“Бога нет — Цирковь” мне хотелось многого-многого мне хотелось как можно больше мне хотелось нового-нового дай мне, боже многого, многого, многого не хватает мне богу - богово но если бога нет?
Фрэнки, ты бы продал мне своё счастье? Надо отдать мне должное — я нашёл в своей полудохлой тушке силы, чтобы подняться и проверить дверь. Конечно же, она оказалась заперта, но проверка никогда не бывает лишней. Обратный путь до постели оказался нестерпимо тяжёлым. Энтузиазм, подгоняющий меня выглянуть из спальни, пропал, всё нервное напряжение схлынуло, остались только боль и усталость. Хотя, таблетки и странный напиток медленно действовали — тошнота давно прекратилась, головокружение постепенно сходило на нет. Оставалась только непреодолимая слабость. Когда моё тело снова, наконец, коснулось подушки, я моментально отключился, впуская в своё тело столь приятное временное беспамятство.***
Кто-то весьма настойчиво тряс моё плечо, чем вызвал лишь недовольный бубнеж с моей стороны. Когда меня начали внаглую вытягивать из кровати, я таки соизволил открыть глаза и тихо заматерился. Перед моим полусфокусированным взглядом тут же застыло безэмоциональное лицо Майкла. Увидев, что я, наконец, проснулся, он перестал меня тормошить и процедил: — Поглядите-ка, принцесса соизволила открыть глаза. Я недовольно сморщился, снова начиная ощущать всю палитру боли и дискомфорта. Из неприятных симптомов остались только лишь слабость и лёгкая боль во многих местах, где ты меня особенно сильно сжимал. Тем временем Майкл заставил меня выпить знакомый компот, после которого на языке остался металлический привкус. Конечно же, как только я почувствовал вкус кровавого напитка (как я узнал позже, одними из ингредиентов были сукровица и плазма), то начал изо всех сил брыкаться, пытаясь отвернуться от стакана и ледяных рук. Однако Майкл вдавил мои бёдра в кровать, удерживая на месте своим коленом, а свободной рукой зажал мне нос, заставляя выпить все до последней капли. Когда с этим насилием над моим телом было покончено, меня моментально отпустили, а я принялся жадно глотать воздух, пытаясь сдержать рвотные позывы. Майкл хмыкнул, подтягивая меня с кровати и ставя рядом с собой. — Джи приказал давать тебе этот компот, так что все вопросы не ко мне, — пояснил на ходу парень, начиная тащить меня в сторону приоткрытой двери. — И да, если начнёшь блевать, мне нужно будет влить в тебя это ещё раз. Перспектива проходить через такую пытку повторно меня не прельщала, поэтому я сделал всё возможное, чтобы сфокусироваться на своём состоянии — выровнять дыхание, унять тошноту и успокоить встревоженное сердце. — К-куда мы и-идём? — выдавил я, когда мои ноги опустились на последнюю ступень первого этажа. — У меня есть дела, кроме как с тобой нянчиться, — буркнул Майкл, поудобнее перехватывая мой локоть. — В саду распустилось шёлковое дерево, мне нужно собрать его цветы. Я был удивлен, что меня вообще собирались выпустить за пределы дома, но потом вспомнился высокий забор — шансов у меня пока было маловато, да и Майкл явно не собирался оставлять меня без присмотра. Когда мы достигли двери, то парень вручил мне мою обувь, а сам натянул потрепанные кожаные ботинки. Держать в руках что-то, что полностью принадлежало мне, оказалось удивительно. Всё время, что я здесь находился, меня окружало исключительно чужое: комнаты, вещи, люди (люди ли?), одежда, что сейчас свободно висела на мне. Я на мгновение завис, понимая, что в диком круговороте событий даже толком не успел подумать о своей прошлой, размеренной жизни в общаге. Всё слишком быстро закрутилось, заставляя думать лишь о том, как