Цитадель и близнецы

Фоновая музыка для чтения: Exilym - One More Step Before The End

      Корабли уходили в ретранслятор — вереница причудливых силуэтов на фоне вихрящейся нестерпимой синевы. Исполинский дредноут; медлительные крейсеры; маневренные фрегаты; и множество мелких вёртких истребителей. Они исчезали, чтобы возникнуть снова где-то в невообразимой дали, в бездне чёрной пустоты космоса.       Цинтии Шепард посчастливилось бывать на каждом из таких кораблей.       Космос, на который она глядела сквозь непроницаемые прозрачные стены-иллюминаторы, был прекрасен. И одновременно — враждебен. Он ужасал и притягивал, он воплощал собой вечную загадку, его безмолвный зов никогда не ослабевал. Каждая звезда, каждая туманность, вся галактика, — они манили Цинтию россыпью сокровищ-тайн, бесконечностью неоткрытых миров. Далёкие скопления, неназванные туманности, чужие солнца сияли, сливаясь в океан немеркнущего света. И голос этого океана шептал ей: приходи! пределов нет, за бесконечностью лежит бесконечность; и ты есть она, а она есть ты.       Но стоило только приблизиться, как обещание чуда оборачивалось угрозой гибели. Едва родившиеся раскалённые звёзды опаляли яростным огнём. Планеты-гиганты обманывали видом облаков, душили ядовитой атмосферой. Астероиды плыли во мраке, не давая приюта и защиты от холода. Ни одна драгоценность космоса не была предназначена для человека. Этой грозной красотой можно было любоваться издали; бесконечность оставалась неподкупным стражем для самой себя.       Корабли уходили…       Цинтия Шепард бывала на каждом из них.       Цинтия Шепард была каждым из этих кораблей.       Она понимала, что спит и видит сон. Ведь так не бывает — глядеть вблизи на взрыв сверхновой, не сгорая; спускаться к центру газовых гигантов, наблюдая бешеные пляски молний в их облаках. Так не бывает. Даже кораблям это не под силу, — и всё же с мечтой не спорят, особенно когда она исполняется во сне.       Сверхновая распустилась, как цветок, и Цинтия потянулась, чтобы коснуться его.       Фрегат повернул. Почему?!       Она вновь стояла на обзорной палубе, слушая разговор командира корабля с турианским Спектром; эти двое обсуждали вооружённую вылазку за протеанским артефактом на планету, кишащую враждебными гетами. Что-то было в корне неправильно в их разговоре… что-то невозможное, нереалистичное, о чём Цинтия знала, но не могла произнести ни слова.       Враждебные геты?.. Мокрый огонь, твёрдые небеса. Глядеть вблизи на взрыв сверхновой, не сгорая. Так не бывает.       Цинтия это знала, но против своей воли оставалась нема. Она просто стояла и ждала, пока её судьба совершит крутой поворот, а сама она окажется втянута в нескончаемую цепь событий.       …это не Цинтия стояла на обзорной палубе корабля. Она смотрела на себя-двойника, на некую рыжеволосую Джейн, любопытную, сильную, жаждущую приключений и страстей. Готовую драться насмерть ради этих страстей, зная, что выйдет победительницей. Цинтия смотрела — уже извне, и их разделяла прозрачная стена-иллюминатор. Цинтия плыла в мертвящей пустоте, из её скафандра улетучивался последний воздух. Она задыхалась, замерзала. Умирала. Громадное солнце равнодушно пялилось на неё, багровело, как врата в преисподнюю.       «Мы можем блокировать негативные эмоции, связанные с пугающими воспоминаниями. Общность изучает понятие счастья. Вероятность отрицательных последствий ничтожна. Общность просит вас согласиться».       Цинтия плыла в бархатно-чёрной пустоте, и страха больше не было. Громадное солнце горело ярким маяком, открывая врата в бесконечность. Шлейф туманности простирался на много световых лет, как расшитый звёздным жемчугом плащ. И всё это принадлежало ей — без страха, без боли, навсегда. Гроздья новых миров сверкали вдали, — каждый мог быть ей домом, не приковывая к себе.       Это было совершенство. Безжалостное совершенство нескончаемого одиночества…       «Где ты?»       «Здесь».       Несколько миллиардов голосов говорили с ней посредством одного, и её собственный голос накрепко сплетался с ними, делясь всем, что она видела и переживала. До неё они стремились лишь узнать, почему их ненавидят, — она подарила им понимание самоценности. Она бросилась в их мир, как в омут, не встретив и не принеся злобы. С собой у неё были только радость чистого познания и доверие. Она искала убежище, где нет подозрений, насмешек и проверки границ, нет необходимости постоянно держать наготове оружие против своих. Она готовилась платить за это вечным одиночеством, и тем роскошней стала для неё эта награда от вселенной. Мечта сбывалась…       …во сне.       