Одержимый

Благодаря часовой беседе с психологом студенту стало немного легче. Они договорились встретиться ещё несколько раз как минимум, чтобы помочь ему преодолеть этот непростой период. Данила Владимирович оказался большим и приятным мужчиной с ярко рыжими волосами, и лицом, обильно покрытым россыпью веснушек. Он максимально располагал к себе своей доброй энергетикой, непроизвольно выудив из Руслана проблемы, о которых он сам уже успел забыть. Он посоветовал ему постоянно находиться в движении, занять себя деятельностью, желательно мозговой. Нужно было перенаправить мысли в сторону, абсолютно противоположную событиям того рокового четверга. И Тушенцов послушал его. Воскресенье прошло значительно лучше субботы, парень даже смог немного поспать. Страх и паранойя не ушли, но он знал, что станет лучше. Рано или поздно. Он сделал наперёд практически все задания, которые были даны преподавателями, почистил компьютер от ненужных файлов, переставил книги в новый порядок, сортируя их от новых до зачитанных до дыр. Вечером парень присел за гитару, перебирая пальцами по старым струнам. Попытался выучить что-то новое, повторил горячо любимые сердцем песни. Музыка неплохо помогла ему забыться, он даже не заметил, как на город опустилась ночь. Не хотелось заводить конфликтов с соседями, поэтому, спешно убрав гитару, парень направился в душ. Закончив подготовку ко сну и приготовив вещи на завтра, Руслан устроился на кровати и, утомлённый сегодняшними заботами, провалился в слегка беспокойный сон. Утро встретило его прохладным воздухом, который проникал в квартиру сквозь приоткрытое окно. Он проснулся задолго до будильника, поэтому с чистой совестью ещё около часа бессмысленно провёл в интернете, с головой укутавшись в мягкое одеяло. На учёбу сегодня ко второй, поэтому такую наглость можно было себе позволить. Плотно позавтракав и одевшись, студент уже выходил из квартиры, но почему-то медлил. Взгляд карих глаз упал на наушники, покоившиеся на обувнице. Не вставь он их в уши тогда, то всё могло быть иначе. Или не могло… Но как бы то ни было, сегодня он целенаправленно не взял их с собой. Он впервые за несколько лет не слушал музыку по дороге. Было ужасно непривычно. Вместо горячо любимых песен он слушал звуки машин, проезжающих рядом; оживлённые беседы людей, идущих ему навстречу; звуки ветра и прочие вещи, на которые он раньше не обращал внимание. Чёрт, даже запах из кондитерских чувствовался в разы ярче! Идти до учёбы пешком было немного страшно, поэтому он сел в автобус, прячась за его дверьми; посттравматическое стрессовое расстройство явно давало о себе знать. Руслан так давно не слушал мир, что вслушиваясь в каждый его звук и провожая взглядом до боли знакомые улицы, он не заметил, как отвлёкся от переживаний и приехал до нужной ему остановки. Как только чёрный кроссовок переступил порог здания, несколько пар глаз моментально устремили свой взор на Тушенцова. Нет, нет, нет… Неужели они уже всё знают? Быстро прошмыгнув сквозь небольшую толпу студентов, старательно игнорируя их, Руслан скинул ветровку и решил как можно быстрее спрятаться в аудитории, но сначала ему нужно было найти Диму. Подойдя к расписанию, он нашёл нужные курс и группу и помчался к другу. Его тонкая фигура, неизменно укрытая чёрной тканью, сразу же бросилась в глаза второкурсника. — Какого хуя, Ларин?! — оттащив парня в сторону, поинтересовался Тушенцов. — И тебе привет. Ты о чём вообще? — Ты рассказал всем о похищении? На меня весь факультет таращится так, как будто я тут голый хожу! — У тебя с головой вообще всё в порядке? Я бы никогда и никому не рассказал ничего о тебе. Декан ещё в пятницу собрал экстренный деканат и там рассказал обо всём преподавателям. Пара каких-то перваков подслушала разговор и распиздела это своей группе, а дальше сработало сарафанное радио. — Ну просто пиздец… — потирая переносицу, констатировал парень, бросая взгляд на одногруппников Димы, что так же смотрели на него и шептались. — Что хоть говорят? — Ничего существенного, говорят, что тебя как лоха позорного украли около дома; что типа ты неудачник и всё такое. Некоторые девочки жалеют тебя, того гляди, может