Глупое солнце

— Аф… — малышка хлюпала, пытаясь привлечь внимание отца к белым хлопьям снега за окном. — А! Её крохотная ладошка цепко ухватилась за ворот мантии, пытаясь удержать равновесие в попытке дотянуться до отполированного стекла. — Снег. — Афпа! — попыталась повторить она, услышав теплый голос папы. Ей казалось, что звук, что он издал только что, идентичен тому, что издала и она. Ей стало так радостно на душе от своих же стараний повторять за отцом, что она не смогла удержаться и начала махать руками, словно здороваясь с бушующей природой. — Афпа! Афпа! Её большие топазовые глаза с интересом смотрели на всё, желая увидеть и попробовать всё и сразу. Мир был таким ярким и вкусным, что малышка, не могла насытить собственное любопытство, как бы не старались няни и горничные. Спокойное время в Изумрудном дворце наступало лишь тогда, когда Её Величество или Его Светлость брали своё чадо на руки, позволяя всем вокруг выдохнуть и рухнуть от усталости на пол. — Снег пошёл? — тихо спросила Атанасия, лежа в постели, наконец оторвавшись от книги. — Да, первый снег за столетие, представляешь? — произнес Лукас, обращаясь к своей дочери. — Ты живешь в очень удивительное время, Ате. Принцесса внимательно следила за губами отца, пытаясь уловить мысль, но его ласковый тон и плохо-спрятанная улыбка снова сбили её, вызывая дикий трепет в сердце. Теперь, ей не так сильно хотелось выйти на улицу и поймать белые хлопья сахара. Ей хотелось обнять папу. Аттея тюкнула ладонями по мягким щекам отца, смеясь. У него были очень упругие щечки, которые можно было тянуть в разные стороны, а ещё, они были приятными и вкусно пахли, как и папины волосы. — Апа! — малышка прижалась к нему, изредка неприятно щипая. — Кажется, кто-то немного разыгрался, — заметив, как тихо ворчит Лукас, Ати подозвала его к себе, забирая с рук ребенка. — Аттея, папу нельзя обижать. Папе же больно, когда ты так делаешь. — Апа?.. — услышав в голосе матери недовольные нотки, Ате насупилась и похлопав глазками на уставшего папу, похлопала его по лицу, слегка дуя на покрасневшее место. — Аффва… Атанасия улыбнулась, следя за тем, как её дочь заботилась об Лукасе. Совсем недавно, малышке исполнилось шесть месяцев, её темные волосы доставшиеся от отца, начали отрастать, Ати думала, что они будут такими же непослушными и кудрявыми, как у неё, но нет. Похоже, прекрасные мягкие волосы дочь всецело унаследовала от Лукаса. Пушистые реснички и красивые глаза, доставшейся от матери, а также, красивая и мягкая кожа с пухлыми щечками делали её настоящим ангелом в глазах родителей. Принцесса не могла оторвать взгляд от своего чада, подмечая, как день за днем, её внешние черты меняются. Ей хотелось подмечать любое изменение в ребенке, и помнить их, перед тем, как Аттея станет взрослой и выпорхнет из семейного гнезда. Лукас аккуратно поцеловал девочку в лоб, осторожно выхватывая из цепких пальцев свои волосы. — Не пора ли кое-кому спать? — подтянув к себе дочь, Атанасия попыталась удобно устроить голову чада на своей груди, но девочка запротестовала. — Нет? Аттея начала ворчать, бурча что-то неразборчивое, что не понимала ни Ати, ни Лукас. — Аттея, но надо поспать, — попытался вмешаться колдун, из-за чего, малышка насупилась, готовясь начать плакать. — Ате, солнышко, ну что такое? — встревоженно спросила девушка. — Афпа! – завопила малышка. Лукас с Атанасией переглянулись, наконец поняв, о чем идёт речь, и в один голос спросили: — Снег? — Афпа! — Ты ещё хочешь посмотреть на снег? — мужчина аккуратно подхватил дочь под руками и поднес к окну. — Это? — Афпа! Принцесса рассмеялась, видя, как заблестели глаза дочери от чарующего вида непогоды. Сбросив толстое пуховое одеяло, Ати подошла к своей семье и обняла мужа со спины, кладя подбородок на плечо. Его рубиновые глаза неотрывно следили за лицом девочки, боясь не заметить нечто важное. После рождения дочери, Атанасия начала замечать в его поведении множество изменений. Лукас не подпускал никого к Аттее, кроме нескольких горничных, которые служили ей много-много лет, но и то, ненадолго. Как только, он заканчивал с основной работой в башне, любимый возвращался во дворец, беря на руки дочь. То, как он улыбался, сюсюкаясь с крохой, заставляло Ати невольно улыбаться, чувствуя себя самой счастливой женой. Лукас души не чаял в Аттее, постоянно заботясь и следя за ней, даже когда рядом была она. Казалось, всё его внимание всецело перешло на малышку, которая любила его также, как он и её. Аттея любила сидеть на руках отца. Какую игрушку