***
— Как вы думаете, он справится? — неуверенно спрашивает парень с голубыми волосами, одетый в просторную худи розового цвета и светлые джинсы, закатанные по щиколотку, сидящий в одной комнате со всеми из банды, кроме родителей. Это просто посиделки среди младших. — Сухо, конечно справится, — уверенно отвечает девушка, сидящая рядом с голубоволосым омегой и ударяя того в плечо локтем. Она же одета в длинное чёрное платье выполненное в готическом стиле. В ушах у неё средние по длине серёжки, выполненные из белого золота, что тонкими струйками переливались около её тонкой шеи, а на голове у неё небрежный пучок, который перемещал её две окрашенные стороны волос в одну кашу, но выглядело это элегантно, ведь некоторые прядки выпали из резинки, создавая красиво-мило-убийственно-элегантный лук. — А-а-й, Кьюнг… — Сухо шутливо изображает боль в плече, постанывая и улыбаясь. — Так, соберитесь, — твёрдо разрушает эту лёгкую атмосферу своей хрипотцой Намджун. — Все мы понимаем, что Чонгук умный и он справится со всем, — альфа пересаживается с ноги на ногу, сидя на стуле. Бицепсы Намджуна обтягивает тонкая серая блузка, а широкие бёдра покрывает ткань строгих чёрных брюк, доходящих ровно до щиколотки, а в ухе маленькая блестящая серебряная сережка, украшающая строгое лицо. — Конечно умный, он же наш макнэша, и ему было у кого поучиться, — гордо говорит Хосок, в шутливой форме поднимая подбородок вверх, всем видом показывая, что это только его заслуга. Шатен одет в красную рубашку с зелёными узорами, а под ней надета обычная белая майка. На ногах у него темно-синие джинсы с потертостями на коленях. — Хосок-хён, ты снова за своё? — Чимин надувает пухлые губки с тинтом, нанесённым под блеск, стреляя глазками в альфу, что развалился на диване рядом с ним. На блондине надета белая прозрачная рубашка, а под ней такого же цвета майка с чёрными узорами-иероглифами. На стройных ногах красуются белые джинсы с дырками на коленях, а на чёрном ремне у него висят две присоединённых цепи: одна средняя по размеру, а вторая толстая. Глаза его чуть подведены чёрной подводкой. В ушах у Чимина болтаются серёжки разных размеров из-за многочисленных проколов, как в мочке, так и в хряще: сегодня у него две длинных серёжки на левом ухе и три блестящих гвоздика на правом ухе. Сейчас вся банда сидит в комнате для семейных собраний, в которой около стен напротив друг-друга стоят трёхместные диванчики, с коричневой отделкой, а рядом с ними строгие стулья для офиса. Напротив двери расположилось окно в пол, которое впускает в комнату лучи солнца, расползшихся на темном полу, играя зайчиками. — А-х-ха-ха, — вырывается у пепельноволосого, что сидит в углу комнаты. — Мне иногда реально кажется, что вы встречаетесь, — Дживан смотрит на озадаченного блондина, что исказил своё лицо в гримасе, и на шатена, что проглотил язык, и, кажется даже не дышит. На парне надета чёрная, как ночь, рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы и с закатанными по предплечье рукавами, поверх которой лежит его тонкая серебряная цепочка, с еле видным кулоном-бриллиантом. На ногах у него серые брюки, тоже закатанные по щиколотку: не сильно вычурно, но в то же время показывающим другим что он имеет чувство стиля, элегантно вознося на публику. — Подтверждаю, — подаёт свой низкий голос девушка, что уселась поудобнее, отодвинувшись от Сухо. — Вы ведёте себя как парочка. Причём всегда, — она улыбается уголком губ, что накрашены прозрачным блеском с розовым отливом. — Правильно подметили, — даже Намджун подтверждает сказанное выше Кьюнг и Дживаном. И пятерней зачесывает свои волосы назад, сверкая дорогими часами с чёрным тонким пояском, обтягивающим