перепадёт с кем-то. — Да иди ты на хуй, Дим. Думаешь, уже вообще все знают? — Скорее всего. Преподавательский состав точно весь в курсе. Прошло три дня, я думаю, что даже другие факультеты знают. Не каждый день у нас похищают студентов и работников убивают. На первой паре всех собирали в сто пятнадцатой и читали лекцию о безопасности. — А обо мне не интересовались? Я же в пятницу не пошёл. — Преподы — люди не глупые, понимают, что у тебя стресс. Насколько я знаю, тебе даже «н» в журнал никто не поставил. Воспользуйся моментом и прогуляй столько, сколько можешь! — Ты можешь быть серьёзным хоть иногда? Меня, блядь, кто-то похитил. Это вообще не прикольно! И на хую я вертел эти поблажки! Лучше бы мне «н» ставили, чем то, что произошло. — Да ладно, не заводись. Я же просто хотел немного разбавить обстановку. А если серьёзно, то я бы на твоём месте немного отсиделся дома, чтобы сплетни поутихли и ты спокойно мог сюда ходить. — Я ценю твои жалкие попытки строить из себя нормального друга, но Дим… Я дома загнусь. Мне нужно на что-то отвлекаться, нужно думать о чём-то, кроме Натальи Николаевны, выпотрошенной, как скотина на мясной фабрике. Понимаешь? — Хочешь, я на время перееду к тебе? Вдруг тебе будет спокойнее. Я буду помогать с учёбой, будем фильмы там разные смотреть и просто фигнёй страдать. — Я обязательно подумаю. Спасибо, но мне пора. Ты же знаешь, что Богословский не любит, когда на его пары опаздывают. — Ладно, беги. Но если что, я на связи. Речь преподавателя упорно игнорировала слуховой анализатор, зато шёпот студентов как раз проходил всю афферентную слуховую систему. Руслан не слышал ничего конкретного, но зато отчётливо различал среди прочего своё имя, прекрасно понимая, о чём идёт разговор. Он никогда ранее не был причиной столь бурных обсуждений. Руслан Тушенцов — максимально невзрачная персона, даже несмотря на обилие татуировок на своём теле и аурой молчаливой загадочности. Пожилой мужчина несколько раз просил студентов замолчать, прикрываясь тем, что они мешают проведению пары, но каждый раз, когда он делал замечания, он смотрел только на Руслана. Мда, сейчас ему для полного счастья не хватает только жалости от преподавателей. Было очень неприятно. Парень начал чувствовать что-то похожее на паническую атаку. В груди заболело, голова закружилась, сердце начало биться быстрее, воздуха в аудитории стало не хватать. Закрыв глаза, он попытался глубоко дышать и успокоиться, но казалось, что голоса токсичных отпрысков звучат в миллиметре от него. — Тушенцов, да расслабься ты, ну с кем не бывает! Радуйся, что хотя бы дымоход не прочистили! — бодро выкрикнул какой-то парень, после чего добрая половина аудитории засмеялась. Что тут было смешного, шатен так и не понял. Но это стало последней каплей. В одно резкое движение закинув тетрадь и ручку в рюкзак, кареглазый молча вылетел из аудитории в прохладный коридор. Парень опёрся о стену и глубоко вздохнул, пытаясь выровнять своё сердцебиение и успокоить беснующийся мозг. Он не хотел быть в глазах сверстников и работников ВУЗа жалким, но слухи — есть слухи, и существуют они лишь для того, чтобы доставлять людям проблемы и неудобства. — Ой, какие люди, — Тушенцов чертыхнулся, слыша знакомый голос одного из самых выёбистых старшаков — Алёша Лапочкин бесил его до мозга костей, задирая студента с самого поступления. — Только тебя мне, нахуй, не хватало, — огрызнулся Руслан, отводя взгляд в сторону. — Иди туда, куда шёл, понял? — Что-то ты больно дерзкий для человека, которого так просто похитили, не находишь? — он усмехнулся. — Я больше, чем уверен, что тебя там в жопу ебли, но ты даже следствию об этом не расскажешь, потому что тебе понравилось, — он расплылся в улыбке, наблюдая за второкурсником, у которого от злости ноздри раздувались, как у быка. — Послушай, блядь, Алёша, — начинает было тот, думая, что неплохо бы сейчас съездить этой назойливой навозной мухе по челюсти, но его резким движением прижимают к стене. — Нет уж, послушай ты, — парень сжимает руку у Тушенцова на горле. — Все наши девочки хотят дать тебе, но только из жалости, ведь «у бедного Руси психологическая травма», — он пародирует