Симбиоз (другой взгляд).

      Хоть я нахожусь на этой планете только 20 оборотов вокруг её оси и видела не очень много, но у меня сложилось впечатление, что это достаточно спокойное и милое место. Борьба для меня, конечно, привычнее, но как же мне надоело бороться за чужие интересы: то за то, что хочет носитель, то за то, что хотят сородичи. Пожалуй, я бы хотела тут остаться и спокойно пожить в своё удовольствие.              Население тут не пуганное. Правда, судя по тому, что я уже узнала от Аделины, вряд ли местные жители горят желанием вступить с нами в симбиоз. Подчас бывает проще договориться о взаимовыгодном сотрудничестве со спартакиадом или даже крии, но не с теми, кто ещё не покидал свою звёздную систему. К тому же аборигены тут хоть и социальные, но в основном предпочитают уединение. Даже Аделина живёт одна, и слишком долгие разговоры со мною её утомляют. А сейчас она на меня в первый раз серьёзно разозлилась, отчасти по моей вине, и теперь не хочет меня слышать.              По словам сородичей, с которыми я попала на эту планету, нужно делать то, что хочется тебе, а не носителю, и это, по их мнению, весело. Ага, как же! Посмотрела бы я на то, как сородич пытается поговорить, например, с другим сородичем, когда тому этого не хочется. Вот и с Аделиной сейчас разговаривать было глупо, а действовать вопреки её желанию, наверняка, означает потерять хорошее расположение к себе, которое оказалось крайне приятным.              Тем временем, по дороге домой Аделина молчала, но это не останавливало деятельность её главного управляющего органа, и я внимательно «всматривалась» в его сигналы в попытке понять, что будет дальше. Вообще-то главный управляющий орган у носителей потребляет очень много энергии и предыдущие носители, возможно, её экономили. Во всяком случае, интенсивность сигналов у них всегда была меньше, чем у Аделины, да и сигналы эти зачастую повторялись, отчего их было проще понять.              У Аделины сигналы повторялись, в основном, когда она спала. А вот когда она просыпалась, то в её главном управляющем органе начиналась такая активность, что выделить знакомые сигналы было трудно. И если бы она не начала объяснять мне свой язык, то, скорее всего, я ещё очень долго могла бы считывать только эмоции, не понимая ничего из сказанных ею слов.              А вот сородичи, с которыми я попала на эту планету, не утруждали себя разбором сигналов, не отвечающих за жизнедеятельность организма носителя, не пытались понять язык носителя. Для них было важно только то, что от носителя исходит страх, а значит, всё правильно. Для них, но не для меня. Там, где впервые появился и осознал себя мой оригинал, с носителями так не поступали, но обучить меня не успели и мне теперь приходилось максимально аккуратно учиться всему самой. Хотя нет. Мне очень повезло с Аделиной не только потому что она сама согласилась на симбиоз, но и потому что для чего-то меня учит.              В тот момент было ясно, что Аделина разговаривать со мною сейчас не будет, хотя из её эмоций также было очевидно, что она хотя бы больше не злится на меня, так что мне оставалось только считывать её эмоции и пытаться понять сигналы в её главном управляющем органе.              Сейчас в эмоциях Аделины попеременно читались: обида, тихая злость, успокоение, опять обида, затем успокоение и решимость. А в её главном управляющем органе при этом читались сигналы, на сколько я поняла, не обо мне, а о начальнике, своих эмоциях на его поведение и вроде бы встречах в прошлом с каким-то не понятным местным аборигеном. Он ей что-то говорил, и она собирается повторить это. Аделина начала задавать более-менее понятные мне вопросы, но она вроде бы не хотела ответа от меня.              «Так. Что там было первое? Ах, да! Найти в себе…» Но что найти, я не поняла. Затем что-то опять про помещение, где был начальник, и про него самого.              «Далее второй шаг.» Что-то опять не понятное, зато управляющий орган Аделины сгенерировал: «И тут всё понятно.»              «Третий шаг.» И так далее, генерируя массу сигналов, а также не сильных эмоций: интерес, грусть, лёгкую злость, смирение, опять интерес, лёгкую грусть, облегчение, опять интерес, какую-то не понятную эмоцию, решимость, внимание и снова интерес.              Возникло понимание, а затем быстрый поток сигналов, в которых я уже совсем ничего не понимала, почти прекратился. Я почувствовала внимание и интерес, направленные на меня. А затем в сигналах главного управляющего органа Аделины мне удалось почти полностью разобрать вопрос: «Не поэтому ли Злоба, с тех пор, как я ей сказала замолчать … хотя обычно по дороге домой задаёт мне кучу вопросов?» И вроде бы она упомянула моё имя, но, с другой стороны, это не было похоже на вопрос, адресованный мне, и поэтому я промолчала.              