бы мне выжить. Майкл явно не оценил мою тормознутость, так как, прошептав что-то на незнакомом мне языке, вручил мне пальто и шарф, практически насильно выпихивая за дверь (я еле успел на себя натянуть всё необходимое). — Только попробуй что-нибудь сделать, Фрэнки, сломанные лодыжки покажутся тебе раем, — в случае Майкла, его угрозы всегда были сказаны безразличным тоном, что определённо пугало ещё больше. На эти слова я лишь нервно сглотнул и потащился следом за твоим братом, который так и вышел в одной тонкой рубашке, хотя на улице был уже прохладный вечер. Когда мы обогнули дом и сошли с заросшей дорожки, нас тут же встретил своим буйством необъятный сад. Майкл ловко и уверенно петлял между растениями, названия которых я уж точно не знал, останавливаясь возле некоторых и срывая кое-какие листочки. — А где Джерард? — впервые за долгое время я смог сказать что-то, не заикаясь. И практически сразу же пожалел о заданном вопросе, но где-то в глубине души мне было спокойней, когда ты был где-то неподалёку. Твоё поведение можно было хоть как-то рассчитать, а вот Майкл, в моих глазах, был полным психопатом, который был лишён большинства привычных людям эмоций. — Неужели уже соскучился? Я передам это Джи, он будет очень доволен. Я бы начал возмущаться, но спорить с кем-то, кто недалече как вчера пытался сгрызть меня заживо, было слишком опрометчиво. Поэтому мне оставалось только недовольно нахмуриться. Мы наконец добрались до нашей, видимо, цели. Это была небольшая ветхая беседка, утопающая в цветущих деревьях. Вся земля вокруг поросла густым мхом, а слева от столбов, что держали покатую крышу, можно было заметить идеально ровный круг, состоящий из сероватых грибов. Я удивлённо замер, оглядывая мистический уголок. Весь сад был пропитан особенной, густой и вязкой атмосферой, но это место являлось ещё более таинственным. Майкл не обратил внимания на мою резкую остановку, а только наклонился к кругу и опустил в самый его центр цветы и листья, собранные по дороге сюда. Потом низко склонился вперёд и достаточно громко прошептал: — Spiritu magno ego gratias ago tibi, quia ut haec terra sit, liberum et tutum... Голос твоего брата, вкупе с окружавшими нас ночными громадами деревьев, кустов и трав, заставил меня похолодеть, а кожу — покрыться мурашками. — Ч-что ты делаешь? — Какой ты сегодня, однако, болтливый, — парень прервался, а потом выпрямился и утянул меня в беседку. — Это была благодарность духам, которые сторожат наш сад. Меня усадили на подгнившую скамью, а в руки впихнули кружку горячего кофе. — Сиди здесь и никуда не уходи, — коротко проинструктировал Майкл, поднимая с земли плетёную корзину. — Сделаешь хоть шаг в сторону — я почувствую, услышу и откушу тебе что-нибудь. Скорее всего, эта фраза предполагалась как шутка, но она заставила меня вздрогнуть и крепко сжать кружку, приятно гревшую руку. Парень одарил меня долгим, ледяным взглядом и вышел прочь, оставляя один на один с глухой чернотой и шуршащим ветром в траве. Шаги Майкла, как и твои, были практически лишены любого звука, из-за чего я даже не мог предположить, как далеко ушёл твой брат. Мне оставалось только пить кофе и полностью следовать его команде. Крепкий напиток позволил унять тошноту и окончательно смыть кровавый привкус с языка.***