его запястье. — Ч-чего?! — загорается блондин, отодвигаясь на край дивана от Хосока, который всё ещё сидит в оцепенении с открытым ртом. — Вы охренели? — щечки омеги начинают пылать, а бровки сужаться к переносице. — В-вы же знаете, к-кто мне нравится… — Чимин почти неслышно всхлипывает, смотря на свою левую руку, на которой красуется золотой браслет от «Pandora» с перекатывающимися шармами на нём, не решаясь поднять затуманенный солёной влагой взгляд. — Оу, сори, Чимин-а, — пепельноволосый отводит взгляд от пылающего и вот-вот вспыхнувшего (зажженного) блондина, переводя глаза на Хосока, что поник, смотря на синие часы висящие на правой руке, поправляя, чтобы были ровно так, как ему надо. Поговорили, блин.***
— Лишь бы быстрее добраться, — просил, сам не зная у кого парень, идущий на ватных ногах к переулку, сокращая путь до места. — П-пожалуйста, только бы ничего не случилось, — руки и колени предательски подрагивали, тело горело от жара где-то в груди, волосы вспотели и прилипли к макушке и тёплой ткани толстовки. Дыхание сбилось, не давая даже и глотка свежего воздуха, что пропитался солнцем сделать. Юноша спотыкался о каждый, даже самый малюсенький камешек, что попадался на его пути, ведь он не видел почти ничего: глаза застелила пелена из влаги и поступающей к горлу боли, что отдаётся во всё тело, как ударами тока, заставляя трястись ещё сильнее хрупкое тельце, несущееся куда ноги ведут.***
Темноволосый открыл дверь авто и уже собрался выходить, как встал в ступор падая назад на водительское кресло неподвижным мешком. Перед глазами начало мигать белым светом, перекрывая доступ к зрению и пониманию происходящего: в нос ударил просто божественный аромат свежей вишни, что застелила все другие запахи, не давая даже вздохнуть, а по телу прошла лавина мурашек, заполонивших всю кожу альфы. По венам потекла не кровь, а удовлетворение, описываемое, — как лучший наркотик в жизни каждого человека. В глубоком осознании Чонгук понимал, что происходит, но не наяву. Зрачки расширились до невозможных размеров, становясь полностью чёрными, видя перед собой только белый яркий свет, в середине которого можно разглядеть ягоду, что лежит одна в какой-то кристально-чистой воде: по ее стенкам стекают капельки прозрачных и блестящих бриллиантов, завораживая взгляд. Рот Гука непроизвольно открылся, ещё и им вдыхая запах темно-красной пленницы, что не даёт на неё насмотреться, показывая то, насколько она красива, задыхаясь ей, живя только ей. Всего хорошего понемножку, — и это прекрасное зрелище закончилось. Чонгук ещё минут пять лежит на двух креслах спереди. Голова его на пассажирском, а тело на водительском. Также спина начинает ныть, из-за лежания на подлокотнике и ручнике, что так больно упирается в копчик, заставляя опомниться и сесть на своё сиденье нормально. Рот у темноволосого пересох, не давая даже слюне омыть его. Рука неосознанно тянется к подлокотнику, открывая его и доставая оттуда бутылку воды, что сейчас просто необходима. Пустыню накрывает покрывало из жидкости, которая быстро проходит по глотке, и вниз — к желудку, также остужая его тело, которое перегрелось (зажглось) от увиденного и понятного его мозгом. Бутылка воды опустошена и брошена обратно в подлокотник. Голова жутко раскалывается, стуча по вискам и отдаваясь в черепной коробке огромным молотом. Отдышаться не сильно получается — сердце в бешеном ритме отбивает чечётку выпрыгивая из грудной клетки. — Ахуеть, — первое, что срывается с пересохших губ альфы. Его глаза бегают туда-сюда, то к улице, то к машине, то к себе в зеркале заднего вида: весь потрёпанный и ошарашенный, с взглядом сумасшедшего, что виден даже через очки. Маска