“Black Sheep — Palaye Royale” And I am, and I am sinking now 'Cause the water's over my ears I can't hear no sounds Scream out or drown Can you hear the voice say now Go home and back to sleep And count the black sheep
Либо ты участвуешь в ритуале, либо ты его жертва, Фрэнки. Меня не пришлось долго упрашивать, и уже спустя пару минут ты аккуратно зашторивал окна и поправлял подушки на моей кровати. — Фрэнки, нам с Майки практически не нужен сон, поэтому расписание жизни у нас...странное, — звучало так, словно ты оправдывался передо мной. Ох уж эти моменты твоего «хорошего» настроения. Невозможно к ним привыкнуть. Я устало кивнул в ответ, чувствуя себя прикованным к кровати тяжестью одеяла. Мне совершенно не хотелось двигаться и говорить в ближайшие лет сто. Долгий сон должен был помочь во всём. Восстановиться физически, а также разложить всю полученную информацию по полочкам, чтобы выбрать идеальный момент для удара тебе в спину. Ты совершенно не ведал о мыслях в моей голове. Просто стоял возле моей кровати, мягко улыбаясь и чуть хмуря в раздумьях брови. — Ты такой красивый, — ласково прошептал, легонько касаясь моего лба, отодвигая назад чёлку. — Спокойной ночи, Фрэнки, завтра очень важный день. Меня насторожили твои последние слова, и я приоткрыл глаза, замечая как твоя бледная кожа словно подсвечивается изнутри в темноте. Это делало тебя похожим на старинное мраморное изваяние. — А что будет завтра? — несмело спросил я. Ответом ты меня не удостоил, только сдержанно шикнул, чтобы я замолк, коротко поцеловал в лоб и запер за собой дверь на ключ. Холод от прикосновения твоих губ распространился по всему телу, заставляя неприятно содрогнуться, несмотря на тёплое одеяло.***
Когда сны и явь смешиваются воедино — это приносит убойный коктейль эмоций, от которого долго не можешь оправиться. Когда кошмары и явь смешиваются воедино — это Ад на земле. Моё сознание постепенно заполнилось непроглядной темнотой, вместе с которой пришла давящая, постоянная боль. Ужасающее чувство оседало внутри меня, потихоньку начиная сосредотачиваться в груди, шее и голове. Спустя ещё какое-то время, я начал задыхаться. «Меня душат» — пронеслось в голове, после чего, как по команде, всё тело охватила паника. Чьи-то сильные руки сдавливали горло и грудь, не позволяя сделать вдоха. В добавок ко всему, вокруг было настолько темно, что мне не выпало и шанса различить нападавшего. Я оказался запертым в собственном теле, полностью оставленный на растерзание своим чувствам и ощущениям. Горячие слёзы стекали по щекам, неприятно щекоча шею, руки и ноги конвульсивно дёргались, пытаясь выбраться из железных тисков, горло горело огнём, а позвонки предательски хрустели под давлением незримых пальцев. В то мгновение, когда я почувствовал собственную кровь, вытекающую тонкой струйкой изо рта, должно быть, окропляя собой чистую постель, из моей раздавленной глотки вырвался страшный булькающий хрип. Вместе с этим звуком меня вытолкнуло из вязкого ужаса. Мне, наконец, удалось вырваться и с диким криком я подскочил на постели, прижимая руки к шее, моментально натыкаясь на плотную повязку. Дыхание было быстрым и поверхностным, мне приходилось сглатывать непрошеные слёзы, рвущиеся наружу. Боль (отголоски которой всё ещё были со мной) казалась слишком реальной, а ощущение чужих рук на шее всколыхнуло неприятные воспоминания о тебе. Но побыть одному, перевести дыхание и успокоить глухо бьющееся сердце мне никто не дал. Дверь с шумом распахнулась, от сильного удара громко ударяясь от стены, и спустя мгновение ты был вокруг меня, возле меня, внутри меня, везде... Твои руки цепко оплели мои трясущиеся плечи и притянули к себе для объятий. Мне пришлось уткнуться носом в твою грудь, вдыхая аромат ночного воздуха и цветов из сада, ногами упереться тебе в живот и замереть на твоих коленях. Ты укачивал меня, словно маленького ребёнка, поглаживая по волосам. Я правда хотел послать тебя и