Майкл вернулся лишь тогда, когда кофе был полностью допит, а пальцы на ногах начали потихоньку замерзать. Моё сознание находилось в некоем расфокусе, я нашёл временное умиротворение в природном покое, поэтому появление тёмной фигуры заставило меня вздрогнуть. Я практически уронил кружку, которую всё ещё сжимал в пальцах. — Пойдём, не хочу чтобы пришлось тебя от простуды потом лечить, — с этими словами парень поднял меня на ноги, удерживая в вертикальном положении. Мы молча двинулись обратно. Майкл все так же шёл впереди, безошибочно находя дорогу, на этот раз в совершенно непроглядной темноте. Меня упорно начало клонить в сон, что было непривычной для меня реакцией. Видимо, сказывалась потеря крови и постоянное напряжение (от которого удалось избавиться только сидя в кромешной тьме беседки). Мой организм пытался восстановиться посредством постоянного и беспрерывного сна. Я не сильно жаловался — чем быстрее восстановился бы физически, тем быстрее бы начал планировать побег. Чтобы не уснуть прямо на ходу, я нехотя повторил свой ранее заданный вопрос. — Так где Джерард? Ответом мне послужил ехидный смешок. — Настолько противна моя компания, дорогуша? — Майкл обернулся, перебрасывая корзину, полную розовых цветков, в другую руку. — Он уехал в город. Ради тебя, между прочим! Я был весьма озадачен этой фразой. Зачем же тебе ехать теперь в город? Я поспешил озвучить свой вопрос. — Джи решил, что негоже тебе ходить в его одежде. Он поехал в твою общагу, чтобы забрать всякие толстовки и футболки. Удивление на моём лице было весьма очевидно, и Майкл воспринял его как-то по-своему, поэтому поспешил добавить: — Только сильно не обольщайся, у него были и другие дела в городе. Я кивнул, давая понять, что совершенно точно не обольстился. В случае с Майклом невозможно было понять, издевался ли он надо мной или правда считал, что я уже давно по уши в тебя влюблён. Не успели мы сделать ещё пары шагов, как кусты слева от нас зашуршали, выпуская из своей цепкой хватки чей-то силуэт. Спустя еще мгновение на меня налетел ты. По-хозяйски обхватывая рукой за талию и притягивая в свои ледяные объятия. Я и по сей день остаюсь шокирован твоему с братом умению перемещаться столь быстро, поэтому в тот момент я попросту испугался и растерялся. Сами посудите: что-то таинственное выскакивает из темноты, ломая на своём пути кусты, а потом обхватывает тебя так крепко, что ты словно прыгаешь в ледяной ручей. Когда контроль снова вернулся в моё тело, мне удалось вырваться из твоих рук (ты и не сильно меня удерживал). Твоё настроение явно можно было назвать приподнятым. Ты подарил мне клыкастую улыбку, похлопал Майкла по плечу, похвалил: «Майки, наконец-то хоть кто-то из нас собрал альбицию!», и вклинился в наш строй, направляясь в сторону особняка. Ты успел поведать о том, что сначала поискал нас в доме, но не нашёл, из-за чего отправился в сад, где вскоре и учуял мой свежий запах. — Ты выпил тот компот, Фрэнки? — вдруг спросил ты, нависая над моим плечом. Я коротко кивнул. Одно упоминание напитка снова вызвало у меня тошноту. Остаток пути оказался неожиданно спокойным. Я подивился сам себе. В окружении тебя и Майкла я чувствовал себя относительно умиротворенно. По крайне мере, если вы оба находились в «хорошем» настроении. Когда меня добровольно-принудительно затянули на кухню, предварительно заставив вымыть руки, я снова очутился на знакомом стуле. Майкл вместе с тобой куда-то отошёл, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я продолжил свой осмотр столовой, в которой уже побывал несколько раз. Времени прошло всего ничего — не больше пары-тройки дней, а по ощущениям я в этом плену уже несколько лет. Из тягостных мыслей меня вывело прикосновение пальцев к шее. Ты вернулся с бинтами и какими-то склянками. — Запрокинь немного для меня голову, дорогой, — ласково попросил ты, так легко нацепляя излюбленную роль заботливого бойфренда (мамочки, папочки, бабушки, дедушки, да кого