Затем у Аделины возник интерес к моему имени, и она приняла решение поговорить со мною после ужина. После этого она ещё сильнее успокоилась, и её главный управляющий орган начал генерировать сигналы, связанные с едой. Еда — это всегда хорошо, а вот то, что я так и не поняла в чём будет заключаться разговор – плохо. Я продолжила молчать в надежде выяснить это из сигналов, генерируемых главным управляющим органом Аделины, но там ответа так и не нашлось. А через какое-то время я начала ощущать, что Аделина слегка печалится.              Помыв посуду, она села за стол и сложила руки на груди. А в её эмоциях явно читались лёгкая уверенность и решимость. Затем она наконец-то заговорила со мною:              – Злоба, покажись. Нам с тобою нужно обсудить несколько вопросов.              До этого Аделина просила показываться, когда мы разговариваем дома, и поэтому я частично покинула её тело, устроившись на столе напротив неё. Видимо я ей напомнила случай с кошкой, потому как в её главном управляющем органе промелькнули сигналы, относящиеся к тому событию, но главное, после этого она стала добрее ко мне.              – Злоба, я так поняла, что ты каким-то образом усилила мою злость на моего начальника? – То, что Аделина сказала, конечно, понятнее чем просто сигналы её главного управляющего органа, но не все слова я точно понимаю, и поэтому я спросила:              – Что такое злость?              – То, что это сильная эмоциональная реакция на негативное событие, выражающаяся в желании причинить зло, тебе ни о чём не говорит? – Спросила Аделина, слегка удивившись.              – Не говорит. Что такое эмоция? И что значит причинить зло? – Тут же решила уточнить я самые непонятные слова.              ***              – О, да! А до этого ты отлично описывала, какие эмоции я испытывала по дороге домой. – Вставила реплику хозяйка, пока читала главу.              – Это я их сейчас отлично описала, а тогда я не знала, как что называется. – И так как она тут же припомнила имя, которым я ей тогда представилась, я добавила. – А представилась я тебе тогда словом из словаря, которое мне показалось хоть как-то похожим на имя «брата» и в принципе понятным. Ты вообще-то просила написать то, как это было тогда. Мне показалось, что ты хотела бы понимать, что читаешь, я же тебе говорила когда-то, что у нас нет подобного вашему языка. О! Раз ты настаиваешь на точности, хочешь я напечатаю всё как воспринимала это тогда, серией сигналов наподобие ваших ноля и единицы? – Злодейски предложила я, широко улыбнувшись.              – Не надо. – Тут же ответила хозяйка, представив себе эту картину. -Извини, - сказала она и погладила меня по «шее».              Вообще-то она знает, что я не обиделась, но я сразу дала понять, что её шутка не удалась.              – Читай дальше. – Предложила я и лизнула её в щёку..              ***              – Пожалуй, я отвечу на это как-нибудь потом, а то мы уйдём в сторону от разговора. Давай я задам свой вопрос иначе. Что случилось с нами у моего начальника в кабинете? Из-за чего это? – Эти вопросы мне были уже понятнее, но вот для объяснения слов не хватало:              – Не знаю, как объяснить.              – Ну, хоть как-то начни. – Продолжила настаивать Аделина.              – Твой начальник делал тебе плохо. Я из-за этого к твоему начальнику тоже начала испытывать определённые чувства. – Кое-как сформулировала я.              – Какие? – Тут же уточнила Аделина.              – Я не знаю, как они у вас называются.              – Попробуй описать эти чувства. – Предложила Аделина. В первый раз носитель пытался разобраться в моих чувствах.              – Я почувствовала тоже, что и ты, но ты это подавляла. – Попробовала я объяснить, опасаясь, что Аделина опять разозлится.              Вместо этого она замолчала, и её главный управляющий орган начал генерировать массу сигналов, из которых я уловила, что Аделина вспоминает, что было в кабинете. Также она хоть и слегка, но последовательно начала испытывать эмоции: обиды, грусти и злости. Наконец-то она спросила:              – То есть я подавляла злость и агрессию?              – Наверное. – Неуверенно ответила я.              – И ты хочешь сказать, что ты, разозлившись на моего начальника, усилила мою злость?              – Да. – Призналась я, хоть и чувствовала, что Аделине не понравилось её предположение.              