твою заботу куда подальше, потому что именно из-за тебя мне и приснился этот отвратительный кошмар, но твоя забота в тот момент была действительно приятна. Мой организм, даже во сне находясь на грани срыва, отчаянно цеплялся за любую заботу и тепло. Нужно сказать, хитрый план. Толкнуть меня в бездну отчаяния, а потом тёплыми словами заманить на берег, но только на свой собственный берег, который так отличен от привычного мне. — Тише-тише, не плачь, милый, — ворковал ты, наклонившись прямо к моему уху. В ответ я тихо всхлипывал, переживая внутри настоящую бурю эмоций. — Фрэнки, что произошло? — шёпотом спросил ты, замечая, что я потихоньку начинал возвращаться из хватки кошмара прямиком в твои не менее цепкие руки. — Н-ничего, — зачем-то соврал я. Мне правда не хотелось выглядеть таким беспомощным. Я поддался на твою ласку и не сопротивлялся твоим объятиям, так мог я хоть на словах оставаться мужиком? Мог же? Да? Ты тихо рассмеялся и цокнул языком, ещё крепче оплетая меня руками и ногами. — Фрэнки...если случилось целое «ничего», то зачем же тебе захлёбываться собственным страхом, пальцами хватаясь за горло? — М-мне просто п-приснился к-кошмар, — мой голос звучал сломано и несчастно. — Завтра я дам тебе снотворное, чтобы такого больше не случилось, — совершенно не раздумывая ответил ты, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. Я невольно встретился с тобой взглядом, содрогаясь от бесконечной пустоты твоего взгляда. — Не надо! Пожалуйста, — заволновался я, потому что ночь — единственное возможное время побега, а когда ты накачан таблетками — далеко не убежишь. Ты моей паники и выкриков не оценил. — Не спорь. Так тебе будет лучше, — уже гораздо строже произнёс ты, начиная утягивать меня в сторону края кровати. — Но... Джерард, пожалуйста, я не хочу... — продолжил давить я, ощущая под ступнями холод пола. Мы уже успели подняться с постели, когда ты перевёл на меня недовольный взгляд, сведя брови, грубо схватив меня за руку, и рыкнув: — Фрэнк! Не испытывай моё терпение, милый. Ты что-то задумал? Уж больно рьяно ты против простого снотворного. Я потупил взгляд, чувствуя себя нашкодившим ребёнком, которого поймали с рукой в пачке с печеньем. Ты слишком легко раскрыл причину моего сопротивления, а от твоего хорошего настроения не осталось и следа. Мы двигались настолько быстро, что не успел я что-либо ответить, как оказался в гостиной. Твоя цепкая и ледяная хватка не предвещала ничего хорошего. «Скорее всего — останутся синяки» — отстранённо подумал я, морщась от боли. Моё молчание, видимо, усугубляло ситуацию, потому что ты недовольно ударил ладонью по стене, заставляя меня подпрыгнуть на месте и перевести на тебя встревоженный взгляд. — Ты сбежать планировал? Да? — гневно вопрошал ты, наклоняясь к самому моему лицу, хватая свободной рукой за подбородок. — Язык проглотил, Фрэнки?! Когда с тобой говорят, нужно отвечать! В качестве пунктуации, ты больно дёрнул мою голову наверх, заставляя вспомнить о ране на шее, которая сейчас неприятно заныла. — Н-нет, я не собирался сбегать, — прозвучало неубедительно даже для меня самого. Ты выглядел разочарованно. — Наглая ложь. Конечно он собирался от нас уйти при первой же возможности, — раздался издевательский голос Майкла, который, бесшумно подойдя, замер в дверях, наблюдая за развернувшейся сценой. Ты посмотрел на брата, потом на меня и снова на брата, а затем мне прилетела крепкая пощечина. Я дёрнулся, вскрикивая от неожиданной боли, попытался отстраниться, прижать руку к месту удара, но ты только грубо перехватил моё второе запястье, заламывая руки назад, и толкнул к двери, где стоял Майкл, который с довольной улыбкой отошёл с прохода. — Я с первого дня говорил тебе это сделать, чтобы вообще не напрягаться, — заявляет твой брат, направляясь вслед за тобой. — Я хотел дать ему шанс! — с долей отчаяния выкрикнул ты, словно мое желание покинуть тебя и твой дом правда ранило что-то внутри