висит на ушах, а кепка повёрнута вбок из-за падения. — Пиздануться можно! — Чонгук начинает улыбаться нездоровой и счастливой улыбкой. — Да-а-а! Да, блять! — он бьет рукой по рулю, сигналя, тем самым пугая мимо проходящую бабку. — Извините, — он бросает бабульке, что уставилась на него злобным взглядом, наверное, проклиная. — Блять… — тут в сознание приходит понимание того, что парнишки-то уже и след простыл. — Твою мать… — растерянно и зло тянет Гук, понимая, что упустил его. Чонгук всё ещё в шоке, но деваться некуда, поэтому тот быстро натянул свою «маскировку» обратно на лицо и двинулся на улицу, сжимая в руке, что находится в кармане устройство. Постепенно восстанавливая дыхание брюнет идёт предположительно по тем местам, где шёл парнишка, всё ещё вздыхая полной грудью этот самим Богом подаренный запах вишни. Гук понимал — его истинный рядом, но сейчас было совсем не до этого. Совсем. Он искал свою цель, которой так повезло скрыться от лап её похитителя. — Блять… — на полувздохе произнёс альфа, подходя к минивэну. Цель была потеряна. Хлопнув дверью Чонгук начал надеяться на то, что Тэхён в таком состоянии никуда далеко не мог уйти или уехать. Голова снова окунается в осознание произошедшего буквально минут десять назад. «И где мне теперь искать этого истинного?», — отражалось в голове брюнета, который стучит пальцами по рулю автомобиля, иногда сжимая до хруста обтянутой им кожи. Чонгук верил в истинных. По рассказам родителей он понял, как это происходит: когда альфа, омега и бета чувствуют аромат друг-друга перед ними появляются разные картины с запахом истинного на секунд десять, в нос ударяет этот же аромат, и тело начинает слабеть, падая в бессознательном состоянии, но с открытыми глазами, что сейчас видят неописуемые красоты. Брюнет понял, каково это, наблюдать с открытым ртом за запахом твоего истинного — это пробирает в дрожь, и хочется ещё, ещё и ещё, но больше в жизни такого счастья не узреть. К сожалению. Родители Чонгука рассказывали это с счастьем в глазах, ведь они обрели друг-друга навсегда. Темноволосый очень ждал этого момента, внимательно слушая с открытым ртом. Он был очень удивлён тому, что услышал. Его подростковый разум бился о стенки души, постоянно думая об этом и представляя что-то необычное. Оно случилось, и это просто невозможно описать словами. Пока альфа раздумывал обо всём из-за угла переулка появилась голубоволосая голова, с улыбкой на лице, шлепающая своими сланцами по асфальту с приподнятым настроением. Чонгук опешил. — Чего… — темноволосый смотрел через стекло со стороны пассажирского кресла ничего не понимая. — К-как? — удивлялся такому скорому перевоплощению из дёрганного, депрессивного, скрытного, трясущегося и похожего на торчка юношу — в красивого, опрятно выглядящего, милого, и с яркой улыбкой на лице парня, радостного жизнью. — Что произошло? — альфа вновь хмурит брови и глубоко выдыхает: — Я нихрена не понимаю. Времени на обдумывание случившегося нет, поэтому Чонгук, поправив очки на переносице и, поставив телефон на беззвучку одним касанием, выходит из машины, ступая чёрными, самыми обычными кроссовками на сухой асфальт. Альфа быстро хлопает своей дверью и отодвигает другую, которая открывает обзор на весь салон автомобиля.***