угодно, блять). Не без труда скрывая неприязненную дрожь, я боязливо последовал твоей просьбе. Рискованно было оголять перед тобой беззащитную шею, но захоти ты снова меня покусать, я всё равно бы вряд ли смог что-то изменить. Ты начал негромко напевать пару случайных нот, аккуратно снимая повязку с моей шеи. Я тяжело сглотнул, когда ты подушечками пальцев прошёлся по месту укуса, посылая по всему телу болезненные пульсации. — Когда сойдёт синяк, даже и следа не останется, — подбодрил меня ты, принимаясь намазывать густую мазь на мою шею. Желтоватая масса приятно пахла чем-то медовым и цитрусовым одновременно. Спустя пару мгновений, кожу начало легонько печь, что, ты поспешил объяснить, «являлось нормальной реакцией». Когда ты замотал мою шею чистым бинтом, то быстро поцеловал в висок и исчез из помещения, захватив с собой все необходимое. Видит Бог (или кто там, блять, за нами наблюдает), я бы хотел каждый раз огрызаться, когда ты прикасался ко мне или, что ещё хуже, целовал, но здравый смысл всё ещё был со мной. Хотя мозг иногда ехидно напоминал о столь популярном во всех книгах и фильмах Стокгольмском синдроме, но я убеждал себя, что по статистике меньше двадцати процентов жертв начинают испытывать симпатию к мучителю. Так что в моём случае это был лишь здравый смысл. Точка. Ты и Майкл вернулись в помещение одновременно. Естественно, наступило время моего ужина (или что там едят люди глубокой ночью). Знакомый звон, тихий скрип задвигаемых стульев. Из отличий — два гранённых бокала, ножки которых представляли собой небольших драконов, оплетающих дно посуды. Я невольно залюбовался, только спустя секунду замечая, что бокалы наполнены густой жидкостью. Мой мозг и обоняние безошибочно определили — кровь. Меня бы вырвало от этого простого осознания, если бы было чем. Организм не спешил избавляться от желчи, а я действительно давно не ел (если учесть то, насколько долго я спал). Ты сделал большой глоток, заинтересованно наблюдая за моим побледневшим лицом. — Джи, какой-то он неженка у тебя, — издевательски протянул Майкл. — Хочешь попробовать? Меня передернуло от того, что скромного Фрэнка Энтони Томаса Айеро-младшего, уже успели присвоить в качестве, по-видимому, домашнего питомца. А ещё, слова парня заставили перевести взгляд на полный крови бокал, который был щедро протянут в мою сторону. Нервная судорога заставила вцепиться в вилку мёртвой хваткой. — Приятного аппетита, — как бы напомнил мне ты, многозначительно глядя на мою тарелку, полную ароматного жаркое. Я посильнее стиснул вилку и постарался не давиться едой, держа взгляд в пределах подноса, чтобы ни в коем случае не зацепиться за ваши ужасающие напитки. Снова все взоры были обращены на меня. Спустя какое-то время Майкл решил начать разговор. — Как прошёл утренний ритуал? — Так же, как и всегда, Майки, ничего действительно стоящего мне не предложили. — Никчёмные люди, — презрительно выплюнул Майкл. Я навострил уши, впитывая всю доступную мне информацию. Конечно же, мой интерес не скрылся от тебя и брата: — Уши греешь, Фрэ-э-энки? — Майкл неприятно растягивал моё имя, наклоняясь вперёд, поближе ко мне. — Мы, вообще-то, за одним столом сидим, гений, — прошипел я, не выдержав этих постоянных доёбов от парня. Твой брат явно питал какую-то особую слабость к тому, чтобы измываться надо мной всеми возможными способами. — Фрэнк! Не смей так разговаривать, — вот, и снова ты отчитывал меня как нашкодившую дворняжку. Какое-то время помолчали. А потом Майкл неожиданно предложил: — Джи, давай мы ему расскажем? Может, когда он поймёт, с кем имеет дело, станет более покладистым? Я переборол