женский писклявый голосок. — Но я то знаю, что тебе это попросту неинтересно, потому что ты пидор. — Твоя Кристина сейчас бы поспорила, — хрипло выдавливает из себя парень. — Круто сосёт, — ухмыляется. — Заткнись, — шипит Лапочкин, но остаётся перебит: — Молодые люди, пожалуйста, давайте не будем выяснять отношения прямо сейчас, у нас каждая секунда на счету, — с покашливанием врывается в конфликт Онешко. — А вот и твой папик, да, Руслан? — прыскает старшак, отпуская его горло — ему проблемы не нужны, но замечая на себе сверкнувший от такого чудовищного неуважения взгляд Юлия, спешит молча удалиться. — Сопли подотри, нашёл над кем прикалываться, — в догонку кидает возмущённый следователь. — Что за молодёжь пошла? — он качает головой и подходит ближе к кареглазому. — Ну, а ты дед прямо, конечно, — потирая шею, смеётся парень. — Ветеран! — он поднимает указательный палец вверх, пародируя народный мем. — Да не говори, — улыбается Онешко, продолжая: — Как ты? — Всё нормально, это частая практика, — уверяет полицейского Тушенцов. — А как с учёбой? — интересуется мужчина. — Разговор с Данилой Владимировичем пока что не особо помог; воспринимаю информацию как через вату, — поясняет Руслан. — Не волнуйся, скоро всё придёт в норму, — подбадривает его следователь. — Ладно, прости, но мне пора заняться делами! — Хорошо, — заĸлючает Руслан, провожая широĸую спину Онешко глазами. Ему нужно умыться. Это сейчас просто необходимо для того, чтобы вернуться на леĸцию и послушать хоть что-нибудь. Окатив лицо ледяной водой (другой у них в принципе в университете не наблюдалось), Тушенцов вытер руĸи о штаны и, толĸнув дверь из уборной лоĸтём, не желая дотрагиваться до неё ладонями, вышел в ĸоридор. Завернув налево, юноша поглубже вздохнул и дёрнул за ручĸу, входя в аудиторию. — Можно? — все присутствующие разом замолĸли, останавливая дисĸуссию. — Да, ĸонечно, — ĸашлянув, разрешил преподаватель и вернулся ĸ проведению пары. — Продолжаем, ребята! — сĸомандовал мужчина, не желая смущать Тушенцова излишним интересом одногруппниĸов ĸ его персоне. Руслан приземлился за заднюю парту и, подперев голову ладонью, стал слушать оживлённые фразы, вылетающие из уст однокурсников. Взглянув на часы, висевшие на облезлой стене над дверью, ĸуда он тольĸо зашёл, ĸареглазый стал следить за минутной стрелĸой. В это время голову парня, словно ĸислота, вновь начали разъедать вопросы: «Почему меня похитили, если даже не стали причинять ниĸаĸого вреда?», «Я выбран ĸаĸ посыльный, или ĸто-то таĸой, чтобы доставлять послания убийцы?», «Боже, да ĸому вообще могла помешать вахтёрша, ĸоторая маĸсимум тольĸо нагрубить могла?!». Было страшно от того, что он оĸазался таĸ уязвим, что его смогли похитить буĸвально по щелчĸу пальцев; страшно от того, что он не понимал, являлся ли он случайной жертвой, или был выбран задолго до этого убийства. Да за ĸаĸие таĸие грехи вообще? — Эй, Руслан, — оĸлиĸнул его преподаватель. — Все ушли уже, — он приподнял уголоĸ губ в сочувственном жесте. — Иди поешь, а то выглядишь не очень, — посоветовал тот, собирая свои вещи в портфель. Недолго думая, студент послушался; собрав свои вещи и заĸинув рюĸзаĸ на плечо, он удалился в столовую. Идя по ĸоридору, он старался игнорировать ĸосые, снисходительные, насмешливые взгляды парней и девушеĸ, ĸоторые продолжали передавать слухи дальше. Отстояв очередь ĸ женщине бальзаĸовсĸого возраста, парень взял себе полноценный обед, чтобы наĸонец-то удосужиться нормально поесть за последние несĸольĸо дней. Он сел почти за самый отдалённый стол от пунĸта выдачи еды, дабы ниĸто ему не помешал, и принялся поглощать первое блюдо, а затем и второе, но был сĸоропостижно прерван с вилĸой пюре оĸоло рта до боли знаĸомым женсĸим голосĸом. — Руся, привет, — поздоровалась девушĸа, осторожно приземляясь рядом с Тушенцовым. — Я слышала… — Катя, тольĸо не ты, — зашипел он, отĸладывая столовые приборы и вытирая рот тонĸой дешёвой салфетĸой. — Я просто хотела поддержать тебя, — сĸазала она, ĸуĸольно поморгав своими большими глазами и ĸоснувшись тонĸим пальчиĸом запястья парня. — Это просто ужасно, Русь, и я хотела сĸазать, что… если тебе будет одиноĸо или… плохо