Cheer up, baby, this is your California

//запись в заметках телефона Ремингтона// Это был первый переезд в моей жизни. Забавно, ведь рано или поздно это происходит едва ли не с каждым. Просто, пока живёшь — об этом обычно не думаешь. А потом всё — обрыв. И в голове только одна мысль "ну как так-то". У меня это произошло настолько резко, что оглушило словно поленом по голове. Буквально на "до" и "после" жизнь разделилась. Словно... вот вчера всё ещё было как всегда, хорошо, по-старому, по-прежнему, разумно и предсказуемо. А вот сегодня уже всё по-другому. А ты в сущности и не изменился вовсе... Готов ли к этому? Нет. Однозначно. И я не вчера родился, знаю, как всё это обычно происходит. Ну то есть знал. В теории. Поскольку обычно о таком просто не думаешь, на практике всё оказывается куда больнее... Навсегда прощаться с друзьями вывелось в отдельное испытание. Хоть мы и обещаем, что будем всё так же общаться, писать друг другу, звонить, да хоть отправлять письма голубиной почтой... мы клянёмся, что обязательно когда-нибудь встретимся вновь, но все прекрасно понимаем, что это конец. Ничего больше не будет как раньше — неозвученная истина, которую понимает каждый... И наступило это слишком внезапно. Оттого больно. Очень. Мы ведь выросли вместе, почти кровными братьями были, даже предки едва ли не семьями дружили. С раннего детства вместе отмечали праздники. Когда стали старше, уже начались улицы, где мы и убегали от толп местной гопоты разного разлива, и учили первые трюки на дешёвеньких скейтах, и встречали закаты на заливе. И также вместе. В школе заступаться друг за друга, сколь бы страшен оппонент ни был, стало такой же само собой разумеющейся вещью, как и покрывать пропажу друг друга перед учителями или давать списывать на контрольных тестах. Семья. Самая настоящая. Чёрт. Первый нагоняй, первая плохая оценка, первый вызов к директору, первый в жизни концерт, первая выкуренная сигарета, первая вечеринка, первый секс, первое путешествие в Ванкувер на Новый год — все эти важнейшие крупицы моего прошлого, сформировавшие меня как личность, так или иначе связаны именно с этими ребятами... У Дэна я часто ночевал, когда в очередной раз напивался на пати с друзьями брата и с ним самим, куда убегал тайно от матери, ведь она в здравом уме никогда не отпустила бы. В глазах маман же самого Дэна, как бы парадоксально это ни было, я всегда был тем другом её сына, с которым вместе можно и в огонь, и в воду, и в другую страну. Стейси — отдельное место в моём сердце. Самый светлый и солнечный человек за всю мою недолгую жизнь. Она нам всем едва ли не младшая сестра, которая постоянно раздавала словесных пиздюлей когда обрабатывала наши боевые ранения от бесконечных драк и падения с рамп. Мне ещё персонально за привычку "находить проблемы на тощую задницу". Эндрю же — прирождённый психолог, которого я по глупости своей поначалу считал очередным заносчивым индюком, что не раз ему и демонстрировал. Но истинный друг познаётся в беде, не так ли... И так уж вышло, что именно он однажды смог успокоить меня после очередного скандала уже с собственной матерью... Просто событие, которое вмиг напрочь переворачивает всё твоё представление о человеке. Извинился. Подружились. А ссоры с мамой случались в последнее время даже слишком часто... Это самые близкие люди. Близкие моему брату в том числе. Тяжело. И горько. "И немного хочется сдохнуть" Я знаю, как тяжело будет на новом месте, знаю, как зачастую принимают новеньких в школах, что бывает, если связаться не с теми людьми и бла-бла-бла... Но вообще не до этого. Меня всё ещё немного трясёт. Всё ещё не верю. Всё ещё не осознаю. Прежняя тихая Такома на отшибе мира навсегда останется в моем сердце. Ёбаная катастрофа. //конец записи// Не замечаю, как летит время. Себастьян проводит рукой перед моими глазами. Кажется, приземляемся. "Ну здравствуй, Атланта". Наверное, где-то в этот момент и закончилась моя прежняя жизнь.

*** *** ***

Середина августа. Полдень. Аэропорт. Багаж. Тучи. Промозглый ветер. Такси. Дорога. Стеклянные небоскребы в окне. Дождь. Дорога. Поворот. Ливень. Сверкающие молнии. Дорога. Пригород. Новый дом. Не хочу. Плохо. Не для меня. Не надо. — Бля, и оно того стоило? — не выдерживаю я, едва взглянув на наш новый дом. Он отнюдь не такой большой, каким был прошлый, но ценник на него, насколько я знаю, сопоставим. Желание догнать такси и потребовать отвезти меня в аэропорт, купить билет на остаток денег обратно, к друзьям, обнять их, сказать, что это всего лишь шутка, что я никуда не еду, что я здесь, с ними... смешивается с желанием расплакаться, лечь прямо на газон, заснуть и не просыпаться больше никогда. Забавно, меня ведь ещё так морозило когда мы были в Такоме. Ни первое "радостное" известие матери о переезде, ни прощальные объятия друзей, ни последний в жизни взгляд на этот знакомый с детства, родной и тёплый пейзаж сквозь окно уезжающего такси, не вызвали во мне такой накат едва сдерживаемой паники, как сейчас. Может, только сейчас и дошло, что всё это отнюдь не сон и не дерьмовый спектакль, из которого хочется выбраться как можно скорее. — Что именно? — словно решает скосить под дурочку мать, не снимая с лица той счастливой улыбки, коя сопровождает её едва ли не всю дорогу от долбанного Сиэтла. — Ну, стоило ли покидать наш тихий и прекрасный штат Вашингтон ради этого? Зачем? — Ой, Рем, ты ещё ничего тут не видел, прекращай, — небрежно отмахивается она, залезая в сумочку и начиная нарочито дотошно там что-то отыскивать. — Я по-твоему слепой? — к собственному же удивлению довольно спокойно произношу я, следом ощущая, как брат с силой сжал моё запястье, намекая прекратить эту едва начинающуюся очередную ругань. — Что тебе опять не нравится? — деланно холодно срывается с её уст, и я понимаю, что этот разговор уже зашёл в тупик. — Почему со мной... никто... не посоветовался, там, не знаю... Почему меня просто поставили перед фактом за месяц до дня переезда? — Ну скажи я тебе за два, что-то бы изменилось? — парирует она, едва подняв на меня взгляд. — Так, всё, мальчики, мебель уже внутри, нам остаётся просто разместить вещи... — следом же, словно опомнившись, вновь улыбается, но в отличие от прошлого раза уже более натянуто, по очереди смотрит на меня и Себа. И мы с братом лишь киваем ей в ответ, принимая прошлую её реплику за подвод черты в этом весьма бессмысленном диалоге.

