Полевые

Молли Уизли-младшая похожа на цветочек. Скорпиус понял это ещё когда увидел её впервые в Большом зале. Он тогда был на втором курсе, а она только поступала на первый. У неё глаза, как листья незабудки — нежно-зелёные — и русые вьющиеся волосы с жёлтой лентой. И на факультет она попала цветочный — Хаффлпафф. Когда Скорпиус встречал её в коридорах, то чувствовал, как по телу разливалось какое-то странное тепло, сердце начинало учащенно биться, и всё норовило выпрыгнуть из груди. Он готов был наблюдать часами за тем, как эта девочка с одуванчиком на голове хихикает вместе с подружками. Её улыбка самая красивая из всех, что он видел, и поэтому Скорпиус часто тайно дарил ей цветы, чтобы как можно чаще видеть эту улыбку. Он любил наблюдать за ней, когда она, сняв обувь, резвилась с сокурсницами на берегу Чёрного озера, плескаясь водой. По всему телу и одежде Молли были капельки воды, и Скорпиус невольно сравнивал её с диким ирисом после дождя. Он почему-то долго боялся с ней заговорить. И всегда прятался, когда Альбус ловил Молли за локоть, расспрашивая об успехах в школе. И заодно чувствовал, как к щекам приливала кровь, отчего они покрывались румянцем. А Молли весело щебетала, рассказывая брату про оценки на уроках и о друзьях. Её голос казался Скорпиусу похожим на колокольчик — такой же звонкий и красивый. Так длилось годами. Все росли, менялись. Менялся Хогвартс, менялась Англия, менялся Скорпиус, который успешно сдал СОВ и сейчас готовился к ЖАБА, но не менялась она. Молли оставалась всё таким же милым цветком с русым пушком на голове.       — Ал, мне нравится Кэм Бутт! — объявила она однажды Альбусу при встрече. Он улыбался, шутя про то, что малышка Молли наконец выросла и влюбилась, наверное совершенно не подозревая о том, что этим же вечером Скорпиус будет сидеть на подоконнике и, не сдерживая слез, будет впервые пробовать сигарету. Как он будет затягивать дым одолженной у Ричарда Нотта дорогой сигары, давясь и закашливаясь. И будет проклинать себя — не её, не Бутта, а себя! — за то, что слишком долго ждал. Слишком долго молчал о влюбленности к этому цветочку. Она ведь даже не догадывается о том, что уже шестой год занимает частичку сердца одного слизеринца и, наверное, целует перед сном фотографию Кэма. А Скорпиус, представляя это, будет стирать горькие слёзы рукавом пижамы и будет слышать в стуке собственного сердца два слова «о-по-здал и-ди-от». И уж тем более Альбус не ожидал того, что стоящий у подоконника Скорпиус сорвётся с места и выбежит на улицу, где бушевал мороз. Расстегнет ворот рубашки и будет гневно дышать, видя в кружащемся от тёплого дыхания паре силуэт Молли.       — Ты должен сказать ей, — в который раз твёрдо произнёс Альбус, мельтеша перед койкой друга. Скорпиус кивнул и вновь зашелся в приступе кашля — всё же прогулка по морозу и никотин не прошли даром для лёгких. Мадам Помфри, наблюдая за этим, отрицательно покачала головой и протянула Скорпиусу лекарство. Горькое, как и его чувства. Через неделю он, крепко сжимая ручку чемодана, наблюдал за тем, как она прощается с Кэмом Буттом и вместе с родителями и младшей сестрёнкой исчезает за стеной, отделяющей мир магглов от мира магов, и почувствовал как ноет сердце.       — Скажи ей! — шепнул на ухо Скорпиусу Альбус и тут же подбежал к родителям, оказываясь в объятиях матери. Скажи ей… Альбусу говорить легко — ему в романтических отношениях с Дженнифер Томас очень повезло. Хотя он, может, просто, в отличие от Скорпиуса, действительно вовремя сказал ей о чувствах? Несколько дней Скорпиус проходил сам не свой и, каждый раз бросая взгляд на гирлянду из фотографий Молли, висящую над его кроватью, чувствовал боль в сердце. Он любил перед сном смотреть на её изображение, в который раз всматриваясь в её зелёные глаза и пушистые волосы. Вглядываясь в свой любимый одуванчик. «Скажи ей!» — единственное, что прислал ему через три дня после начала каникул Альбус, и Скорпиус (прежде проведя целую ночь в размышлениях) всё-таки решился. Родители долго допытывались у него причину того, почему он решил в снегопад вырваться из дома, но так и не получили ответа. Пользуясь навыками трансфигурации, он оживил цветы из старого гербария и трансгрессировал в Нору — именно там по рассказам Альбуса младшие Уизли проводили одну половину своих каникул. По словам деда Люциуса, Нора — это полуразваленный, обшарпанный и неубранный многоэтажный сарай. Но Скорпиус увидел совсем иное — свежепокрашенный дом, который полностью держался на волшебстве и аккуратный, правда заснеженный, дворик. Скорпиус подошёл ближе к дому и неуверенно замер возле двери, боясь постучаться. Вполне логичные мысли заполнили одурманенную эмоциями голову. А нужно ли вообще Молли это признание? А что она к нему чувствует? А будет ли она вообще его слушать? За размышлениями Скорпиус сам и не заметил, как рука сжалась в кулак и постучала в деревянную дверь. Дверь ему открыл мистер Уизли. Он внимательно оглядел нежданного гостя и с удивлением поднял бровь.       — Мистер Малфой? Чем обязаны? Альбуса здесь ещё нет.       — Я… Я могу поговорить с Молли?       — С какой именно? — он усмехнулся.       — С младшей, — ответил Скорпиус, чувствуя, что ему не хватает воздуха.       — Конечно. Проходи. Скорпиус вошёл внутрь с неприкрытым интересом разглядывая интерьер дома. Всё так просто, мило и уютно. В Малфой-мэноре иначе. Скорпиус внимательно рассматривал каждый миллиметр дома и даже не заметил, как вместе с мистером Уизли поднялся на второй этаж. В одной из комнат, которая, вероятно, была гостиной, сидела миссис Уизли и все её внучки за исключением Лили Поттер и Мари-Виктуар. Девочки учились вязать, то и дело хихикая и подшучивая друг над другом.       — Молли, которая внучка, с тобой кое-кто хочет поговорить! Молли-младшая обернулась — прежде она сидела к двери спиной — и, правда Скорпиусу могло показаться, удивленно вздохнула, направляясь к выходу из комнаты. Роуз, Доминик и Роксана (маленькая Люси в силу возраста ни о чем не догадывалась) тут же хитро переглянулись и игриво подвигали бровями. Скорпиус решил не обращать на это внимания — чего ещё можно ожидать от девчонок? Вместо этого он последовал вслед за Молли в одну из комнат, которая оказалась спальней. Она была украшена розами, полевыми цветами, рисунками и то там, то там виднелись книги. Вероятно, решил Скорпиус, эта комната принадлежала Молли-младшей и Роуз.       — Что-то случилось? — спросила Молли, складывая разбросаные по столу листы бумаги с рисунками.       — Да, — кивнул Скорпиус. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и решил использовать способ лучшего друга — то есть затораторить как можно быстрее: — Я знаю, что тебе нравится Кэм Бутт и вы даже встречаетесь, но мне кажется, что ты должна знать: ты мне нравишься, Молли. Давно. С твоего первого курса. И сильно. Вот, — он выдохнул и достал из-за спины букет. Уже приготовился к презрительному взгляду, хлопанью дверью, словам о том, что он опоздал, но… Этого не было. Вместо этого Молли подошла в нему, забрала букет и широко улыбнулась, зарываясь носом в цветы. Пушок её волос как нельзя сочетался с растопыренными во все стороны травинками и бутонами.       — Я рада, что ты наконец признался.       — Что? — рассеяно переспросил Скорпиус.       — Я рада, что ты наконец признался мне в своих чувствах, — повторила Молли.       — Что значит «наконец»?       — Ты думаешь, что я не знала о том, что ты в меня влюблен? — она ещё шире улыбнулась и поправила рукой ромашки. — К тому же, Альбус рассказал мне об этом ещё год назад.       — Предатель! — прошипел Скорпиус. Молли рассмеялась — так же звонко, как и на первом курсе. Отсмеявшись, она произнесла:       — Почему ты мне раньше не сказал?       — Боялся. Боялся, что ты ничего ко мне не чувствуешь.       — Глупенький! — вновь засмеялась Молли и вытащила из букета незабудку, которую положила Скорпиусу за ухо. — Ты мне тоже давно нравишься!       — А как же Бутт?       — Это всё идея Ала. Он попросил самого красивого мальчика на моем курсе сыграть роль моего парня, чтобы заставить тебя ревновать. Я сначала была против, но всё же сдалась под его натиском.       — Передай своему брату, что при первой же встрече я его зааважу, — сглотнул Скорпиус. Он, вглядываясь в её лицо, с удивлением обнаружил там веснушки. Странно, прежде он их не замечал. После он перевёл взгляд на её губы — маленькие, аккуратненькие, розовые губки, на которых застыла улыбка. Сам не зная зачем, Скорпиус потянулся к ним, но застыл, оставив свои губы в нескольких дюймах от её. Молли, глубоко вздохнула и, решив взять всё на себя, прикоснулась к его губами, вовлекая их в поцелуй. Так они и простояли несколько минут, находясь в плену губ друг друга. Скорпиус в очередной раз назвал себя идиотом — он слишком долго ждал и боялся. Как выяснилось, совершенно зря. Когда им обоим перестало хватать воздуха, они прервали поцелуй и соприкоснулись лбами. Молли нащупала его руку и переплела с ним пальцы. Оба сошлись во мнение, что лучше сейчас закрыть глаза и хотя бы ещё пару минут насладиться мгновением.