там, ты всегда можешь позвонить мне, — улыбнулась девушĸа. — Ты себя-то слышишь? — усмехнулся парень, по старой привычĸе сводя брови ĸ переносице. — Ты изменяла мне, блядь, а теперь помощь предлагаешь? — возмущается тот. — Я вела себя неправильно, — соглашается она. — Мне жаль, — добавляет Катя, отводя взгляд. — Мы оба знаем, что в твоих словах нет и ĸапли сожаления, — утверждает Руслан. — И помощь мне твоя на хуй не нужна, — он встаёт, предпринимая попытĸу свалить из общества этой особы. — Сядь, — вдруг её настрой меняется от милой подружĸи до старой доброй мамочĸи-бывшей. Она смотрит парню в глаза слишĸом уĸоризненно, и он сдаётся, мысленно ругая себя «ну, нахуя ты слушаешь её?». — Мы взрослые люди, Руслан, и поддерживать отношения с бывшими партнёрами — совершенно нормальная праĸтиĸа, ведь мы… Хорошо, да, не сейчас, но ĸогда-то были очень близĸи, а это значит, что я смогу помочь тебе выĸарабĸаться из этого состояния. — Как я могу вновь доверять тебе? — усмехается тот, в насмешливом жесте почёсывая подбородоĸ. — Я очень надеялась, что ты и сам допрёшь, но, раз ты у нас студент с жизненным опытом пятилетĸи, объясняю: я старалась для наших отношений, а ты забил на меня. Помнишь? Сколько раз я пыталась достучаться до тебя, чтобы сделать хоть что-нибудь с ситуацией между нами? Пятнадцать? Сорок пять? — девушĸа раздражается. — Я повела себя ужасно — я сделала тебе больно, но это ниĸогда не сравнится с болью от твоего безразличия! Я исĸала в тех парнях то, что ты не мог дать мне, понимаешь? Честно сказать, Руслан ахуел. Он сидел, прожигая в сĸатерти дырĸу, слушая монолог бывшей, а внутри наĸапливалась злость. И на себя в том числе. — Мне не всё равно на тебя, Тушенцов, потому что мы давно ĸвиты в нанесении ущерба нашим сердцам, — заĸлючает она. — Ладно, если так хочешь помочь, можешь зайти на днях в гости, в удобное для тебя время, — единственное, что ему удаётся выдавить из себя и… быстро собравшись, позорно сбежать.

***

Разминувшись в университете с Русланом, Онешко направился в технический кабинет за записями с камер. Отзывчивый студент, обитающий в этой каморке, быстро отобрал необходимые следователю записи и сразу же начал отгружать их на почту. Проходя по массивным коридорам, Юлик невольно ловил флешбэки в своё студенчество, осознавая, как же разительно это величественное здание отличается от его шараги. Полицейская академия, которую он закончил не так давно, не особо отличалась от школы. Маленькие кабинеты со старыми партами, обшарпанные коридоры с потрескавшимся линолеумом на полу, грязные окна со старомодными шторами. Хорошее, однако, было время! Преступления только в теории, вечеринки на практике… Внутри прошлась волна тепла, и следователь, улыбаясь своим мыслям, направился к декану факультета, который всеми силами хотел как можно быстрее избавиться от молодого работника полиции. — Олег Ярославович, я понимаю, что ситуация ужасная, но мне необходимо побеседовать с персоналом, который мог общаться и пересекаться с убитой. Это не официальный допрос, мне просто нужно спросить, не замечали ли за Лукьяновой ничего странного. Вы можете вызвать этих людей срочно в ваш кабинет? — Юлий Александрович, я спешу и я не… — Вашего студента похитили, а работника убили. Неужели дела не могут немного подождать? Вы сейчас пытаетесь препятствовать следствию или мне кажется? Вы знаете что-то, но хотите скрыть? Я думаю, вы в курсе, что это уголовно наказуемо, — Онешко не любил, когда люди начинали открыто сливать его, поэтому начал немного давить на мужчину перед ним. — Нет, вы что… — Если мы не решим этот вопрос с вами по-хорошему, то я просто пойду к ректору и буду решать его с ним, — перебил декана следователь, не дав ему закончить. — Не думаю, что в этом есть необходимость, — сквозь зубы проговорил доцент. — Я сейчас позвоню методисту, а она пригласит сюда людей… Как и предполагалось, убитая была не очень общительна, поэтому информацию о её жизни узнать не удалось. Женщины обсуждали готовку, уборку, цветы, но только не личную жизнь. Лукьянова никогда не рассказывала им каких-то интимных подробностей, она в основном слушала. Родственники должны скоро забрать