— Он не берёт трубку, — спокойно говорит Намджун, сбрасывая уже четвёртый звонок по счёту и откидывая смартфон на диван на котором он расположился. — Он не берёт трубку! — вскрикивает Чимин, малость подпрыгивая на диване как пружинка, начиная не на шутку паниковать. — Чимин-ще, спокойно, — ровным голосом продолжает темноглазый, успокаивающе смотря в глаза взволнованного блондина и проводя рукой по своим брюкам, ощущая приятный материал на подушечках пальцев. — Чимин-а, всё будет хорошо, поверь, — заговаривает Дживан, облокотившийся о барную стойку на кухне, держа в руке кофе, паром уходящий вверх и разбивающийся на его лице, уходящим по две стороны ввысь, рассеиваясь. — Боже, а если что-то случилось? — не унимается омега, обеспокоено ёрзая на кожаном диване, которое сейчас для него стало вообще не удобным. — Ну что могло случиться скажи мне, — вклинивается Кьюнг спускаясь по лестнице, и топая твоими тапочками с мягкими зайчиками на носках. — Чимин-а, я твои крики бешеной омеги даже на втором этаже услышала, — качает головой и закатывает глаза бета, смотря на блондина, который никак не отреагировал на обзывательство со стороны девушки, проигнорировав. — Чонгук-и умный и взрослый парень, он сам с любой задницей справится. — девушка уже проходит на кухню, махнув рукой горничной, что сразу же подлетела к ней. — Ким Дуонг, спасибо, я сама, — темноглазая улыбнулась губками и поставила электрический чайник, доставая из шкафа пакетик с молочным чаем, кидая его в бокал, который она достала оттуда же. Разворачиваясь ко всем лицом и подойдя к барной стойке, за которой стоит Дживан, оперевшись спиной о её край, складывая руки в замок. Кьюнг любит пить чай именно из пакетиков и никак по-другому, это, наверное, пошло из детства.***
Кьюнг всё (как ей казалось) детство пила чай из пластиковых стаканчиков, сидя на вокзале, пытаясь согреться. Добрая женщина по имени Мин Чихё каждый день давала девочке кусок хлеба, рисовый пирожок и стаканчик горячего напитка — это было всё, на что хватало денег у продавщицы рисовых пирожков. Однажды Мин увидела ребёнка, который сидит в одной грязной и потёртой майке с рисунком котёнка, шортах и одних чёрных шерстяных носках. Женщину это зрелище повергло в шок. Один ребёнок, трясущийся от холода, сидящий рядом с мусорными мешками, жующий кусок черствого хлеба, укрывается картонкой из-под коробки для холодильника. — Девочка, что у тебя случилось? — спрашивает тридцати пятилетняя женщина, тихо, чтоб не спугнуть запуганное дитё. — Где твои родители? Почему ты одна? — с большой осторожностью женщина подходит ближе, аккуратно снимая с себя рабочую куртку и убирая картонку из маленьких ладошек, что сжимают её в надежде согреться. — Отдай это, я тебе дам куртку, в ней будет намного теплее, — Чихё мило улыбнулась, пытаясь завладеть доверием ребёнка, когда её сердце обливается кровью от одного только вида этого костлявого и исхудавшего тела. — Ты можешь говорить? — женщина накрывает спину девочки, легонько поглаживая её по спине, ощущая даже через слой куртки хребет, что так выражается. Ребёнок в ответ неуверенно кивает, заглядывая в глаза женщины с долей надежды, что испарилась несколько месяцев назад. — Это хорошо. — она присаживается на корточки, мило улыбнувшись. — Давай начнём с самого простого. Как тебя зовут? — Мин решается задать самый лёгкий вопрос, на который может ответить любой человек. — К-кьюнг. К-ким Кьюнг, — выдавливает из себя хрипловатым голосом малышка заворожённо смотря на женщину, что дала ей тепло. — Очень красивое имя, Кьюнг, приятно познакомься, я Мин Чихё, — женщина протягивает руку девочке в знак знакомства. Малышка перекладывает из двух рук корку хлеба в одну, медленно протягивая свою. — Хорошо, а сколько тебе лет? — темноволосая снова улыбается уголком губ. — Мне девять лет, — проговаривает девочка, откусывая кусочек жесткого сухаря, чьи маленькие крошки осыпаются ей прямо на одежду. — Оу, уже взросленькая, — улыбается Чихё. — А мне тридцать пять, — она пытается как можно сильнее разбить бетонную стену недоверия между ними, протискивая меж щель лучи солнца, что