он бы не принёс, девочка звонко смеялась, таща в рот всё, начиная от обычных погремушек до собственных рук. Неоднократно пачкая мантию едой или чем-то ещё, но Лукас никогда не жаловался или злился на неё, да и зачем? Магия уничтожит любые неприятности на одежде по щелчку пальцев. — Ей так мало для счастья, — прошептал он, обращаясь к Ати. — Я бы мог горы свернуть, если бы ей захотелось увидеть здесь больше солнечного света, а ей для счастья нужно просто увидеть снег… — Думаю, ей бы понравилось ещё больше, если бы вы вышли на улицу и попытались его потрогать, — ласково ответила она. — А можно? — Если вы тепло оденетесь, и ты наложишь на неё магию, всё можно, Лукас. — А ты не хочешь с нами? — Я немного устала сегодня, не страшно же, если я немного посплю, пока вы гуляете, м? — Аттея хочет погулять с папой? — Аппа! — Тогда мы пойдем, — щелкнув пальцами, Лукас с легкостью сменил их наряды на подходящие, прежде чем покинуть покои. — Ты точно не хочешь пойти вместе с нами? — Да, хорошо проведите время, — поцеловав обоих в мягкие щечки на прощание, Атанасия вернулась в постель, открыла книгу на нужной странице и помахала им рукой. — Но к обеду вернитесь. — Аппа! Аппа! — Да-да, идём Ате, — слегка подкинув дочь на руках, мужчина вышел из комнаты, направляясь вдоль коридора к выходу. Проходящие мимо горничные тихонько ворковали, видя эту идиллию отца и дочери. Когда они наконец выбрались на улицу, Аттея потянула руки к хмурому небу, хватаясь за пушистые хлопья, что в одно мгновенье таяли на её руках, оставляя маленькие мокрые следы от стекающих капелек слез. В это мгновенье, Лукас вспомнил себя в детстве. Кажется, ему было примерно пять-шесть лет, когда в их края пришла первая зима. И наверное, именно тогда, он возненавидел её из-за ранних заморозков. В это время года, в пристройке становилось ужасно холодно даже с нагретой печкой, напичканной дровами. А он - одинокий мальчишка, был слишком юн и глуп, чтобы знать о магии тепла, которой можно было бы в мгновенье ока прогреть помещение. Всё, что ему оставалось — закутываться в несколько пуховых одеял и сидеть ближе к огню, изредка посматривая в окно, где резвился брат со своими друзьями. В глубине души, Лукас завидовал своему старшему брату, которому позволяли играть с остальными детьми на улице, кидаясь снежками и лепя снеговиков на каждому углу. Да, у его брата было счастливое детство, любящая семья и друзья. У него же - пристройка к дому, равнодушная няня и одиночество. Он до сих пор помнил, как едва подняв взгляд в большое зашторенное окно, он замечал крохотные снежинки, прилипающие к окну, и морщил нос, относясь к ним, как к чему-то отвратительному. Белый чистый снег стал напоминанием о том времени, которое он хотел забыть. — Ува… — Аттея громко заплакала, суя отцу в лицо свои ладошки, показывая, что нигде не может найти крохотные красивые блесточки. — Папа!.. Мужчина едва смог проглотить тугой ком, подкатывающий к горлу, когда дочь вжалась в него плача от того, что разочаровалась в дурацком снеге, который просто напросто обманул её своей красотой. Сердце больно кольнуло от одной только мысли, что первое, что сказал его ребенок было словом «папа». Он ведь… И не ожидал, что услышит из её уст столь важную фразу. Привыкший к любым кличкам и способам привлечь его внимания, когда она хотела, чтобы он взглянул на неё. Но Аттея сказала, прямо ему в лицо, словно это было так легко, произнести несколько букв, несущих в себе столько смысла. Хоть и до боли очевидного и простого. То, как она прижималась к нему, ища поддержку, выжигало остатки обидных воспоминаний из прошлого. Кажется, те крупицы боли, которые он так старательно прятал, запечатывая заклинаниями, растворились, когда малышка прикоснулась к его сердцу, став частью его. Неуверенно обняв девочку, Лукас тихо нашептал убаюкивающие слова, аккуратно поглаживая хрупкую спинку принцессы. Он осторожно поцеловал её в лоб и улыбнулся, когда малышка, выплакав все слезы, обняла его за шею, сопя от недовольства. — Смотри, Аттея. Она неуверенно повернулась назад и ахнула. Одна из самых прекрасных снежинок, что она видела за всё наблюдение за погодой, парила прямо перед её носом, игриво искрясь и шепча незамысловатые фразы. — Протяни руку, — Ате заулыбалась и смущенно протянула ладонь крохе, которая тут же, села в её ладонь, и, о, чудо! Не растаяла. — Красиво, правда? — Папа! — радостно завопила принцесса. — Папа! Впервые, зима для Лукаса стала не мерзким сезонным явлением, а настоящим праздником, когда его впервые назвали «папой».