тебя. Тем временем меня подташнивало от самодовольного поведения Майкла, этого постоянного издевательства надо мной, а сейчас он и вовсе подталкивал тебя «сделать» что-то со мной. — Уёбок! — громко крикнул я, поворачивая голову в его сторону, в надежде плюнуть в это мерзкое лицо, которое хоронит любые мои шансы на освобождение. Майкл совершенно не отреагировал на мой выпад, только дёрнул плечами и посмотрел на тебя, мол, всё как я тебе и говорил. Ты же совершенно не бережно впечатал меня в ближайшую стенку, ударяя тыльной стороной ладони по щеке для пущего эффекта. На глаза невольно навернулись слёзы обиды. Всё, что со мной происходит, просто нечестно! Я ничем не заслужил такого жестокого обращения, тотального контроля, постоянного страха и неоправданного насилия. Ничем. Я никогда не делал плохо другим людям; карма такая лживая сука. — Мы уже говорили о том, чтобы ты следил за своим языком, — шипишь ты мне в ухо, придавливая ещё плотнее к стене. — Боюсь, если ты ещё раз скажешь что-нибудь подобное, мне придётся зашить твой рот. Мне остаётся только упрямо смотреть вниз и давиться несправедливостью происходящего. Ты всегда «слишком». Тебя бросает от «слишком» заботливого, до «слишком» жестокого, просто из-за одной неверной фразы. Ты не даёшь мне шанса что-либо исправить, сразу наказывая. Пока я пребываю в тумане от боли и лёгкого головокружения, вызванного ударами по лицу и объятиями со стеной, ты целенаправленно меня куда-то тянешь. Под ногами мелькает лестница, но ступени ведут не вверх, а вниз... «В подвал!» — испуганно осознаю я и начинаю дёргаться, чем приношу лишь большую боль своим заломленным рукам. Никакого результата, только ещё один заработанный удар головой об стенку. Будь я в настроении шутить, заметил бы, что это излюбленное твоё действие — подпирать стены, наверное, отпечаток бывшей профессии (ха-ха, должно же быть смешно хоть вам). — Куда ты меня тащишь?! — закричал я, снова пытаясь затормозить тебя. — В ритуальную комнату, — первым ответил Майкл, который размеренно спускался вслед за нами. Спустя ещё пару мгновений моей безрезультатной борьбы и криков, мы оказались внутри просторной комнаты, с каменным полом и колоннами по периметру. Света почти не было, только тонкие лучи, проникающие с лестничного пролёта, озаряли пространство. Майкла и тебя темнота не пугала, вы продолжали спокойно двигаться, наконец, толкая меня на что-то прохладное и твёрдое. Ты выпустил мои затёкшие и наверняка покрытые синяками руки, а потом мягко хлопнул в ладоши, зажигая вокруг нас свечи. Моему взору открылись полки и шкафы, заполненные всевозможными банками и склянками. Кое-где можно было разглядеть части каких-то животных, сушеные растения и неизвестные мне камни. Целые связки трав свисали с потолка, в отблесках свечей отбрасывая необыкновенные тени на стены и пол. Полулежал же я на длинном каменном столе, покрытом неизвестными мне узорами рун. Вязь была плотной и широкими витками спускалась на пол, превращаясь в некое подобие магического круга, внутри которого мы все сейчас находились. Руки сразу вспотели, а внутренности сжались, когда я увидел небольшой столик возле себя. На нем лежал длинный кинжал из темного металла, плотные атласные ленты, цыганские иглы, а также лоскуты чёрной ткани. — Майки, подай, пожалуйста, гвозди, кладбищенскую грязь и те пуговицы, которые я на прошлой неделе срезал с трупа, — спокойно продиктовал ты, отходя от каменного ложа к ближайшему стеллажу и с деловитым видом вытягивая нужный гремуар. Я безошибочно угадал в нем тот самый, из библиотеки, в который ты так увлечённо конспектировал «Оккультную медицину». — Ч-что? — прошептал я, хоть мой голос и разнесся по всему подвалу, разрезая полную тишину. Майкл гадко рассмеялся, скаля зубы в искусственной улыбке, а ты угрожающе наклонился ко мне и громко, четко произнёс: — Для непослушных и глупых мальчиков делают кукол-вуду, это сразу решает все маленькие проблемы...