пройдут в самое сердце девочки, растопив его. — Это вы взрослая, а я ещё не очень, — ухмыляется уголками губ Кьюнг. Она дожёвывает остатки сухаря, отряхивая руки и вытирая тыльной стороной ладони запачканный маленькими крошками рот. — Так где твои родители? — предельно осторожно спрашивает женщина, почти невесомо оглаживая подушечками пальцев ожог на щеке девочки, распускающийся языками пламени от мочки уха до подбородка. Чихё даже боится подумать откуда такой сильный ожог, не то что спросить. — Пожалуйста, доверься мне, я помогу тебе всем, чем только смогу, просто скажи, — Мин заглядывает в глаза девочки, что так ищут спасения в её. — Не бойся, красавица, — темноволосая тепло и мягко улыбается, защищая от всех плохих мыслей, что непрерывно лезут в голову девочке. — Х-хорошо, — Ким медленно отстраняется от женщины и смотрит в даль нечитаемым взглядом. — Мои родители… Они… — Кьюнг шумно вздыхает, набирая полной грудью холодный воздух, чтоб облегчить подступающий комок слёз к горлу, что вот-вот вырвутся на свободу, выбивая решётку. — Они сгорели, — выдаёт девочки, утыкаясь носом в худые колени обнимая их руками, хлюпая. — А я, понимаете, я не хочу в приют, — она поворачивает лицо к женщине, заглядывая в тёмно-смоляные глаза, ища там спасение. — Пожалуйста, не сдавайте меня полиции, прошу вас, — девочка приближается к женщине у которой течёт хрустальная слеза по щеке, что блестит от уличного фонаря, освещающего кромешную тьму вокруг. — Конечно не сдам, красавица, — Чихё ласково заключает Ким в объятья, поглаживая маленькую головку по спутанным волосам, прижимая ближе к сердцу, которое от услышанного застучало сильнее, вырываясь из грудной клетки.***
— Чимин-ще, Кьюнг всё верно сказала, — хрипотцой говорит Джун, беря со столика возле дивана пачку сигарет и зажимая фильтр одной поджигает зажигалкой, которая валялась у него в кармане. — Не разводи панику раньше времени. Он са-мо-сто-я-тель-ный, — по слогам объясняет Ким, продолжая: — самостоятельный молодой человек. Всё с ним будет хорошо. — альфа выпускает дым, который поднимается к потолку, рассеиваясь там, и стряхивая пепел указательным пальцем в пепельницу, стоящую перед ним на стеклянном столике. — Пожалуйста, Гуки, пусть с тобой всё будет хорошо, — смотря на потолок говорит блондин, закрывая глаза из которых потекли две струйки блестящих слёз. — Э-э-й, — начинает заговаривать пепельноволосый, когда видит на щеках Чимина капельки кристаллов. — Чимин-а, ты чего? — Дживан подлетает к дивану, на котором сидит блондин и заключает его в объятья, заставляя отвлечься и успокоиться. — Не плачь, ты что, — он проводит рукой по его пшенично-блондинистым волосам, а другой по его вздымающейся спине от всхлипов. — Н-но ведь в-вы не волнуетесь за него т-так, как я-я, — через вздохи и всхлипы произносит омега, заключая парня в кольцо из своих рук, прижимаясь крепче. — Чимин-а, мы понимаем, что ты волнуешься больше, чем мы, — вздыхает Кьюнг с капелькой сожаления в голосе, смотря на трясущегося омегу в руках черноглазого. — Но не до такой же степени, — она отхлебывает только что заваренный горячий чай. — Он просто не взял трубку, и всё. Может, он занят? — она смотрит на Джуна, всем своим взглядом показывая, чтобы он тоже подключился. — Да, Чимин-а, вдруг он прямо сейчас выполняет свой план, и у него нет времени ответить? — Намджун смотрит на напротив сидящих бету и омегу, куря сигарету и стряхивая пепел, попутно облизывая пухлые губы горького вкуса. — Хорошо… — блондин отстраняется от Дживана, хлюпая носом и вытирая последние слёзы со щёк, Чимин продолжает с блеском в глазах от оставшейся влаги: — Спасибо, Дживан-хён, большое спасибо, — он улыбается