Аделина помолчала, при этом испытывая раздражение, затем приняла решение и продолжила разговор:              – Ну, что сказать. Мы с тобой из-за этого чуть не погубили себя. Я не просто испытывала эмоцию под названием "гнев", а уже более сильную эмоцию – ярость, и это было уже почти состояние аффекта. Сильной неконтролируемой эмоции. От каких ещё моих эмоций и чувств у нас с тобой может случиться вот такое усиление? – Спросила она почти спокойно.              – Не знаю. Скорее всего, от любой твоей сильной эмоции, если в это время и я буду сильно переживать. – Ответила я и почувствовала, что Аделина загрустила.              – Мда… Беда. Такого лучше всего не допускать. Я правильно поняла, что ты чувствуешь мои эмоции?              – Да.              – И что, они у нас с тобой одинаковые? – Спросила Аделина с любопытством.              – Мы можем одновременно испытывать две разные эмоции, но если – похожие, то они точно одинаковые. У всех разумных существ во вселенной эмоции и чувства одинаковые, только называются по-разному из-за разницы языков. – Попыталась объяснить я.              – Но мы же с тобой в словаре читали слова, соответствующие эмоциям. – Напомнила мне Аделина.              – Да, но и тут мне нужно было, чтоб ты показала мне эту эмоцию. – Объяснила я своё непонимание.              – Показала? На картинке? – Уточнила Аделина с любопытством и решительностью.              – На картинке ты показывала, когда слова объясняла. Не знаю, как объяснить. Почувствовать? – Предложила я, вроде бы, правильное слово.              – То есть для примера нужно почувствовать эту эмоцию и назвать её?              – Да. – Тут же согласилась я, обрадовавшись, что Аделина меня поняла.              – Хорошо. – Согласилась Аделина, но затем она посерьёзнела и продолжила разговор. - Но мы с тобой отошли от разговора про инцидент в кабинете моего начальника. Ты можешь подобно мне подавить свою эмоцию?             – Не пробовала. – Честно призналась я.              – Круто ты жила, что ни разу эмоции не подавляла. Попробуешь для меня подавить какую-то свою сильную эмоцию?              – Я сейчас ничего сильно не чувствую.              – А при случае?              – Попробую. – Ответила я, так как почувствовала, что для неё это важно.              – Хорошо. Тогда дальше будем думать, как действовать, в зависимости от того, получится у тебя или нет. Кстати, как по-твоему, то, что сегодня было в кабинете моего начальника, это было хорошо или плохо? – Спросила Аделина, реально интересуясь моим мнением.              – В зависимости от того, когда это было. – Осторожно ответила я, не зная, как правильно реагировать на подобный вопрос.              – Да, ты права. – Согласилась Аделина, но затем продолжила. - Когда он меня ругал, а я подавляла гнев, это было хорошо? – При этом вопросе она испытывала только интерес, но не злость или радость.              – Плохо. – Ответила я, исходя из своих соображений.              – Плохо потому, что он ругал? Или потому, что я не действовала? – Задала дополнительные вопросы Аделина, не удовлетворившись моим ответом.              – Первое плохо и второе.              – Объясни. Почему второе плохо? – Спросила Аделина, удивившись.              – Мы сильные, нам не должны делать плохо. – Озвучила я прописную истину клинтаров.              – То есть было бы хорошо, если бы мы сделали плохо ему? – Спросила Аделина не испытывая радости.              – Да. – Ответила я, не заметив подвоха.              – Ты не права, потому что не рассматриваешь последствия данного действия. – Довольно жёстко ответила Аделина. - Но подробнее я тебе это объясню потом. – Пообещала она уже спокойнее.              Частично моё тело всё ещё находилось перед Аделиной на столе, и я почувствовала, что от Аделины исходит какая-то непонятная хорошая эмоция. В это время она обхватила меня руками, и эмоция усилилась.              «Почему?» - Транслировала я Аделине, так как что-то сказать, не потревожив её рук, не смогла бы.              – Что почему?              «Почему ты на меня тогда злилась, а теперь больше не злишься?» - Транслировала я важный для меня вопрос.              – Тогда я разозлилась с твоей помощью, и мне из-за аффекта было всё равно, на кого злиться. – Начала спокойно объяснять Аделина. - Я находилась под влиянием эмоции. А потом я успокоилась, к тому же оказалось, что ты там попыталась меня защитить, хоть и сделала это очень нехорошим способом. Давай будем считать, что я всё же лучше знаю, как поступить в той или иной ситуации, и если у тебя возникнет несогласие с моим мнением, то ты его сначала для меня озвучишь. И мы вместе примем решение. Хорошо?              «Да.» - Согласилась я. С одной стороны, я и сама могла бы разобраться, что мне лучше делать, но с другой стороны, никто до Аделины не интересовался моим мнением, и тем более не предлагал что-то решить вместе.              – Тогда пойдём учить тебя, какая эмоция как называется. – Предложила Аделина.              А затем она меня отпустила и пошла в другую комнату, как оказалось, за ноутбуком. И пока она на нём что-то изучала, я думала, что если бы я поступила как мои сородичи, с которыми я прилетела, то меня бы никто не учил. Правда, я пока не знаю с какой целью Аделина это делает, но в любом случае это обучение для меня полезно.              Тем временем Аделина нашла какую-то картинку и решительно начала меня учить:              – Так. Пожалуй, мы с тобой начнём с главных эмоций, которые есть даже у животных. Сегодня можно сказать, что гнев и ярость мы с тобой уже прошли. Более слабая эмоция из этой линейки - это раздражение. У всех земных животных линейка гнева - это защитная реакция на плохое событие. При этом эта линейка более энергозатратная и поэтому даже дикие животные стараются меньше проявлять агрессию. На противоположном конце от гнева стоит страх. Если гнев - это реакция "бей", то страх это реакция "беги". Помнится, ты говорила, что я тебя не боюсь. Значит, что такое страх, ты знаешь?              – Да. - Подтвердила я, внимательно её выслушав, а затем добавила: - Эту эмоцию испытывали все носители до тебя, которых я помню.              – Ясно. Хорошо, что не придётся усиленно чего-то пугаться. Честно говоря, я сомневаюсь в своих актёрских способностях и не знаю, насколько хорошо у меня получится показать тебе эмоции. Так. Страх. Нет. Пожалуй, эмоция, считающаяся более слабой, чем страх – опасение. Это вот это.              И она действительно постаралась для меня почувствовать эту эмоцию. Зря она сказала, что в себе сомневается, «опасение» у неё получилось вполне читаемым, и поэтому я сказала:.              – Понятно. У тебя хорошо получается.              – Спасибо. - Тут же поблагодарила меня Аделина, испытав какую-то положительную эмоцию. А затем продолжила объяснять. - Тогда тебе будут понятны и более сильные эмоции страха. Она по силе как сегодняшний наш гнев - эмоция ужаса, эта эмоция по силе такая же как ярость. Не противоположны гневу и страху, но тоже важны две противоположные друг другу эмоции радости и грусти. Радость и грусть по силе равны гневу. Радость и грусть тоже присущи всем земным животным. Радость идёт в комплекте с подкреплением чего-то правильно сделанного, грусть - со сделанным неправильно. Приблизительно так: если поймал себе обед, то радуешься, если нет, то грустишь.              – Тогда получается, что гнев, страх, радость и грусть испытывают не только земные животные. - Поделилась я своим мнением.              – Возможно. - Не стала спорить Аделина.              Всё время до принятия душа Аделина старательно изображала для меня эмоции и говорила их названия. Но это её быстро утомило и, как я заметила, спать она решила лечь сегодня пораньше. Но, уже укрывшись вещью под названием одеяло, она всё никак не могла успокоиться и заснуть, она даже сменила несколько поз, но, судя по всему, ей это не помогло. Не зная, что в этом случае делать, я транслировала ей вопрос:              «Ты чего не отдыхаешь?»              – Не спится. - Объяснила своё поведение Аделина.              Решив выяснить, не беспокоит ли её что-то в этой комнате я решила частично покинуть её тело, но так как она до этого сменила несколько поз, я не стала проходить через одеяло, а протиснулась в свободное пространство. Делала я это медленно, и когда оказалась у неё под рукой, почувствовала, что ей это приятно и она успокаивается. Я не совсем разобрала сигналы её главного управляющего органа, но поняла, что Аделина меня опять же не боится и не хочет, чтобы я шевелилась. В принципе, я могу частично так и дальше лежать, раз ей приятно и она излучает положительные эмоции. Их в моей жизни было очень мало, и я не стала себе в них отказывать. А то, что эти положительные эмоции были вызваны просто тем, что я лежала у Аделины под рукой — было особенно приятно.              