отвращение к крови и перевёл взгляд на тебя. Ты явно пребывал в раздумьях, неуверенно глядя то на меня, то на брата. Прошло бесконечно долго времени, прежде чем ты, наконец, отодвинул от себя полупустой бокал, а тихий звон стекла оповестил о начале твоей речи. — Мы некромаги, Фрэнк. Это было произнесено спокойно, без какого-либо пафоса. Такое вот чистосердечное признание. Во мне проснулся приступ скептицизма, поэтому я вскинул брови, всем своим видом выказывая непонимание. — Это будет нелегко объяснить, но нас обратил один очень глупый человек. Ему хотелось славы и богатств, а взамен он получил старуху с косой, но это не суть... Когда тебя обращают, ты теряешь любые воспоминания о своей человеческой жизни. Ты приходишь в себя в виде бессмертной, бесчувственной, безэмоциональной, невероятно красивой ледышкой, которая способна сеять хаос, но, как назло, не помнящей ни одного заклинания. Ты замолк, видимо, придумывая, что бы сказать дальше. — Ч-что стало с тем человеком? — несмело спросил я, наталкиваясь на непонимающий взгляд Майкла. — Ну с т-тем, кто обратил вас... — Ах, эта женщина давно мертва. Она получила крышку гроба и три с половина метра сырой земли над головой... Понимаешь, когда ты приходишь в себя, все, что чувствуешь — голод. Дикий, животный, неконтролируемый голод. Такой, что ты готов выпустить кишки любому живому существу. Мы бы с Джерардом загрызли друг друга, но когда в твоей груди нет сердца, ты совершенно точно не считаешься живым. — Мы растерзали нашу создательницу, оставив лишь десяток хрупких костей, — весело добавил ты, явно находя это крайне забавным. Я шокировано молчал, понимая, что либо это бред сумасшедшего, либо я действительно попал в неприятности. — Расскажем ему про эмоции, Джи? — Эмоции? — удивился я, вспоминая практически полное отсутствие их у Майкла. — Они самые... Итак, когда ты обращаешься, ты теряешь способность чувствовать что-либо. В твоей жизни нет места страху, счастью, любви и далее по списку. Однако, ты можешь заключать с людьми сделки. Одна человеческая эмоция взамен на какую-то оккультную помощь. Мне оставалось только удивлённо переводить взгляд с тебя на Майкла. Это уже явно не походило на шутку - вы были слишком серьёзны, да и это объясняло очень многие вещи. — Обычно мы забираем ту эмоцию, во имя которой человек и хочет что-то совершить. Вот так вот это жестоко. Например, я воскресил возлюбленную одного парня, взамен получив любовь, как можешь видеть — к тебе, Фрэнки. Майки помог скрыть труп лучшей подруги одного парня, на хвосте которого висела полиция, взамен он получил дружбу, которую он пытается с тобой строить. — Н-но дружба и любовь выглядят совсем по-другому! Вы ведёте себя как психи, а не как влюблённые и дружелюбные люди, — вспылил я, пытаясь во всем разобраться. Ты гневно на меня зарычал, скаля клыки, а Майкл ответил на мой вопрос, прерывая твою не начавшуюся тираду о моем поведении. — Понимаешь, люди, которые обращаются к нам за помощью... не очень хорошие, с точки зрения глупой, человечной морали. Парень, который просил воскресить свою любовь, был от неё зависим, раз не смог отпустить её в загробный мир. Мужчина, что убил собственную подругу, перед этим изнасиловав ее в лесу, наверное, не был эталоном дружбы, но поживи ты с сотню лет без единой эмоции и чувств — поймёшь, что даже такие бракованные, извращённые, купленные — называй, как хочешь — чувства — сродни празднику для изголодавшейся души, — в завершение своей речи Майкл поднялся из-за стола, залпом допивая содержимое своего бокала. Ты тоже поспешил подойти ко мне, наигранно улыбаясь и предлагая отправиться спать.