уголком губ, как бы криво это не получается, ожидая ответа. — Не за что, Чимин-а, — пепельноволосый кивает и улыбается, одаривая теплотой омегу, что встал с дивана. — Я на секунду, — бросает коротко и негромко Чимин, уходя в сторону уборной. — Был бы тут Хосок — убил бы тебя, Дживан, — сразу после того, как хлопнула дверь уборной, девушка выдала это, глядя в глубокие глаза беты. — Радуйся, что его тут не было, — Ким злорадно улыбается и отпивает чай, оставляя на языке лёгкий, почти призрачный молочный привкус, проходящий через горло, расслабляя. — Если бы тут был Хосок, я бы в жизни так не сделал, — отрезает злорадство девушки Дживан, смотрящий в её глаза с длинными чёрными ресницами, которые полуприкрыты. — Я не дурак, чтобы так делать. Трупом быть вообще не хочется, — он немного усмехается, когда под столиком получает небольшой пинок в колено от сидящего напротив Намджуна, который не сильно рад таким шуткам ребят. — Ребят, перестаньте, — альфа стреляет глазами в девушку, а после в парня, давая понять, что пора заткнуться. — Будем ждать новостей от Чонгука, — переводит тему Джун, туша сигарету в пепельнице.***
Тэхён плетётся домой счастливым и радостным, уже пиная камушки о которых до этого спотыкался. В большом кармане расположенном на торсе парень трясёт ключи, которыми он отбивает ритм, что понятен только ему, чуть подпевая не открывая рта. Глаза приятно смыкаются, когда голова поворачивается в сторону яркого солнца, что языками обжигает медовую кожу омеги, застилая улыбчивое лицо тёплом. На душе светло и ясно, прям как на улице, — хороший день, очень хороший. В кармане брюк голубоволосого начинается вибрация, и, Тэхён быстро отреагировав берёт вызов, улыбаясь тому, кто ему звонит. — Ало, Тэхён-и, солнышко, ты как? — произносит волнующимся голосом на другом конце мужчина, выдыхая в трубку. — Юонг-и, всё хорошо, — отвечает парень, улыбаясь голосу, который доносится так близко, но в то же время далеко. — Я сходил в аптеку. Всё в порядке, — омега жмурится и выдыхает тёплый воздух из лёгких на улицу. — Я на всякий случай надел твою не стиранную толстовку, — Тэхён оглядывается по сторонам и переходит дорогу по тротуару. — Мой малыш, — с облегчением выдаёт Пак. — Тэхён-и, прости меня, пожалуйста, — альфа зажимает кулаки до хруста костей и побеления кожи. — Я никак не мог остаться. Директор срочно отправил в командировку. Хотя, ты сам знаешь, — уныло и немного басистым голосом договаривает Юонг. Он бьет кулаком по столу, но так, чтобы это было не слышно противоположному абоненту. — Юонг-и… — Тэхён проходит вдоль стен разных магазинчиков, иногда разглядывая вещички на прилавках и подмечая, что вскоре он купит эти красивейшие серёжки, и эту сумочку, которая так подходит к его джинсам, и те духи, о которых он думает уже пол года, но не решается самостоятельно купить. Не то, чтобы у омеги не было денег — напротив, они были, и в больших количествах. Во-первых — его отец является владельцем одного из самых успешных бизнесов по всей Корее, но у отца парень ничего и никогда не просит — дело принципа. Во-вторых — он сам неплохо зарабатывает в университете, в который, как не казалось странно он поступил сам, без чьей-либо либо помощи. Просто хотелось, чтобы эти духи купил не он сам, а, например, его любимый человек. — Всё хорошо, я не обижаюсь, — еле отлипнув от прилавка с лимитированной коллекцией кепок юноша побрёл дальше. — Хорошо, солнце, — Тэхён слышит на том конце стук в дверь и коротко брошенное Паком «Да, войдите.» — Ладно, солнышко, давай, а то работа, сам понимаешь. Я очень сильно тебя люблю и скучаю, и целую, — быстро высказался мужчина, отключая вызов. — И я тебя люблю, — голубоволосый говорит это в пустоту, когда слышит в ухе оглушающие гудки. Рука вновь опускается, засовывая телефон в карман и беря ключи от квартиры. Тэхён заворачивает за поворот переулка, который почти не освещён, даже при самом ярком солнце. Он погружается в тихую темноту, в которой лишь слышны его шлёпанья и звенящие в мешке на животе ключи. Время пришло, солнце.***