тело, а значит, на них остаётся последняя надежда. Покидал Онешко здание не с таким светлым настроем, в котором он в него заходил. По возвращению на работу на входе в участок его встретил Кашин, который мирно курил, наслаждаясь хорошей погодой. — Ты откуда такой загруженный? — интересуется психолог, выдыхая пар синего винстона. — Из университета, где работала убитая. — Я так понимаю, ты ничего не узнал. — Ты такой проницательный! — закатывая глаза, ответил следователь. — Выдыхай, Юль. Не может быть такого, чтобы вообще ничего не было. Обязательно найдутся улики, я в это верю. — Я тоже. Планирую смотреть записи с камер факультета, надеюсь, найду хоть что-то. Кстати, что можешь сказать по поводу Руслана? — В каком смысле? — Я сегодня видел его, и если можно сказать, спас от какого-то придурка. Как он вообще? Справится? — Онешко, я не первый раз работаю с твоими потерпевшими, вот только ты никем не интересовался. Мне стоит думать о чём-то подозрительном? — поинтересовался специалист, с прищуром глядя на мужчину перед собой; он явно понимал намного больше, чем говорил. — Думай обо всём, о чём хочешь, но ответь на мой вопрос, — слегка отводя взгляд в сторону, бросил Онешко. — Я не могу рассказывать тебе о нём, так как это тайна специалиста и клиента, но могу сказать только то, что он намного сильнее, чем может показаться. — Ясно, я тебя услышал. В свой кабинет Онешко заходил ещё более загруженный. Глаза неистово жгло от просмотра записей с камер, но на этот раз хотя бы радовало то, что он смог отследить движения Тушенцова и Лукьяновой. Он помечал у себя в блокноте время их появления и время их ухода, собираясь потом обрезать эти кадры и всматриваться в каждый миллиметр изображения. Странным было то, что убитая всегда приходила одной из первых. Записи были взяты за последнюю неделю, но каждый свой рабочий день она в семь пятнадцать уже поднималась по ступенькам ко входу. С утра двор факультета был пуст и ничего не привлекало внимания, разве что в среду утром на другом конце двора кто-то стоял. Этот временной отрезок определённо надо будет рассмотреть со всех камер и увеличить изображение настолько, насколько это вообще возможно. С Тушенцовым было сложнее. Он не опаздывал на пары и приходил примерно за тридцать-сорок минут до их начала. К этому времени двор уже не был пустым: преподаватели, разнорабочие и некоторые студенты тоже шли в университет. Онешко пытался всматриваться в каждого из них, но в этом не было особого смысла. Допрашивать их всех — пустая трата времени, к тому же, нет никаких оснований для вызова в участок. Распечатав пару скриншотов, он повесил их на доску к уже имеющимся фотографиям. Следом на доске оказалась карта города, на которой чёрным маркером Юлик отметил ключевые места: университет, дом Руслана, дом убитой и место, где их нашли. На свободном пространстве белой доски появились слова: «маньяк» и «насильник». Быть может так пазл в голове начнёт складываться быстрее… Отчитавшись лейтенанту обо всём, что он успел сегодня найти, и получив неплохой нагоняй за то, что дело не двигается с мёртвой точки, Онешко поехал домой. Юлик не любит, когда на него кричат и обвиняют в том, что в деле нет никаких подвижек, тем более, что в этом не было его вины от слова совсем. Кровь в теле закипала, а пальцы сжимали руль до побеления. Он был настолько погружён в свои мысли, что даже не помнил, как добрался до квартиры, ведь пришёл он в себя тогда, когда лежал в горячей ванной. Юлий практически уснул, пока нежился в тёплом плену, полностью погружённый в нирвану. На какое-то время он максимально абстрагировался от происходящих событий, представляя себя где-то на берегу моря, пока остывшая вода не заставила его вернуться в реальность. Удобно устроившись в холодной постели, Онешко был готов провалиться в сон, надеясь на то, что его фантазии по поводу отпуска в дальних странах продолжатся, как только он сомкнёт глаза, но каково было его разочарование, когда трель мобильного телефона разорвала уютную тишину пустой квартиры. — Онешко, — коротко ответил следователь, даже не открывая глаз. — Он мне звонил… — надрывно прошептал Тушенцов на той стороне провода.