулки в измерение Омега, ничего удивительного не было. — И как ты вечно находишь приключения на свой тощий зад? Тебе, кстати, есть бы побольше, чтобы начать округляться в нужных местах, — продолжала Моргана, поправляя мне одеяло. — А ты знаешь, что на самом деле американцы не высаживались на Луну… — вкрадчиво начала я. — Они высаживались на твой гигантский, жирный зад. Сама понимаешь, с твоим целлюлитом они приняли его за кратеры. Ты проверь, не застрял ли там у тебя между булок Нил Армстронг. Она сначала застыла в шоке, а потом гулко заржала, запрокинув голову. Я улыбнулась. — Почему ты со мной возишься? Тебе нельзя в твоем положении, — я внимательно посмотрела на неё. Синяки залегли под карими глазами, а тёмные волосы потеряли свой блеск. — Не волнуйся, со мной всё будет в порядке, — Моргана закусила губу. — Тем более, я думаю скоро уехать с Клаусом. То есть переехать. — Куда и надолго ли? — мысли роились в моей голове, но я не могла за них ухватиться. Нет, это нормально, если супружеская пара решит переехать куда-нибудь подальше от родителей, но что-то здесь было нечисто. — В Гардинию, — вздохнула она и, положив свои длинные пальцы мне на щёки, грустно улыбнулась. — Но тебе это лучше не знать, поэтому в скором времени тебе придётся забыть об этом. До меня наконец начало доходить. — А дочь свою ты как назовёшь? — я укусила себя за щёку. — Рокси, означает «рассвет». Красиво, да? — Моргана улыбнулась и погладила свой живот. — Красиво, — выдохнула я. Рокси. Последняя фея на Земле, фея животных, чья мать была Морганой, королевой фей. Но если сейчас она ещё только в животе, а Моргане рожать через три месяца, и по канону Рокси на три-четыре года младше винкс, то значит, я примерно на девять-десять лет старше винкс. У меня есть время до этого. Уже хорошо. — Ты сбегаешь, да? За тобой гонятся? Поэтому вы уезжаете? — слетело у меня с языка быстрее, чем я успела себя одернуть. — Как ты… — Интуиция, — прервала я её. — Но речь не об этом. Ты не сможешь убегать вечно. В одиночку скрыться ты сможешь, но вот с ребенком — нет. По сюжету Моргана, королева фей, решила совершить экскурсию на Землю, чтобы узнать об обыкновенных людях без магии. Но неожиданно влюбилась и забеременела. Привязавшись к семье, она решает оставить трон и жить так. Но Моргану похищают и заточают, изменив воспоминания окружающим. И лишь через много лет её спасает её же дочь Рокси. Но это было по сюжету. К сожалению, реальность же всегда дерьмовей. — Ты не понимаешь, — зарылась Моргана руками в волосы. — Я… Из богатой семьи. И я решила сбежать на время из дома. Узнать, как живут… обычные люди. Это было только на время, я не планировала задерживаться здесь надолго. А тут твой брат, Клаус. У нас закрутился роман. Это всё было не совсем по мне, но когда я решила покончить со всем этим и вернуться, то оказалось, что я беременна, — она говорила быстро, пытаясь выговориться. — Я не знаю, как там, откуда я родом, отреагируют на то, что у меня появился ребенок, да ещё и от… — От обычного парня? — помогла я Моргане подобрать нужное слово. — Да, и… Я решила, что тогда создам с Клаусом семью, но… Я недавно поняла, что не представляю себя в роли матери. Не сейчас и не здесь. Я не совсем понимаю, как я буду жить в такой среде дальше… И всё бы ничего, но я недавно узнала, что меня ищут. И я не знаю, что мне делать. Мне страшно. И за себя, и за нерожденного ребенка, о котором я не смогу позаботиться. Я запуталась, — на меня смотрели блестящие глаза. В детском мультике она была хитрой и сильной женщиной. Тут же я видела лишь девушку, которой только предстоит стать хитрой и сильной. Девушку, у которой не было опыта и которая наломала немало дров. Я облизнула пересохшие губы. — Рожай тут ребенка и уходи. Да, будет тяжело, но не тяжелее подвергать всю семью опасности. Ты не готова ко всему этому. Рожай дитё и уходи. Разберись со всеми проблемами и возвращайся, если хочешь. Мы будем тебя ждать. У Рокси будет семья, и мы о ней позаботимся намного лучше, чем девушка с ворохом проблем. Что будет, если ты сейчас уедешь? Будешь переезжать с места на место? Клевать мозги мужу? Сожалеть о прошлой жизни? — я перевела дыхание. — Лучше реши проблемы, разберись в себе и уже после возвращайся. Это будет лучшим решением для всех. — Да, ты права. Права… — проговорила она, а после опустила свои холодные длинные пальцы мне на лоб. — Я так и поступлю… Спасибо. А теперь засыпай, ты утомилась. Засыпай и забывай всё то, о чём мы с тобой говорили. Забудь… Мне в нос ударил запах трав. Я медленно окунулась в сон. Завтра начнётся новый день.