Парень выходит из машины, предварительно отодвинув дверь, которая открывает вид на весь салон, крепко сжимая в руке кожанки жёсткое устройство, держа палец на кнопочке «выключено». Он тихо перебирает ногами, чтобы не спугнуть жертву. Чонгук смотрит прямо на свою цель, шагая к ней на встречу, пока она, улыбаясь, идёт прямиком в лапы похитителя ничего не подозревая. Альфа, почти как ниндзя крадётся, не создавая ни единого звука за собой. Его бёдра плавно двигаются, подталкивая вперёд. Голова Чона скрывается во тьме. Клыки заостряются, когда хищник понимает — его жертва в клетке. Ей не спастись.***
Ким живёт в прилавке с рисовыми пирожками Чихё уже три месяца. Время идёт быстро, ведь они этого даже не заметили, дружно проживая. После услышанных подробностей от девочки о её небольшой жизни женщина не смогла не забрать это чудо, которое потерпело столько ужасов в свои годы.***
Однажды ночью девочка услышала, как балка на первом этаже, где находится комната родителей, отваливается с оглушающим звуком. Она подрывается с постели и летит по лестнице к родным, но прямо перед её лицом падает ещё одна дубовая палка, не давая прохода. Дом был деревянным, что значило только одно — он точно сгорит за считанные секунды. Кьюнг начала кричать, уже чувствуя подступающий к носу запах гари, звать родителей, но никто не откликался. В её голове было столько мыслей, что они смешались в непонятную жижу, плавящую мысли, но одно Ким понимала точно: огонь скоро дойдёт до газовой плиты. Недолго думая девочка подорвалась обратно на второй этаж. Она подбежала к окну, судорожно бегая глазами в поисках спасения смотря на зелёный лес, что выстроился вокруг дачного домика, параллельно наблюдая за тем, как первый этаж пылает и дотягивается языками пламени до второго этажа. Времени на долгие раздумывания нет, поэтому Кьюнг собирает все силы в кулак и распахивает стеклянный занавес, отталкиваясь носками голых ног о створку, выпрыгивая наружу, где всё пропахло гарью, что прожигает лёгкие. В полёте ребёнок и получает тот самый ожог, что за секунду целует её в щеку, оставляя напоминание на всю будущую жизнь. Когда она оказывается на земле дом взрывается, разлетаясь горящими деревяшками в стороны, выбивая стёкла, — красное пламя дошло до плиты. Родителей больше нет. Даже боль в правой икре в которую прилетел один осколок, разбитые в кровь руки, расцарапанные колени, и жгучая щека сейчас не так беспокоят, как то, что родителей не стало в эту самую секунду, и в эту самую злополучную ночь. Все подумали, что она сгорела вместе с родителями. Так и похоронили её и её самых близких людей в пустой могиле, на которую только хватило денег у коллег по работе Кимов. Родственников у них вообще никаких не было. Расследовать из-за чего произошло возгорание тоже не стали. Кому это надо? Государству не нужны лишние мороки, а тут ещё на расследование тратиться. Плюнули, и сказали, что это несчастный случай, поставив жирную точку на семье Кимов. После девочка жила на улице. Она питалась тем, чем выпадет сегодня: либо объедками, либо ничем. Вариантов много не было. Пила она воду из-под краников для шлангов, чтобы поливать дворы. Ночевала на свалках рядом с бродячими псами, рыская в мусоре в поисках хоть какой-то еды. Она ужасно исхудала: её кости стали выпирать из-под обтянутой тонкой тканью кожи, лицо совсем изменилось, исказилось, а ожог распустивший свои лепестки на щеке придавал ещё более плачевного вида Кьюнг. Она уже не надеялась на спасение и ждала того дня, когда уйдёт на тот свет к родителям. Но в один прекрасный день появился ангел, посланный самим Богом, как пропуск в нормальную жизнь, что не закончится так быстро.***