Следующие несколько дней Аделина продолжала учить меня названиям эмоций. И если в самый первый день она начала это делать сидя с ноутбуком, то теперь переместилась к зеркалу. Насколько я поняла, то, что она себя видит, ей помогало настроиться на определённую эмоцию. А я через какое-то время обратила внимание, что более мелкие картинки на ноутбуке чем-то похожи на выражение её лица. Поэтому я спросила Аделину об этих картинках и узнала, что в общем они называются «смайлами», и это очень упрощенное выражение людских эмоций. Что глядя на определённый смайлик, человек интуитивно понимает, какую эмоцию хочет передать ему собеседник во всемирной сети.              Объясняя мне всё это, Аделина всё более внимательно смотрела на моё лицо, и я поняла, что она ожидает увидеть на нём что-то наподобие этих смайликов. Правда, попытавшись изобразить парочку из них, я довела её до гораздо большего смеха, чем когда изобразила кошку. Но, отсмеявшись, она всегда поясняла, что именно её насмешило, и всегда извинялась передо мной. А также благодарила за то, что я стараюсь, отчего пробовать изображать на своём лице эмоции хотелось всё больше и больше.              Аделина не просто показывала мне эмоцию, но и спрашивала, знакома ли она мне. И действительно интересовалась моим мнением о том, какая из эмоций хорошая, а какая плохая. При этом меня удивило, что она сильно расстроилась от того, что мне знакомы все плохие эмоции, а некоторых хороших я ранее не испытывала.              Ещё Аделина очень старалась прочувствовать каждую эмоцию, чтоб я её поняла. При этом ей почему-то казалось, что делает она это не очень хорошо, в результате обучение было медленным, но мне в его процессе просто нравилось, что Аделина уделяет мне внимание, и я её не торопила.              Также я заметила, что Аделина весьма внимательно следит за своим состоянием и поведением. Однажды вечером дня именуемого «четверг», она пришла домой и перед тем как накормить нас, спросила:              – Ты читаешь мои мысли?              – Что такое мысли? - Решила уточнить я не совсем понятное слово.              – Ну… В данном случае меня интересует, можешь ли ты знать что я думаю, когда я этого не говорю. Допустим. О чём я сейчас думаю? - Попыталась объяснить она, при этом в её главном управляющем органе возникли сигналы, соответствующие последовательности цифр, и о необходимости поесть. О чём я ей и сказала:.              – О числе 9532186771 и о том, что нужно поесть.              – Вообще-то, про еду я не думала.              – Думаешь и сейчас. - Не согласилась я, так как поняла, что под словом «думать» она имеет в виду сигналы её главного управляющего органа. А там продолжали генерироваться мысли о еде.              – Ладно, пожалуй, действительно сначала нужно поесть. - Не стала спорить Аделина.              Но после еды она опять спросила меня:              – О чём я сейчас думаю?              – Ты думаешь: «Интересно, что она прочтёт сейчас?» и о том, что стул не очень удобный. Надо сесть в кресло или лечь на диван. Диван дальше, а кресло ближе. - Озвучила я её мысли, так как они на этот раз были вполне понятными.              – Вот, чёрт! Про еду и неудобный стул - это не мысли. - Слегка расстроилась Аделина.              – А в чём разница?              – Для тебя скорее в том, в каком отделе моего мозга ты это вычитала. - Из её высказывания я поняла, что главный управляющий орган называется мозгом. - А для меня это является подсознанием, я этого не знаю.              – Ты расстроилась. Почему?              – Люди не умеют читать мысли друг друга и поэтому от самой мысли о том, что кто-то может читать мои мысли, мне грустно. Более того, ты даже подсознание читаешь. - При этом она действительно была расстроена и моя способность читать её мысли была ей явно неприятна.              – Я не умею не читать мыслей. - В свою очередь расстроилась я. - После изучения вашего языка я их читаю автоматически. Для меня сам ваш язык состоит из реакции твоего мозга на внешние сигналы, а не из слов и символов.              – Ладно, я думаю, я это как-нибудь переживу. - Попыталась себя успокоить Аделина. - Но ты тоже учти, что люди друг с другом именно разговаривают. Поэтому собеседнику адресуется определённое предложение, а не набор мыслей.              – Я это уже заметила.              – Хорошо. С другой стороны, то, что ты читаешь мои мысли, даже лучше для нашего общения. Не нужно будет тебе постоянно отвечать вслух.              – Я не все слова знаю. Пока лучше, чтобы ты говорила вслух. - Решила предупредить я.              – Тогда на что-то попроще, что тебе уже знакомо, можно и мысленно ответить. И давай договоримся сразу, что адресованные тебе мысли я с обращения к тебе и буду начинать. А то мало ли о чём я думаю, и чего хочет в данный момент моё подсознание. - Предложила Аделина.              – Хорошо. - Согласилась я, чтобы она перестала расстраиваться.