Корабли уходили к звёздам, бережно неся на борту хрупкую органическую материю. Рыжеволосая Джейн смеялась от удовольствия жить в расцвете сил и здоровья, не веря в конечность бытия. Цинтия Шепард когда-то была Джейн; преодолённая смерть напоминала ей, что она человек, привязанный к телу со всеми его уязвимостями.       …и сильными сторонами.       «Общность изучает понятие счастья».       «Надежда поддерживает вас в трудное время, и мы… восхищаемся этой концепцией».       «Вы — неизвестная переменная. Это преимущество».       «Гнев повышает ваши творческие способности».       «Вы уверены, что хотите всем этим пожертвовать ради существования в виде кода?»       Яркая мечта внезапно потеряла все краски, подёрнувшись мутной пеленой.       Сновидение обращалось к Цинтии знакомым, до мелочей изученным голосом, но последняя фраза была для его обладателя абсолютно невозможной. Шепард никогда не верила, что человеческое сознание может быть оцифровано и привнесено в Общность гетов на равных с ними, — соответственно не говорила об этом вслух. И уж меньше всего она хотела смалодушничать и убежать от своих обязанностей в некий идеальный мирок, устраняясь ото всех проблем. Это стало бы худшим предательством. Легион был голосом её совести; он задавал ей сложные вопросы, отвечая на которые, она не могла солгать и порой сталкивалась с неприглядной глубинной сутью вещей. Каждый свой поступок она оценивала с его точки зрения и не простила бы себе, осуди он какое-либо её деяние.       Но тем горше было Цинтии сознавать, что Общность гетов — не тот рай, который можно заслужить, пусть даже она станет святой при жизни. Ключами от этого рая была технология, которой просто не существовало.       — Приоритетное сообщение на личном терминале.       Шепард проснулась.       Мерзкий писк сигнала выбил из мыслей осколки сна. Омнитрон требовал срочного внимания. Она со вздохом вывела на монитор приоритетное письмо.       «Шепард, это Эшли. Поскольку ты спишь уже почти двое суток, я занялась делом твоего клона. Удивишься, но в нынешнем хаосе наиболее быстрый вариант её легализовать — это нарисовать ей документы твоей сестры-близнеца. Хаккетт не проявил особого восторга, но и препятствовать не стал. Лиара и Гаррус очень помогают, у них много ниточек, за которые можно подёргать, чтобы ускорить процесс. А девчонка в общем ничего, смышлёная. Думаю, мы не пожалеем. Так что, когда будешь звонить матери, поздравь её с новой дочерью по имени Джейн Шепард. Как проснёшься, напиши. Ну, бывай».       Цинтия перечитала письмо дважды, прежде чем до затуманенного сном сознания дошёл смысл. Ей почему-то было безразлично. Она списала такую реакцию на слишком долгий сон и затруднённое пробуждение.       В её спальне было темно.       Цинтия встала. Пошатнулась. Восстановив равновесие, машинально одёрнула на себе толстовку и побрела вниз по лестнице. Жалюзи на больших окнах в гостиной и баре оказались закрыты. Сквозь них пробивался режуще-розовыми полосами блеск неоновых вывесок Силверсан Стрип.       В квартире стояла тишина. Команда Шепард, видимо, решила дать ей как следует выспаться и в полном составе разбрелась кто куда. Ушла даже Тали. Зная Лиару, Цинтия могла предположить, что та пригласила кварианку в гости.       Шепард опустилась на диван в гостиной и закрыла глаза. Это был тот самый случай, когда вряд ли хочется кого-то видеть, однако уединение кажется последним гвоздём в гроб.       Она не смогла усидеть на месте и побрела в библиотеку. Если и там окажется пусто…       Конечно, Легион сидел за терминалом экстранета, — должны ведь в этом сумасшедшем мире быть хоть какие-нибудь неизменные обстоятельства. Цинтия вздохнула с облегчением. Легион приветствовал её кивком. Она заняла второй стул и улеглась лбом в свои вытянутые на столе руки.       — Вас что-то тревожит, — это был не вопрос.       — Тревожит, — согласилась Шепард. Её голос звучал невнятно, потому что она не поднимала головы и говорила себе в рукав толстовки. Легиону это никак не мешало.       — Общность предлагает помощь в пределах своих технических возможностей.       — Вот-вот, о том и речь, — выпрямилась Шепард.       Обычно гета было крайне трудно заставить выглядеть удивлённым, но сейчас ей это удалось. Легион свернул на терминале открытые окна.       — Поясните, Шепард-коммандер.       — Основная битва не завершена, — сказала Цинтия, глядя в темноту у него над головой, — но я больше не хочу твоего участия в боях, какими бы они ни были. Я не могу тебе приказать. Могу только просить: не ходи со мной больше.       Сквозь звукоизолирующие панели окон доносилось едва различимое многоголосое гудение Силверсан Стрип. Шумную, пёструю улицу в любое время суток наполняла толпа. Это тоже было одним из неизменных обстоятельств. Одним из якорей реальности.       — Шепард-коммандер, — после долгого молчания спросил Легион, — почему вы явно выделяете меня среди остальной команды?       А это был один из тех вопросов, которые заставляли Цинтию, отвечая, по-иному смотреть на многие вещи. Она невольно съёжилась. Упоминая себя в единственном числе, Легион дополнительно подчёркивал важность сказанного.       — Я… — выговорила она.       Слова не шли.       Как объяснить гету, насколько велик её страх смерти?.. Насколько горько крушение надежд?.. Войну с главным врагом не выиграть без жертв, а Шепард — в числе первых на передовой. Она может паясничать, зубоскалить и даже хохотать в бою, где одна против десяти, но — это не более чем фарс. Она боится гибели, не только своего тела, но и всего, что составляет её, Цинтию Шепард, — мыслей, убеждений, надежд. Её время истекает, заветная мечта уже не сбудется, ведь кому-то же нужно завоевать право сбываться для чужих грёз. Это так несправедливо, что кажется невозможным. От кого же она слышала, — вселенная безжалостна к доверчивым?.. И если она не может избежать своей судьбы, — будь она проклята, если не отобьёт у вселенной хотя бы один островок благосклонности к доверчивым.       Шепард с трудом собирала воедино логические цепочки разрозненных мыслей. Легион ждал.       — Геты, — наконец произнесла она, — единственные разумные существа, не несущие в себе зла. Вы не впитали его, даже когда пытались понять, как оно зарождается. И я бы хотела, чтобы зло коснулось вас как можно меньше. Вы строите свой рай, — пусть он будет создан с минимальными потерями. Что же касается тебя… Ты формировался как личность под моим влиянием, сражаясь рядом со мной, наблюдая за мной и моими действиями, узнавая многое через призму моих взглядов. Хорошо это или плохо, не мне судить, но ты — зеркало моей души. Вот и сейчас я не могу солгать тебе и, отвечая на твой вопрос, тем самым проясняю для самой себя то, на что слишком долго закрывала глаза. Личность, которой ты являешься, — прямое следствие моих поступков. Ты — мой шанс на бессмертие, живая память обо мне. Я боюсь умереть, но геты не знают, что такое смерть. И всё-таки я бы не стала идти на поводу настолько эгоистичного желания, — сохранить себя посредством фрагментов чужой памяти, — если бы ты не был воплощением благородства, всегда служившего мне примером. Ты — таков, какой всегда хотела быть я, но вряд ли это достижимо для человека.       Улица шумела за окнами. Улица, над которой никогда не вставало солнце, — полная пёстрой жизни, один из якорей реальности.       — Вы бы желали уйти в Общность гетов и существовать там в виде чистого кода, — сказал Легион, и это тоже был не вопрос.       — А разве это возможно? — грустно улыбнулась Шепард.       — Подобная технология может быть разработана гетами во временны̀х пределах трёх веков, при условии благоприятного исхода галактической войны. Однако если бы вы могли уйти в Общность прямо сейчас, — вы уверены, что хотите пожертвовать вашими преимуществами? Радость, гнев, непредсказуемость поведения, надежда и многие другие эмоции изучаются Общностью, но не могут быть закодированы. Вероятность их эмуляции даже с помощью более развитой технологии гетов неизвестна. Вы хотели бы полностью отказаться от них?.. Лишиться главной своей черты, — испытывать счастье от того, что узнаёте новое, — навсегда?       Цинтия на мгновение закрыла глаза.       Неужели он слышал её во сне?       — Я что, сплю?.. — прошептала она.       — Нет.       — Очень жаль.       Она встала и вышла из библиотеки.