Чихё обеспечивала Кьюнг всем необходимым, чем только могла: куклами, одеждой, развивающими играми, едой, водой, жильём и своим теплом, в котором так нуждалась девочка. Они живут мирно и очень весело. Ким иногда подменяет Чихё сама торгуя пирожками, что ей только в удовольствие: так она подучивает математику, подсчитывая сдачу и цену. Они вместе переживают все времена в прилавке, прижимаясь к друг другу. У Мин не было своей квартиры, но она благодарит её работодателя за то, что разрешил ей жить в прилавке, сказав, чтобы она хорошо работала, а дальше делала что хотела. Прошло полгода. Шесть счастливых месяцев проведённых в компании друг друга, но всему хорошему приходит конец. Чихё заболевает раком толстой кишки. Мин сразу же звонит своей самой близкой подруге Монкут, рассказывая в спешке всю ситуацию. Ким тут же срывается с работы и едет к Чихё. Русоволосая знает про Кьюнг, которую так умоляюще просит забрать темноволосая. Всё пролетает слишком незаметно в глазах юной девочки: приезжает ей уже знакомая Монкут о чём-то говорящая с Чихё на улице, пока Кьюнг продаёт очередной пирожок с рисовой начинкой. После Мин в спешке объясняет, что девочке надо будет неопределённое время пожить у русоволосой, пока темноволосой нужно будет уехать, тоже на неопределённый срок. Кьюнг уже тогда всё поняла по лицам женщин, которые с поникшим взглядом улыбаются, надевая маски радости, надеясь, что она ничего не заподозрит. Но только через пять лет Монкут ей расскажет, что у Чихё был рак толстой кишки четвёртой степени, и она умерла через год после того, как Ким приняла Кьюнг в семью. Денег на лекарства, а уж тем более на лечение у Мин, конечно же не было, вот и умерла на последней стадии. Русоволосая скрывала её смерть от ребёнка, чтобы не рушить его психику сильнее, но когда она врала, что у Чихё всё хорошо и она скоро приедет, хотелось себя придушить и рассказать правду, но деваться было некуда. Вот так Ким Кьюнг и попала в банду. В свои уже десять лет, обретая уже третью по счёту жизнь, разрывая все связи с другими.***
Под правым ребром начало жечь. Начиная от живота, переходя к шее, голове, ушам, а после спускаясь ко всему телу: плечам, локтям, кистям, кончиков пальцев. Торс полностью отказал, первым принимая на себя удар. Также бёдра, икры, и стопы, что не смогли удержать на этом проклятом асфальте, в этот проклятый день, в этом проклятом и Богом забытом переулке. Не удержали. Разряды проходятся по венам, заставляя разум окунуться под воду, заглушая и притупляя возможность к слуху. Перед глазами бьют белые вспышки молнии, которую невозможно проморгать, перестать видеть, стереть. Покрасневшие губы открылись в немом крике-стоне. Всю плоть будто вспороли прямо на живую, без наркоза. Торс до невозможности ломит, протыкая тысячами иголок, и отдавая в нижнюю часть. Ноги-палочки стали подкашиваться, абсолютно не удерживая на асфальте (в этом мире). Мышцы полностью расслабились, заставляя тело повалится на что-то, что держит крепко-крепко, не давая разбить всё лицо о каменный пол. Мысли покидают голову, забирая в тёмный мир. Мир мрака, где только ты и твой разум. Темнота поглотила с ног до головы, заставляя задыхаться в ней. Ключи с оглушающим, почти неслышным для затуманенного разума падают, громко и неприятно звякнув. Это последнее, что услышал парень, утопая в чёрной тине.