*** *** ***

— Ваша комната на втором этаже справа. Там одна дверь. Надеюсь, карта не понадобится, — и усталость всё же сквозит в голосе, ведь поездка для всех выдалась той ещё. Впрочем, переезд в принципе был её желанием и только её. И она это понимает, поэтому закрывает глаза на отсутствие такого же энтузиазма в нас. На фразу же реакцией служит лишь через силу выдавленная улыбка брата и мой молчаливый кивок. А потом до осознания всё же доходит и её смысл. Ведь у нас ещё, блять, и комната одна. А я и забыл. Ну просто, нахуй, замечательно! "Боже, ёб твою мать, дай мне сил..." — матерным потоком возмущения проскальзывает в мыслях, пока сам я намереваюсь подняться по лестнице. Несмотря на то, что тут, да и везде в принципе, не так уж и много пыли, да и мебель не завёрнута в целлофановые мешки, желание съебать отсюда куда подальше, желательно обратно в Такому, всё равно растёт в геометрической прогрессии. — Разгружайте коробки, обустраивайтесь как хотите, можете завесить стены плакатами и всё такое, только не подеритесь, ей богу, — звучит уже нам в спину, пока мы с братом, молчаливо взяв некоторые вещи, поднимаем их наверх. — Ужин я сама приготовлю, но не скоро. Надо ещё и продуктов накупить, и холодильник включить, чтобы наморозиться успел... В общем, я позову, когда всё будет готово! — она уже более тепло улыбается, словно пытается нас приободрить. Или же как и всегда просто старательно игнорирует наш настрой. Несмотря на это, состояние — просто упасть лицом в подушку (которую надо ещё и умудриться найти среди всего этого барахла) и не просыпаться до самого второго пришествия. У Себа, видимо, аналогично. Во всяком случае он сейчас необычайно молчалив. Второй этаж. Три двери. Две комнаты и одна ванная. Тут, наверное, я должен возмутиться, что у мамы не будет отдельной, и все её баночки, скляночки, шампуни, бальзамы и прочая лабуда будут занимать буквально всё место. И ведь возмутился уже когда-то. Но, "две ванные на трёх человек — довольно жирно, а значит — смиримся" — было мне ответом. — Большая... — прорезается до моего слуха голос брата, так и застывшего где-то в дверях. — Да, не сравнится с отдельной... — уже проходя вглубь, ставя к стене коробку и плюхаясь на одну из кроватей. — Зато балкон есть. И не в её комнате, а в нашей. — Хоть какие-то плюсы, — мрачно отзываюсь в ответ я. — Есть ещё один — прачка! — вальяжно потягиваясь продолжает он. — Собственная стиралка, сушилка, доска гладильная — и все на первом этаже. Больше не надо таскать в общественную и ждать там чтоб не спиздили, как в Такоме было. Красота... — В Такоме мы и жили не за три пизды от центра. И доска у нас тоже была, — напоминаю я, открывая стеклянную балконную дверь и проходя внутрь. И сам балкон большой, мне это нравится. Широкий массив подоконника из тёмного дерева идёт почти по всей стене под окном. Даже стул с кухни тащить не надо... — Тем не менее... — также проходя сюда и запрыгивая на оный, брат вновь поднимает взгляд на меня. — Как думаешь, какое здесь небо ночью? — тихо срывается с уст, пока сам он вальяжно отводит взгляд на пейзаж, расстилающийся за тёмным силуэтом его спины, что обведён только вышедшим после ливня оранжевым августовским солнцем. "Рассвет"? — Явно не такое красивое как у нас. В Атланте, говорят, всегда дождливо, — грустно продолжаю я. — Хей, не загоняйся, ладно? Я всё понимаю. Но рано или поздно это должно было произойти. Мы бы так или иначе разъехались кто куда по всей стране. Давай просто не будем о плохом. Атланта — большой город, так ещё и не на отшибе мира. Не то чтобы пригород Сиэтла был отшибом мира, но ты меня понял. Здесь в любом случае будет веселее и может даже богаче на события, чем там... Вот увидишь, тебе понравится...

*** *** ***

(Тон голоса Себастьяна выражал некую грусть. Парень и сам на сто процентов не верил своим словам. Но как же он в итоге оказался прав...)